Глава 46

Матильда дрожала в своей комнате в Оксфордском замке. Крепкий мороз ударил в конце ноября, и день за днем пронизывающий до костей холод только усиливался, пока почва не окаменела, а крепостной ров не превратился в ледяную дорогу. Два дня назад прошел густой снегопад, покрыв пушистым белым одеялом шрамы, которые война оставила на лице земли. Небо и сейчас было свинцовым и угрожало разразиться еще какими-нибудь осадками. Блокада замка означала, что хороших новостей не предвидится, помощь не подоспеет и рассчитывать на пополнение иссякших запасов осажденным не приходится. Лежащий повсюду толстый слой снега только подчеркивал их оторванность от остального мира.

Стефан захватил город и занял старый королевский замок, расположенный у городской стены. Его солдаты разместились в Оксфорде и пребывали в тепле и сытости, от недостатка которых страдал гарнизон Матильды. У защитников крепости почти закончились дрова, и они не могли лишний раз развести огонь, чтобы приготовить еду или обогреть помещения. Уже разобрали два хозяйственных сарая и хлев для коз, а самих коз съели. Теперь жгли мебель и все теснились в одном зале, накрываясь грудами собранной со всего замка одежды и ворохом одеял.

Из пищи у них была только жидкая похлебка с горсткой ячменя, парой луковиц и вяленой рыбой, остававшейся жесткой, как сыромятная кожа, даже после того, как ее несколько часов отбивали и размачивали. Матильда настаивала на том, чтобы ее кормили так же, как других, и, когда через силу запихивала в себя тошнотворную жижу, ощущала одновременно волчий голод и жуткое отвращение. Но, по крайней мере, похлебка была горячей.

Атаки на замок продолжались день за днем, гарнизон совсем ослаб и не мог больше сопротивляться. Матильда понимала: если ей не удастся бежать – конец всему. Она отчаянно молилась о том, чтобы Роберт прибыл и снял осаду, но ее молитвы оставались без ответа. К тому же, находясь в полной изоляции, она не имела представления, где он и что с ним.

– Меня может спасти только побег из Оксфорда, – сказала она Александру де Богуну, предводителю ее рыцарей. – Тогда Стефан выловит лишь пустую сеть.

– Но как вы собираетесь бежать? – Де Богун искоса посмотрел на нее. – Мы окружены.

– Между караульными постами есть зазор. На улице адский холод, и это нам на руку: они не ожидают, что кто-то попытается покинуть замок студеной ночью.

– Ночью? – Де Богун удивленно уставился на нее.

– Солдаты будут греться у огня. На посту останутся только часовые. Река замерзла, значит лодки по ней не ходят и рыбаки нам не попадутся. Я возьму с собой несколько человек, мы переберемся через стену и направимся в Уоллингфорд.

Де Богун продолжал смотреть на нее как на сумасшедшую.

– Без лошадей, в темноте, во время снегопада? – спросил он. – И в такой холод, что птица на лету мерзнет?

Она упрямо вскинула голову:

– Я скорее отдам себя на произвол стихии и милость Господа Бога, чем покорюсь Стефану. Я должна покинуть Оксфорд, потому что мы на пределе наших сил, а без меня победа Стефана будет такой же призрачной, как его право на корону.

– Но караульные? Ночью их меньше, но все же они несут службу. Что, если вас обнаружат и схватят? Молитва не сделает вас невидимой.

– Я и не надеюсь на это. Неужели вы считаете меня настолько беспечной? Я просчитала все до мелочей. – Она сверкнула глазами. – Мы оденемся во все белое и сольемся со снегом, часовые нас не заметят.

Де Богун удивился еще больше.

– Принесите мне все белые вещи, которые найдутся в замке, – скомандовала Матильда. – Простыни, скатерти, одеяла.

Де Богун мгновение поколебался, как будто и вправду думал, что она повредилась в уме, но затем все же поклонился и отправился отдавать приказания.

Когда слуги принесли нужные вещи из различных сундуков и спален, Матильда принялась изучать, что имеется в наличии.

– Из некрашеных одеял можно сделать плащи, прорезав дырку для головы, – прикидывала императрица. – А из этих простыней – капюшоны.

