9
У тебя сухие волосы и ты не можешь их расчесать? Втирай в волосы особый эликсир марки «Убик»! Уже через пять дней ты убедишься в том, что твои волосы приобрели мягкость и сухость исчезла. Эмульсия для волос марки «Убик» абсолютно безвредна при использовании согласно инструкции.
Они выбрали супермаркет Счастливцев, расположенный на окраине Балтимора.
— Прошу пачку «Пэл Мэл», — сказал Эл автомату за прилавком.
— Мне больше нравятся «Уингз», — сказал Джо.
— «Уингз» сняты с производства много лет назад, — сказал Эл.
— А вот и нет, их по-прежнему выпускают, — сообщил Джо. — Просто не рекламируют. Великолепные сигареты, на которые курильщики просто не нарадуются. Прошу сигареты «Уингз», — обратился он к автоматическому продавцу.
Пачка сигарет скользнула по лотку на прилавок.
— Девяносто пять центов, — сообщил компьютер.
— Вот банкнот достоинством десять посткредов, — Эл вложил деньги в аппарат. Негромко урча, анализаторы обследовали бумажку.
— Ваша сдача, сэр, — сказал автомат, выкладывая перед Элом аккуратную стопку монет и банкнотов. — Проходите вперед, прошу вас.
— Значит, деньги с Ранкитером обладают покупательной способностью, — сказал Эл, освобождая место для следующего покупателя. Это была пожилая дама в плаще черничного цвета, сжимающая в руке плетеную из бечевы мексиканскую хозяйственную сумку. Затем Хэммонд осторожно распечатал пачку.
Сигареты рассыпались в его пальцах.
— Это доказывало бы что-нибудь, если бы это была пачка «Пэл Мэл», — сказал он. — Я снова становлюсь в очередь.
Он направился к автомату, но заметил, что стоявшая ранее за ним пожилая дама переругивается с ним.
— Она была мертвой, когда я принесла ее домой. Вот, можете забрать ее назад! — Она поставила на прилавок горшочек, и Эл увидел какое-то увядшее растение. При жизни, похоже, это была азалия, но на таком расстоянии трудно было сказать с уверенностью.
— Я не могу возвратить вам ваши деньги, — возразил киберпродавец, — Продаваемые нами растения не имеют гарантии. Наш принцип гласит: «Покупатель, смотри в оба!» Следующий, прошу вас.
— А номер «Сэтэди ивнинг пост», — не успокаивалась дама, — который я взяла на вашем столике с газетами, он относится к прошлому году! Что у вас тут творится? Обед из марсианских личинок, который я…
— Следующий покупатель, прошу вас, — сказало электронное устройство, не обращая на нее внимания.
Эл прошел мимо контрольного аппарата и стал осматривать полки магазина, пока не обнаружил груду пачек высотой два с половиной метра, состоящую из блоков сигарет всевозможных марок.
— Возьми что-нибудь в твердой упаковке, — попросил он Джо.
— «Домина», — сказал Джо. — Стоят они столько же, сколько и «Уингз».
— Господи, да не отыскивай ты какие-то незнакомые марки — возьми «Уинстон», «Кул» или что-нибудь подобное.
Хэммонд вытащил одну из коробок и помахал ею.
— Пустая, — сказал он. — Чувствуется по весу.
Тут ему показалось, что внутри что-то легкое пересыпается и царапает по стенкам. Он сорвал упаковку и заглянул внутрь.
Там был большой бумажный листок, исчерканный написанными от руки словами. Почерк был знакомый. Эл вытащил записку и стал читать:
«Мне необходимо вступить с вами в контакт. Ситуация очень серьезная, и с течением времени она, вероятно, станет еще серьезнее. Существует множество возможностей объяснить ее, и я собираюсь сделать это. В любом случае, не поддавайтесь панике. Мне очень жаль Венду Райт, но в этом деле мы испробовали все, что было в наших силах».
— Значит, он знает о Венде, — констатировал Эл Хэммонд. — Что ж, может, это означает, что больше никому это не грозит.
— Случайно взятая коробка в магазине, в который мы решили зайти в последний момент, после приезда в первый попавшийся город. И вот мы получаем предназначенную нам записку от Глена Ранкитера. Может быть, в других блоках тоже такие же записочки?
Он вытащил из кипы блок «Л. М.» и сорвал обертку. Десять пачек сигарет. Джо взял другую, но в ней тоже были пачки с сигаретами — совершенно обычное содержимое.
«Так ли это?»— подумал Эл и тоже взял один из блоков.
— Видишь, здесь все в порядке, — сказал Джо. Он извлек из кучи еще одну коробку. — Этот тоже полон. — Не распечатывая его, он схватил следующий, затем еще один, но во всех были сигареты, рассыпавшиеся в его руках.
— Я прикидываю, — сказал Эл, — откуда Глен мог знать, что мы приедем именно сюда? И как он догадался, что мы станем проверять именно этот блок?
Все это казалось бессмысленным. Но и тут действовали противоположные силы. «Процесс разложения — против Ранкитера, — подумал Эл. — И во всем мире то же самое. Может быть, даже во всей Вселенной. Не исключено, что Солнце погаснет, а Глен Ранкитер поместит на его место какое-нибудь новое светило. Если, конечно, он в силах сделать что-нибудь подобное».
— Вот именно, — произнес он вслух. — Вот в чем вопрос — на что способен Глен Ранкитер? Или, другими словами, как далеко может зайти процесс разложения?
— Попробуем что-нибудь другое, — предложил он Джо.
Они двинулись по проходу между банками, пачками и коробками к отделу технических товаров. Там он наугад выбрал дорогой немецкий магнитофон.
— Выглядит солидно, — сказал он Джо, который шел за ним. Эл взял другой, но еще находящийся в упаковке. — Купим этот и заберем его в Нью-Йорк.
— Ты не хочешь сначала распаковать его и проверить? — спросил Джо.
— Я наверняка знаю, что может показать проверка, — ответил Эл. — Тем более тут нельзя провести полную проверку.
С этими словами он направился к кассе.
Вернувшись в Нью-Йорк, они передали магнитофон в мастерскую фирмы.
Четверть часа спустя начальник мастерской, который успел за это время разобрать весь механизм, сообщил им свое заключение:
— Все подвижные части лентопротяжного механизма изношены, прижимной ролик местами стерт до основания. Внутри корпуса полно кусочков изоляции. Тормозные прокладки полностью стерты. Весь аппарат нуждается в чистке и смазке. Практически нужно провести полный ремонт и заменить пассики.
— Из этого вытекает, что магнитофону уже много лет? — спросил его Эл.
— Возможно. Давно он у вас?
— Купил его сегодня, — ответил Эл.
— Это исключено, — заявил начальник мастерской. — А если и так, то вам продали…
— Я знаю, что мне продали, — перебил его Хэммонд. — Я знаю это, даже не раскрывая коробку. — Он повернулся к Джо. — Новый, только что с завода магнитофон полностью развалился. Кроме того, куплен он не за настоящие деньги. Наши деньги не имеют ценности, и за них мы можем купить изношенные до крайности вещи. В этом есть даже какая-то логика.
— Сегодня вообще какой-то недобрый день, — сказал начальник мастерской. — Проснувшись сегодня утром, я обнаружил, что мой попугай умер.
— От чего? — спросил Джо.
— Не знаю. Просто умер. Лежал жесткий, как кусок дерева.
Начальник мастерской вытянул в сторону Эла костлявый палец.
— Я вам скажу еще кое-что, о чем вы и не подозреваете. Ваш магнитофон не только подержанный — он устарел лет на сорок. Теперь уже никто не применяет ни прижимные ролики из резины, ни пассики для приводов. Вам нигде не удастся достать для него запчастей — разве что кто-нибудь согласится изготовить их вручную. Это невыгодно — сейчас эта машина уже антиквариат. Выкиньте ее лучше и забудьте.
— Вы правы, — согласился Эл. — Этого я не знал.
Они вышли в коридор, и Эл сказал:
— Теперь мы имеем дело с чем-то большим, чем процесс распада. Вероятно, у нас будут проблемы с едой. Какие продукты могут быть еще свежими через сорок лет?
— Может быть, консервы? — предположил Джо. — В Балтиморе я видел множество консервов.
— Теперь понятно. Сорок лет назад гораздо больше продуктов продавалось в банках, чем в замороженном виде. Ты прав — это может оказаться единственным источником пищи для нас. — Он задумался. — Но, поскольку за один день этот процесс сдвинулся с двух лет до сорока, то к завтрашнему дню все может устареть на сто лет. А через сто лет ни один продукт не годится в пищу — безразлично, в банке он или нет.
— Китайские яйца, — сообщил Джо. — Яйца тысячелетней давности, которые там закапывают в землю и…
— Это не коснулось только нас самих, — продолжал Эл. — Помнишь ту старую женщину в Балтиморе? Эта сила отразилась и на ее покупках — на этой азалии.
«Неужели всему миру придется страдать из-за взрыва этой бомбы на Луне? — подумал он про себя. — Почему это влияет на других людей, а не только на нас?»
— Идем мы… — начал Джо.
— Помолчи немного, дай мне кое-что обдумать. Может быть, Балтимор существует только тогда, когда там находится один из нас? А этот супермаркет Счастливцев — может, он исчез с лица Земли, как только мы из него вышли?
— ? Это философская проблема, лишенная реального смысла. И вдобавок нет способа установить, так это или нет.
— Это имело бы некоторое значение для той дамы в плаще цвета черники, — ехидно сказал Хэммонд. — И для всех остальных.
— Сюда идет начальник мастерской, — обратил его внимание Джо.
— Я как раз пролистал инструкцию по использованию, которая была в коробке от вашего магнитофона, — сказал тот. — Я избавлю вас от просмотра всего содержания. — Он протянул книжечку Элу и тут же отдернул ее назад. — Смотрите сюда, на последнюю страницу. Там указано, кто изготовил это свинство и куда следует отослать эту развалину, чтобы завод-производитель осуществил ремонт.
— Изготовлено фирмой Ранкитера в Цюрихе… — прочитал Эл вслух. — Здесь также указан адрес гарантийной мастерской на территории Североамериканской Федерации — в Дес-Мойнсе. Это тот же адрес, что и на спичечном коробке.
Он протянул книжечку Джо.
— Поедем в Дес-Мойнс. Эта книжечка служит доказательством связи между обоими местами.
«Интересно, — подумал Эл, — почему именно Дес-Мойнс?»
— Слушай, Джо, — спросил он, — могло что-нибудь связывать Ранкитера с Дес-Мойнсом?
— Он там родился, — сказал Джо, — и провел первые пятнадцать лет своей жизни. Время от времени он вспоминал об этом.
— Значит, после смерти он вернулся туда.
«Теперь Глен находится в Цюрихе и Дес-Мойнсе одновременно, — думал Эл. — В Цюрихе происходит обнаруженный при помощи аппаратуры моратория метаболизм мозга, тело его помещено в холодильник, но контакт с ним установить не удается. В Дес-Мойнсе все наоборот — в физическом смысле его там нет, и тем не менее там, с наибольшей вероятностью, можно наладить с ним контакт. По сути дела, при помощи таких средств, как эта инструкция, контакт уже налажен — по крайней мере, односторонний.
Тем временем наш мир откатывается в прошлое, демонстрируя реалии прошлых лет своего развития. Быть может, проснувшись в конце недели, мы увидим, как по Пятой авеню проезжают, трезвоня, трамваи «Троллей Доджерс». Он пытался понять, что означает это название. Оно появилось в его сознании как туманное воспоминание, вытесняющее реальную действительность. Под воздействием этого неясного внутреннего ощущения он почувствовал себя не в своей тарелке — никогда испытанное здесь не становилось таким реальным».
