Книга: Демон-самозванец
Назад: Глава 18
Дальше: Глава 20

Глава 19

Дом Габага был если не лучшим на далеко не бедной улице, то в первой пятерке точно. Два этажа, с далеко раскинувшимися крыльями пристроек и неизбежным широченным балконом в колониальном стиле, он выделялся в череде соседских прежде всего размерами. Затем можно было обратить внимание на ухоженные до блеска газоны и причудливо остриженные тропические кустарники. Под аккуратными апельсиновыми деревцами не видно палых плодов, и вообще глаза при всем желании не могут заметить ни намека на беспорядок.
Значит, в отсутствие хозяина за домом тщательно следили. И это как раз плохо, потому как подразумевает наличие более-менее честного управляющего. И он, если не совсем тупой, может начать задавать неудобные вопросы на тему легитимности нашего здесь пребывания.
Мушду с Тутуко встретили меня в воротах, при этом первый был мрачен как никогда, а второй прятал усмешку. Должно быть, у них разные мнения по поводу наглости моего поведения, ну да я уже привык, что офицеры Грула звезд с неба не хватают, предпочитая действовать согласно уставу. А сейчас мы бесконечно далеко ушли от общепринятой концепции «выбрался из кустов, сунул в мешок, удрал».
Мои «слуги» были не одиноки, на шаг впереди их стоял мужчина средних лет невыразительной внешности, одетый во все белое. Здесь это любимый цвет большинства, что с учетом палящих солнечных лучей разумно.
Должно быть, тот самый управляющий.
Так и оказалось:
— Приветствую вас, барон Алосто. Прошу прощения, но ваши слуги не смогли назвать ваш полный титул.
— Я уже давно понял, что они те еще недоумки, так что ничего нового вы для меня не открыли. С кем имею честь?
— Люко Павани, управляющий дона Габага. Точнее, один из управляющих. Присматриваю за его имуществом в Такварисе.
— Имущество? Он мне рассказывал только о доме.
— Ну там ничего особо серьезного: у него склад при станции, доля в кожевне, пара арендаторов и недельная лавка с выездом.
Что управляющий подразумевал насчет недельной лавки с выездом, я не понял, но не подал виду.
— Как вам дом?
— Приятно глянуть. С первого взгляда понятно, что в отсутствие хозяина он находится под надежным присмотром. Хотя садовник местами, как мне кажется, поработал во вред. Но это скорее от чрезмерного усердия, чем от лени.
— Здешняя зелень отрастает с такой скоростью, что Сид предпочитает обстригать ее с запасом. Не раз уже делал ему замечания из-за этого, но все без толку, он делает вид, будто не понимает. Ему легко, он глухонемой, из-за этого случаются проблемы.
— Неужели трудно найти другого?
— Дон Габаг высоко его ценит. Нет, не за работу ножницами, есть у него другие способности. Кстати, по остальным слугам у вас вряд ли возникнут малейшие нарекания. Подобраны один к одному, глаз с них не спускаю, ни единая оплошность не проходит без последствий.
— Я надеюсь, мои слуги не успели наделать бед? Они такие разгильдяи.
— Да нет, зря вы так о них отзываетесь, очень даже исполнительные и дисциплинированные. В армии им были бы весьма рады — вылитые солдаты. Если честно, я не люблю работать с туземным персоналом, у нас здесь один Сид с дикарской кровью, у остальных разве что малая примесь. Да, совсем позабыл, у нас тут возникли некоторые затруднения…
Ну вот. Слишком уж хорошо все шло. Сейчас начнет подкапываться.
— По поводу вас дон Габаг не давал никаких распоряжений. Вы тоже не сказали своим слугам ничего. И мы теперь не знаем, где вам будет удобнее разместиться.
— Ну это затруднение мы легко разрешим. Сейчас пройдемся по дому, посмотрим, где тут что, там и выберу Дон Габаг мне тоже ничего не пояснял, сказал только, что я могу вести себя как дома, без каких-либо деталей.
— Как здоровье дона?
— Сложный вопрос. Думаю, после освобождения ему срочно понадобится курс лечения на здешних чудесных водах. Слишком вредный образ жизни приходится вести в заточении: много мясной пищи и еще больше алкоголя.