Вместе с придворными дамами она принялась за дело, обсуждая план побега. Матильда выбрала в сопровождающие Александра де Богуна, Хью Плакнетта и двух других верных рыцарей, а также своего гонца Ральфа ле Робера. Тот родился в Оксфорде, хорошо знал все дороги и тропы и мог провести их в Уоллингфорд безопасным путем.

– Пойдем через Абингдон, – предложил он. – Это в общей сложности около шести миль. Остановимся в монастыре, чтобы согреться и взять лошадей.

Матильда согласилась. Она хорошо знала аббата Ингалфа. Он не откажется прийти им на выручку во имя Господа.

С каждым стежком ее решимость крепла. Лучше умереть от холода и изнеможения, чем сдаться.

Она приказала поварам приготовить полноценный ужин для каждого и откупорить последнюю бочку вина. Когда тусклый зимний день склонился к вечеру, все собрались, чтобы насладиться остатками вяленой рыбы, лука и ячменя, сдобренными большим количеством перца, ведь острая пища лучше согревает. От возбуждения Матильда не чувствовала голода, но, зная, что это ее последняя трапеза перед побегом, заставила себя съесть все, что было на блюде. Она старалась не думать о будущем, однако невольно продолжала взвешивать все детали побега и возвращалась к нему мыслями снова и снова. В крепости есть потайной ход, но воспользоваться им нельзя. Люди Стефана наверняка внимательно следят за ним. Спуститься из окна одной из комнат по веревке – путь более сложный и опасный, но зато так меньше шансов, что их заметят.

Дамы надели на Матильду мужские шерстяные рейтузы и три платья одно на другое. Солдаты нашли для нее лишний стеганый плащ. Ее башмаки по щиколотку были оторочены овчиной и снаружи смазаны прогорклым гусиным жиром, чтобы не пропускали воду. Укутанные во множество слоев одежды, с накинутыми на плечи простынями и одеялами, путники напоминали бесформенные движущиеся сугробы. Один рыцарь нес прочную веревку, другой масляную лампу, но ее пока не зажигали, чтобы не привлекать внимания солдат в Оксфорде. К тому же снежные ночи светлые, и дорогу можно будет различить без труда.

– Опять пошел снег, – заметил Ральф ле Робер, когда они с Хью Плакнеттом привязывали веревку к средней перекладине окна.

Матильда глянула туда, где в сизом мраке плясали белые хлопья:

– Он поможет нам остаться незамеченными.

Несмотря на внешнее спокойствие, внутри все сжималось от страха. «Я погибну», – неотвязно стучало в голове.

– Ну, с Богом! – решительно произнесла она.

Ральф бросил веревку наружу и ловко, как уж, скользнул вниз. Казалось, это так легко: просто перебирай руками. Сердце Матильды бешено заколотилось. Александр де Богун спустился вторым, неуклюжий и не столь проворный, как гонец. Его ножны с громким скрежетом задели подоконник, и было слышно, как он тяжело пыхтит. Матильда уже стала мотать головой: нет, она не полезет, она не сможет; но ноги сами понесли ее вперед, и Хью поднял ее на окно.

– Держитесь крепко, – велел он. – Спускайтесь медленно, внизу вас подхватят. Смелее!

Ноги уперлись в каменную стену, руки лихорадочно схватили грубую веревку. Дул ледяной ветер. Морозный воздух обжигал ноздри. Легкие снежинки падали на лицо, словно ангел ронял перья. Все нутро ее содрогалось, но она стиснула зубы, и крик ужаса застрял в горле. Матильда закрыла глаза, вверив душу Господу, и начала спуск – правая рука, левая рука, правая, левая… Милостивый Боже и Пресвятая Богородица! Матильда качалась над пропастью, изо всех сил стараясь удержаться, ладони горели от напряжения и трения о веревку.

Вдруг сильные руки подхватили ее, и через мгновение она оказалась в объятиях Александра де Богуна, который поставил ее на землю в хрустящий рыхлый снег.

– Госпожа, воспоминания об этой минуте будут согревать меня все наше путешествие, – сказал он с натянутой улыбкой, тогда как Матильда, все еще плохо держась на ногах, прижималась к нему.

