III – Уэсли отказывается сходить с ума

Как сказал Скотт Фицджеральд: В глубокой ночной мгле души всегда три часа утра.

В три часа утра во вторник Уэсли лежал с открытыми глазами и терзался вопросом, не поехала ли у него крыша. Час назад он заставил себя выключить розовый «Киндл» и снова спрятать его в портфель, но власть ридера осталась такой же сильной, как и в полночь, когда он, позабыв обо всем на свете, копался в меню «Ур-книги».

Он искал Эрнеста Хемингуэя в двух десятках из почти десяти с половиной миллионов Уров и нашел не меньше двадцати его романов, о которых никогда не слышал прежде. В одном из Уров (номер 6201949; цифры соответствовали дате рождения его матери) Хемингуэй писал детективы. Уэсли загрузил книгу под названием «Это кровь, дорогая!», и она оказалась типичным бульварным романом… но написан он был тем же лаконичным «телеграфным» стилем, не узнать который было невозможно.

Стилем Хемингуэя.

И даже будучи автором детективов, Хемингуэй оставлял на время мир бандитских разборок, крови и обмана, чтобы написать «Прощай, оружие». «Прощай, оружие» он писал во всех Урах; другие названия могли меняться, но «Прощай, оружие» было всегда, а «Старик и море» – почти всегда.

Уэсли попытался найти Фолкнера.

Фолкнера ни в одном из Уров не оказалось вообще.

Он вернулся в основное меню и нашел множество его произведений. Судя по всему, они существовали только в этой реальности.

В этой реальности?

Голова шла кругом.

Он проверил автора «2666» Роберто Боланьо, и, хотя его не оказалось в основном меню, имя высветилось в нескольких подменю Ур-книг. Одна из книг Боланьо (в Уре-101) интригующе называлась «Мэрилин выдает Фиделя». Уэсли хотел было скачать ее, но передумал. Так много авторов, так много Уров, так мало времени.

Где-то в глубине души он, не на шутку перепуганный, продолжал отчаянно цепляться за мысль, что имеет дело с тщательно продуманным розыгрышем безумного программиста и плодом его больного воображения. Однако данные, объем которых по мере поисков продолжал расти, свидетельствовали о другом.

Взять хотя бы Джеймса Кейна. В одном из Уров, проверенных Уэсли, Кейн умер очень молодым и написал всего две книги: «Сумерки» (неизвестный роман) и «Милдред Пирс» (известный). Уэсли не сомневался, что «Почтальон всегда звонит дважды» окажется среди его постоянных Ур-романов, если можно так выразиться, но ошибся. Он сделал запрос на Кейна в десятке Уров, однако «Почтальон всегда звонит дважды» встретился лишь один раз. А вот «Милдред Пирс», по мнению Уэсли, далеко не лучшее произведение Кейна, встречался везде. Как «Прощай, оружие» у Хемингуэя.

Уэсли проверил собственное имя, и выяснилось то, чего он боялся: хотя в Урах Уэсли Смитов было предостаточно (один, к примеру, писал вестерны, другой – порнографические романы типа «Горячая штучка»), ни один из них не был похож на него. Конечно, надежда оставалась, но в 10,4 миллиона альтернативных реальностей он оказался неопубликованным неудачником.

Уэсли лежал в постели, прислушиваясь к доносившемуся издалека собачьему лаю, и чувствовал, что дрожит. Сейчас его волновало вовсе не отсутствие собственных перспектив на литературном поприще. Самым главным – тем, что могло изменить всю его жизнь и даже повредить рассудок, – являлись богатства, скрывавшиеся под тонкой розовой пластиковой панелью. Он вспоминал писателей, чью кончину оплакивал, от Норманна Мейлера и Сола Беллоу до Дональда Уэстлейка и Эвана Хантера: их волшебные голоса заставил умолкнуть бог смерти Танатос.

А теперь они вновь заговорили.

Заговорили с ним.