Управляющий раскрыл было рот, чтобы, не сомневаюсь, намекнуть, что аналогичный образ жизни имел место быть и без всякого заточения, но вовремя осекся. И правильно, ведь хороший слуга не должен обсуждать хозяина с посторонними.
Похоже, этот дворец переходит в мое распоряжение без арендной платы и скользких вопросов.
Какой удивительный мир, мне все больше и больше здесь нравится.
* * *
— Вот здесь старший сын дона Габага планировал установить шестигранный стол для игры в костяные фигурки, но затем случилась ссора с отцом, и тот поступил по-своему: просто закрыл дверь ка замок, а впоследствии комнату переоборудовали в кабинет. Дон здесь принимал деловых партнеров, иногда здесь же встречался с самыми близким друзьями. На такой случай в этом углу установлен крошечный лифт, связывающийся с кухней. Очень удобно доставлять горячие закуски, не успевают остыть.
Выпивки, думаю, через этот карликовый лифт прокачали куда больше, чем съестного, знаем мы эти посиделки с самыми близкими друзьями. Ну да не мое это дело.
Мое находится в другом углу.
— А это что за мебель такая странная?
— Это не совсем мебель, это несгораемый шкаф особой конструкции. Прочность просто невероятная, даже удар кувалдой не оставляет вмятин. Произведен в Шадарии, на одном из новейших заводов. Крепчайшая сталь прекрасно держится против любого инструмента, имеется два замка, причем один из них невозможно взломать. У него попросту нет замочной скважины, злоумышленник, увидев такое, может с ума сойти, но так и не разгадает секрет. Возможно, во всей провинции второй такой шкаф не найти.
— Безвкусно выглядит, как-то не гармонирует с обстановкой кабинета.
Облезлое чучело крокодила, старый потертый рояль, толстая обнаженная бабища из алебастра не высшего сорта, разукрашенные дикарские маски по всем стенам, две картины, на одной из которых изображена средневековая битва, на другой — блюдо с фруктами, кадка с почти засохшей пальмой и многое другое в том же духе. Похоже, дон Габаг, подобно гоголевскому Плюшкину, стаскивал сюда все, что попадалось на глаза. Так что обстановка здесь из тех, к которой подойдет любой предмет. По сути — куча кое-как расставленного мусора без малейшего намека на утонченный вкус.
— Ну ведь дону надо где-то хранить бумаги и деньги.
— Не мое, конечно, дело, но для таких целей я предпочитаю банковские хранилища. Или в ваших краях их часто грабят?
— Что вы, у нас все тихо и мирно, до мятежа за порядком следили даже лучше, чем у северян. По сути, большая деревня, какие тут могут быть грабежи? Я вам еще нужен?
— В общем-то нет, благодарю за экскурсию по дому Не совсем обычный особняк, местами было очень интересно.
— В таком случае я спущусь на кухню и отдам распоряжения по поводу ужина. У вас будут какие-либо особые пожелания?
— В путешествиях предпочитаю питаться местной пищей, так что готовьте то же, что и дону Габагу.
— Осмелюсь предложить более расширенный список блюд. Дело в том, что дон предпочитал питаться всухомятку, что, по мнению докторов, не лучшим образом сказывалось на его здоровье. Лифт для горячих блюд обычно простаивал. Увы. Но к вам это не относится, так что повара могут не скромничать.
— На ваше усмотрение.
— И еще: солдаты, которые сопровождали ваших слуг, говорили, что вы знаток вин. Вынужден признать, что своего погреба у нас нет, дон Габаг предпочитает другие напитки… покрепче.
— Это мне известно. Давайте сегодня обойдемся без спиртного, дорога была непростой, хотелось бы просто отдохнуть в тишине. К тому же пришлось немного посидеть с комендантом, поговорить, ну и вы понимаете…
— Да, пристрастия коменданта не секрет;
— И можете отпустить слуг пораньше, ночью они мне не понадобятся.
— Как прикажете.
