Глава 23

Мюльс краем глаза наблюдал, как я чищу винтовку Надара, рассказывая при этом последние новости:

— Все плохо. Обоз последний не пришел, они ухитрились перепутать дорогу и наткнулись на драгун Дюкуса. И так со снабжением трудно было, а теперь в котлах лишь червивая чечевица с кониной, ну и соус банановый. Меня от него так пучит, что сказать противно. Болезнь какая-то пошла, косит народ одного за другим. Дарванека помните? Ну лошадь вам приводил? Свалился вчера, помрет, наверное. Жар сильный, а тут даже льда не достать, приходится мокрым тряпьем обкладывать, а разве по такой духоте оно поможет? У них вообще вся семейка невезучая. Брату его Мада вчера челюсть набок свернула. Он пришел к ней ругаться насчет дурной болезни, которую она ему подарила, ну а у той рука тяжелая, и на оплеухи она не жадная. Теперь ему передние зубы выдрали, чтобы кормить через трубочку. Муку с сахаром вдувают, а он только таращится, не нравится ему такая пища. Даже слово сказать не может, ведь тот еще болтун. Маляра помните? Ну Тарафа, художника.

— Помню. Он карты для всего лагеря рисовал.

— Ага. Повесили его позавчера.

— Что-то натворил?

— Да намалевал картинки смешные про офицеров, кто-то донес, штабным не понравилось, суд короткий, и на виселицу отправили, тут с этим не затягивают. А жаль, я видел его рисунки, мало кому он их показывал. Был у Тарафа талант.

— Как генерал?

— А что ему станется? Целыми днями сидит в своей палатке, люди к нему разные с утра до вечера приезжают. Даже издалека гости бывают. Очень издалека.

— Что за гости?

— Да разные. Плантаторы, ранчеро из крупных, торговый народец, жулики какие-то и вообще непонятно кто. Вчера вот первый помощник начальника портовых мастерских из Нового Нариавана с визитом был. Его я хорошо знаю, мы мотор там чинили не раз, капризная штука, не одно, так другое ломается. Смелый человек, раз почти в открытую заявился.

— В чем же смелость?

— Дойдет до Дюкуса, что тот крутит шашни с Грулом, и отправится радовать ворон на городской виселице. Или голову отрубят, машину для того прислали специальную. Пока вроде не опробовали, веревка как-то привычнее, но, может, и расстараются, потому как вешать приходится все чаще и чаще, а это дело не такое уж быстрое. Машина чем удобна: нажал куда надо, она и вжикнула. Знай только головы из корзины доставай, чтобы не переполнилась. Говорят, на севере только так и казнят, иной палач в день до сотни обслужить может успеть. С виселицей разве получится так? Да ни за что.

— Шадариец, которого я привез: где он?

— У Грула вроде. Так и не показывался. Засели, говорят о своем.

— О чем?

— Откуда мне знать? Генерал не любит, когда его разговоры слушают. Не терпит, даже если самые-самые преданные люди на таком попадаются. Уж сколько замов перевешал, сосчитать не могу. Скор на расправу, ни своих, ни чужих не щадит. Так что если кто и услышал слово лишнее из его тайных бесед, другим ни за что не скажет, во избежание. Вас, кстати, девица одна спрашивала.

— Какая?! — встрепенулся я.

— Позабыл, как ее звать, но точно знаю, что она родственница полковника Касдидо и частенько к нему приезжает.

— Тиата?!

— Наверное, не могу вспомнить. Тощая такая, мослы во все стороны торчат.

— Много ты понимаешь в женщинах… тощая.

— Я и говорю — тощая. То ли дело Мада, смотришь, и глаз отдыхает.

— Да что вы все нашли в этом рассаднике венерических болячек?!

— Ну говорю же, глянуть на нее приятно. А что до болячек, так их подцепить можно даже от женщин с виду честных. С Мадой как раз проще, всегда знаешь, чего от нее можно ждать.

Ну честное слово, не понимаю я здешней логики. Толку от того, что ты знаешь о некоторых неприятных медицинских последствиях посещения Мады? Легче станет, что ли?

