Глава 47

Матильда поникла в седле. Все тело закоченело и ныло от усталости. Казалось, промерзла каждая косточка. Целую ночь они пробирались сквозь падающий снег, чтобы успеть из Абингдона к Уоллингфорду до рассвета. Час назад снегопад прекратился, и теперь в сером свете утра можно было разглядеть на востоке желтоватую полоску горизонта. Кругом царили однообразие и покой, лишь хруст снега под копытами лошадей да звон упряжи нарушали тишину.

Наконец на фоне рассвета стали вырисовываться беленые стены и деревянные башни Уоллингфордского замка, словно вышивка на льняном полотне. Увидев их, Матильда почувствовала облегчение, но к нему примешивалась горечь: хоть замок и надежное укрытие, она здесь не по своей воле – сюда ее привели неудачи и крушение надежд.

Из крепостных ворот навстречу путникам выехал герольд, чтобы приветствовать гостей и узнать, кто почтил замок своим присутствием. Матильда подумала, что они, должно быть, представляют собой довольно дикое зрелище – по двое на конях, укутанные в белые простыни. Как только герольд узнал их, он вскинул рог, трижды протрубил, и стражники поспешили открыть ворота.

Когда Матильда въезжала в замок, челядь расчищала дорогу от выпавшего ночью снега. Конюх расторопно принял у нее поводья. Де Богун спешился и хотел было помочь ей сойти с лошади, но его опередил Бриан.

Матильда ощутила, как крепко он обхватил ее, чтобы спустить на землю, и на мгновение они оказались близко друг к другу, словно любовники. Потом он отступил назад, отстраняясь от нее, но их дыхание все еще смешивалось в морозном воздухе.

– Госпожа, не знаю, почему вы здесь, но благодарю Господа за то, что вижу вас. Слава богу, вы в безопасности! – Опустившись на колено, он склонил голову.

Матильде хотелось зарыдать, но, собрав последние силы, она справилась с эмоциями. Те, кто стоял позади Бриана, тоже преклонили колена, и в этом промозглом крепостном дворе, в котором тут и там высились сугробы, а дорожки застелены грязной соломой, она была королевой.

– Все здесь преданы вам, – сказал Бриан, словно прочитав ее мысли.

Снова посыпались мелкие снежинки. В его глазах она видела надежду, и муку, и все то, что они так долго не могли сказать друг другу. Она покачнулась.

– Я хочу поскорее согреться. – Ее голос задрожал.

Он спохватился:

– Пройдемте внутрь. Я тотчас же пошлю гонца в Сайренсестер к милорду Глостеру. Он еще не выступил к Оксфорду.

– Это уже не нужно, – устало произнесла Матильда. – Слишком поздно, замок сдан.

– Тогда как же вы…

– Не знаю. – Она часто заморгала и стала тереть лоб. – Боже мой, Бриан, я не знаю.

Бриан подозвал жену, та протиснулась сквозь толпу и присела в реверансе.

– Госпожа, – обратилась она, – позвольте, я провожу вас в удобные покои.

Матильда, с трудом переставляя ноги, проследовала за леди Уоллингфорд в комнату на верхнем этаже изящной деревянной башни. В очаге разгорался огонь, даря тепло, у противоположной стены стояла кровать с мягким покрывалом в красно-зеленую полоску, поверх лежало шелковое стеганое одеяло. Приятный запах ладана и пчелиного воска наполнял комнату. На многочисленных полках теснились свитки и пергаменты, перевязанные лентами, были и книги. У окна, куда падал свет, стоял пюпитр.

– Это самая теплая комната в замке, – пояснила Мод. – Надеюсь, вам здесь будет удобно, госпожа. – Она смотрела на Матильду настороженно.

Матильда хотела просто повалиться на кровать и уснуть, но не могла сделать этого в присутствии жены Бриана.

– Я вполне довольна, – ответила она.

Прибежала служанка со свежим хлебом и горячим вином. Мод велела поставить еду около кровати. Другая служанка принесла кувшин с горячей водой и полотенце.

– Вам лучше снять мокрые сапоги, а то заболеете, – посоветовала Мод, поцокав языком. – Пожалуйста, садитесь.