Мушду запричитал, как только шаги управляющего стихли:
— Мы здесь в ловушке. На обоих холмах посты, а по улице туда-сюда беспрерывно ходят две пары патрульных. Мы забрались в гнездо змей. Леон, нам ни за что не вытащить отсюда этого шадарца, самим бы ноги унести.
— Узнали, где он обитает?
— Да, — ответил Тутуко. — На дальнем конце улицы, предпоследний дом. Место там открытое, подобраться будет трудно.
— Ну ладно, хватит переживать, тем более без повода. У меня для вас куча новостей, как хороших, так и не очень. Начну, пожалуй, с самой неприятной: если до завтрашнего дня мы не доберемся до начинки железного шкафа, у нас будут огромные финансовые неприятности.
— У нас уже они есть, и не только финансовые, — все не мог успокоиться Мушду.
— Теперь перейду к хорошим новостям. Если наличных в шкафу окажется достаточно, завтра мы устроим праздник для городской верхушки и всех наших соседей.
— Праздник?
— Ну у нас, славных нарайцев, есть давний обычай. На новом месте мы устраиваем что-то вроде увеселительной пирушки. Две сотни эскудо не хватит даже губы смочить, здешние денежные мешки способны гиппопотама объесть и что зря при этом употреблять не станут, так что разориться придется на тысячу-другую. Ну и плюс девочки, майор обещал поспособствовать. Может, мне, как оптовику, — даже скидку сделают.
— Скидка в борделе?! — осклабился Тутуко. — Ух ты, будет что ребятам рассказать!
— Генерал нас послал за шадарцем, а не с девочками веселиться, — никак не мог угомониться Мушду.
— Ну и какие проблемы? Надар Раталли мой сосед, так что будет верхом неучтивости не пригласить его на наш маленький праздник. Я кое-какие справки наводил еще у Грула, тот говорил, что публичных мероприятий шадарец не чурается. Тем более в этой глуши он уже давно со скуки помирает. Думаю, сам напросится, если не пригласим, никуда не денется.
— И мы его тогда в мешок? — уточнил Тутуко.
— Ну что за люди! Как можно так грубо с уважаемым гостем?! Нет, пусть для начала выпьет, закусит, пообщается с местным бомондом.
— С местным чем?
— Неважно. Ладно, детали пока что в стадии проработки, а сейчас Тутуко, у меня к тебе дело, срочное. Сходи на станцию, потолкайся там, посмотри, что к чему. Очень интересует пакгауз, который охраняют солдаты. Внутрь тебя не пустят, да ты и не напрашивайся, просто прикинь расположение, подъезды, пути отхода. Ну как будто собираешься на него нападать.
— А зачем?
— Затем, что я так приказал.
— А мне что делать? — спросил Мушду.
— Пока светло, поищи в городе аптеку или доктора.
— Кто-то заболел?
— Надеюсь, что нет.
— Тогда зачем нам аптека?
— Мне нужно кое-что врачебное. Знаешь, что такое стетоскоп?
— Да, трубка особая. Одним концом ее в ухо вставляют, другим к груди прикладывают.
— Да у тебя широкие познания. — Я решил чуть съязвить, но меня поняли буквально.
— Так и есть. Был ранен в грудь, задето легкое, доктора в таком случае слушают всегда, будто думают, что это поможет.
— Найти такую трубку здесь можно?
— Не знаю, надо у торговцев поспрашивать.
— Вот и действуй.
— А ты чем займешься?
— Посижу, подумаю о вечном, а когда уйдут слуги, заберусь в шкаф дона.
— Его ведь нельзя открыть.
— Если так, мы окажемся банкротами. Ведь утром придется кое-кому платить, уже договорился с торговцами, они заявятся за авансами.
— И что мы тогда будем делать?
— Вообще-то у нас не так уж много времени осталось, чтобы тратить его на разговоры ни о чем. Так что действуй.
* * *
За свою недолгую, но богатую на события жизнь я добром или насилием заставил раскрыться не один сейф. И во всех случаях для начала приходилось преодолевать серьезные или не очень препятствия на пути к объекту взлома. Иногда на это уходили минуты или часы, а один раз я целых два дня потратил, из которых один провалялся за диваном, прячась от оравы пьяных малолеток. Хозяйский сынок, пользуясь отсутствием папаши, решил закатить вечеринку. Составители плана это не предусмотрели, так что пришлось срочно прятаться в первом попавшемся месте.