И правда, инопланетяне…

Шфарич заглянул в палатку, как к себе домой: откинул в сторону марлевый полог против москитов, шагнул вперед, неспешно огляделся, сплюнул жвачку прямо под ноги и лениво процедил:

— С железом возитесь? Дело полезное, оружие уход любит. Леон, генерал вызывает. Прямо сейчас. И лучше не задерживаться, уж очень сильно ждет, видно по нему.

Отложив винтовку, я протянул Мюльсу мешочек с монетами:

— Найди приличной еды, чечевицу пусть свиньи едят.

— И чем тебе чечевица так не нравится? — насмешливо уточнил Шфарич.

— Тебе нравится, ты и жри.

— Что брать? — уточнил механик.

— Мясо хорошее, не конину. Фрукты свежие, овощи, ну там сам посмотришь…

— Тут одна бабка выпечку отменную делает, рыбные пироги у нее такие получаются, что с пальцами можно слопать и не заметить.

— Бери.

— Не волнуйтесь, накормлю так, как в родном доме не кормят. Вам с дороги отъедаться надо, аж почернели за эти дни, куда такое годится.

— Генерал ждет, а вы тут насчет пожрать мусолите. — Шфаричу не понравился мой ответ на тему чечевицы.

— Подождет, не облезет.

Генерал встречал меня не в одиночестве, а в компании Надара. Шадариец чувствовал себя в большой палатке чуть ли не хозяином, о чем можно было судить по его реакции при виде меня. Радушно улыбнувшись, обратился к Грулу:

— А вот и наш Леон. Пожалуй, придется налить три порции этого недурственного рома.

Генерал нисколько не смутился, что ему уготована должность разливальщика, так что вскоре я сжимал в ладони пухлый стакан. Здесь иногда употребляли что-то вроде наших привычных тостов, вот и сейчас Надар сказал несколько слов, причем не все из них были мне понятны:

— Порадуемся за мое удачное прибытие. За новые железные дороги и сидерит Рыжих холмов, И за то, чтобы такие приключения, которые мне пришлось пережить по пути сюда, никогда больше не повторялись. Иногда было забавно и даже весело, но иногда уж чересчур весело. Хорошо, что все обошлось.

Я не любитель крепких спиртных напитков, но должен признать — ром хорош. Далеко не та бурда, которой довольствуются простые офицеры, а уж насчет солдатского пойла лучше вообще не вспоминать.

— Леон, вы, признаться, меня заинтриговали. Не далее как прямо сейчас мы целый спор с генералом затеяли по поводу вашего загадочного происхождения. Может, раскроете тайну?

— А разве генерал ее не раскрыл?

— Он сказал, что вы тот еще мошенник, выдающий себя за южного демона. Я бы мог удовольствоваться столь простым объяснением, но он добавил, что у вас есть предметы, происхождение которых неизвестно. Покажете цветные движущиеся фотографии?

— Рад бы, но в устройстве, которое их показывает, села электрическая батарея. Ее можно зарядить, но как это сделать, не представляю. Сам не очень в подобном разбираюсь, а в лагере нет ни одного специалиста.

— Ну да, здесь нечасто можно встретить электрика — профессия даже на севере редкая.

— Я и лампочки электрические лишь однажды видел, да и то в тюрьме.

— Да уж, на тюрьмах Директория не экономит. Так откуда вы взялись, Леон? Из жарких мест?

— Ну ад холодным местечком не назовешь.

Надар улыбнулся:

— Правильно делаете, что держитесь за свои слова. Очень удобная маска, простонародье все поголовно суеверно, они за вашими спинами знаки тайные делают, это у них называется оберег от нечисти. Очень помогает, если приходится командовать. Чем больше рычагов воздействия на стадо, тем проще. Но я кое-что знаю о юге и думаю, что вы точно не оттуда. Но откуда же тогда, ведь странностей за вами немало? Впрочем, как человек, за душой у которого немало тайн, я просто вынужден уважать чужие секреты, и потому больше ни одного вопроса на эту тему. Скажите, Леон, что вам известно о Чафанских джунглях?

Географические познания у меня небогатые, но на этот вопрос кое-что, рассказать могу, благо память хорошая, что услышу, обычно запоминаю надолго.

— Не так уж много, джунгли как джунгли. Особый интерес там представляет парочка озер. В их водах обитает одна проворная рыбка с острыми зубами. Умельцы даже пытку придумали, при которой несколько этих бестий запускают истязаемому в желудок. Муки неимоверные.