Он откинул одеяло. Ридер звал его. Но не человеческим голосом. Звал стуком сердца-обличителя, совсем как у По, только звук шел не из-под пола, а из портфеля, и…

По!

Господи, он же не проверил По!

Он оставил портфель на привычном месте возле любимого кресла. Уэсли бросился к нему, вытащил ридер и подключил к сети (не дай бог сядет аккумулятор). Затем вошел в меню «УР-КНИГИ», набрал «Эдгар Аллан По» и с первой попытки нашел Ур – 2555676, – в котором По дожил до 1875 года, а не умер в сорок лет в 1849 году. В этой версии По писал романы. И написал целых шесть! Уэсли жадно пробежал глазами названия.

Один роман назывался «Дом стыда, или Цена падения». Уэсли скачал его – всего за четыре доллара девяносто пять центов – и читал до рассвета. Потом выключил розовый ридер, положил голову на руки и проспал два часа за кухонным столом.

Ему снились сны. Но в них он видел не образы, а только слова. Названия! Бесконечные строки названий произведений, многие из которых были неизвестными шедеврами. И названий этих было не меньше, чем звезд на небе.

Он сумел кое-как пережить вторник и среду, однако на «Введении в американскую литературу» в четверг недостаток сна и перевозбуждение дали о себе знать. К ним добавилось и постоянно нараставшее ощущение потери связи с реальностью. На середине своей «Миссисипской лекции» (обычно отличавшейся четкостью и убедительностью), посвященной тому, что истоки творчества следует искать в работах Марка Твена, а почти вся американская литература двадцатого века вышла из Хемингуэя, он вдруг поймал себя на том, что рассказывает студентам об отсутствии у Старика Хэма великого произведения о собаках. И что проживи Хемингуэй дольше, обязательно написал бы его.

– Уж точно получше, чем «Марли и я», – сказал Уэсли и нервно рассмеялся.

Он повернулся к студентам и увидел двадцать две пары глаз, устремленных на него с разной степенью беспокойства, растерянности и изумления. Услышал шепот, тихий, но отчетливый, как биение сердца старика в ушах безумного рассказчика у Эдгара По: «У Смити не все дома».

Пока он еще находился в своем уме, но опасность лишиться рассудка была реальной.

Нет, подумал он, нет, нет! И, к своему ужасу, вдруг осознал, что шепчет это вслух.

Хендерсон, сидевший в первом ряду, услышал. И неуверенно поинтересовался:

– Сэр? С вами все в порядке?

– Да, – ответил он. – Нет. Наверное, подхватил вирус.

Вирус. «Летучий» вирус. Как жук. «Золотой жук» По, подумал он и едва удержался от истерического смеха.

– Занятие окончено, – объявил он. – Все свободны.

Студенты потянулись к двери, и Уэсли, заставив себя сконцентрироваться, крикнул им вслед:

– На следующей неделе – Реймонд Карвер! Не забудьте! «Если спросишь, где я»!

И подумал: А что еще написал Реймонд Карвер в Ур-мирах? Есть ли там мир – или десяток, а то и сотня миров, – в котором он бросил курить, дожил до семидесяти и написал еще полдюжины книг?

Он сел за стол, потянулся к портфелю, в котором лежал розовый ридер, и отдернул руку. Потом снова потянулся, опять остановил себя и застонал. Это было как наркотик. Как сексуальное наваждение. При этой мысли он вдруг вспомнил об Эллен Сильверман, которая вылетела у него из головы после обнаружения скрытых меню читалки. Впервые после разрыва он совершенно забыл про Эллен.

Смешно, правда? Теперь я читаю на компьютере, Эллен, и не могу остановиться.

– Я не желаю тратить остаток дня на эту штуку, – произнес он, – и не желаю сходить с ума! Не желаю смотреть и не желаю сходить с ума. Ни смотреть, ни сходить с ума я не желаю. Я…

Но розовый «Киндл» уже был у него в руках! Он достал его, пока клялся, что не позволит ридеру поработить себя! Как же это вышло? И неужели он и в самом деле собирался сидеть над ним в пустой аудитории?