Ох, что я там пережил! Чуть не оглох от омерзительно-громкой музыки, хуже ее никогда не слышал. Кто-то, еще не потерявший разум на фоне всей этой вакханалии, то и дело выливал спиртное из своего бокала в укромный уголок, то есть прямиком на меня, так что разило от меня, будто от профессионального алкаша. Здешний кот, от хвоста до кончика носа запачканный блевотной массой, решил скрываться от погрома вместе со мной, так что у меня появился компаньон. Вместе мы провели несколько не самых лучших в жизни часов, пока на нашем диване бухали, пели песни, плясали, дрались и устраивали групповой секс.
Когда все закончилось, кот решил, что на фоне всего этого бардака никто не заметит сущей малости, и потому не стал со всех ног мчаться к своему лотку, сбросив скопившийся груз прямиком на многострадальный диван. А может, поступил так из мести, у этих пушистых животных душа — та еще загадка.
В общем, случалось всякое, но вскрывать сейф, расположенный в месте, где обитаю, до сих пор не доводилось. К тому же я здесь не хозяин, а всего лишь постоялец на более чем сомнительных правах. Чуть-чуть ошибусь, и все пропало. То, что управляющий принял меня как полагается, еще ни о чем не говорит. Он человек подневольный, вынужден выполнять волю дона. Но и служить должен не спустя рукава, так что зерна сомнения в моей личности у него не могло не остаться. И даже если не так, все равно может счесть своим долгом присмотреть за мной, дабы чего не вышло. Ведь с кого спросит Габаг в случае чего? Ну уж вряд ли с меня.
Здешний сейф поражал своей монументальностью: почти от пола до потолка и наполовину прикрывает одну из стен немаленького кабинета. Целиком такую громадину затащить сюда было невозможно. Разве что поставить в процессе сооружения дома без права выноса. Но все куда проще — изделие не монолитно, разобрать и собрать не проблема. И вообще процентов на девяносто выполнено из темного дерева с красивым рисунком.
Деревянный сейф — смешно. Увы, но и металлу нашлось место. Одно из неразборных отделений по центру и правда выполнено из стали. Оно же служило основой, на которую крепился каркас и далее остальные детали. Деревянные дверцы я даже не стал открывать. Сомнительно, что за такой защитой будут хранить ценности, а их замки, пусть даже несложные, требуют затрат времени.
В стальном отделении замков было два, невольные информаторы в лице коменданта и управляющего не обманули. Еще в лагере повстанцев я в силу профессионального интереса изучил несколько имевшихся там образцов и пришел к выводу, что гении механики в этом мире звезд с неба не хватают. Нет, к качеству и надежности иногда придраться трудно, однако защитить от таких, как я, подобные запоры если и смогут, то ненадолго.
Ключа от верхнего замка у меня не было, но беглого осмотра хватило, чтобы понять: до утра с ним возиться не придется, минут пятнадцать от силы, да и то лишь потому, что нет нормального инструмента.
Второй замок нахваливали и комендант, и управляющий. Считали его несокрушимым. С их точки зрения, может, и так, должно быть весьма революционная идея, еще только начавшая распространяться. Простой наборный диск, будто снятый с древнего телефона. Нетрудно догадаться, что его надо крутить в ту или иную сторону, делая остановки у ограничителя на дверце. Если цифра правильная, механизм затвора будет сдавать позиции одна за другой, пока не введут последнюю.
Как по мне — верх глупости. Просто кому-то очень хотелось создать замок без ключа, другого объяснения такой беспечности не придумаю. Уж лучше бы, с учетом здешних возможностей, пользовались замаскированной замочной скважиной, а цифровой механизм играл декоративную роль. Недотепы могли клюнуть и часами подбирать правильный код.
Да много чего можно придумать, куда более надежное и легко реализуемое.
Ну да ладно, им же хуже. Сегодня они получат ту еще антирекламу, я вскрою их несокрушимый сейф, не оставив ни царапинки. Не эстетства ради, мне ведь и завтра здесь жить, будет неудобно, если следы взлома заметит кто-нибудь из слуг.