— У вас весьма любопытные познания, даже я о таком не знал… А о Рыжих холмах в тех местах что-нибудь слышали?

— Вы о южной части джунглей?

— Да, о той части, что почти у Тонкого моря.

— Солдаты поговаривают, что там попадается золотишко. Вот только обладателя хоть одной крупицы благородного металла, намытого в тех краях, я пока что не встречал. По их же рассказам, дикарей там много, все они злы, вечно голодны, больше всего на свете обожают человечину, особенно если это мясо белого. Хищники и болезни в изобилии, а москиты летают так густо, что, вслепую хлопнув перед лицом, можно зараз прикончить десяток-другой. В общем, не самое приятное место в мире.

— Не могу с этим не согласиться. Про золото, значит, поговаривают?

— Да. Но я бы не верил в подобные россказни. Солдаты только тем и занимаются, что байки друг другу рассказывают. Все труднодоступные места в их представлении просто кишат драгоценными камнями и металлами. Страны далекие тоже набиты ценным добром. Многие вообще мечтают о большой войне с народами по ту сторону океана. Считают, будто золота и серебра там столько, что после победы каждый сможет утащить домой не меньше своего веса.

— А есть среди солдат такие, кто бывал в тех местах? Я имею в виду Чафан, а не заокеанские земли.

— Среди искателей дикой гевеи надо поспрашивать, вряд ли осталось хоть одно место, куда эти проныры не забирались. Все время ищут новые разновидности, за них очень неплохо платят крупные плантаторы. Для селекции нужны.

— Я знаю, каучуковый бум набирает обороты, каждый производитель только и мечтает о получении самого урожайного сорта, устойчивого к усыханию и болячкам. Ладно, господа, вынужден вас покинуть. Дорога была трудной, сильно устал.

Проводив гостя, генерал налил в бокалы, протянул мне один, опрокинул свой, высосал одним махом, со стуком поставил на стол и многозначительно протянул:

— Дааааааа… Ну Леон… Не ожидал я от тебя…

— За наше здоровье, особенно за мое, — ответил я на это и опустошил свою посудину.

— Это ты верно сказал, о своем тебе следует задуматься особо. Догадываешься, о чем я?

— Зачем строить догадки, если вы сами сейчас все расскажете?

— Вот честно скажу, Леон, ты дорог мне, но когда так говоришь, у меня возникает желание приказать тебя расстрелять или попросту повесить. Уж лучше молчал бы, не раздражал лишний раз.

— Ох уж это мне генеральское недовольство, все вам не так.

— А как?! — Грул повысил голос. — Как это понимать вообще?! Тебя для чего вообще посылали в Такварис?!

— Как для чего? Не помните? Меня попросили привезти сюда господина Надара Раталли. Причем не приглашать его вежливо, а попросту выкрасть из-под носа злой охраны. И вот Надар здесь, так что я не понимаю, чем вы недовольны?

— Не понимаешь?! Да ты же весь город на уши поставил! В ближайший месяц обе Реулы только и будут заниматься обсуждением всех подробностей шлюхиных бегов в Такварисе! Уж поверь мне, все другие темы после такого будут вызывать зевоту!

— Охотно верю.

— И при этом честно смотришь мне в глаза?!

— А почему бы и нет? Вы сказали, что надо не просто вытащить Надара в мешке из-под сахара, а проделать все с уважением к его особе и так, чтобы он был удивлен или даже восхищен моими великими поступками и хитроумным замыслом. Хотя действовать пришлось в спешке, все так и оказалось, ведь упомянутое вами событие с участием тех самых… э… легкодоступных барышень не могло не оставить его равнодушным. Он ведь как-никак мужчина. Ну и прочее тоже не обошлось без ярких впечатлений.

— Прочее?! Тебя послали за Надаром, так на кой ляд ты спер деньги у Дюкуса?!

— А почему бы не прихватить денежки, если они плохо лежат? Я ведь вор, к тому же сердце мое страдает, когда слышу ваши жалобы на хроническую нехватку платежных средств. Вот и решил доставить маленькую радость моему генералу.