— «Троллей Доджерс», — произнес он вслух. Этому названию было по меньшей мере сто лет, и тем не менее оно каким-то образом отпечаталось в его сознании.
— Откуда вы знаете это название? — спросил его начальник мастерской. — Его уже никто не помнит. Так когда-то называлась команда «Бруклин Доджерс». — Он подозрительно уставился на Эла.
— Пойдем-ка лучше наверх, — сказал Джо. — Посмотрим — надо убедиться, что ни с кем ничего не случилось. В Дес-Мойнс мы поедем чуть позже.
— Если мы не отправимся туда немедленно, — ответил Эл, — то может оказаться, что путешествие займет у нас день или два, ведь средства сообщения будут становиться все более примитивными.
«Ракеты сменятся реактивными самолетами, которые, в свою очередь, уступят место поршневым двигателям и винтовым аппаратам. Дальше будет поезд, который тащит с собой вагон с углем, потом конные экипажи… Нет, невозможно, чтобы нас забросило так далеко, — сказал он сам себе. — Хотя у меня в руках магнитофон сорокалетней давности, значит, все может быть таким же старым…»
Вместе с Джо они направились к лифту, и Джо нажал кнопку вызова. Они молча ждали прибытия кабины.
Лифт появился с грохотом, оторвавшим Хэммонда от печальных размышлений. Он машинально взялся за ручку и распахнул железную раздвижную дверь.
И обнаружил, что стоит перед открытой кабиной, висящей на стальном канате и разукрашенной коваными деталями из латуни. Скучающий лифтер в ливрее сидел на стульчике, держа руку на кнопке и безразлично поглядывал на них.
Эл испуганно вздрогнул.
— Не входи в нее, — сказал Эл, придерживая Джо. — Посмотри повнимательнее: сегодня, совсем недавно был гидравлический привод, автоматика, полная бесшумность…
Внезапно он замолчал. Грохочущая машина исчезла, и на ее месте появился знакомый ему лифт. Однако он продолжал ощущать присутствие старой кабины, она притаилась где-то в уголке его зрения, готовая выпрыгнуть, как только он и Джо займутся чем-нибудь другим.
«Она вернется, — думал Эл. — Она намерена снова появиться.
Мы можем задержать этот момент на какое-то время, самое большее, вероятно, на несколько часов. Процесс смещения во времени уже набрал скорость — архаические объекты врываются в наш мир быстрее, чем нам кажется. Теперь каждый скачок равен веку — лифту, который мы видели, никак не меньше ста лет.
И все же, — продолжал размышлять он, — мне кажется, что мы можем в определенной степени контролировать это явление. Мы только что выдумали привычный лифт — и он немедленно появился. Если бы мы держались вместе, действовали, как одно существо, состоящее из двенадцати личностей, а не только двоих…»
— Что ты там такое увидел? — спросил Джо. — Почему ты не пустил меня в лифт?
— Ты не заметил старого лифта? Открытой кабины с латунной отделкой и лифтера, сидящего на стульчике? Кажется, это был лифт образца примерно 1910 года.
— Нет, — ответил Джо.
— Но что-нибудь ты видел?
— Да, — ответил Джо. — Нормальный лифт, который я вижу каждый день, приходя на работу. То же, что и всегда.
Он вошел в кабину, повернулся и посмотрел на Хэммонда.
— Значит, наше восприятие начало различаться, — сказал Эл. Он прикинул, что бы это могло означать.
Это представлялось ему чем-то зловещим. Это была наиболее катастрофическая перемена из всех происшедших с момента смерти Глена. Получалось, что их смещает во времени с различными скоростями. Он не мог избавиться от ощущения, что именно это испытывала перед смертью Венда Райт. Он попытался сообразить, сколько же времени осталось ему самому.
И понял вдруг, что испытывает жуткий, пронзительный холод, который уже давно начал пронизывать его тело. Холод охватил весь мир — это напоминало последние минуты, проведенные на Луне. Холод искажал очертания предметов, проявлялся в форме раздувшихся пещер, лопавшихся с ужасным треском, мороз проникал во все щели, пролезал в сердцевину предметов, в стержень их жизни. Эл видел теперь что-то вроде оледеневшей пустыни, из которой выпирали обнаженные скалы. Окружающая его действительность превратилась в плоскую равнину, выдуваемую ледяным ветром. Ледовый покров становился все толще, а размеры скал постепенно становились какими-то неопределенными. На границе его поля зрения скапливалась тьма.
«Прочь! — приказал он себе. — Все это существует лишь в моем воображении, и мир вовсе не исчез под воздействием холода и тьмы; все это происходит только внутри меня. Странно, неужели весь мир заключен во мне? Когда же это началось? Должно быть, это предвестие смерти. Эта неуверенность, заторможенность всех функций, ведущая к полной энтропии, и есть тот самый процесс, а лед — это символ этого процесса. Когда я сомкну глаза, весь мир исчезнет. Однако где же те новые миры, ведь я должен их посетить! Те, что ведут к новому лону? Где тот мерцающий красный свет, означающий нечистоту? И свет темный, красный, означающий стремление к животной искренности? Я чувствую лишь полное исчезновение тепла, вижу подступающую тьму, замерзающую равнину под погасшим солнцем…
Это не может быть обычной смертью, — продолжал думать Эл. — Это нечто неестественное. Естественный процесс умирания оказался нарушенным под действием какого-то фактора. Может быть, я соображу все, если лягу и отдохну. Мне нужно набраться сил, чтобы заняться этим…»
— Что случилось? — спросил Джо, взглянув на Эла, когда они поднимались в лифте.
— Ничего, — коротко ответил Хэммонд и подумал: «Им еще может повезти, а мне уже нет».
Лифт в полной тишине продолжал свой подъем.
Входя в конференц-зал, Джо заметил, что Эл исчез. Обернувшись и выглянув в коридор, он увидел, что Эл стоит, не трогаясь с места.
— Что-нибудь случилось? — снова спросил он. Эл не шевельнулся. — Что-то произошло? — Он направился в его сторону.
— Я устал, — сказал Эл.
— Ты нехорошо выглядишь, — тревожно сказал Джо.
— Я пойду в туалет, — сказал Эл. — Ты сходи к ним, проверь, все ли в порядке. Я сейчас приду… — Он неуверенно пошел вперед, словно плохо ориентировался, где он находится.
— Я с тобой, — заявил Джо. — Я хочу убедиться, что ты доберешься.
— Может, если я ополосну лицо теплой водой… — сказал Эл.
Он отыскал бесплатную дверь в туалет и исчез внутри. Джо остался в коридоре.
«Что с ним такое? — недоумевал Джо. — Он переменился, увидев этот старый лифт».
Эл вышел и поманил его.
— В чем дело? — спросил Джо, увидев, какое у того выражение лица.
— Посмотри-ка, — сказал Эл, втаскивая его в туалет следом за собой и показывая на противоположную стену. — Сортирная лирика. Прочитай.
Надпись, начертанная то ли цветным мелком, то ли красным фломастером, гласила:
«ЗАЛЕЗЬТЕ В СОРТИР, ПОДНИМИТЕ РУКИ, Я ЖИВ, А ВЫ ВСЕ МЕРТВЫ, СУКИ!»
— Разве это не почерк Ранкитера? — спросил Эл. — Узнаешь?
— Да, — кивнул Джо, — это его почерк.
— Значит, теперь мы знаем правду.
— Но разве это правда?
— Конечно, — сказал Хэммонд. — Теперь это очевидно.
— И мы узнаём это таким вот противоестественным образом, читая изречения на стенах мужского туалета.
— Эта надпись однозначна. Мы могли бы месяцами, до конца жизни, пялиться в телевизор, листать домашние газеты, слушать видеофоны и ни о чем не догадаться, если бы не этот выразительный способ.
— Но мы же не умерли, — сказал Джо. — Никто, кроме Венды.
— Мы все — в состоянии полужизни. Мы, вероятно, еще находимся на борту ракетоплана после взрыва на Луне, который убил нас, а не Ранкитера. А он пытается уловить от нас потоки протофазонов. Видимо, до сих пор это ему не удавалось — из нашего мира ничто не проникает туда, где он находится, но ему удалось войти с нами в контакт. Как символы мы существуем везде, даже в тех местах, которые выбираем наугад, и на каждом шагу мы сталкиваемся с его присутствием. С ним, и только с ним, потому что только он пытается…
— Ты плохо говоришь, — сказал Джо.
— Мне нехорошо, — ответил Хэммонд.
Он отвернул кран и стал ополаскивать лицо теплой водой. Однако вода не была теплой, Джо заметил, как в ней со звоном рассыпались кристаллики льда.
— Иди к ним, — попросил Эл. — Я приду туда, как только мне станет лучше.
«Если это вообще случится», — подумал он про себя.
— Я думаю, мне стоит остаться с тобой, — сказал Джо.
— Нет, черт побери! Убирайся отсюда! — Эл толкнул его в направлении двери. На его лице явственно проступала растерянность. — Иди к ним, посмотри, ничего с ними не произошло? — Полусогнутый, он вернулся в туалет и закрыл глаза ладонями. Дверь с треском захлопнулась за Джо.
— Хорошо, — после минутного колебания через дверь сказал Джо. — Я буду вместе с ними в конференц-зале.
Он немного постоял, прислушиваясь, но ни один звук не доходил до него.
— Эл! — крикнул он. «Господи, как страшно. С ним и в самом деле что-то творится».
— Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке! — настаивал он, наваливаясь на дверь.
— Уже поздно, Джо. Не стоит на меня смотреть.
В туалете было темно. Очевидно, Эл выключил свет.
— Ты мне уже ничем не можешь помочь, — проговорил Эл слабым голосом. — Мы не должны были разделяться с остальными. Именно из-за этого погибла Венда. Тебе удастся выжить — по крайней мере протянешь какое-то время, если ты пойдешь и будешь держаться их. Расскажи им и постарайся, чтобы они тебя правильно поняли. Ясно?
Джо потянулся к выключателю.
Слабый, легкий удар пришелся по его руке. Он испуганно отшатнулся, пораженный бессилием Эла. Теперь он все понял. Смотреть не было необходимости.
— Я пошел к остальным, — сказал он. — Я все понял. Это страшно?
— Нет, это не страшно… Это просто…
Голос замолк, настала тишина.
— Может быть, мы еще увидимся, — сказал Джо.
Он знал, что не должен был так говорить. Он поразился, что смог произнести подобную глупость. Но ни на что большее он не был способен.
— Все переменится, — говорил он, хотя знал, что Эл уже не слышит его. — Надеюсь, тебе стало легче. Я приду и посмотрю, что с тобой, как только расскажу остальным о надписи на стене. Я скажу им… — подбирал он слова, — чтобы они не мешали тебе.
Ответом было молчание.
— Ну, до свидания, — сказал Джо, выходя из темного туалета. Неверным шагом он направился в сторону конференц-зала. На мгновение задержался, набрал в легкие побольше воздуха и распахнул дверь.
Телевизор, стоящий в противоположном углу комнаты, шумно рекламировал какой-то стиральный порошок. На огромном цветном экране какая-то домохозяйка критически осматривала свое кухонное полотенце из синтетического меха выдры, острым, пронзительным голосом сообщая, что ничего похожего не может находиться у нее в доме. Следом за этим она продемонстрировала обстановку ванной. Попутно скользнув по стене, камера остановилась на надписи, выполненной знакомым почерком на стене ванной. На этот раз она гласила:
«НАКЛОНИСЬ НАД ВАННОЙ, НЫРНИ С ГОЛОВОЙ, ВСЕ ВЫ ПОМЕРЛИ — ОДИН Я ЖИВОЙ!»