— Верхний готов, — сказал я, возвращая отмычку в свой старый верный рюкзак.
— Второй ни за что не откроется, — ответил на это Мушду. — Там даже отмычку некуда сунуть. Пустая затея.
Многозначительно улыбнувшись, я прижал ухо к здешнему стетоскопу — изделию, более походившему на детскую флейту, чем на медицинский инструмент. Провернуть диск, послушать. Провернуть, послушать. Металл хорошо проводит звуковые колебания, и, если тебе не наступил медведь на ухо, вскоре ты начнешь отличать звук холостого хода от характерного щелчка срабатывания.
Этот сейф, похоже, проектировали в расчете на глухих взломщиков. Даже без стетоскопа, просто прижав ухо к дверце, я быстро определил, что в механизме стоит некое грохочущее коромысло, сбрасывающие набранные цифры в том случае, если последовательность не ввести за определенный срок. Но это не беда, ведь сам код не меняется, замок не блокируется. Знай себе слушай, запоминая правильные варианты и их порядок.
С облегчением убрав кошмарный стетоскоп, повернулся к Мушду:
— Говоришь, его невозможно открыть?
— А разве сам не видишь?
Покачав головой, я потянул дверцу на себя.
И она открылась.
— Как так?!
— Ну я же демон.
— Леон, нельзя шутить с такими словами. Генерал сказал, что ты просто мошенник, и просил поддерживать твои выдумки перед всеми. Но сейчас тут никого нет, кроме нас, так что не надо ночью поминать создания юга.
— Ну тогда попробуй поверить в то, что этот несокрушимый несгораемый шкаф открылся без вмешательства сверхъестественных сил. Ну-ка, что тут у нас… Так чем богат уважаемый дон…
То, что немалую часть своего богатства уважаемый дон расходует на закупку рома в промышленных масштабах, я уже знал. Бутылки у него хранились по всему дому, иногда в самых неожиданных местах. Управляющий даже пожаловался, что у него голова от этого кругом идет, потому как Габаг всегда, в любом состоянии четко помнил, где и сколько лежит, а слуги слабые люди, могли соблазниться, вот и приходится следить, а у него и без этого дел хватает.
В общем, очередная пара бутылок не удивила. Ну хочет человек держать в надежном сейфе выпивку — его право. Плоский деревянный ящик с бумагами тоже не заинтересовал. А вот туго набитые мешочки из плотной темно-зеленой ткани очень даже заинтересовали.
— Мушду, так тут у нас золотишко.
— Так и есть, монеты в двенадцать эскудо. Странно как-то, их не очень любят, предпочитают десятки и двадцатки. Такие мало ходят, а уж в больших количествах их мало кто видел. Где же он столько взял?.. Поговаривали, фальшивомонетчики в провинции орудуют, а они такие как раз любят. Один мешок — тысяча двести эскудо, их, не распечатывая, от банку к банку таскают, такой у богатых способ обмена деньгами. Удобно получается, ведь фальшивку так куда труднее определить.
— Не понял?..
— Что?
— Получается, у вас вот такими мешками обмениваются в банках, даже не открывая?
— А чего проверять, печать вон стоит казначейская, из свинца. Нарушишь ее, считать потом заново все придется и заверять.
Да я и правда в тот еще рай попал! При таком наплевательском отношении к наличности не вижу даже смысла громить чужие сейфы, уж печать казначейства, тем более в свинце, я как-нибудь подделаю.
— Солдаты!
Похолодев, я пригнулся, после чего громко прошептал:
— Где?!
— На улице, патруль идет. Их далеко видно, с фонарем ведь.
— Спятил? Потише такое говори, ведь могу напугаться.
— Ну сказано в щелку поглядывать на улицу, вот и смотрю. И Тутуко до сих пор не пришел, а ведь стемнело уже. Вдруг попался?
Отсутствие снайпера меня тоже тревожило, но старался не подавать виду.
— Вот и смотри, если увидишь что подозрительное, тогда и кричи, а не как сейчас. В Тутуко я верю, вряд ли попался, что-то, видимо, задержало. Тут шесть мешков, и все с печатями. Это, получается, семь двести — неплохие деньги. И еще шкатулка с монетами, тут и серебро, и золото. На глаз с полтысячи минимум.