– Мистер Смит!

От неожиданности он вздрогнул и выронил «Киндл», который со стуком упал на стол. Уэсли тут же схватил его и осмотрел, похолодев от ужаса, что он сломался, но с ним все было в порядке. Слава богу!

– Извините, я не хотел вас напугать. – В дверях стоял Хендерсон и с тревогой смотрел на него. Это не удивило Уэсли. Видел бы я себя сейчас со стороны, тоже занервничал бы.

– Ты меня не напугал, – заверил Уэсли. Эта очевидная ложь показалась ему смешной, и он едва не захихикал. Приложил руку ко рту, чтобы сдержаться.

– Что случилось? – Хендерсон вошел в аудиторию. – Мне кажется, дело не в вирусе. На вас лица нет. Какие-то плохие новости или неприятности?

Уэсли уже собирался посоветовать ему не лезть не в свое дело, не совать нос в чужие дела и убираться, но тут вмешался страх, прятавшийся в самых дебрях сознания, что розовый «Киндл» окажется всего лишь шуткой или розыгрышем какого-то ушлого мошенника. Этот страх решил, что пора вылезать на свет и действовать.

Если ты не хочешь действительно спятить, надо что-то предпринять. Что скажешь?

– Как ваше имя, мистер Хендерсон? Оно вылетело у меня из головы.

Парень улыбнулся. Улыбка была хорошая, но в глазах по-прежнему стояла тревога.

– Роберт, сэр. Робби.

– Что ж, Робби, а я – Уэс. И я хочу тебе кое-что показать. Есть два варианта. Если ты ничего не увидишь, то у меня галлюцинации и, очевидно, серьезное нервное расстройство. А вот если увидишь, то от этого у тебя самого может запросто снести крышу. Но не здесь. Лучше у меня в кабинете, ладно?

Пока они пересекали скучный внутренний двор, Хендерсон пытался разговорить Уэсли и вызнать, в чем дело. Но тот лишь молча качал головой, радуясь, что Робби Хендерсон вернулся в аудиторию, а страх все-таки выплеснулся. Его отношение к «Киндлу» изменилось и стало более спокойным – так спокойно он не чувствовал себя с момента обнаружения скрытых меню. Если это фантазия, Робби Хендерсон ничего не увидит, и главный герой решит, что сходит с ума. Или уже сошел. Уэсли почти надеялся на это, потому что…

Потому что мне хочется, чтобы это оказалось галлюцинацией. Если это галлюцинация и молодой человек поможет мне прояснить вопрос, я не сойду с ума. Я не хочу сойти с ума.

– Вы что-то бормочете, сэр, – сказал Робби. – В смысле, Уэс.

– Извини.

– И немного меня пугаете.

– Я сам немного себя пугаюсь.

В кабинете Дон Оллман проверял письменные работы. Он сидел в наушниках и распевал песню про Иеремию, который был лягушкой. Его голос выходил за рамки просто плохого и терялся в неизведанных джунглях чудовищного. Заметив Уэсли, он выключил айпод.

– Я думал, ты на лекции.

– Я ее отменил. Это Роберт Хендерсон, один из моих студентов.

– Робби, – представился Хендерсон, протягивая руку.

– Привет, Робби. А я Дон Оллман. Один из наименее славных братьев Оллман. Играю на стиральной доске.

Робби вежливо засмеялся и пожал Дону Оллману руку. До этого момента Уэсли намеревался попросить Дона выйти, считая, что одного свидетеля его душевного расстройства будет вполне достаточно. Однако сейчас был тот редкий случай, когда компания действительно не помешает.

– Оставить вас вдвоем? – спросил Дон.

– Нет, – ответил Уэсли. – Не уходи. Я хочу вам обоим кое-что показать. И если вы ничего не увидите, а я увижу, то буду рад обратиться в центральную психиатрическую клинику. – Он открыл портфель.