— Маленькую?! Да Дюкус настолько вне себя, что не пожалел послать за тобой дирижабль, а теперь мечется по штабу, вырывая волосы со своей гнилой задницы! Очень хочет видеть тебя болтающимся на виселице, да и меня тоже! А в Такварисе сейчас целый полк кавалерии при блиндированном поезде с тяжелой артиллерией! Мое, кстати, изобретение, а этот тупой жополюб себе присвоил! Если мы перейдем через реку, Такварис с ходу теперь не возьмем, там из-за тебя стоит настоящий гарнизон, а не прежние клоуны!

— Ну раз там солдат прибавилось, где-то их убавилось. Остается найти такое место и ударить всеми силами. Легкая победа.

— Сильно умный, да?! Может, начнешь прямо сейчас указания раздавать по поводу действий наших войск?!

— Я вор, а не военачальник, но, если прикажете, готов на все.

Генерал налил еще одну порцию, но теперь только себе, лихо залил в глотку, вздохнул, уже гораздо спокойнее спросил:

— Леон, а почему ты, раз уж занялся деньгами, не обчистил заодно и городской банк?

— Ну я подумал, что справедливее взять у Дюкуса. Он ведь все равно потратит их на смазливых мальчиков, что, с моей точки зрения, лишено всякого смысла. Горожанам сбережения куда нужнее, ведь если не все, то многие распорядятся ими куда разумнее. К тому же вы не дали мне времени, пришлось действовать поспешно, были моменты, когда все висело на тончайшей нити. Везде никак не успеть, вот и приходилось чем-то жертвовать. Не поверите, но под конец мы часть денег несли на себе, телега не могла увезти такой груз, к тому же в ней парочка раненых лежала, поломали кости при крушении поезда. Что бы я при этом делал с деньгами из городского банка? Монеты ходить не умеют.

— То есть, дай я тебе на день больше, ты бы и банк обчистил?

— Я же вор, чем мне еще заниматься? Скучать целый день?

— Каналья наглая! Да ты не постеснялся даже дона Габага обворовать. А ведь он здесь не пленник, а заложник, и заложник ценный. Валатуй чуть ли не другом его считает. Это, само собой, не помешает ему подвесить старого дона за шею при надобности, но сам факт.

— Ну можете вернуть ему деньги, у Дюкуса я взял в разы больше, чем у Габага, есть чем расплатиться.

— Ага, вот возьму и прямо сейчас все верну! Пусть Валатуй ему и возмещает, если возникнет такое глупое желание. Война, Леон, требует прежде всего денег, на втором и третьем месте по надобности тоже деньги. Да и на четвертом без них никак.

— Получается, я действовал лишь на благо, так что ваше недовольство или притворно, или свидетельствует о глупости. Но вы не глупы, уж в этом я успел убедиться.

— Ну спасибо тебе, Леон, уж похвалил так похвалил! Хотя ты, демоны тебя побери, прав: я должен быть доволен, да, должен. Ты устроил из Таквариса тот еще бордель, опоганив его репутацию на века; ты под пальбу тупоумных ротозеев нагло умыкнул шадарийца; ты поезд угнал, загрузив его деньгами Дюкуса, из-за чего он неделю на горшке сидеть будет, потому как от нервов начинает страдать безостановочным поносом. Ты, Леон, слишком уж скрупулезно отнесся к приказу, выполняя каждую букву. При этом ты до абсурда довел мои слова и, мне кажется, сделал все это специально, потому как такой умник мог бы все провести без лишней шумихи. А ты устроил из серьезного дела балаган и весьма этим доволен. Рад? Да? Вволю повеселился? Надару ты теперь почти так же интересен, как деньги, а уж их он любит больше мамочки. Да он просто в диком восторге, ведь такое представление просмотрел, причем не заплатил за это ни монеты. Жизнь этого золотого мешка скучна, ты его как следует встряхнул, и я его взял тут тепленьким… сговорчивым.

— Так какие вообще ко мне могут быть претензии?!

— Я, Леон, видел много и многих и похожих на тебя тоже видел, не считай себя таким уж уникальным. Высоко взлетают, нахвалиться ими невозможно, а потом в голову вместо крови начинает литься ослиная моча, и они совершают странные вещи. На тех, к чьим делам невозможно придраться, опасно рассчитывать. Что-то с ними не так. А ты мне сейчас нужен, и я хочу на тебя рассчитывать без оглядки.