— Хорошие деньги! Теперь должно хватить на этот твой праздник. Лишь бы шадарец пришел, а уж мы свое не упустим.
— Если он и правда тут, скорее всего придет.
— Неплохо бы, уж в доме мы его легко возьмем. О! А вот и Тутуко! Да что он делает?!
— Что?
— Этот каналья, должно быть, в стельку пьян. И правда пьян, его пошатывает, как корабельную мачту. Смеется, что-то патрулю кричит. Да его убить мало за такое! А если схватят?!
— Ну да, солдаты прямо ночами не спят, только и мечтают поймать пьяного слугу. Расслабился человек, эка невидаль.
— У него был приказ, а он вместо этого напился! Под суд пойдет мерзавец!
— Не спеши человека под замок отправлять, давай вначале послушаем, что он нам интересного расскажет.
* * *
— Ик! Ик! П-простите, г-гаспада… р-ребята. Ребят, я вас… Я вас… Как я вас уважаю! Но… Но т-там, в т-том пакгаузе…
— Свинья! Говорить четко и ясно, перед тобой офицер! — рявкнул Мушду и от всей души влепил стрелку пощечину.
Удивительно, но подействовало мгновенно:
— Простите, господин офицер! Виноват! Но там, в пакгаузе, куда меня послал господин Леон, караульными мои старые приятели. Сразу меня узнали.
— Выдали?!
— Нет, что вы. Да они и не знали, что я ушел с генералом… Ну пока я сам им не рассказал.
— Сам не рассказал?!
— Ну да, приятели-то хорошие, лучше не найти. И оба вот-вот под суд могут пойти, потому как Дюкус свирепствует сильно, многих из второго экспедиционного уже закрыли, особенно тех, кто в пехоте. А они как раз стрелки, оба с выслугой, таких жополюб в первую очередь велит хватать. Везде ему теперь предатели мерещатся, с-сволочь, п-паразит…
— Четко говорить!
— Так точно! Все я там осмотрел, все сказать могу, что ни спросите. И ребят бы вытащить, просятся к нам, к генералу они со всем уважением. Может, возьмем, а? Хорошие люди всегда пригодятся.
— С ними потом решим, — ответил я. — Скажи, а завтра в ночь тоже они будут дежурить у того пакгауза?
— А кто же еще? Они же с выслугой, теперь как бы провинившиеся, всех таких записывают в люди генерала не глядя. Тем более они и есть его люди, так что собачий дозор как раз для них, навечно в нем. Давно бы ушли, но побаиваются, вдруг их вакейро повесят на полдороге. Я за этих ребят ручаюсь, в доску свои. Один вообще земляк мой, вместе батрачили по детству на тростнике.
— А в пакгаузе что?
— Чего?
— Что охраняют твои собутыльники?
— А… Ну там лекарство сгружали при мне. И еще там деньги лежат, дожидаются обоза.
— Когда обоз будет?
— Не могу такое знать.
— То есть два твоих приятеля охраняли кучу денег, но при виде тебя на радостях сгоняли за выпивкой и вы там устроили алкоголический дебош?
— Ну как можно такое делать! Нет, они на посту, покидать пост нельзя. Да и кто бывалого солдата пошлет за выпивкой? Не по чину ему. Сбегали другие, из новобранцев, потом посидели все вместе как люди, поговорили о всяком. Там никто оставаться не хочет, все помнят, какие в первом экспедиционном порядки были. Дюкус ведь с той поры еще злее стал, про него такие ужасы говорят, даже вспоминать не хочется. Ребятки там все к нам просятся, наши они. Возьмем, а?
— Много их?
— Что-то я позабыл сосчитать…
— Пьянь черножопая, — выругался темнокожий Мушду. — Леон, да тут уже полгорода знает, кто мы и откуда явились. Я предлагаю уходить, пока не поздно, ведь точно повесят, а потом Дюкус на всю провинцию растрезвонит, что поймал шпионов генерала Грула.
— Плохо дело, — согласился я. — Пьяные языки ни одна цепь не удержит, так что придется прибегнуть к связям с великими этого города.