– Ничего себе! – воскликнул Робби. – Розовый «Киндл»! Никогда таких не видел!

– А теперь я покажу вам еще кое-что, чего вы никогда не видели, – сказал Уэсли. – По крайней мере, так мне кажется.

Он вставил штепсель в розетку и включил ридер.

Дона Оллмана окончательно убедило «Собрание сочинений Уильяма Шекспира» из Ура-17000. Скачав тексты по просьбе Дона – в этом Уре Шекспир умер не в 1616-м, а в 1620-м, – все трое обнаружили две новые пьесы. Одна называлась «Две дамы из Гэмпшира» и была комедией, написанной вскоре после «Юлия Цезаря». Другая – трагедией, написанной в 1619 году, и называлась «Черный человек в Лондоне». Уэсли открыл ее и (неохотно) передал «Киндл» Дону.

Дон Оллман, всегда краснощекий, улыбчивый парень, пробежав глазами первый и второй акты «Черного человека в Лондоне», изменился в лице и больше не улыбался. Робби и Уэсли молча смотрели на Дона, пока он читал, и через двадцать минут он подтолкнул ридер в сторону Уэсли. Кончиками пальцев, будто не хотел к нему прикасаться.

– Итак? – поинтересовался Уэсли. – Что скажешь?

– Возможно, это имитация, – ответил Дон, – но, с другой стороны, всегда были ученые, утверждавшие, что шекспировские пьесы написаны не Шекспиром. Авторство приписывали Кристоферу Марло… Фрэнсису Бэкону… и даже графу Дерби…

– Ну да, а «Макбета» написал Джеймс Фрей, – сказал Уэсли. – Но что думаешь ты?

– Мне кажется, это может быть настоящий Уилли. – Он говорил так, будто вот-вот разрыдается. Или разразится смехом. А может, сделает и то и другое. – Я думаю, это слишком похоже на правду, чтобы быть шуткой. А если это мистификация, то не понимаю, как такое возможно. – Он вытянул палец, осторожно дотронулся до ридера и отдернул руку. – Чтобы сказать точнее, мне надо тщательно изучить обе пьесы, имея под рукой материалы для сравнения, но тут явно чувствуется… его стиль.

Как выяснилось, Робби Хендерсон прочитал почти все детективные и приключенческие романы Джона Макдональда. В списке работ Макдональда в Уре-2171753 он обнаружил семнадцать романов, объединенных в серию о Дэйве Хиггинсе. Все названия были даны в цвете.

– Серия у него действительно есть, – пояснил Робби, – но все названия другие. И главного героя зовут не Дэйв Хиггинс, а Тревис Макги.

Уэсли загрузил роман под названием «Погребальная песнь», заплатив еще четыре с половиной доллара, а когда пополнил расширяющуюся библиотеку ридера, подвинул «Киндл» к Робби. Пока тот знакомился с книгой, сначала читая, а затем лишь бегло просматривая содержание, Дон сходил в главное здание и вернулся с тремя стаканчиками кофе. Прежде чем устроиться у себя за столом, он повесил снаружи на дверь редко используемую табличку «ИДЕТ СОВЕЩАНИЕ. ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ».

Когда Робби поднял глаза, в его лице не было ни кровинки – совсем как у Дона после знакомства с вдруг выплывшей на свет пьесой Шекспира об африканском принце, привезенном в Лондон в кандалах.

– Это очень похоже на роман о Тревисе Макги «Бледно-серая шкура виновного», – сообщил он. – Только Тревис Макги живет в Форт-Лодердейле, а Хиггинс – в Сарасоте. У Макги есть друг по имени Мейер, а у Хиггинса – подруга, которую зовут Сара… – Он склонился над ридером. – Сара Мейер. – Робби посмотрел на Уэсли округлившимися глазами. – Боже милостивый, и есть десять миллионов таких… других миров?