Но только один человек смотрел на телеэкран в огромном зале. Джо одиноко стоял в опустевшей комнате. Все остальные члены группы исчезли.
Он попытался сообразить, где они могут быть. И долго ли ему осталось жить, чтобы он успел найти их.
Ему это представлялось маловероятным.
10
Ты потеешь, и это мешает твоей личной жизни? Дезодорирующий аэрозоль «Убик» избавит тебя от опасений и позволит занять место там, где происходят интересные вещи. Срок действия — десять дней. Безопасен при использовании согласно прилагаемой инструкции, разработанной в соответствии с четкой программой личной гигиены.
— А теперь, — сообщил диктор телевидения, — мы вновь вернемся к репортажу, который ведет Джим Хантер.
На экране появилось чисто выбритое лицо журналиста.
— Глен Ранкитер сегодня вновь оказался там, где он родился. Однако это не было радостное возвращение. «Корпорацию Ранкитера», наиболее известную из всех профилактических организаций, вчера ожидал трагический удар. Во время террористического покушения, происшедшего в секретной лаборатории под поверхностью Луны, в результате взрыва бомбы Глен Ранкитер был смертельно ранен и скончался прежде, чем его тело удалось доставить в холодильник. Останки Глена Ранкитера были доставлены в Мораторий Возлюбленных Собратьев в Цюрихе, где, вопреки всем усилиям, его не удалось возвратить в состояние полужизни. Осознав всю бесполезность попыток, руководство моратория решило прекратить их, и тело Глена Ранкитера было доставлено в Дес-Мойнс, где будет представлено для гражданской панихиды в Предсмертном Доме Простого Пастора.
Телекамера показала старый деревянный домик, выкрашенный в белый цвет. Вокруг него толпилось немало народа.
«Интересно, — подумал Джо, — кто это распорядился перевезти тело в Дес-Мойнс?»
— Это печальное решение, — продолжал диктор, — в результате которого наступает последняя стадия жизненного пути Глена Ранкитера, было принято его супругой. Миссис Элла Ранкитер, в настоящее время пребывающая в холодильном отделении того же моратория, куда было доставлено тело ее мужа, была возвращена в состояние полужизни и проинформирована о трагическом происшествии. Узнав сегодня утром о состоянии своего мужа, она посоветовала прекратить запоздалые попытки вернуть его в состояние полужизни, с которым — прежде, чем действительность перечеркнула ее планы, — она намеревалась воссоединиться.
На минуту на экранах появилась фотография Эллы, сделанная при жизни.
— Погруженные в траур сотрудники «Корпорации Ранкитера» собрались в часовне Предсмертного Дома Простого Пастора, чтобы принять участие в печальной церемонии и тем самым отдать свой долг усопшему.
Теперь на экране показалась крыша морга и вертикально стоящий на ней ракетоплан, откуда выходила группа мужчин и женщин. К ним обратился репортер с магнитофоном:
— Не скажете ли вы мне, сэр, — голос репортера звучал типично профессионально, — когда вы работали у Глена Ранкитера, не удалось ли вам и вашим коллегам узнать его не только как начальника, но и просто как человека?
Дон Денни, махая ресницами, словно сова, ослепленная светом, сказал в протянутый ему микрофон:
— Мы все знали Глена Ранкитера как человека, хорошего человека и гражданина, которого было за что уважать. Я уверен, что, говоря таким образом, выражаю мнение не только личное, но и всех моих коллег.
— Мистер Денни, все ли присутствующие здесь — сотрудники, а точнее, бывшие сотрудники, корпорации?
— Большая часть, — ответил Денни. — Почти все. Мистер Лен Ниггельман, президент Объединения профилактических организаций, обратился к нам еще в Нью-Йорке и сообщил, что тело Глена Ранкитера будет перевезено в Дес-Мойнс. Он предложил нам приехать сюда и доставил нас на борту своего ракетоплана. Вот на этом.
Дон Денни показал на аппарат, из которого они только что вышли.
— Мы благодарны мистеру Ниггельману, — продолжал он, — что он уведомил нас о том, что теперь тело Глена помещено в местный морг. К сожалению, некоторых из нас нет здесь, поскольку они отсутствовали в бюро, когда пришло это сообщение. Это относится в первую очередь к Венде Райт и мистеру Хэммонду, нашим инерциалам, а также мистеру Чипу, специалисту по замерам поля. Местопребывание этих трех человек в настоящее время нам не известно, но, может быть, как раз сейчас…
— Да, — прервал его репортер, не выпуская из рук микрофона, — может быть, они увидят эту программу — она транслируется через все спутники связи во все города планеты — и приедут в Дес-Мойнс, чтобы принять участие в этой печальной церемонии. Я уверен, да и вы, наверное, тоже, что именно этого пожелали бы мистер Ранкитер и его супруга. Теперь я передаю микрофон Джиму Хантеру в студии «Телевизионного Дневника».
Вновь возникший на экране Джим Хантер сказал:
— Рэй Холлис, сотрудники которого, наделенные пси-способностями, могут быть нейтрализованы полем инерциалов, в заявлении, переданном его фирмой, выразил соболезнование в связи со смертью Глена Ранкитера и сообщил, что, если это окажется возможным, он примет участие в церемонии похорон. Однако не исключено, что мистер Ниггельман, представляющий, как уже сообщалось, Объединение профилактических организаций, будет настаивать на исключении мистера Холлиса из числа участников погребальной церемонии. Это связано с тем, что, как засвидетельствовали в своих показаниях представители рада профилактических организаций, мистер Холлис отнесся к гибели Глена Ранкитера с плохо скрытым удовлетворением.
Ведущий «Теледневника» на мгновение замолчал, взял в руки листок бумаги и продолжил:
— Переходим к другим сообщениям…
Джо Чип нажал кнопку выключения телевизора, и экран погас.
«Не все связывается со смыслом надписей на стенах туалета и ванной, — думал Джо. — Однако, может быть, Ранкитер умер? По крайней мере так утверждает телевидение и так считает Рэй Холлис. И Лен Ниггельман тоже. Они все относятся к нему как к покойнику, и единственный аргумент, на который мы можем опереться, — это два стишка, которые мог нацарапать кто угодно».
Экран телевизора снова осветился. Это поразило Джо — ведь он не прикасался к выключателю! Мало того — каналы самостоятельно стали переключаться, на экране поочередно сменялись разнообразные картинки, пока таинственное существо не отыскало то, что ему нужно. Теперь на экране остался один-единственный образ.
Лицо Глена Ранкитера.
— Твой вкус испортился? — поинтересовался Ранкитер своим ехидным голосом. — В твоем меню воцарилась квашеная капуста? Все тот же затхловатый запашок завтраков по понедельникам, независимо от того, сколько монет ты опустил в кухонный автомат? «Убик» изменит все. «Убик» возрождает вкусовые качества пищи, возвращает вкус и аромат!
Вместо Ранкитера на экране появился ярко раскрашенный флакон с аэрозолем.
— Одно дуновение невидимого потока частичек препарата «Убик», продающегося по общедоступным ценам, развеивает прочно сложившееся убеждение, что весь мир переполнен банками с прокисшим молоком, перегоревшими магнитофонами и допотопными кабинами лифтов, не говоря уже о других, еще не установленных признаках разложения. Дело в том, что распад окружающего мира представляет собой нормальное явление для множества людей, находящихся в состоянии полужизни, особенно на ее начальных стадиях, когда связи с настоящей действительностью еще достаточно сильны. Как промежуточный фактор, сохраняются некоторые факторы остаточного мира, воспринимаемого как псевдосреда. Однако она не стабилизирована и не поддерживается какой-либо энергетической структурой. Это особенно характерно для тех случаев, когда, как и у вас, дело касается нескольких объединенных систем памяти. Однако с момента появления препарата «Убик» все изменилось!
Джо сидел в оцепенении, не сводя глаз с экрана. Перед ним появилась фея из мультфильма, которая лихо поливала все вокруг аэрозолем «Убик».
После феи появилась серьезная домохозяйка с лошадиной челюстью и крупными выступающими зубами. Она металлическим голосом возвестила:
— Я перешла на «Убик», перепробовав все остальные, слабые стабилизаторы действительности. Мои сковородки и кастрюли превратились в груды ржавчины, пол квартиры провалился. Мой муж, Чарли, насквозь пробил ногой дверь в спальню! Но теперь я применяю новый, мощный и экономичный препарат «Убик». Посмотрите, что получилось. Вот, например, взгляните на этот холодильник.
На экране появилась древняя модель холодильника «Дженерал электрик».
— Он сдвинулся на восемьдесят лет! — провозгласила домохозяйка.
«На шестьдесят два», — поправил ее про себя Джо.
— Но посмотрите на него сейчас, — продолжала дама, опрыскивая холодильник препаратом «Убик».
Холодильник обволокли магические искры, и на его месте появился новейший платный шестидверный холодильник во всем своем великолепии.
— Таким образом, — вновь раздался серьезный голос Глена Ранкитера, — благодаря использованию новейших методов современной науки, процесс превращения материи в свои предшествующие формы может быть прекращен, причем за плату, доступную для любого жителя. «Убик» можно купить в ближайшем магазине хозяйственных товаров в любой точке земного шара. Не употреблять внутрь, держать вдали от открытого огня. Использовать строго согласно инструкции, напечатанной на этикетке. Так что, Джо, иди и ищи его. Не сиди на месте, иди купи флакон «Убика» и распыляй его вокруг себя днем и ночью.
— Ты знаешь, что я здесь? — сорвавшись с места, сказал Джо. — Ты меня видишь и слышишь?
— Разумеется, я тебя не вижу и не слышу. Рекламная передача была записана на пленку две недели назад — а точнее, за двенадцать дней до смерти. Я знал, что дело кончится взрывом, так как воспользовался услугами ясновидящих.
— Значит, ты и в самом деле мертв?
— Конечно же мертв. Разве ты не смотрел пару минут назад трансляцию из Дес-Мойнса? Я знаю, что ты видел ее, — об этом мне тоже сказал ясновидящий.
— А эта надпись на стене в туалете?
— Еще один пример разложения, — загремел голос Ранкитера из динамика телевизора. — Иди и купи себе флакон «Убика» — и все миражи исчезнут.
— Эл считает, что это мы умерли.
— Эл уже подвергся распаду.
Ранкитер разразился рокочущим смехом, от которого ходуном заходил весь конференц-зал.
— Слушай, Джо. Я надиктовал эту чертову рекламу, чтобы помочь вам — мы же всегда были друзьями. Я знал, что ты будешь полностью дезориентирован. Именно так и случилось. Принимая во внимание состояние твоих нервов, ничего удивительного в этом нет. Держись. Может быть, когда ты попадешь в Дес-Мойнс и увидишь мое тело, ты успокоишься.
— Что такое «Убик»? — спросил Джо.
— Боюсь, что уже слишком поздно и Элу нельзя помочь.
— Каков состав «Убика»? Как он действует? — настаивал Джо.
— Честно говоря, эта надпись на стене туалета появилась там, вероятно, из-за присутствия Эла. Если бы не Эл, ты бы вообще ничего не заметил.
— Ты и в самом деле записан на магнитофон, — сказал Джо. — Ты меня не слышишь. Это правда.
— Вдобавок ко всему Эл… — начал Ранкитер.
— Черт побери, — выдавил из себя Джо. «Все это бессмысленно», — подумал он. Он уже был близок к капитуляции.
На экране телевизора вновь появилось лицо домохозяйки. На этот раз несколько приглушенным голосом она изрекла:
— Если в ближайшем к вам хозяйственном магазине еще нет средства «Убик», мистер Чип, вернувшись к себе домой, вы обнаружите рекламный образец препарата, присланный вам по почте бесплатно. Его вам должно хватить до того момента, пока вы не купите баллон нормальных размеров.