— Каким связям?
— Срочно к коменданту. Мушду, запряги лошадь, мне приодеться надо для такого случая.
— Д-даже не старайтесь, — заявил Тутуко и снова икнул. — П-после того как вы с господином комендантом днем пообщались, он добавил своего и теперь только пузыри пускать способен. На руках унесли, мычал, что телящаяся корова. Сам видел, такое не забыть.
— Вот ведь незадача, кто же знал, что он такой слабый. Вот и верь после такого в военных… Все равно пулей к нему надо, пока не пошли слухи. Пьяные солдаты — лучше всякого телеграфа.
* * *
Как я уже говорил, представитель моей профессии обязан разбираться в других людях. Комендант, по моему мнению, был тем человеком, которого следует использовать в тех случаях, когда срочно и качественно требуется завалить успешное или не очень дело. Выполнит быстро и с гарантией.
В армии, да и не только, таких ходячих недоразумений хватает. Как правило, их огрехи прощают из-за наличия волосатой лапы где-то очень наверху. Если не начудят совсем уж конкретно, когда прикрыть никак не возможно, есть шанс дослужить до пенсии и затем внукам рассказывать, как исключительно на тебе держалась обороноспособность целого государства.
Это я говорю о трезвом коменданте. Пьяным майор представлял собой нечто более чем анекдотическое. К моему счастью, у его командования не нашлось достойной кандидатуры ему в заместители, что, вероятно, объясняется кадровыми трудностями военного времени и все той же волосатой лапой.
Если мысли майора были посвящены лишь спиртному, его зам, похоже, вообще не умел думать самостоятельно. Он и меня-то вспомнил только потому, что видел, как отлично его шеф провел время в моем обществе. Вбить в его голову мысль о том, что я не просто вино лакал (а я и не лакал, я нового приятеля спаивал), а занимался неким секретным делом, оказалось несложно.
Сложнее было рассказать, в чем именно это дело заключалось. Но тут я ссылался на секретность и на то, что всю правду знает лишь комендант. А задача зама, как ночного дежурного по городу, немедленно арестовать солдат, устроивших пьянку на посту. И так как они знают лишнее, содержать их следует отдельно. Можно прямо на станции, там хватает пустующих помещений. И часовыми к ним на сутки поставить названных мною военнослужащих, пусть даже те и под хмельком немного.
Пьянству солдат офицер не удивился. Я, впрочем, тоже. Бардак в местной армии тот еще, не заметить невозможно.
Утром придется рассказывать коменданту сказочку о том, что якобы я не просто турист, а сочувствующий здешней армии субъект. Дескать, вчера мы не только вино потребляли, ну и ром тоже, а заодно обсуждали план, каким образом вывести на чистую воду шадарского шпиона, о котором я случайно узнал во время пребывания в лагере мятежников.
Если успеть дать майору хорошо похмелиться, есть неплохой шанс, что он этот мифический разговор внезапно «вспомнит». Всякие слухи о том, что я не я и люди мои тоже не за тех себя выдают, впредь будут объясняться нашими происками.
Сказочка та еще, для совсем уж умственно обиженных. Но здесь, похоже, таких более чем достаточно и на день должно хватить. Потому возникнут вопросы, ответить на которые не получится, но к тому времени меня здесь уже не будет.
Да и вопросы появятся совершенно другие.
Суетливая какая-то обстановка. И план глупейший, с какой стороны ни посмотри. Ну не привык я все мелочи обдумывать самому. Всегда есть группа поддержки, она изучит, проверит, прикроет. Надо лишь выполнять ее указания, и все будет отлично.
Только вот генерал и его люди — группа та еще. Все, что мне дали, — ничтожный срок выполнения и смутные указания о бережном обращении с добычей. Никакой пошаговой разметки замысла и даже никаких проработанных идей, если не считать «хватай и в мешок».
Или завтра нас повесят из-за одной только наглости, или мы исчезнем не прощаясь, и после нас здесь останется память на долгие годы. Возможно, даже на века.
Как бы теперь поспать хоть пару часов. Времени нет вообще. Ни на что.
Назад: Глава 18
Дальше: Глава 20