Матильда отодвинулась и издала смешок, но ей показалось, это засмеялся кто-то другой, находящийся поодаль, потому что ее продолжали сжимать тиски страха, словно какая-то часть ее все еще висела над темной бездной. Хью и другие рыцари в свою очередь спустились со стены, и Хью подергал за конец веревки. Помощники наверху отвязали ее и кинули беглецам. Те обвязались вместе: если один провалится под лед, другие тут же вытащат его, а если погода ухудшится, никто не отстанет. Матильда изо всех сил пыталась закрепить веревку у себя на талии, но руки ее так дрожали, что де Богуну пришлось сделать это за нее.

Процессия тронулась. Матильду поставили посередине, чтобы тела мужчин защищали ее от непогоды. Первое препятствие – крепостной ров. Хотя слой льда был толстым, ступали очень осторожно – опасались, что кто-нибудь поскользнется и непроизвольно вскрикнет, чем привлечет внимание врагов. Беспокоились и о том, как бы часовые не заметили их.

Матильда медленно погружала ногу в глубокий снег, пока подошва ее сапога не касалась льда. Она делала один робкий шаг за другим, глаза ее расширились от страха и необходимости внимательно смотреть под ноги, слух тревожно напрягся. Но вокруг не видно было ничего, кроме снега, кружащегося в темноте, и не слышно ничего, кроме завывания ветра. Так, шаркая по шершавой поверхности замерзшей воды, они преодолели ров и стали пробираться к Темзе – еще более широкому ледяному полю, лежащему между ними и Абингдоном. Путь приходилось прокладывать, утопая в снегу по колено. Рыцари по очереди проходили дальше, чтобы протоптать дорогу для остальных. Это была утомительная работа, но, по крайней мере, она помогала сохранять тепло и каждый шаг уводил их дальше от Оксфорда и приближал к убежищу.

Теперь им предстояло прокрасться между караульными постами. Матильда почувствовала, что ее наголовник намок от горячего дыхания. Когда они пробирались мимо двух сторожек, живот ее свело судорогой, но поблизости не было ни души, лишь рыжая лиса проворно, несмотря на глубокий снег, перебежала дорогу.

– Ближе к северу наткнулись бы на волков, – ободряюще пробормотал Ральф.

Казалось, они шли уже целую вечность, прежде чем достигли берега реки. Из воды кое-где торчали вмерзшие в лед ветви деревьев, словно руки скелетов с наросшими сосульками. Снег в некоторых местах был серебряным, в других – матово-белым. Между кустиками замерзшей осоки виднелись птичьи следы. Матильда, выдыхая легкие облачка пара, окинула взглядом белую пустыню реки.

– Ну что же, – произнес Ральф, указывая на дорожки звериных следов, уходящие в темноту. – Раз лисы ходят этим путем, то и мы пройдем.

Он осторожно встал на лед, де Богун за ним. Веревка потянула Матильду вперед, и ей ничего не оставалось, как последовать за своими спутниками. Она панически боялась услышать треск лопнувшего льда, ощутить, как он ломается под ней, и провалиться сквозь зубчатую трещину в черную холодную воду, как это случилось с ее братом, когда «Белый корабль» пошел ко дну. Снег все падал и падал. Путники, как неповоротливые танцоры, ступали по поверхности замерзшей воды, опасливо погружая ноги в пушистый белый ковер, пока снег с мягким хрустом не сдавливался под подошвой сапога, и каждый раз, когда это происходило, Матильду обуревал страх.

Неожиданно они набрели на заросли осоки и ивняка у противоположного берега и стали пробираться сквозь лабиринт замерзших стеблей и веток. Тяжело дыша, Матильда обернулась. Их следы, взрыхлившие белое пространство, сложились в длинную тропу, которая тянулась от одного берега до другого, но снег валил так густо, что к утру ничего не будет видно.

– Глотните. – Де Богун передал ей флягу.

Когда они выдвигались, вино было горячим и сейчас еще сохраняло тепло, усиленное перцем и пряностями. Влага приятно обожгла горло.

Де Богун достал из наплечной сумки хлеб и смалец, завернутые в полотно. Хлеб был такой твердый, что пришлось рубить его на части рукояткой меча. Матильда положила кусочек за щеку и размачивала его слюной, пока он не стал мягким. Им предстояло преодолеть шесть миль до Абингдона и потом пятнадцать до Уоллингфорда.

Спуск по стене замка и форсирование замерзшего рва и реки были только началом их пути. Когда они побрели дальше, то и дело проваливаясь в снег, Матильда подумала, что поговорка «пока ад не замерзнет» теперь всегда будет напоминать ей об этой ночи.