Экран вновь стал темным и немым. Домохозяйка исчезла. Существо, включившее телевизор, теперь таким же таинственным образом выключило его.
«Значит, — подумал Джо, — я должен все валить на Эла?»
Эта мысль не придавала ему энтузиазма. Эл в роли козла отпущения? «Это бессмысленно, — подумал Чип. — Кстати, в самом деле Глен меня не слышал? Или только делал вид? Какое-то время создавалось впечатление, что он отвечает мне, и лишь в конце ролика ответы перестали совпадать по смыслу с моими вопросами».
Джо ощутил себя бабочкой, бьющейся о стекло действительности, бабочкой, которая находится с одной стороны стекла и не может выяснить, что же делается по другую сторону преграды.
Вдруг ему в голову пришла жутковатая мысль.
«Допустим, — думал он, — что Ранкитер и в самом деле надиктовал это сообщение на пленку, предполагая, что взрыв убьет его, а все остальные останутся живы. Он основывался на туманной информации от ясновидящего… Он надиктовал ленту с соответствующим сообщением, но предположение оказалось ложным — Глен не погиб, а умерли мы все, — так, по крайней мере, гласит надпись в туалете. Перед отлетом на Луну он отдал приказание передать ролик в эфир именно в это время, и, поскольку потом он не отменил заявки, телестанция выполнила его желание. Это объясняет несоответствие слов Ранкитера со смыслом надписи на стене. Только так можно объяснить все это».
Джо не удавалось найти другого объяснения происшедшему. Разве что Ранкитер играет с ними, запутывает и водит за нос? Он, словно могущественная сила, действующая в мире полуживых — или живых? — или в обоих мирах сразу? — преследующая их, вмешивающаяся в их жизнь. Она имеет решающее влияние на их ощущения и большую часть того, что их ожидает в будущем. Хотя она не влияет на сам процесс распада, это от нее не зависит. Но тогда для чего ей это? Может, процесс разложения все-таки подчиняется ее действию, а Ранкитер просто не хочет в этом сознаваться? Ранкитер и «Убик». «Вездесущность», понял Джо. Вероятно, именно от этого слова происходит название средства. Возможно, препарата вообще не существует, а это только всего лишь очередной обман, преследующий цель еще больше увеличить их заблуждения.
«Мало того, — думал он, — если Ранкитер жив, то мы имеем дело не с одним, а с двумя Ранкитерами сразу. Один из них, настоящий, пребывает в реальном мире и пытается установить с нами контакт. Другой же — фантасмагория, от которого в мире полуживых осталось лишь тело, — труп, выставленный для всеобщего обозрения в Дес-Мойнсе, штат Айова. Логически продолжая эту мысль, мы приходим к выводу, что и другие люди в нашем мире — Лен Ниггельман, Рэй Холлис и прочие — так же, как и он, всего лишь продукты нашего воображения, прообразы, призраки, а настоящие люди остались там, в реальном мире».
Джо совсем не нравилась эта концепция. Однако он принужден был признать, что, с точки зрения симметрии, она безукоризненна, хотя и кажется несколько хаотичной.
«Ладно, — решил он, — выскочу на минутку, возьму этот образчик «Убика», а потом отправлюсь в Дес-Мойнс. В конце концов, ведь именно этого хотел от меня Ранкитер. Шумливым рекламным роликом он дал понять, что с «Убиком» мне будет безопаснее. На подобные предостережения следует обращать внимание, если хочешь сохранить жизнь.
Или полужизнь.
Одно из двух».
Он вышел из аэротакси на крыше своего жилого блока и, спустившись вниз по эскалатору, оказался перед своими дверьми. С помощью монеты — он не помнил уже, от кого получил ее, — Джо открыл дверь и вошел в квартиру.
В жилой комнате ощущался явственный запах горелого — аромат, который он помнил с детства, но с тех пор никогда с ним повторно не сталкивался. Заглянув на кухню, он обнаружил причину этого явления. Автокухарка сместилась во времени, превратившись в старую газовую плиту фирмы «Бак» с засоренными горелками, погнутой дверью духовки и облупленной эмалью. Какое-то время Джо тупо разглядывал этот изрядно подержанный агрегат, а потом заметил, что подобные метаморфозы произошли со всем кухонным оборудованием. Аппарат, поставляющий газеты на дом, исчез бесследно. Тостер преобразился в причудливое устройство безо всякого признака автоматики. Из него даже тосты не выскакивали сами по мере готовности, — отметил Джо. Холодильник превратился в огромную, питающуюся от сети машину — реликвию, вынырнувшую из бог знает какого прошлого. Эта модель была древнее той старой развалины производства «Дженерал электрик», что показывали в телерекламе. Меньше всего изменения коснулись кофеварки. Она даже стала лучше: теперь на ней не было прорези для монет и можно пользоваться ею бесплатно. Хотя это же случилось и со всеми остальными устройствами — по крайней мере с теми, что еще продолжали оставаться на местах. Так же, как и газетный автомат, исчезло устройство для ликвидации мусора. Он постарался вспомнить, какими еще приспособлениями пользовались для этой цели раньше, но не смог. Он оставил это занятие и вернулся в гостиную.
Телевизора не было: вместо него стоял старинный радиоприемник фирмы «Этуотер-Кент» в корпусе темного дерева и с диапазонами длинных, средних и коротких волн. Видна была антенна и провод заземления.
— Господи помилуй! — сказал вслух Джо.
«Но почему телевизор не превратился просто в груду радиодеталей и пластика? — подумал он. — Ведь они являются его составными элементами, и он был собран именно из них, а не из старого приемника. Возможно, этот факт странным образом подтверждает предположение сторонников философии Платона о том, что общее понятие о вещи в любой из категорий является реальностью? Телевизор был просто формой, ставшей на место других форм, которые следовали друг за другом, как кадры на кинопленке.
В любом предмете, — размышлял Джо, — должны жить в каком-то остаточном виде все его предшествующие формы. Прошлое, скрывшись под поверхностью, продолжает существовать и выползает на свет Божий, как только снимаются наслоения более позднего времени. Мужчина не содержит в себе юношу, но содержит всех предшествовавших его появлению мужчин».
Обезвоженные останки Венды — и тут проявилась нормальная преемственность форм. Последняя форма подошла к своему логическому концу, и за ней ничего не последовало. В этом, видимо, и заключается старость. Отсутствие новых форм ведет к огрублению и деградации. Разница только в скорости течения подобных процессов — ведь с Вендой все произошло за какие-то часы.
Но если говорить о Платоне, то разве он сам не утверждал, что что-то должно преодолеть распад, что существует некий элемент, не подверженный влиянию времени? Этот древний дуализм, когда душа и тело были разными элементами. Тело пришло к одному концу, а душа вырвалась из него и направилась в другое место.
«Возможно, — думал Джо, — что она должна возродиться заново, как говорит «Тибетская Книга Мертвых». Господи, я надеюсь, что это правда, и мы имеем возможность снова встретиться. Как в «Винни-Пухе»: существует другая часть леса, в которой мальчик и его медвежонок всегда будут играть вместе…
Это неуничтожимая категория, — решил он. — Так же, как и все мы. Каждый из нас возродится в новом мире вместе со своим медвежонком, и тот мир будет более светел и устойчив…»
Из чистого любопытства он включил приемник. Желтая панель из целлулоида осветилась, динамик выдавил из себя бормотание, а потом, сквозь свист и помехи, пробилась какая-то станция.
— Время программы «Семья Пеппера Янга», — объявил диктор. Послышалось бульканье органной музыки. — Она подготовлена фирмой, производящей мыло «Камэй», мыло Прелестных Женщин! Вчера Пеппер узнал, что его длившаяся уже несколько месяцев работа подошла к концу, причем весьма неожиданному, так как…
В этот момент Джо выключил радио.
«Мыльная опера начала второй мировой войны, — изумленно подумал он. — Ну что ж, это согласуется со смещением во времени явлений, характерных для этого, если можно так выразиться, квазимира».
Он осмотрел комнату и заметил кофейный столик со стеклянной крышкой и ножками в стиле барокко. На нем лежал номер журнала «Либерти», относящийся ко времени до начала второй мировой войны. В нем Джо нашел фрагмент научно-фантастической повести «Ночная молния», описывающий грядущую атомную войну. Он бессмысленно пролистал журнал и принялся осматривать комнату дальше в происках других признаков перемен.
Вместо твердого покрытия были доски из мягкого дерева. Посреди комнаты расположился турецкий ковер, скопивший в себе невероятное количество пыли.
На стенах осталась лишь одна картина: эстамп в раме под стеклом, изображающий индейца, умирающего на спине лошади. Джо видел его в первый раз, и он не вызывал у него никаких воспоминаний.
Все это Джо не нравилось.
Место видеофона занял телефонный аппарат, причем еще тех времен, когда не существовало диска для набора номера. Джо снял трубку и услышал женский голос:
— Назовите нужный номер, сэр.
Джо тут же повесил трубку.
Автоматически регулирующаяся система отопления тоже исчезла, уступив место газовому камину с большой жестяной трубой, идущей вдоль стены чуть ли не до потолка.
Он прошел в спальню, распахнул гардероб и осмотрел его содержимое. Потом выбрал для себя костюм, состоящий из черных полуботинок, шерстяных носков, брюк-гольф и голубой хлопчатобумажной рубашки, спортивного пиджака из верблюжьей шерсти и кепки с козырьком.
Потом он выложил на кровать набор, подходящий для более торжественных случаев: темно-синий двубортный костюм, подтяжки, широкий галстук в цветочек и белую рубашку с жестким целлулоидным воротничком.
— Боже, — воскликнул он, обнаружив в углу шкафа сумку с набором клюшек для гольфа. — Это еще что за древность?
Джо вернулся в гостиную и обнаружил, что на том месте, где стоял комплект полифонической аппаратуры — УКВ-тюнер, высококачественный адаптер на невесомой подвеске, звуковые многополосные колонки и усилитель, — возникло высокое сооружение из темного дерева. Джо заметил ручку для установки звукоснимателя на пластинку и не стал даже поднимать крышку, чтобы убедиться, из чего состоит аппаратура. Пакет игл из бамбукового дерева лежал на полочке рядом с граммофоном марки «Виктрола». Там же находилась десятидюймовая пластинка фирмы «Виктор» на 78 оборотов. На ней красовалась этикетка: «Оркестр Рэя Нобла играет «Восточные сладости». Это было все, что осталось от его коллекции грампластинок и фонотеки магнитных лент.
«Утром, — подумал Джо, — здесь окажется предшественник патефона с зубчатыми передачами и с записью на валике».
Его внимание привлекла свежая — так ему показалось — газета, лежащая на противоположном конце мягкой софы. Он взял ее в руки и посмотрел на дату: 12 сентября 1939 года. Заголовок гласил:
«Французы утверждают, что они прорвали «Линию Зигфрида». Сообщают, что французские войска продвигаются вперед в районе Саарбрюккена».
— Любопытно, — сказал Джо. — Только что началась вторая мировая война, и французам все еще кажется, что они побеждают.
Он прочел следующий заголовок:
«Польские источники сообщают об остановке немецкого вторжения. Поляки утверждают, что агрессор бросает в бой все новые и новые силы, но не продвигается вперед».
Газета стоила три цента. Это тоже показалось Джо интересным.
«Что можно купить сейчас на три цента? — подумал он, отложив газету и еще раз обратив внимание на ее весьма свежий вид. — Ей не больше двух-трех дней. Значит, я могу определить дату».