Это напомнило Матильде ее старых нянек. Женщина обращалась с ней почтительно, но проявляла властность, и, не считая золотой броши на платье, была одета как простая крестьянка. Повернувшись спиной, жена Бриана взялась за ноги Матильды, чтобы стащить с нее обувь, она кряхтела и дергала изо всех сил, и в конце концов сапоги были сняты.

Затем Мод, опустив очи долу и чопорно сомкнув губы, со знанием дела вымыла закоченевшие ноги Матильды теплой водой. Потом принесла домашние туфли из овчины, нагретые у очага.

Матильда сунула в них ноги и ощутила блаженство.

– Спасибо, – поблагодарила она хозяйку с неподдельной улыбкой.

– Я, может быть, простая женщина, – ответила Мод, – но кое в чем знаю толк. А теперь простите, я должна еще дать некоторые распоряжения.

Она покинула комнату, служанка с лоханью грязной воды в руках последовала за ней.

Другая девушка принесла свежую воду, чистую льняную сорочку и старомодное шерстяное платье темно-красного цвета с простым плетеным поясом. Матильда сняла многослойное одеяние, в котором путешествовала, умылась, оделась, затем села на кровать и уткнулась лицом в ладони. Хотелось плакать, но глаза были сухими, да и к чему тратить время на слезы. Она должна найти выход из сложившегося положения. Что с ней будет? Что ей делать теперь? Уоллингфорд – надежное пристанище, но нельзя оставаться здесь вечно. Она не станет ничего предпринимать, пока не приедет Роберт, но что потом? Ее загнали в угол.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, она встала с кровати, налила себе кубок вина и принялась рассматривать свитки пергаментов на полках. Некоторые из них были составлены писцом, но в большинстве свитков она узнала четкий, стремительный почерк Бриана. Матильда поняла, что ей отвели покои Бриана, его личную комнату, и это открытие одновременно смутило и обрадовало ее. Она взяла в руки небольшую книгу в кожаном переплете и обнаружила внутри копию манускрипта, подтверждающего ее право быть королевой Англии.

Читая текст, написанный на прекрасном латинском языке, Матильда прижала руку ко рту.

Аргументы Бриана обладали убедительностью законника, аскетической простотой и утонченностью, свойственной человеку, который черпает источник жизненной силы в движении пера по пергаменту.

Трудно сказать, что потрясло ее больше – слова или нахлынувшие чувства, любовь и печаль. Она была в комнате этого мужчины и в его сердце.

Так и держа в руках манускрипт, Матильда легла на кровать, свернулась клубком и закрыла глаза. С каждым вдохом она внимала запах его простыней, смешанный со слабым ароматом ладана.

– Все еще спит, – сказала Мод мужу.

Она наклонилась, взяла на руки нового Плута и стала ласково трепать щенку уши. Они стояли в зале перед очагом, и слуги накрывали стол к ужину.

– Не будите ее, – попросил Бриан. – Сама проснется, когда отдохнет. – Взгляд его пылал. – Знаете, что она перенесла? Сбежала из Оксфордского замка, спустившись из окна по веревке, перебралась через замерзший ров и через реку, добрела до Абингдона, а потом всю ночь ехала сюда.

– В самом деле, Матильда смела и отважна, – согласилась Мод и поцеловала щенка в макушку.

– Более, чем кто-либо, кого я знаю.

Мод хмыкнула. Она восхищалась тем, как императрица борется за то, что принадлежит ей по праву, но почему-то Бриану не приходило в голову, что те же качества нужно проявлять и в ежедневной рутине. Постоянно заботиться о том, чтобы всем хватило еды, и сохранять хладнокровие, поскольку ты окружен врагами и твой замок почти в осаде. Месяц за месяцем, год за годом. Иногда Мод сравнивала себя с ослицей, которая бредет, шатаясь, с тяжелой вязанкой дров на спине, в то время как Бриан не обращает на нее никакого внимания, отдавая предпочтение горделиво гарцующим лошадям, красивым, холеным, с позвякивающими в сбруе колокольчиками. И в скором будущем ее ждет новое испытание, когда из Сайренсестера прибудет Роберт Глостерский со свитой. Разместить и накормить такую ораву – нешуточное дело, тем более что она ненавидит показной блеск и придворный этикет.

– Как долго императрица будет гостить у нас?