— Ну вы отпустили меня без надзора, и я все сделал как надо, ничего лишнего мне в голову не затекло, так что расслабьтесь.

— Ну это пока. И что за надзор?

— Ну Шфарич, он здесь за мной присматривает.

— Шфарич? Да ему трухлявый нужник на разорившейся ферме охранять не доверишь, средь бела дня дырку украдут.

Несколько наигранно, но если генерал хочет доказать, что я тут птица вольная и никто за мной даже не думает следить, пусть будет так.

— Надеюсь, я не зря притащил сюда Надара? Обо всем договорились?

— А сам-то как думаешь? И скажи-ка, о чем именно мы тут могли говорить? Вот докажи, что так же умен, как прикидываешься.

— А что тут говорить, все очевидно.

— И все же я очень хочу услышать. Не надо строить из себя такого загадочного умника, будь проще.

— Надар богат и зачем-то остановился в занюханном городке неподалеку от охваченных мятежом мест. Сами говорили, что ему, кроме денег, ничего не интересно, значит, он ищет здесь какую-то выгоду. Вам, как вы уже говорили, нужны деньги. Да на войне они всем нужны. То, что я привез, — слезы, нужно куда больше, гораздо больше, постоянный и щедрый источник. Очевидно, у вас есть некий товар, или скорее всего возможность получить к нему доступ, и Надар настолько в нем заинтересован, что готов раскрыть пухлый кошелек. Вся суть ваших переговоров в гарантиях, сроках оплаты, цене и прочем.

Генерал вновь налил только себе, вновь бахнул опустевшим стаканом, коротко бросил:

— Подслушивал?

— У палаток тонкие стены, но не в этом случае. Сотни две свидетелей подтвердят, что, пока не заявился Шфарич, я был у себя.

— Ага, в твоем случае иначе быть не может, за руку хрен поймаешь. Ты, Леон, опасно умен. Вот честное слово, так и хочется повесить, чтобы такой ум не предал, не начал работать на врагов. Что ты знаешь о сидерите?

— Только то, что шадариец лакал ваш ром в том числе и за него. И почему-то уверен, что это не имя.

— Ты прав — вовсе не имя. Помнишь, где расположены Рыжие холмы?

— Южный Чефан.

— Ага. Простофили пронюхали, что там кое-какие делишки крутятся, потому и пошли слухи про золото. Они всегда золото приплетают, что бы где ни нашли, традиция такая у недоумков. Вот только золота там нет и никогда не было, а есть сидерит. Вижу, ты так ничего и не понял?

— Я так понимаю — ценное минеральное сырье.

— Еще какое! Это железо, целые холмы отменного железа. Их Рыжими назвали из-за цвета, а цвет такой потому, что сидерит на поверхности разлагается до ржавчины, в этом поганом климате надо не один десяток метров прокопать до неизмененной руды, а в тех местах работать непросто. Слухи уже пошли, но пока только слухи. Ни одной тонны никто еще не выплавил, Чафанские джунгли не то место, где можно без помех заниматься металлургией. Дорог нет никаких, только тропы дикарей, людей нормальных тоже не встретишь. Гиблые места.

— Надар хочет получить это месторождение?

— Еще как хочет, но ему такой кусок пирога в одиночку не проглотить, глотку раньше перережут — слишком много желающих. Он здесь представляет целую группу, и там не только шадарийцы. Да и Надар шадариец лишь потому, что его это пока что устраивает. Колупни чуть глубже и найдешь добрую дюжину паспортов самых неожиданных стран. Эти люди хотят концессию на Чефан, вот только Директории упускать такой кусок тоже не с руки. Оттого и капали сюда северные денежки, раздували огоньки. Среди местных всегда хватало недовольных, вот и полыхнуло в итоге. Не добром, так войной Директорию подвинуть хотят. Надару плевать, возьмем ли мы всю провинцию, ему интересна только та ее часть, где лежит железо. Ну и пути вывоза. За это они готовы заплатить. Нет, они будут не против, если мы возьмем Новый Нариаван и прочие западные порты, но и без них прекрасно могут обойтись. Помнишь, за что он пил кроме сидерита? За железные дороги. Они готовы провести ветку с востока. Через болота, джунгли, через весь этот мокрый ад разливающихся в сезон рек. У нас ведь никакого сообщения с Восточной Реулой нет, а тут целая железная дорога. Мало того, у них в планах экспедиция инженеров к Тонкому морю, будут искать место под строительство порта. И плевать, что там вообще нет гаваней, они готовы создать искусственную, прямо в манграх. Представляешь, какие потребуются средства? Дай мне треть от них, я не только возьму провинцию, я и дальше могу пойти.