Бродя по комнате в поисках перемен, он добрался до комода с бельем. На нем стоял ряд фотографий в рамках под стеклом.
Все они изображали Ранкитера.
Но это не был тот Ранкитер, которого знал Джо. На них был запечатлен малыш, мальчик и, наконец, молодой мужчина. Ранкитер из прошлого, — но все еще доступный для узнавания.
Достав бумажник, он нашел в нем лишь фотографии Ранкитера — ни одного снимка своих родственников или знакомых. Ранкитер был везде!
Он сунул бумажник назад в карман и вдруг сообразил, что тот изготовлен не из пластика, а из настоящей буйволовой кожи. Что ж, неудивительно. В то время кожа была доступней пластика. Он еще раз достал бумажник и внимательно осмотрел его. Потер пальцем кожу. Прикосновение к такому материалу было для него совершенно новым ощущением, однако очень приятным. «Это несравненно лучше пластика», — подумал Джо.
Вернувшись в гостиную, он обвел ее глазами в поисках ниши в стене, в которой должны были лежать сегодняшние письма. Он стал размышлять, пытаясь сообразить, как доставлялись раньше письма. Где их могли оставлять? На полу под дверью квартиры? Нет. В какой-то коробке… Он смутно припомнил слова: почтовый ящик. Отлично, но где может находиться этот самый ящик? У главного подъезда дома? У Джо была уверенность, что это именно там. Почта находилась в вестибюле, в двадцати этажах под ним.
— Прошу пять центов, — сказала дверь, когда он попытался ее отворить. Можно было подумать, что врожденное сопротивление платных дверей продлится дольше всего остального.
Он бросил монету в отверстие и быстро прошел через холл в направлении эскалатора. Однако в коридоре остались только бетонные ступени. «Двадцать этажей вниз, — подумал Джо. — Ступенька за ступенькой. Невозможно. Никто не мог бы спуститься с такой лестницы. Здесь должен быть лифт».
Джо двинулся в направлении лифта, но неожиданно вспомнил, что привиделось Элу. «А если я на этот раз увижу то, что видел тогда Эл? — подумал он. — Старая железная кабина, висящая на металлическом тросе, и обслуживающий его седой дегенеративный старикашка с фуражкой лифтера на голове. Это был эпизод уже не из 1939 года, а скорее из 1909-го. На этот раз процесс смещения во времени зашел гораздо дальше. Лучше не рисковать, а воспользоваться лестницей».
Смирившись, он начал спускаться по ступеням.
Он прошел уже полпути, когда осознал один зловещий факт — ему никогда не вернуться в свою квартиру. А тем более к такси на крыше. Там, в вестибюле, он будет обречен остаться в этом времени — и, быть может, навсегда. Разве что содержащийся в бутылке «Убик» будет достаточно силен, чтобы возвратить к реальности лифт или эскалатор.
«Интересно, — подумал он, — как, черт бы их побрал, могут выглядеть наземные транспортные средства в тот момент, когда я окажусь внизу? Поезд? Дилижанс?»
Потеряв всякую надежду угадать, он продолжил свой спуск, суетливо перескакивая через две ступеньки. Было слишком поздно что-нибудь изменять.
Спустившись вниз, он оказался в просторном холле. В нем стоял очень длинный стол с мраморной крышкой, на котором были установлены керамические вазоны с цветами — кажется, это были ирисы. Четыре широкие ступени вели вниз, к затянутым портьерами дверям. Джо потянул за рифленую стеклянную ручку и открыл их.
Снова ступени. С правой стороны находился ряд запертых на ключ медных почтовых ящиков. На каждом из них была написана чья-нибудь фамилия. Джо оказался прав: почта доставлялась только до этого места. Он отыскал свой ящик, на котором была прикреплена полоска бумаги с надписью: Джозеф Чип, 2075, а также звонок, который, видимо, раздавался в его квартире, если нажать здесь кнопку.
Ключ. Ключа от ящика у него не было. Обшарив карманы, он отыскал колечко, на котором позвякивало множество металлических ключей самых разнообразных форм. Он изумленно рассматривал их, пытаясь определить их назначение. Замок почтового ящика был необычно маленьким. Скорее всего, для него нужен был ключ такого же размера. Выбрав самый маленький ключик в связке, Джо вставил его в скважину замка и повернул. Медная дверца отскочила, и Джо заглянул внутрь.
В ящике лежали два письма и прямоугольная пачка, обернутая коричневой бумагой и заклеенная лентой. С минуту он разглядывал непривычные памятки прошлого: пурпурные трехцентовые марки с портретом Джорджа Вашингтона. Потом Джо сорвал упаковку, с удовлетворением отметив, что пакет довольно тяжелый. «Но ведь пакет такой формы не может содержать баллон с распылителем — для этого он слишком короток», — неожиданно понял он, почувствовав липкое прикосновение страха.
«А если это не бесплатный образец «Убика»? — вдруг подумалось ему. — Но это должен быть он, должен! Иначе попросту повторится история Эла!»
— Черт возьми! — воскликнул он, роняя упаковку на пол и рассматривая картонную коробку, которую держал в руке. На ней было написано:
«УБИК — БАЛЬЗАМ ДЛЯ НЕРВОВ И ПИЩЕВОДА».
Внутри коробочки находился пузырек из голубого стекла, заткнутый огромной пробкой. На этикетке виднелась надпись:
«СПОСОБ ПРИМЕНЕНИЯ: мы гарантируем, что это обезболивающее средство, над усовершенствованием которого доктор Эдвард Сондербар работал более сорока лет, раз и навсегда избавит вас от необходимости просыпаться среди ночи. Первый раз вы будете спать спокойно, чувствуя себя великолепно. Надо всего лишь развести ложечку БАЛЬЗАМА ОТ НЕРВОВ И КИШЕЧНИКА «УБИК» в стакане теплой воды и выпить за полчаса до сна. Если боли и изжога не исчезают, следует увеличить дозу до одной столовой ложки. Не давать детям!
СОСТАВ: настойка из листьев олеандра, селитра, мятное масло, фенацетин, окись цинка, древесный уголь, хлористый кобальт, кофеин, экстракт дигиталиса, малые дозы стероидов, лимонная кислота, аскорбиновая кислота, искусственные отдушки и красители.
БАЛЬЗАМ ДЛЯ НЕРВОВ И КИШЕЧНИКА «УБИК»— сильнодействующее средство, безотказное при использовании согласно инструкции. Вызывает раздражение кожи. При употреблении надевайте резиновые перчатки. Следить, чтобы препарат не попал в глаза и на кожу. Не вдыхать в течение длительного времени.
ВНИМАНИЕ: длительное применение или передозировка могут привести к привыканию!»
«Сумасшествие», — подумал Джо. Он снова перечитал список составляющих веществ, ощущая, как в нем появляется раздражение и злость. «Конец, — думал он. — Это не то средство, которое рекламировали по телевизору. Это какая-то допотопная микстура, из жутких медикаментов, крема для кожи, обезболивающих средств, ядов и совершенно бесполезных посторонних добавок. Скорее всего, произошел регресс того «Убика», который выслали мне. Весьма показательно: препарат, созданный для борьбы с разложением, разложился сам. Это сразу можно было понять, увидев эти доисторические марки».
Он выглянул на улицу и заметил припаркованный к поребрику классический музейный лимузин, передвигающийся на колесах, марки «Ла Салле».
— Интересно, — спросил сам себя Джо. — Удастся ли мне добраться до Дес-Мойнса на машине «Ла Салле» образца 1939 года? Если она не примется вдруг стареть, мне удастся добраться туда примерно за неделю. Впрочем, тогда мне уже все будет безразлично, да и машины не останется в прежнем виде, все будет отодвигаться все дальше, за исключением, наверное, только дверей моей квартиры».
Он подошел к автомобилю, чтобы оглядеть его поподробнее.
«Быть может, — подумал он, — это моя машина? Тогда один из ключей должен подходить к замку зажигания — кажется, именно так приводились в действие такие механизмы. А с другой стороны — как я на нем поеду? Я ведь не умею управлять таким устройством — особенно автомобилем, в котором установлено — как это? — ручное переключение скоростей».
Однако он распахнул дверцу и уселся на сиденье поудобнее, прикусив нижнюю губу и пытаясь разобраться в ситуации.
«Может, мне следует принять ложечку бальзама для нервов и желудка «Убик»? — подумал он невесело. — Если он действительно содержит такие вещества, то должен умертвить меня максимально быстрым и гарантированным способом».
Но такой вариант не представлялся ему идеальным. Смерть не была бы спокойной и легкой. Умерщвление было бы очень медленным и незаметным. К этому привела бы окись кобальта, если раньше не достиг бы того же дигиталис. А кроме того, он упустил из виду, что смесь содержала натуральные листья олеандра, так что этот бальзам, просто-напросто разъел бы его кости, превратив их в студень дюйм за дюймом.
«Минуточку, — предположил Джо. — Кажется, в 1939 году уже существовало авиасообщение. Если бы мне удалось добраться до Нью-Йоркского аэропорта — ну, хоть на этой машине, можно было бы попытаться нанять самолет. Аппарат с тремя двигателями марки «Лорд». Он доставил бы меня в Дес-Мойнс».
Он по очереди попробовал ключи из своей связки, пока один из них не подошел и зажигание не включилось. Заработал стартер, потом зарычал двигатель. Джо понравился звук ритмично работающего исправного мотора. Вот такого рода регресс — как с бумажником из буйволовой кожи — ему нравился больше. Транспортным средствам его времени явно недоставало именно этого элемента — звука, являющегося проявлением мощи.
— Так, теперь сцепление… Это вроде с левой стороны, внизу. — Он нащупал его левой ногой. — Давить педаль сцепления и включить скорость при помощи рычага.
Он попробовал осуществить это, но услышал только ужасающий звук трущегося металла о металл. Скорее всего, он недостаточно выжал сцепление. Джо попытался еще раз, на этот раз ему удалось переключить скорость, и автомобиль неуверенно стронулся с места.
Медленно проезжая вдоль улицы, Джо почувствовал прилив оптимизма.
— Попробуем теперь отыскать аэродром, — сказал он сам себе. — Это нужно сделать прежде, чем мы очутимся в эпохе ротационного двигателя типа «Гном» с размещенными на внешней поверхности цилиндрами и касторовым маслом в виде топлива. У него, кажется, была дальность 75 миль, и лететь можно было прямо над заборами со скоростью 50 миль в час.
Через час он добрался до аэродрома, припарковал машину и начал осматривать ангары, указатель направления и силы ветра, старые бипланы с деревянными пропеллерами.
«Ну и зрелище! — подумал он. — Эпизод из исторического фильма, воскрешенные реликты прошлого, не наделенные никакими связями с известным мне миром. Фантастические миражи, возникающие в поле зрения, но скоро и они исчезнут. Не могут же они удержаться дольше продуктов современного исполнения. Они будут сметены, как и все остальные, процессом деградации».
Вздрогнув от этой мысли, он вышел из машины и, ощущая сильную слабость, вызванную ездой в старинном автомобиле, поплелся в сторону строений аэропорта.
— Какой самолет я мог бы нанять за эту сумму, — спросил он первого встречного работника аэродрома, которого смог отыскать, раскладывая перед ним все свои наличные деньги. — Мне нужно как можно скорее попасть в Дес-Мойнс. Я хотел бы вылететь немедленно.
Лысый мужчина с черными усами и крохотными круглыми очками в золоченой оправе на носу молча посмотрел на деньги.
— Эй, Сэм! — крикнул он, повернув голову, формой напоминающую яблоко. — Иди-ка сюда, посмотри на эти бумажки!