– Сколько понадобится. – Бриан внимательно посмотрел на жену. – Мы обязаны помочь ей всем, чем только можем.

Мод ответила тихо, но твердо:

– Она погубит вас. У нее глаза хищницы.

Бриан нетерпеливо прервал ее:

– Нет, вы не понимаете. Матильда – все, чем я живу.

– Тогда вам следует найти другой смысл в жизни. Пока еще не поздно, – нанесла ответный удар Мод и поспешно вышла из зала, держа в руках щенка.

Бриан посмотрел ей вслед и сжал кулаки. Он не хочет никакого другого смысла, да и поздно уже его искать. Или Матильда утолит его жажду, или он умрет и примет такую участь с радостью.

Три дня спустя снег все еще покрывал землю толстым слоем, но ветер потеплел и снегопада больше не было. Во внешнем дворе замка Матильда рассматривала лошадей. Кони в теплых бархатных попонах толпились за оградой конюшни, и от их дыхания в воздухе появлялись облачка пара.

– Вы можете взять любого, – предложил Бриан.

Она внимательно оглядывала животных. Большинство пребывало в ленивой дремоте зимнего стойла, и приходилось угадывать под ней истинный характер лошадей. Ей нужен выносливый, резвый конь, даже норовистый.

– Только одного? – Она еле заметно улыбнулась.

Он тоже усмехнулся в ответ:

– Все они ваши, но вы ведь не сможете сесть на всех одновременно.

Матильда указала на кобылу в дорогой позолоченной попоне с белесой гривой и хвостом:

– Я выбираю эту.

Бриан прикрепил на спину лошади дамское седло и подтянул подпругу. Матильда встала на лежавшую рядом колоду, с нее перебралась в седло и вывела лошадь на круговую дорожку манежа. Лошадь была сильной, шла ровным шагом, но тянула всадницу вправо, отчего у Матильды неудобно изогнулась спина. Увы, не подходит для долгой поездки. Вернувшись к Бриану, она позволила ему помочь ей сойти с лошади и, высвободившись из его рук, указала на серого мерина:

– Теперь этот.

Бриан ухмыльнулся.

– Так и будете пробовать их всех? – Он сделал знак конюху, и тот стал менять седло.

– Пока не найду подходящего. – Матильда украдкой взглянула на него.

Бриан был рад этому внезапному проблеску. Оксфордские события так измучили ее. Несмотря на то что она проспала много часов кряду, вокруг ее глаз лежали тени. Однако взгляд, который императрица подарила ему, говорил о том, что чувства в глубине ее души еще теплятся.

Матильда испытала еще несколько коней, но в конце концов снова оседлала серого мерина.

– Этот лучше всех. – Она вернулась к Бриану, похлопывая коня по шее. – Чалая слишком упряма. Конечно, любую лошадь можно усмирить с помощью узды и плетки, но зачем? Лучше уж сразу выбрать объезженную, она не доставит неприятностей в пути.

– Жаль, что эта лошадь не Англия. – Бриан похлопал коня по холке.

– Жаль, – согласилась Матильда.

Взяв коня под уздцы, Бриан повел его в стойло. Матильда все еще сидела в седле. Привязав поводья к столбу, он помог ей спешиться. Мгновение они стояли, тесно прижавшись друг к другу, его руки лежали у нее на талии. Она коснулась его щеки. Он поцеловал ее ладонь и сжал ей пальцы, чтобы удержать ее руку у своего лица.

Матильда закрыла глаза и прошептала:

– Бриан… Боже мой…

Вдруг она выдернула свою руку и отпрянула от него. Ее тело ослабло, ноги налились свинцом. Ей хотелось поцеловать его губы и трогательный завиток волос под его ухом, но переступать черту нельзя. Если это произойдет, она не сможет удержаться от следующего шага, нарушит все правила, и уже не будет пути назад. Они и так на волоске от скандала.

– Этого не должно случиться. – Сделав над собой огромное усилие, Матильда развернулась и поспешила к главной башне.

– Я не искушал вас, – отчаянно проговорил он, обращаясь к тому месту, где она только что стояла. – Я лишь мучил себя.