– Если верить меню Ур-книг, то десять миллионов четыреста с чем-то тысяч, – ответил Уэсли. – Полагаю, проследить по всем Урам хотя бы одного автора твоей жизни точно не хватит.

– А ведь я мог умереть уже сегодня, – тихо произнес Робби Хендерсон. – Из-за этой штуки у меня едва не случился инфаркт. – Он схватил пенопластовый стаканчик с горячим кофе и залпом выпил его.

Уэсли же, наоборот, почти обрел душевное равновесие. Но страх лишиться рассудка вытеснился множеством вопросов, от которых голова шла кругом. Правда, животрепещущим был только один:

– Что мне теперь с этим делать?

– Прежде всего, – сказал Дон, – об этом никто не должен узнать. – Он повернулся к Робби: – Ты умеешь хранить тайны? Если нет, я тебя убью.

– Я умею хранить тайны. Но как быть с теми, кто послал этот ридер, Уэс? Умеют ли они хранить тайны? И станут ли?

– Откуда мне знать, если я понятия не имею, кто они такие?

– А какой кредиткой вы пользовались, когда заказывали эту розовую штуку?

– «Мастеркард». В последнее время я пользуюсь только ею.

Робби показал на компьютерный терминал кафедры английского языка.

– Попробуйте выйти в Интернет и проверить свой счет. Если эти… Ур-книги пришли от «Амазона», я очень сильно удивлюсь.

– А откуда еще они могли прийти? – в свою очередь удивился Уэсли. – Это их гаджет, и они продают для него книги. К тому же упаковка была от «Амазона». На ней был их логотип.

– А они продают этот гаджет в розовом цвете? – поинтересовался Робби.

– Вообще-то нет.

– Проверьте свой счет, Уэс.

Пока старенький офисный компьютер неспешно загружался, Уэсли нервно барабанил пальцами по коврику для компьютерной мыши с «Могучим мышонком». Наконец выпрямился и устремил взгляд на экран.

– Ну? – спросил Дон. – Не томи!

– Если верить выписке, – ответил Уэсли, – в последний раз я платил «Мастеркардом» за блейзер в магазине мужской одежды. Неделю назад. Никаких электронных книг.

– Даже тех, что ты покупал обычным способом? «Старик и море»? «Дорога перемен»?

– Их тоже нет.

– А как насчет самого «Киндла»? – спросил Робби.

Уэсли прокрутил выписку назад.

– Ничего… ничего… ниче… Погодите! Вот… – Он подался вперед, почти коснувшись носом экрана. – Вот черт! Будь я проклят!

– Что? – хором спросили Дон и Робби.

– Здесь пишут, что мой заказ был отклонен. Сказано: «Неправильный номер кредитной карты». – Он немного подумал. – Такое возможно. Я всегда путаю местами две цифры, даже если чертова карта лежит перед глазами. У меня легкая степень дислексии.

– Однако заказ все же прошел, – задумчиво протянул Дон. – Каким-то образом… кому-то. Куда-то. А в каком Уре мы находимся, по мнению «Киндла»? Напомните мне.

Уэсли сверился с ридером.

– В сто семнадцать тысяч пятьсот восемьдесят шестом. Вводить надо без запятых.

– Может, это и не тот Ур, в котором мы живем, но бьюсь об заклад, что именно из этого Ура пришел «Киндл». И в том Уре номер кредитной карты, который ты ввел, принадлежит Уэсли Смиту, который в нем существует.

– И какова вероятность чего-то подобного? – поинтересовался Робби.

– Не знаю, – ответил Дон, – но, полагаю, куда меньше десяти с половиной миллионов к одному.

Уэсли открыл рот, намереваясь что-то сказать, но в этот момент в дверь отчаянно забарабанили. От неожиданности все вздрогнули. Дон Оллман даже вскрикнул.

– Кто там? – спросил Уэсли, хватая «Киндл» и прижимая к груди, будто желая защитить.

– Сторож, – ответили из коридора. – Вы домой собираетесь? Почти семь часов, и мне пора закрывать здание.