— У вас пока нет солдат, и вообще, как я понимаю, все это время шайка Надара подкармливала Валатуя, так какой смысл делиться с вами?

— Думаю, они кормили не только его. Не удивлюсь, если и блезам что-то подкидывали, очень уж вовремя братья по вере затеяли бучу. Надару сейчас выгоден любой бардак в этих краях. Но в бардаке невозможно строить новые дороги, приходит время порядка. Валатуй и прочие порядок навести не смогли, и неизвестно, смогут ли. Придет время, и почти все они плохо закончат: кто-то окажется на виселице, кто-то в расстрельном рву, а кто-то сгинет и вовсе бесследно. Сейчас они еще нужны, но это не продлится долго. В шайке Надара начался раздор, они устали ждать, они хотят прибыль, а видят лишь расходы. Все это слишком затянулось, вот и подыскивают более резвую лошадку. Я, Леон, я та самая резвая лошадка, которая им нужна. И мы, Леон, должны сделать из Реулы медовый пирог, вкуснее которого в мире не сыскать. Тут такие дела завертятся, что за один раз не осмыслить. Будут у нас и солдаты, и прочее, а мне, Леон, придется подниматься все выше и выше, в том числе и по трупам тех, кто мешает или недостаточно помогает. Если ты не хочешь стать одной из ступенек этой лестницы, внимательно запоминай, о чем говорю. Помнишь об ослиной моче в голове? Вот и помни о ней всегда. Я тебя, песьего сына, уже почти люблю, так что не обмани меня, Леон. Давай вот выпьем. И хватит уже о плохом.

Почему бы и не выпить. Грул уже под хмельком, а злоупотреблять ему противопоказано, вон как заливается, чуть ли не соловьем. Глядишь, еще какие-нибудь тайны выведаю. Среди широких масс бытует мнение, что многие знания — многие печали, а я вот придерживаюсь девиза «знание — сила».

Но генералу уже наскучили геополитические разглагольствования, его потянуло на куда более приземленные вещи:

— Кстати, тебя тут одна девица спрашивала.

— Какая?

— Да тощая, как жердь, племянница или дочка того тупоголового борова-полковника, который конницу от пехоты отличить не может. Офицеры Валатуя почти все как на подбор, только в шуты и годятся.

— И чего спрашивала?

— А чего она могла спрашивать? Интересовалась, когда же ты соизволишь затащить ее на ближайший сеновал и как следует там обработать.

— Неужели так и сказала?!

— Слова были немного другие, но смысл тот же. Леон, обратись к Шфаричу, он тебе подберет бабенку получше. Не связывайся с тощими, об кости расшибешься.

— Ага, он уже советовал одну. Мадой зовут.

— Мада, как по мне, чересчур уж в теле. Хотя, если нравится, почему бы и нет. Только с ней я бы не советовал, нехорошую болячку подцепить можно.

Да что за популярность? Эту Маду знают все — от последнего бродяги до генерала.

— Иди уже хоть к Шфаричу, хоть в свой ад, надоело мне все сегодня. Этот прохиндей Надар все нервы вымотал, торгуясь за‘каждый эскудо. Но я из него поимею все, что полагается, или я не я буду. И завтра чтобы был в полном порядке, мы выступаем к реке, может, даже драться придется. Хотел бы я сойтись в чистом поле с Дюкусом, надоел он мне, сил уже нет терпеть. Каждую ночь снится, будто попал на его похороны, а как просыпаюсь, так плакать хочется. Надо было тогда плюнуть на всех и повесить его вместе с теми мальчиками. Пусть меня следом тоже, но успел бы полюбоваться, за такое ничего не жалко.

Да уж, бравого генерала и правда слегка развезло. Жаль уходить, еще час-другой, и он выдаст все тайны вселенной.

Ничего, в другой раз наверстаю.