Матильда удалилась в свою комнату, ополоснула лицо и руки и сменила тяжелые сапоги на мягкие туфли. Она в ловушке, и в этой комнате, где все дышит Брианом, невозможно ни получить передышку, ни обрести спокойствие. Прогулка верхом ненадолго приободрила ее. Но замок ей нельзя покидать, а ведь здесь наблюдают за каждым ее движением и оценивают любое ее действие. Матильда чувствовала себя пленницей.

Леди Мод вошла в комнату. К ее темному платью пристали клочки собачьей шерсти, впрочем как обычно, и от нее попахивало псиной.

– Прибыл гонец от графа Глостера, госпожа, – сообщила она. – Милорд будет здесь к полудню.

Волна радости захлестнула Матильду. Словно гора свалилась с плеч.

– Слава богу, слава богу! Это прекрасная новость!

В присутствии Роберта в Уоллингфорде все будет как при дворе, и она снова сможет приступить к решительным действиям. Нужно узнать, что произошло в Нормандии, и главное – сколько людей готов прислать Жоффруа, хотя очевидно, что сам он не приедет. С его помощью она сможет вновь собрать войско, вернуть своим сторонникам боевой дух и взвесить шансы.

Мод чопорно присела в реверансе:

– Прошу меня простить, госпожа. С минуты на минуту замок будет трещать по швам от гостей, и мне необходимо позаботиться об их пище и крове.

Супруга Бриана произнесла это бесцветным голосом, но в апатичном взгляде Матильда уловила недовольство.

– Благодарю вас, – тихо сказала она. – Я знаю, это обременительно для вас.

– Это мой долг, госпожа. – Мод гордо вскинула голову. – Я леди Уоллингфорда, и была ею задолго до того, как ваш отец, присной памяти, стал королем.

– И тем не менее я вам очень благодарна.

Мод снова сделала принужденный реверанс, как будто ей нанесли оскорбление.

Матильда стала готовиться к прибытию Роберта. Она выбрала платье, что привезла из Оксфорда, одно из тех, в которые укутывалась той снежной ночью. Из красной шерсти, обшитое по рукавам и вороту темно-фиолетовым шелком – это королевский пурпур, такого цвета бывает небо на западе в полночь, – и украшенное драгоценными камнями. На один палец она надела отцовское кольцо с сапфиром, на другой – огромный блестящий рубин, сочетающийся с платьем. На голову поверх шелковой вуали надела корону с золотыми цветами, тоже привезенную из Оксфорда. Она чувствовала на своем челе тяжелый обод венца, и это придавало ей уверенность в себе, словно олицетворяло груз королевской власти.

Камергер сообщил, что граф Глостер прибыл со свитой и сейчас они устраиваются в другом крыле замка. Матильда пригладила платье и со смешанным чувством радости и тревоги направилась приветствовать брата.

Бриана, который по правилам гостеприимства заранее выехал встретить путников и сопроводить их в замок, нигде не было видно. Зато здесь оказалась Мод. Она тоже переоделась – в платье из синей шерсти, простое, но чистое. На стол уже выставили кувшины с вином и корзинки с хлебом и печеньем.

Роберт, как всегда решительно, вошел в зал, уверенная походка подчеркивала его рост и могучее телосложение. Но под его глазами появились мешки, и седых волос стало гораздо больше, чем прежде. Матильда подалась вперед, чтобы обнять его, но остановилась на полпути, увидев мальчика, стоящего за плечом брата, как верный оруженосец. Это был рыжеволосый веснушчатый здоровяк с прекрасными голубыми глазами.

– Генрих, – прошептала она, не веря своим глазам. – Генрих?!

– Я привез вам драгоценный рождественский подарок, – улыбнулся Роберт.

– Миледи мать, – сказал Генрих и преклонил колено.

Матильда все еще не оправилась от удивления. Ей хотелось нагнуться и взять на руки маленького мальчика, которого она помнила, но вместо него она видела уверенного в себе отрока. И в нем уже угадывался будущий мужчина! Словно она отложила на время дорогую ей вещь, а когда достала ее вновь, та изменилась до неузнаваемости.

Все эмоции, которые она подавляла, пока боролась за жизнь и лелеяла надежды на будущее, теперь грозили переполнить чашу и хлынуть через край. Матильда пыталась взять себя в руки, но, помимо ее воли, подбородок задрожал, губы искривились. Императрице не пристало давать волю чувствам на людях, в присутствии сына. Все глаза с тревогой были устремлены на нее.