К ним подошел другой мужчина в полосатой рубашке с короткими рукавами, заношенных хлопчатобумажных брюках и полотняных туфлях.
— Фальшивки, — сказал он, с минуту повертев банкноты в руках. — Это деньги для игр. На них нет портретов ни Джорджа Вашингтона, ни Александра Гамильтона.
Оба служащих внимательно стали изучать Джо.
— У меня там, на стоянке, машина «Ла Салле» образца 1939 года, — сказал Джо. — Я отдам ее, если меня доставят в Дес-Мойнс на любом самолете, способном совершить такой рейс. Заинтересует вас такое предложение?
— Может, Огги Брент? — сказал минуту спустя обладатель очков в золотой оправе.
— Брент? — переспросил парень в потертых брюках. — Ты имеешь в виду его «Дженни»? Да этому самолету больше двадцати лет, он не долетит и до Филадельфии.
— Тогда Мак-Джи?
— Да, но он в Ньюарке.
— В таком случае есть только Сэнди Ясперсен. Этот его «Картисс-Райт» способен долететь до Айовы. Рано или поздно.
Он повернулся к Джо.
— Идите к ангару номер три и отыщите там черно-белый биплан марки «Картисс-Райт». Там же вы найдете низенького, полненького человека, который будет в нем копаться. Если он не возьмется доставить вас на своем самолете, то никто не сможет вам помочь. Разве что вы подождете до утра, пока не появится Мак-Джи со своим трехмоторным «Фоккером».
— Спасибо, — поблагодарил их Джо и вышел из домика. Быстрым шагом он направился в сторону указанного ему ангара, уже издалека приметив самолет, похожий на описанный черно-белый биплан.
«По крайней мере, — подумал он, — мне не придется совершать путешествие на «ДН» — учебном самолете времен первой мировой войны».
Вдруг Джо растерялся.
«С чего это я взял, что «Дженни» — это прозвище самолета марки «ДН»?
Боже, в моем мозгу уже появляются эквиваленты вещей этого времени. Хотя ничего странного, — размышлял он, — ведь я мог управлять этим «Ла Салле». Видимо, я и в самом деле начал приспосабливаться к этому времени».
Рыжий низенький мужчина что-то оттирал тряпкой у колес своего самолета. Заметив приближающегося Джо, он поднял глаза.
— Мистер Ясперсен? — спросил Джо.
— Он самый.
Мужчина внимательно смотрел на него, явно заинтригованный одеждой Джо, которая не испытала очередного разложения.
— Чем могу служить? — наконец спросил он.
Джо объяснил ему.
— Вы хотите дать мне «Ла Салле», новый «Ла Салле» за перелет в одну сторону до Дес-Мойнса? — Ясперсен нахмурил брови. — Может, все-таки в обе стороны? Мне ведь все равно придется сюда возвращаться. Ну хорошо, пойдем посмотрим на автомобиль. Хотя я ничего не обещаю — я ничего еще не решил.
Они дошли до стоянки.
— Но здесь нет никакого «Ла Салле», — подозрительно сказал Ясперсен.
Он был прав. Автомобиль марки «Ла Салле» исчез. Вместо него Джо обнаружил маленький жестяной «Форд» с брезентовым верхом. Машина была очень старой — года, наверное, 1928. Она не представляла никакой ценности — это было легко определить по лицу Ясперсена.
Ситуация стала совершенно безнадежной. Он никогда не доберется до Дес-Мойнса. А это — как утверждал в рекламе Ранкитер — означает одно: смерть. Ту самую, что настигла Эла и Венду.
Теперь это всего лишь вопрос времени.
«Лучше умереть иначе, — подумал Джо, вспомнив об «Убике». Он распахнул дверцу своего «Форда» и сел за руль.
На сиденье лежал пузырек, который он получил по почте. Джо взял его в руки, и…
…обнаружил, что бутылка сместилась во времени вместе с машиной. Теперь она стала плоской, с четко видимыми царапинами, цельнолитая, без следов соединений. Такие фляжки отливали в деревянных формах. Она выглядела очень старой: пробка из мягкой жести была изготовлена вручную и напоминала затычки, применявшиеся в конце XIX века. Этикетка тоже изменилась. Подняв бутылку к глазам, он прочел отпечатанный на ней текст:
«ЭЛИКСИР «УБИК». ГАРАНТИРУЕТ ВОССТАНОВЛЕНИЕ УТРАЧЕННОЙ ПОТЕНЦИИ И ПРЕДУПРЕЖДАЕТ НАРУШЕНИЯ ВСЕХ ИЗВЕСТНЫХ ВИДОВ. ПОМОГАЕТ ТАКЖЕ МУЖЧИНАМ И ЖЕНЩИНАМ, ЖАЛУЮЩИМСЯ НА БЕСПЛОДИЕ. ПРИ ИСПОЛЬЗОВАНИИ ТОЧНО ПО ИНСТРУКЦИИ СТАНОВИТСЯ БЛАГОДЕТЕЛЬНЫМ ДЛЯ РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СРЕДСТВОМ ЛЕЧЕНИЯ».
Остальные слова были напечатаны более мелким шрифтом. Джо пришлось прищуриться, чтобы прочесть смазанные, крохотные буковки:
«НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО, ДЖО. ЕСТЬ ДРУГОЙ СПОСОБ. ПРОБУЙ ДАЛЬШЕ — ТЫ НАЙДЕШЬ ЕГО. ЖЕЛАЮ УСПЕХА».
«Это Ранкитер, — сообразил Джо. — Он все еще продолжает свою садистскую игру в кошки-мышки. Он вдохновляет меня, чтобы я продержался еще какое-то время. Старается отсрочить наш конец. Одному Богу известно, зачем это может Глену понадобиться.
Может быть, его просто забавляют наши страдания. Хотя это не в его стиле, это непохоже на того Глена Ранкитера, которого я знаю».
Он отложил бутылку в сторону и стал прикидывать, что это за другой способ.
11
Используемый согласно инструкции «Убик» гарантирует крепкий сон без ощущения тяжести на следующее утро. Ты проснешься свежим и готовым справиться со всеми мелкими и крупными неприятностями, которые могут ждать тебя. Не превышай указанной дозы.
— Что это за бутылка у вас в руках? — изменившимся голосом спросил Ясперсен, заглядывая внутрь машины. — Не могу ли я взглянуть?
Чип молча протянул ему плоскую фляжку с эликсиром «Убик».
— Мне рассказывала об этом моя бабка, — сообщил Ясперсен. — Откуда вы ее взяли? Ее не производят, наверное, со времен Гражданской войны.
— Наследство, — сказал Джо.
— Единственная возможность. Теперь уже не встретишь таких фляг ручной работы. Впрочем, та фирма их и немного изготовила. Это лекарство открыли в Сан-Франциско, примерно в 1850 году. Его никогда не продавали в магазинах, оно изготовлялось исключительно на заказ. Выпускалось три сорта, разной силы действия — у вас как раз самое мощное.
Он посмотрел на Джо.
— Вы знаете его составляющие?
— Разумеется, — ответил Джо. — Мятное масло, окись цинка, лимонная кислота, древесный уголь…
— Не будем об этом, — прервал его Ясперсен. Он явно над чем-то напряженно размышлял. В конце концов выражение его лица изменилось — он пришел к решению: — Я отвезу вас в Дес-Мойнс в обмен на эту бутылку. Вылетаем сейчас же — я хотел бы большую часть пути совершить днем.
С бутылкой в руке он пошел к самолету.
Через десять минут биплан «Картисс-Райт» был заправлен горючим, винт запущен от руки, и аэроплан побежал по неровной стартовой дорожке, немилосердно трясясь. Джо стискивал зубы, пытаясь удержаться на сиденье.
— Мы слишком перегружены, — безмятежно сказал Ясперсен. Он не казался обеспокоенным. Самолет неуклюже поднялся в воздух, счастливо расставшись со взлетной полосой, и настырно затарахтел над крышами домов, направляясь на запад.
— Когда мы будем на месте? — прокричал Джо.
— Это зависит от того, как долго нам удастся лететь по ветру. Трудно сказать заранее, но, вероятно, завтра около полудня.
— Теперь вы можете сказать, что в этой бутылке? — поинтересовался Джо.
— Основной наполнитель этой жидкости — золотая пыль. А сама она — минеральные масла.
— И много там золота?
Вместо ответа Ясперсен повернул к Джо улыбающееся лицо. Можно было не продолжать — все было ясно и так.
Старенький биплан, тарахтя мотором, продолжал свой полет в направлении штата Айова.
Часам к трем пополудни следующего дня они добрались до аэродрома Дес-Мойнса. Сразу же после посадки пилот исчез бесследно, прихватив с собой бутылку с золотой пылью. Джо, совершенно окостенев, преодолевая ломоту во всем теле, выбрался из кабины. С минуту он постоял, растирая затекшие ноги, затем нетвердыми шагами направился в сторону домика у края летного поля.
— Можно мне позвонить? — спросил он у обыкновенного фермера, похожего на чиновника аэропорта, сидящего за синоптической картой.
— Если у вас есть пять центов, — сказал тот, кивнув в сторону аппарата для посетителей.
Джо порылся в карманах, вытащил оттуда монеты и начал отодвигать в сторону монеты с профилем Ранкитера. Наконец ему удалось отыскать пятицентовик с изображением бизона. Он положил его перед чиновником.
— Порядок, — буркнул тот, не поднимая головы.
Джо нашел телефонную книгу и отыскал номер Предсмертного Дома Простого Пастора. Потом снял трубку и назвал номер телефонистке. После минутной паузы кто-то снял трубку.
— Предсмертный Дом Простого Пастора. Блисс у телефона.
— Я прибыл для участия в погребении тела Глена Ранкитера, — ответил Джо. — Я не слишком поздно?
Мысленно он возносил молитвы, чтобы это было не так.
— Церемония похорон мистера Ранкитера начинается как раз в эту минуту, — ответил мистер Блисс. — Где вы находитесь, сэр? Не желаете ли вы, чтобы за вами прислали автомобиль? — В его голосе чувствовался укор.
— Я на аэродроме, — сказал Джо.
— Вам следовало бы приехать раньше, — осуждающе заметил мистер Блисс. — Я сомневаюсь, что вам удастся успеть хотя бы к окончанию церемонии. Однако тело мистера Ранкитера будет выставлено для всеобщего обозрения сегодня вечером и завтра утром. Ждите наш автомобиль, мистер…
— Чип, — представился Джо.
— Да-да, конечно, мы ждали вас. Многие из участников похорон просили, чтобы мы были готовы встретить вас, мистер Чип, и еще мистера Хэммонда и мисс Райт. Они прибыли с вместе с вами?
— Нет, — ответил Джо.
Он повесил трубку и уселся на покрытую лаком деревянную плетеную скамейку, откуда ему виден был въезд на аэродром.
«В любом случае, — думал он, — я прибыл достаточно своевременно, чтобы присоединиться к остальным членам группы. Они еще здесь, а только это меня и заботит».
— Не могли бы вы подойти ко мне на минутку, — окликнул его старший чиновник.
Джо поднялся со скамейки и пошел в противоположный конец зала ожидания.
— В чем дело?
— Да вот, этот ваш пятицентовик, который вы мне дали. — Чиновник уставился на него.
— Это пятицентовик с бизоном, — заявил Джо. — Разве такие не находятся в обращении?
— На ней выбита дата: 1940.— Чиновник пытливо смотрел в глаза Джо.
Джо нетерпеливо буркнул, достал монеты и начал перебирать их. Наконец он нашел такую же монету, но с датой 1938 года и протянул ее служащему.
— Можете взять их себе обе, — сказал он и снова уселся на скамью.
— Время от времени нам попадаются фальшивые деньги, — объяснил чиновник.