Вилл сидел у очага в доме аббата Ингалфа в Абингдоне, наслаждаясь теплом от горящих поленьев. Спину защищал от холода плотный плащ на меху. Тери лежал рядом, спрятав нос в передние лапы и время от времени поднимая взгляд на хозяина. Вилл преподнес в дар аббатству крупицы ладана и два серебряных кадила. Он также привез переплет для рукописи Нового Завета, которую хотел подарить Аделизе. Несколько месяцев монахи копировали для нее Священное Писание, теперь же книга была украшена резными пластинами из слоновой кости, горным хрусталем, гранатом и хризопразом.

Поездка в Абингдон стала для Вилла долгожданной отлучкой из военного лагеря Стефана, осаждающего Оксфорд. У сторонников Матильды заканчивались припасы, и капитуляция была не за горами. В таких тяжелых условиях они долго не продержатся. Не позже чем к Рождеству Стефан возьмет крепость. Вилл старался не думать о Матильде, застрявшей со своим войском в замке, потому что ее родство с Аделизой – и косвенно с ним – бередило его совесть. Можно не сомневаться, что, когда Стефан схватит императрицу, он бросит ее в тюрьму, где она останется до конца своих дней.

– Война – ужасное злодеяние, – тихо сказал аббат Ингалф. – Каждый день к нашим воротам приходят толпы обездоленных, бездомных – невинные жертвы смутных времен. Урожай сожжен, скот уничтожен, это приносит голод и лишения, но не зачинщикам распрей, а простым людям.

– В своих владениях я помогаю нуждающимся чем могу. – Вилл невольно покраснел. – Это главная забота и моей жены тоже.

Ингалф сложил ладони у подбородка домиком:

– Те, кто должен радеть о благополучии страны, борются за власть, а страдает бедный народ. Ваша обязанность – обеспечить прочный мир, а не убивать друг друга и всех, кто попадется на пути.

– Согласен, – кивнул Вилл. – Вы во всем правы.

Ингалф повел руками:

– Так действуйте же.

Вилл допил вино, щелчком пальцев подозвал Тери, попрощался с аббатом и направился к дому для гостей. Он любил Ингалфа, хотя старик склонен был читать нотации, как сокрушающийся родитель грешнику-сыну. Однако священник прав. Англии нужен мир, но, чтобы он наступил, кто-то должен позаботиться о прекращении войны, а этого как раз не наблюдалось.

Сильный порыв ветра ударил Д’Обиньи в бок, и он поплотнее закутался в плащ. Вдруг Тери застыл на месте, шерсть его встала дыбом, и он угрожающе зарычал. Вилл резко остановился и уставился на группку людей, которые, пошатываясь, брели от ворот к гостевому дому. Они были в очень странных белых накидках, длинные полы развевались на ветру и хлопали, как крылья, и сердце екнуло: кто они? Ангелы? Души умерших в саванах? Двое из них, увидев Вилла, придвинулись теснее друг к другу, защищая более хрупкую фигуру, находившуюся в центре группы, и положили руки на рукояти мечей. Вилл обмер. При нем не было оружия, потому что он находился в монастыре, куда прибыл исключительно с мирной целью.

Но тут та самая хрупкая фигура оттолкнула заступников в стороны и вышла вперед, сбрасывая капюшон и не обращая внимания на рычащего пса.

Вилл остолбенел: перед ним была Матильда – неужто и правда привидение?

– Госпожа. – Он поклонился. Ее лицо осунулось от холода и утомления, но глаза сверкали. – Какая неожиданная встреча.

Матильда неприветливо смотрела на него.

– Этой встречи не было, – произнесла она. – Вы понимаете меня?

Очередной порыв промозглого ветра со снегом промчался по двору, и Матильда задрожала. Что, ради всего святого, она делает здесь?

– Оставим это, – сказал Вилл. – Идите скорее под крышу, пока вы окончательно не замерзли.

Матильда медлила. Ее рыцари обменялись тревожными взглядами.

– Это святое место, – сухо добавил Вилл. – Обещаю вам, что ни я, ни мои люди не причинят вам вреда.

Она наклонила голову:

– Я верю вам на слово, потому что знаю вас как благородного человека, кому бы вы ни служили.

Пока они разговаривали, монахи привели аббата Ингалфа.