– Мама, не плачьте, – неодобрительно произнес Генрих. – Я здесь. Все хорошо. Я смогу защитить вас.

Она попыталась сдержать слезы, но ничего не вышло.

– Я так рада видеть тебя, ничего не могу с собой поделать. – Слезы душили ее. – Сейчас милорд Фицконт покажет тебе твою комнату, а потом мы с тобой поговорим обо всем.

Генрих растерянно поморгал, но быстро освоился, и, когда поднялся с колен, на лице его опять сияла широкая улыбка.

– Прошу вас, господин. – Бриан, который при упоминании своего имени появился будто из-под земли, послал Матильде обеспокоенный взгляд, но без промедления приступил к своим обязанностям. – Для вас и милорда Глостера приготовлены удобные апартаменты. Здесь, в крепостной стене.

– А вы покажете мне подземную тюрьму? И арсенал? – Генриха переполняло горячее любопытство юности; встреча с матерью уже осталась позади, и он предвкушал более интересные мужские развлечения.

– Я покажу вам весь замок, расскажу, где что находится, и отвечу на все вопросы, – заверил его Бриан. – Но сначала пройдемте в вашу комнату. Позвольте матери прийти в себя.

Бриан остался с Генрихом и Робертом. Матильда позволила Мод и ее служанкам проследовать в ее комнату и помочь ей, но, придя туда, она поспешила отделаться от женщин, злясь на собственную слабость. Знаком приказала им удалиться и, задернув полог, упала на кровать. Боже, какой пример она подает сыну? Матильда обхватила подушку и со всей силы прижала ее к себе стиснутыми кулаками, стараясь заглушить нахлынувшие воспоминания. Все, что она так долго прятала, сохраняя императорское достоинство, теперь вырвалось наружу. Бегство из Винчестера, бешеная скачка, погоня и страх быть пойманной. Побег из башни в Оксфорде в колючий мороз. Долгий спуск в темноте и предчувствие смерти. Момент, когда она оттолкнула Бриана, отказав себе в этом утешении и выбрав путь одиночки. Лавина чувств, обрушившаяся на нее при встрече с Генрихом, пробила брешь в плотине, и внезапно Матильда ощутила себя матерью и человеком. Нельзя, чтобы Генрих видел ее такой. Он не должен считать ее слабой.

Наконец всхлипы утихли. Матильду словно выбросило на берег после кораблекрушения, изможденную и опустошенную.

Она еще немного полежала на кровати, но в конце концов собралась с силами, встала и умыла лицо. Затем осушила бокал вина и позвала женщин в комнату.

– Вам уже лучше, госпожа? – поинтересовалась Мод.

– Да, спасибо, – сдержанно ответила Матильда. – Я не видела сына больше трех лет. Неудивительно, что я взволнована.

Она сняла со среднего пальца левой руки кольцо с рубином и отдала его постельничему, который стоял в дверях.

– Отдайте это лорду Генриху, – приказала она. – Скажите, я вскоре навещу его, а это ему подарок со всей любовью материнского сердца.

И кровью материнской утробы, добавила она про себя, когда слуга откланялся и удалился.

Генрих взглянул на кольцо. Оно было слишком велико для любого его пальца, и он повесил перстень на шею на золотом шнурке. Рубин был размером с его большой палец и сверкал, как капля крови, на которую упал луч солнца. Это был действительно королевский подарок, а не какая-то безделушка. Он решил, что кольцо будет одной из его регалий, когда придет пора царствовать. А это время не за горами: его отправили сюда, чтобы он закончил образование и узнал все, что нужно королю Англии. По его мнению, фактически он уже был некоронованным правителем страны. Его мать с помощью дяди Роберта сделала все, что могла, но она женщина, а он постепенно становится мужчиной – хотелось бы побыстрее. Из-за того что она расплакалась, увидев его, и у нее возникла потребность в уединении, ему было немного неловко, но таковы женщины. У него самого зачесались глаза от торжественности момента, но он не захныкал, ведь мужчины не плачут, да и не о чем горевать.

Замок Уоллингфорд очаровал его, и как только ему показали комнату, где он будет спать, Генрих чуть не бегом отправился осматривать крепость, исследовать бойницы, подсобные строения и все углы и закоулки. Ему было весело на псарне, где он свел знакомство с разными собаками, чем заслужил одобрение жены Бриана Фицконта, леди Мод.