Джо не ответил. Внимание его привлек приемник марки «Аудиола», в углу зала ожидания. Диктор рекламировал зубную пасту под названием «Ипана».
«Интересно, — подумал Джо, — как долго мне придется ждать?»
Теперь, когда он находился так близко от своих инерциалов, он начал волноваться. «Если уж я добрался сюда и нахожусь в нескольких милях от них, было бы ужасным…» На этом месте он прервал свои размышления и стал просто ждать.
Спустя полчаса на автостоянку выкатил «Виллис-Найт-87», модель 1930 года. Из него выбрался скромно одетый человек с конопляными волосами в бросающемся в глаза черном костюме. Заслонившись ладонью, он попытался заглянуть внутрь зала ожидания.
— Мистер Блисс? — спросил Джо, подходя к нему.
— Он самый, — ответил Блисс. Вокруг него распространялся сильный запах «Сенсена». Он обменялся с Джо рукопожатием и снова забрался в машину. — Садитесь, мистер Чип, — сказал он, — нам нужно спешить. Быть может, мы еще успеем к концу церемонии. В торжественных случаях, вроде этого, отец Абернати обычно произносит длинные проповеди.
Джо устроился на переднем сиденье рядом с Блиссом. Через минуту они с клекотом выскочили на шоссе, ведущее к центру Дес-Мойнса, и поползли по нему со скоростью, временами доходящей до сорока миль в час.
— Вы ведь сотрудник мистера Ранкитера, не так ли? — спросил Блисс.
— Да, — подтвердил Джо.
— Это какая-то необычная область, в которой работал мистер Ранкитер. Я так и не смог понять до конца, чем он занимался. — Блисс просигналил рыжему сеттеру, выбежавшему на асфальт дороги. Пес свернул в сторону, как бы уважая право первенства, которым обладал на шоссе «Виллис-Найт». — Что такое «псионические способности»? Многие сотрудники мистера Ранкитера используют это выражение.
— Парапсихические силы, — пояснил Джо. — Способность мысли действовать непосредственно, без применения физических факторов.
— Вы имеете в виду мистические силы? Такие, как предвидение будущего? Я говорю это, потому что многие из ваших коллег говорили о будущем в таком ключе, как будто оно для них — уже свершившийся: факт. Не со мной — они говорили между собой, но я слышал их беседы, знаете, как это бывает… Так, значит, вы — медиумы?
— Что-то в этом роде.
— И что вы предвидите в связи с войной в Европе?
— Немцы и японцы потерпят поражение, — сказал Джо. — США вступят в войну 7 декабря 1941 года.
Он погрузился в молчание, не имея желания говорить на эту тему. Его внимание больше занимали собственные проблемы.
— Что касается меня, — объявил Блисс, — то я — изоляционист.
«Что испытывают остальные члены группы? — думал Джо. — Живут ли они в той же самой действительности, что и я? Быть может, когда я присоединюсь к ним, мой путь повернется вспять и я окажусь в более поздних временах? Нам нужно найти способ, который позволит преодолеть эти пятьдесят три года и отыскать рациональные элементы современности, не тронутые процессом разложения. В то же время, если они смещаются с такой же скоростью, что и я, то я не смогу ничем им помочь. Разве что избавлюсь от хлопот, связанных с постоянным регрессом окружающего мира. Хотя, с другой стороны, окружающая действительность этого 1939 года уже сутки как продолжает оставаться стабильной — в ней не происходит никаких перемен. Или, может, это связано с моим приближением к основной группе инерциалов?
Хотя… этот баллончик с бальзамом «Убик», — подумал Чип, — ведь он сместился на восемьдесят лет за какие-то часы. Он за такое короткое время превратился из сосуда с распылителем во флягу, отлитую в деревянной форме. И этот лифт, который видел только Эл…
Но в этом случае все было бы иначе — ведь этот пилот, Ясперсен, тоже видел эту бутылку с эликсиром. Это не было его субъективным ощущением — ведь именно благодаря этому эликсиру мне удалось добраться до Дес-Мойнса. Пилот также заметил изменения в автомобиле, так что болезнь Эла могла носить совершенно иной характер». По крайней мере, Джо надеялся на это и молился Богу, чтобы это оказалось именно так.
«Допустим, что мы окажемся не в состоянии обратить вспять этот процесс деградации и нам придется остаться в этой действительности до конца жизни. В самом ли деле это так страшно? Наверное, мы сможем привыкнуть к девятиламповым приемникам «Филко» в форме комода. Хотя… в этот период, по-моему, уже были известны супергетеродины, хотя я еще ни одного не видел. Мы научимся управлять автомобилем марки «Америкэн Остин», который можно приобрести за 445 долларов, — эта сумма пришла ему в голову совершенно случайно, но он был уверен, что цифра правильная, — устроимся на работу и начнем получать деньги этого времени. Нам не нужно будет летать бипланами «Картисс-Райт», потому что через четыре года откроется авиалиния через Тихий океан, использующая скоростные четырехмоторные самолеты типа «Чайка». Трехмоторному «Форду» уже одиннадцать лет, и он уже реликвия прошлого. А этот биплан, на котором я летел сюда, — он даже для людей этого времени является музейным экспонатом. Вообще-то моя машина «Ла Салле» была весьма приличным механизмом, и управлять ею было истинное удовольствие».
— А что будет с Россией? — спросил его Блисс. — Я имею в виду — во время войны. Мы уничтожим этих красных? Можете ли вы заглядывать в будущее на такое расстояние?
— Россия примет в войне участие как союзник Соединенных Штатов, — ответил Джо, одновременно думая: «А что будет со всеми остальными веществами и продуктами? В области медицины тут не очень хорошо обстоят дела. Прикинем: они только-только должны были начать применять сульфамидные препараты. Это будет для нас нелегкой проблемой, если мы вдруг заболеем. Дантисты тоже не выглядят привлекательно: они все еще пользуются новокаином и бормашиной. Фторированная паста для зубов вообще появится только лет через двадцать».
— Как наш союзник? — заволновался Блисс. — Коммунисты? Это же невозможно! Они подписали мирный договор с Гитлером!
— Немцы расторгнут этот договор и нападут на Советский Союз в июне 1941 года.
— Ну, будем надеяться, что он его уничтожит.
Вырванный из потока своих мыслей, Джо повернул голову, чтобы повнимательнее рассмотреть Блисса, сидящего за рулем своего «Виллис-Найта» девятилетней давности.
— Эти коммунисты — настоящая угроза для Германии, — продолжал Блисс. — Возьмите отношение к евреям. Вы знаете, кто от этого выигрывает? Евреи у нас в стране. У многих из них даже нет гражданства, но они числятся эмигрантами и даже получают пособие от государства. Я считаю, что в некоторых вопросах фашисты и в самом деле зашли слишком далеко, но ведь не надо забывать, что жидовское засилье издавна мешает всем и выход найти обязательно придется, пусть даже и не такой решительный, как концентрационные лагеря. У нас в Штатах те же проблемы — и с евреями, и с черномазыми. Так что рано или поздно и нам придется разобраться со всем этим.
«Я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил негру «черномазый», — подумал Джо. Теперь он оценивал этот период времени несколько иначе. — Я уже забыл, что это такое».
— Линдберг — вот человек, у которого верный взгляд на немцев, — сказал Блисс. — Вы слышали его речи? Я не имею в виду россказни газет, а то, какой он на самом деле…
Он затормозил и остановился перед сигналом «СТОП», оформленным в виде семафора.
— Или, к примеру, сенаторы Бор и Ней. Если бы не они, Рузвельт продал бы оружие Англии, а мы оказались бы втянутыми в войну, с которой не имеем ничего общего. Этому Рузвельту чертовски хочется внести поправку в законопроект об эмбарго на продажу оружия. Ему не терпится вступить в войну. Но американский народ не поддержит его — мы не намерены воевать за каких-то там англичан или кого-то еще.
Прозвучал сигнал семафора, и поднялось зеленое плечо указателя. Блисс включил первую скорость, и «Виллис-Найт» двинулся дальше, влившись в общую суету улиц Дес-Мойнса.
— Ближайшие пять лет у вас не будет причин радоваться.
— Это еще почему? Все жители штата Айова такого же мнения, что и я. Знаете, что я думаю о вас, сотрудниках Ранкитера, а? Послушать вас, так придешь к выводу, что все вы — профессиональные агитаторы и пропагандисты. — Он бросил на Джо полный самоуверенности взгляд.
Джо промолчал. Он разглядывал старинное здание из кирпича, дерева и бетона, причудливых форм машины, большинство которых были окрашены в черный цвет, и думал: явился ли этот аспект жизни Среднего Запада ему одному или остальные члены группы тоже ощутили его? Ему казалось, что в Нью-Йорке все будет иначе. «Мы не станем жить здесь, — подумал он. — Мы поселимся на восточном побережье».
И все-таки он инстинктивно чувствовал, что в этом разговоре выявились вопросы, которые будут представлять для всех них серьезную проблему.
«Мы слишком много знаем, — думал он. — Мы не можем спокойно жить в этом времени. Если бы нас откинуло лет на двадцать — тридцать, мы бы еще смогли адаптироваться — снова пережить программу «Джемини», первые запуски «Аполлона» — это было бы даже интересно… Но здесь…
Здесь еще покупают сочинение «Два черных ворона» на пластинке в 78 оборотов в минуту, и Джо Пеннера, и программу «Мэрт и Мэрджи». Здесь все еще зализывают последствия Великого кризиса. В нашей эпохе люди осваивают колонии на Венере и Марсе, налаживают межзвездные перелеты, а эти не могут справиться с пустынными территориями Оклахомы.
Эти люди живут в мире, законы которого определяет риторика Уильяма Дженнингса Брайана; «обезьяний процесс» для них дело живое и актуальное. Мы никак не сможем приспособиться к их мировоззрению, морали, политическим взглядам и социологическим характеристикам. Для них мы — профессиональные агитаторы, понять которых труднее, чем фашистов. Мы, вне всякого сомнения, представляем большую угрозу, чем коммунистическая партия, потому что мы — самые опасные агитаторы из всех, с которыми имела когда-либо дело эта эпоха. Тут как раз Блисс прав».
— Откуда вы родом? — спросил Блисс. — Вы не уроженец Соединенных Штатов? Или я ошибаюсь?
— Вы не ошибаетесь. Мы — граждане Североамериканской Федерации.
Джо вытащил из кармана монету с изображением Ранкитера и вручил ее Блиссу.
— Возьмите от меня в подарок.
Глянув на монету, Блисс поперхнулся от изумления.
— Этот профиль — да ведь это покойный! Это же мистер Ранкитер… — произнес он дрожащим голосом. Он еще раз осмотрел монету и побледнел: — А эта дата! Там указан 1990 год!
— Не надо говорить об этом вслух, — посоветовал ему Джо.
Когда «Виллис-Найт» добрался до Предсмертного Дома Простого Пастора, церемония уже закончилась. На широких белых деревянных ступенях двухэтажного дома стояла группа людей. Джо сразу узнал их. Это были его инерциалы — Эдди Дорн, Фрэнси Джекестэм, Типпи Джексон, Джон Илд, Франческа Спаниш, Тито Апостос, Дон Денни, Сэмми Мандо, Фред Зафски…
«И Пат, — подумал Джо, — моя жена». Он еще раз поразился ее яркой красоте: необычным черным волосам, глубоким тонам кожи и глаз.
— Нет, — громко произнес он, выходя из машины. — Она мне не жена. Она сама это вычеркнула из прошлого. А перстенек-то оставила. Колечко из кованого серебра и нефрита, которое мы вместе выбирали… Вот и все.