Матильда и ее свита уже собрались у очага в гостевом доме, стараясь не подходить к огню слишком близко, потому что их замерзшие руки и ноги болели. Ингалф был в замешательстве, но сохранял внешнее спокойствие.

– Во имя Господа приветствую вас, госпожа, – обратился он к Матильде. – Эта обитель привечает всех путников, особенно такой холодной ночью, как сегодня. Вас накормят и дадут вам постель.

– Спасибо, отец, но мы надолго не задержимся, – ответила та. – Просто позвольте нам погреться у огня и, если можете, принесите нам поесть чего-нибудь горячего.

– И мы будем признательны, если вы дадите нам лошадей, – добавил де Богун. – У нас впереди еще длинная дорога.

Ингалф растерялся:

– В стойле только два коня и мой старый мул, но он уже давно на заслуженном отдыхе. Разрешаю вам взять коней при условии, что вы вернете их, как только сможете.

– Спасибо, – произнесла Матильда, хотя сердце ее упало от такой новости. – Мы будем благодарны за любую помощь.

Ингалф предложил императрице и ее спутникам свое жилище, чтобы восстановить силы, – оно находилось немного в отдалении и хорошо обогревалось.

Вилл должен был кое-что прояснить, поэтому отправился вместе с гостями. Когда они вошли в дом Ингалфа, он сообщил императрице:

– Я останусь здесь на ночь, но завтра возвращаюсь в Оксфорд.

Матильда села на скамью перед очагом и принялась сжимать и разжимать пальцы, чтобы они поскорее согрелись.

– Что будет завтра, уже не имеет значения – замок сдадут Стефану.

– Но вас в нем не обнаружат.

– Нет. – Матильда улыбнулась Виллу. – Что бы он ни украл, никогда ему не владеть этим в полной мере. Так же, как короной – одна только видимость, но не сущность.

– Вы уж простите меня, госпожа, если я позволю себе не согласиться.

– Не прощу, – отрезала она уже без улыбки и сменила тему: – Как Аделиза?

– Хорошо. У нас родился еще один сын, Годфри. – Помолчав немного, он добавил: – Моя жена все время молится за вас.

– Так же, как я за нее. Я напишу ей, как только это будет возможно.

Вилл поморщился украдкой.

– Стоит ли игра свеч? – спросил он.

Матильда тяжело вздохнула:

– Я знаю, вы никогда не откажетесь от клятвы, принесенной Стефану, но что, если его больше не будет? Признаете ли вы вашим господином этого недоросля Эсташа? Или присягнете моему сыну?

Вилл внимательно смотрел на эту женщину, сидящую у огня, всю продрогшую, с темными кругами вокруг глаз. Он не разделял ее убеждений, но отдавал должное ее твердости и отваге.

– Это будет зависеть от того, каким человеком он станет. И то же самое касается Эсташа.

– Но вы подумаете об этом?

– Да, госпожа, и очень серьезно. – Он поклонился и повернулся, чтобы уйти, но на пороге остановился, разрываясь между чувством долга по отношению к Стефану и ответственностью за Матильду – все же она приходится падчерицей его жене. Не успев одуматься, он произнес: – Если вам это необходимо, возьмите из стойла трех моих коней. Рыжий очень вынослив, на него вы можете сесть вдвоем, гнедой с белой звездочкой тоже крепкий, а серый кусается, но дело свое знает.

– Благодарю вас. – Ее глаза подернулись влагой, но смотрели на Вилла с грозным предупреждением: вы ничего не заметили.

– Это единственное, чем я могу вам помочь.

Матильда взяла себя в руки:

– Я также взываю к вашей доброй воле и во имя моего родства с вашей женой прошу вас вступиться за моих людей, оставшихся в крепости.

– Сделаю все, что от меня зависит.

Затем Д’Обиньи вернулся в гостевой дом. Когда его спутники кинулись расспрашивать, что случилось, он отделался общими фразами и завалился на свой тюфяк спиной к остальным.

Утром императрица и ее малочисленная свита покинули аббатство. Снег засыпал все тропинки, кроме тех, что натоптали монахи, ходившие ночью из дортуара в церковь. Если бы не исчезновение из конюшни рыжего жеребца и двух меринов, гнедого и серого, Вилл подумал бы, что все это ему приснилось. Но раз это не так, ему предстоял долгий и утомительный путь в Оксфорд.