Она ласково похлопала его по затылку и сказала, что он может выбрать себе щенка, когда будет уезжать. Генрих пришел в восторг. Конечно, щенок не сравнится с рубиновым кольцом, но и он прибавлял удовольствия от щедрых даров, которые посыпались на него. Вассалы часто приносят дань господину собаками и соколами. Ему показали огромные амбары и сводчатые подвалы, где хранятся запасы продовольствия, с которыми можно пережить многолетнюю осаду. Он скривил лицо, когда учуял запах вяленой рыбы. Эту пищу приходится есть во время Великого поста, и Генрих терпеть ее не мог, но, конечно, для осажденной крепости она необходима. Однако требуется запасать большое количество воды, чтобы размачивать и запивать рыбу.

– Надолго этого хватит? – спросил Генрих Бриана и дядю Роберта, которые проверяли подвалы.

– На столько, сколько продлится осада, сир, – ответил Бриан.

– А как долго она может продлиться?

– Зависит от обстоятельств. Несколько дней, или недель, или месяцев. Но враги не выдержат первыми.

Генрих задумался:

– А Стефан последует за мамой в Уоллингфорд?

Его дядя потряс головой:

– Сомневаюсь. Он откусил больше, чем может разжевать, тем более беззубым ртом. – Роберт взъерошил золотые кудри племянника. – Не надо бояться, парень.

– Я не боюсь. Я хочу сражаться с ним. Он украл мою корону. – Генрих заметил, что взрослые обменялись насмешливыми взглядами, и смутился.

– Всему свое время, – сказал дядя Роберт, – но сначала тебе надо вооружиться знаниями и немного подрасти, чтобы не утонуть в кольчуге, как ты считаешь?

Генрих и сам знал это, но в крови бурлило безудержное нетерпение. Он рвался в бой сию минуту и не мог ждать годы.

– Я обещал твоему отцу оберегать тебя и собираюсь сдержать обещание. Ты будешь жить в Бристоле и учиться всему, что необходимо королю.

Генрих спрятал кольцо под котту. Камень и золотая оправа сначала были холодными, но постепенно впитали тепло его тела. Вместе с дядей и Фицконтом он вернулся в зал. Мать ждала его там. Она казалась спокойной и улыбалась, хотя и немного скованно. Генрих снова преклонил колено, как его научили.

– Мне жаль, что я заплакала при нашей первой встрече, – обратилась она к нему неровным голосом. – Я и не представляла, что так расчувствуюсь. – Матильда подняла его с колен и обняла, с трудом удержавшись от желания стиснуть его в объятиях. – Как же ты вырос!

Генрих выпятил грудь.

– Я приехал, чтобы помочь вам, мама, – произнес он. – Настал мой черед.

Она прищурилась, но ее улыбка стала менее принужденной.

– И очень кстати, потому что у меня есть поручение для тебя.

Генрих приосанился.

Мать положила руку на его плечо:

– Дядя предупредил тебя, что ты поедешь в Бристоль и продолжишь там обучение? – (Генрих кивнул.) – Но сначала ты отправишься ко двору в Дивайзис, и все присягнут тебе как моему преемнику и признают тебя наследником английской короны. Все должны знать, что именно ты будущий законный правитель. Ты уже принимал присягу в Анжу и Нормандии вместе с отцом. Это будет такая же церемония, но более важная.

Дыхание Генриха участилось.

– Я буду носить корону?

Лицо Матильды озарила гордая улыбка.

– Разумеется. Если ты хочешь царствовать, никто не должен сомневаться в твоих правах на престол. А ты обязан выглядеть как король и держать себя по-королевски.

Генрих вскинул голову:

– Я готов к этому.

Он произнес это так серьезно и по-взрослому, что сердце Матильды болезненно сжалось. На ее долю выпало немало бед, и самая мучительная рана все еще не зажила, но она справится; и этот мальчик был драгоценным лучиком света, освещающим дорогу к будущему, пусть даже его еще надо многому научить и закалить. По мере того как он будет взрослеть, борьба только ожесточится. Матильда твердо знала: Генрих станет королем, даже если ее дни к тому времени уже будут сочтены.