Но новая встреча с Пат все-таки была для него потрясением. Ему словно ненадолго вернули внешнюю оболочку супружества, которое давно перестало существовать, и которое по сути дела никогда не существовало — от него осталось только это колечко. Хотя и оно может в один прекрасный день исчезнуть, если Пат вдруг придет в голову избавиться и от этого последнего следа.
— Привет, Джо, — сказала она своим холодным, несколько ироничным тоном, оценивающе глядя на Чипа.
— Привет, — несколько неловко ответил он. Остальные тоже принялись дружно приветствовать его, но он не обращал внимания — Пат вдруг захватила все его чувства.
— А где Хэммонд? — спросил Дон Денни.
— Эл умер. Венда Райт — тоже, — сообщил Джо.
— О Венде мы знаем, — спокойно сказала Пат.
— Нет, мы не знали, — возразил Денни. — Мы только предполагали, но уверенности не было. Во всяком случае, у меня. Что с ними произошло? Их убили? — Он повернулся к Джо.
— Они умерли от истощения, — ответил Чип.
— От чего? — резко спросил Тито Апостос, пробираясь к Джо.
— Последней вещью, которую ты нам сказал, Джо, — вмешалась Пат, — тогда, еще в Нью-Йорке, когда уходил вместе с Хэммондом…
— Я помню, что я говорил, — перебил ее Джо.
— Ты там что-то говорил о времени, — продолжала Пат. — Ты еще сказал: «Слишком много прошло времени». Что это означало? Это имеет что-нибудь общее с происходящим?
— Мистер Чип, — взволнованно обратилась Эдди Дорн, — с тех пор, как мы прибыли в этот город, произошли радикальные изменения. Никто из нас ничего не понимает. Вы видите вокруг то же, что и мы?
— Я не знаю точно, что именно вы видите.
— Черт бы тебя побрал, Чип, — гневно произнес Тито Апостос. — Не выкручивайся. Скажи попросту: какое впечатление производит на тебя этот городишко? Эта машина, — он указал рукой на «Виллис-Найт», — ты на ней приехал. Скажи нам, какой она марки.
Все ждали, напряженно глядя на Джо.
— Мистер Чип, — пробормотал Сэмми Мандо, — ведь это настоящий старинный автомобиль, не так ли? И сколько же ему лет?
После недолгого размышления Джо ответил:
— Шестьдесят два.
— Стало быть, она из 1930 года, — пояснила Типпи Джексон Дону Денни. — Это примерно то же, что мы и предполагали.
— Мы решили, что находимся в 1939 году, — спокойно сказал Денни. В его голосе не осталось и следа прежнего волнения.
— Установить дату было сравнительно легко. Еще в своей нью-йоркской квартире я заглянул в газету. Там было указано 12 сентября 1939 года. Значит, сегодня 13 сентября и французы думают, что прорвали «Линию Зигфрида».
— Это выглядит довольно забавно, — заметил Джон Илд.
— Я надеялся, что вы, как группа, пребываете в более позднем этапе действительности, — заявил Джо. — Но что делать, если это оказалось не так.
— Если это действительно 1939 год, то нам следует принять это к сведению, — скрипучим голосом сказал Фред Зафски. — Мы, вероятно, переживаем одно и то же? И есть ли другая возможность?
— Успокойся, Фред, — попросил его Тито Апостос.
Джо Чип повернулся к Пат:
— А что ты думаешь обо всем этом?
Пат пожала плечами.
— Не пожимай плечами. Отвечай.
— Мы переместились во времени, — сказала Пат.
— Не совсем так, — возразил Джо.
— А что же? Может, мы отправились в будущее?
— Мы не трогались с места, — ответил Джо. — Мы там, где были всегда. Но по какой-то причине — существует целый ряд таких причин — реальность пережила регресс. Она утратила привычные нам точки отсчета и откатилась к предыдущему этапу. К этапу, на котором она находилась пятьдесят три года назад. Впрочем, каждую минуту может наступить новый регрессивный процесс. Но сейчас не об этом. Меня интересует, являлся ли вам Глен Ранкитер.
— Ранкитер, — немедленно отозвался Дон Денни с излишней долей восторга в голосе, — лежит в этом вот доме в своем гробу, мертвый, как селедка. Это единственная форма, в которой он нам являлся, и, я думаю, ни в какой другой форме нам его узреть не удастся.
— Мистер Чип, — сказала Франческа Спаниш, — у вас ни с чем не ассоциируется слово «Убик»?
Ему потребовалось некоторое время, чтобы вникнуть в смысл вопроса.
— Бога ради, — сказал наконец Джо, — вы способны отличать видения от…
— У Фрэнси бывают сны, — пояснила Типпи Джексон. — Постоянно. Расскажи ему свой сон про «Убик», Фрэнси.
Она повернулась к Чипу:
— Сейчас она расскажет вам свой сон, как она говорит, об «Убике». Он приснился ей прошлой ночью.
— Я его так называю, потому что это и в самом деле был сон об «Убике», — с жаром выпалила Франческа, переплетя пальцы нервным движением. — Послушайте меня, мистер Чип, мой сон отличается от тех, что снились мне до сих пор. Из неба выросла огромная рука — словно длань Божья, она была размером с гору. В этот момент я поняла, что дело касается чего-то важного. Кисть была сжата в кулак, подобный скале. Я знала, что в кулаке находится нечто очень ценное, вещь, от которой зависит жизнь всей Земли. Я ждала, что кулак разожмется, и когда наконец, это случилось, я увидела, что же в нем было.
— Бутылка с аэрозолем, — сухо подсказал Дон Денни.
— Да, и на этой бутылке, — продолжала Франческа Спаниш, — крупными золотыми буквами, просто сияющим пламенем, было написано только одно слово: «УБИК». И больше ничего. Потом ладонь сомкнулась, и эта гигантская рука скрылась за пеленой серых облаков. Сегодня, перед началом церемонии, я заглянула в библиотеку и попыталась найти это слово в словаре. Однако никто не знает, что оно означает. Библиотекарь утверждает, что это не английское выражение. Существует одно похожее латинское слово. Оно значит…
— «Везде», — сказал Джо.
— Вот именно, — кивнула Франческа. — Но точно такого слова, как «Убик», не существует. А именно так было во сне.
— Оба эти слова имеют одинаковое значение, — сказал Джо. — Разница только в написании.
— А ты откуда это знаешь? — настойчиво спросила его Пат Конли.
— Вчера мне явился Ранкитер, — объяснил Джо. — Он выступал в телерекламе, записанной до его смерти.
Джо не стал вдаваться в подробности — дело выглядело весьма запутанным, чтобы его можно было детально изложить в данный момент.
— Ты жалкий глупец, — проговорила Пат.
— Почему?
— Ты счел это указаниями мертвеца? С таким же успехом можно считать письмами мертвеца его почту, написанную до смерти. Или вот деловые заметки, которые он вел, или даже…
— Я иду посмотреть на Ранкитера, — заявил Джо. Он отделился от остальных и вошел по деревянным ступеням в темное и холодное помещение морга.
Пустота. Ни живой души. Джо видел лишь просторное помещение со многими рядами кресел, напоминающих церковные скамьи, и гроб, украшенный цветами. В маленьком боковом помещении находился старинный орган, приводимый в действие мехами, и несколько деревянных стульев. Вокруг стоял аромат цветов и запах пыли. Эта смесь показалась ему отвратительной. Подумать только, сколько жителей штата Айова приобщились к вечности в этих стенах. Лакированные полы, носовые платочки, толстые шерстяные костюмы, ну и так далее… вплоть до медяков, которыми прикрывали глаза усопшим. И орган, играющий короткие ритмичные псалмы.
Он подошел к гробу и, поколебавшись, заглянул внутрь.
В уголке гроба лежала кучка обожженных, высушенных костей, а поверх них — череп, тонкий, как бумага, оскалившийся в сторону Джо в ехидной гримасе. Запавшие глаза напоминали высохшие виноградины. Возле останков Ранкитера были рассеяны клочки материала с торчащими, как щетина, нитями — казалось, их принесло сюда ветром, и труп, словно еще дыша, присыпал себя ими в ходе слабеющего цикла вдохов и выдохов. Все было абсолютно неподвижным — таинственный процесс, приведший к смерти Венды и Эла, уже подошел к концу, скорее всего, довольно давно. «Много лет назад», — подумал Джо, вспомнив Венду.
Видели ли труп остальные члены группы? Джо протянул руки, поднял дубовую крышку гроба и закрыл его. Удар дерева о дерево глухим эхом прокатился по пустому залу морга, но никто не услышал его и никто не появился.
Ослепленный слезами, которые выдавил из его глаз страх, он выбрался из пропыленного тихого зала и вновь оказался в солнечном свете умирающего дня.
— Что случилось? — спросил его Дон Денни, когда он опять присоединился к остальным членам группы.
— Ты выглядишь смертельно перепуганным, — сказала Пат Конли агрессивно.
— Ничего! Ничего не случилось!
Он смотрел на них с глухой враждебностью, которая внезапно овладела им.
— Ты там не встретил случайно Эдди Дорн? — спросила Типпи.
— Она куда-то пропала, — пояснил Джон Илд.
— Но ведь она только что была здесь, — удивился Джо.
— Она целый день жаловалась, что ей холодно и что она устала, — сказал Дон Денни. — Может быть, она ушла в отель? Она говорила, что хочет лечь и выспаться. Наверняка с ней ничего не случилось.
— Она наверняка уже мертва. — Обращаясь ко всем, Джо продолжал: — Я думаю, вы все уже поняли это. Если кто-то отделился от группы, он немедленно умрет. Так было с Вендой, Элом, Ранкитером и… — он неожиданно умолк.
— Ранкитер был убит во время взрыва, — поправил его Дон Денни.
— Это мы все погибли во время взрыва, — сказал Джо. — Я знаю, так как мне сообщил об этом Глен. Он написал это на стене туалета в Нью-Йорке. Такую же надпись я видел на…
— То, что ты рассказываешь, чистое безумие, — прервала его Пат. — Так кто же все-таки был убит? Мы или Ранкитер? Ты говоришь то так, то эдак. Можешь ты придерживаться какой-нибудь одной версии?
— Постарайся быть более последовательным, — вмешался Джон Илд. Остальные закивали головами, выражая этим немую солидарность. Лица их напряглись и пошли морщинами от страха.
— Я могу пересказать вам, как звучала эта надпись на стене, — предложил Джо. — Могу рассказать о заезженном магнитофоне и приложенной к нему инструкции по обслуживанию. Могу рассказать о телерекламе, в которой выступал Глен, о записке, которую мы с Элом нашли в блоке сигарет в магазине в Балтиморе, об этикетке на бутылке с эликсиром «Убик». Но я не могу связать все это воедино, в какое-нибудь логически целостное построение. Так или иначе, но нам нужно добраться до отеля и постараться отыскать там Эдди Дорн прежде, чем она исчерпает все свои силы и исчезнет навсегда. Где тут можно найти такси?
— Владелец морга предоставил нам свою машину, — сказал Дон Денни. — Это «Пирс-Эрроу», вон она стоит. — Он указал на автомобиль.
Они пошли к машине.
— Нам всем в нем не поместиться, — сказала Типпи Джексон, когда Денни распахнул дверцу и залез внутрь.
— Спросите Блисса, нельзя ли нам взять его «Виллис-Найт», — посоветовал Джо.
Он сел в «Пирс-Эрроу» на место водителя и завел мотор. Как только все, кому удалось в ней разместиться, оказались внутри, Джо вывел автомобиль на оживленную главную улицу городка. «Виллис-Найт» двинулся за ними. Его клаксон время от времени мяукал, извещая Джо, что вторая машина не отстает.
