– Что ты такое говоришь?

Эрван повторил свой рассказ: воронка от взрыва, поиски, находка перстня. По телефону он не мог швырнуть его в лицо отцу, но тон был именно такой.

– Успокойся, – бросил Морван своим зычным голосом, – ты полицейский. Твое дело анализировать факты.

– Не всякий полицейский обнаружит подобную улику на месте преступления.

– Это не мой.

– Ты забываешь, что мне он хорошо знаком. Семейный герб. Орел и лист папоротника.

– Мой у меня на пальце.

– Правда? Ты всегда утверждал, что на свете один такой. Символы нашего клана!

– Я врал.

Эрван замолчал. Нет худа без добра, – по крайней мере, всплывала правда.

– Это липа, – признался Морван. – Безделушка, которую можно купить где угодно в Финистере или на армориканском побережье.

– А зачем ты нам все это наплел?

Эрван успокаивался: уж лучше вранье, чем убийство.

– Потому что вы всегда презирали свои корни. Я подумал, что с этой штуковиной я придам больше веса вашему бретонскому происхождению.

Эрвана пробило на иронию.

– Ты хочешь сказать, что династии Морванов-Коаткенов не существует?

– Существует, но мы никогда не принадлежали к аристократии. Простые рыбаки. Что не помешало нам присоединиться к шуанам.

– Почему я должен верить тебе сегодня, если уж ты врал нам с самого рождения?

– Повторяю, перстень у меня на пальце. Можешь справиться по Интернету или у любого продавца сувениров, его можно достать где угодно. Я купил его после рождения Гаэль, в восьмидесятых.

– Мне не верится, что это случайность.

– Твоя роль не в том, чтобы верить, а в том, чтобы найти. Ты сделаешь анализ ДНК?

Завершив свое покаяние, Морван снова обрел властный тон.

– Бесполезно. Его достали из грязи. Кстати, тут все плавает в собственном соку. Ноль шансов найти что бы то ни было.

– Значит, сообщить тебе нечего. Версию с неуставными отношениями и посвящением можно забыть?

– Я бы скорее говорил о линчевании: Висса Савири был убит после того, как его пытали. И он был уже мертв, когда в него попал снаряд.

– Что еще тебе известно?

Эрван мог только поделиться предположениями: курсанта мучили в ландах, а потом убийца или убийцы засунули его тело в бункер.

– Подозреваемые?

– Курсанты «Кэрверека». Или они слетели с катушек, или хотели убрать лишнего свидетеля.

– Свидетеля чего? Тогда это предумышленное?

– Все возможно. Я не исключаю и постороннего убийцу, который там оказался. Вроде Фрэнсиса Хоулма.

– Ну, тебя просто несет.

Эрван не ответил, ему важнее было прежде всего разобраться в этой истории с перстнем.

– Ты написал общий отчет? – продолжил отец.

– Пока нет, но быстро сделаю.

– А пресс-конференция?

– Сегодня никак невозможно: нам нечем заткнуть им пасть.

Морван, все больше становясь Командором:

– Мне нужен детальный доклад мейлом к сегодняшнему вечеру. И ни слова зампрокурора, пока я его не прочту. Я с ней договорюсь. Пресс-конференция завтра утром, это последний срок, как бы ни продвигалось расследование.

Эрван поискал возражения, но Старик прав: откладывать дальше невозможно. Он повесил трубку и огляделся вокруг.

Они только что причалили к пристани, где были пришвартованы ETRACO базы, – окруженному камышами простому понтону с изъеденными тиной опорами. Эрван отошел в сторонку, чтобы позвонить отцу: на Сирлинге связи не было. Аршамбо окатывал водой палубу «Зодиака». Верни и Ле Ган помогали техникам перетаскивать ящики. Словно из детского лагеря вернулись.

Эрван сделал несколько шагов к берегу и обнаружил туристскую зону: симпатичные белые домики с синими ставнями и пышные гортензии на каждом пороге. Непостижимо, как это в месте, где столько потенциальных свидетелей, никто ничего не видел, ничего не слышал?

Он не поверил ни слову из объяснений отца, но и его собственные подозрения казались не слишком обоснованными. Если Старик был причастен к этому убийству – по какой-то невероятной причине, – он никогда бы не оставил на месте преступления столь личную вещь. Или же спохватился бы и не отправил сына на это дело. Подстава? Или просто другое кольцо, как отец и утверждал?

Эрван направился на пляж, снял башмаки и свел знакомство с влажным песком. Был отлив, и несколько кораблей сели на мель. Печальное и унылое зрелище, однако содержащее еще один ключ к здешним местам: этим кораблям было мало плавать по морю, а этим людям – ходить по песку, их объединяла глубокая связь. Нечто вроде слияния – древнего, от предков пришедшего единства с бретонской землей.

Он просмотрел сообщения. Мюриэль Дамас, Винк, родители Виссы… Он не хотел общаться ни с кем. Только сосредоточиться на расследовании.

Полицейский дошел до бухточки, окруженной соснами и кипарисами. Прибой нанес сюда кучу всяких отходов: обрывки снастей, куски полистирола, плавающие на поверхности деревяшки…

Снова зазвонил мобильник. Он с опаской глянул на экран: Клемант, патологоанатом.

– У меня есть новости.

– О чем?

– О ранах.

Эрван издалека глянул на своих спутников, рассаживающихся по машинам. Ящики и чемоданы исчезали в багажниках.

– Я изучил наиболее сохранившиеся останки, – продолжил Клемант. – Те, которые позволяли провести анализы тканей, повреждений, кровотечений. Это ужасно: раны буквально повсюду. Бо́льшая часть нанесена холодным оружием, острыми предметами, лезвиями.

– Вы обнаружили их фрагменты?

– В некоторых ранах.

– И смогли их идентифицировать?

– Нет. Жар расплавил металл и…

– Пошлите их Невё, криминалисту-аналитику. Что еще?

– Я могу подтвердить, что эти варварские акты были совершены при жизни мальчика. Больше всего меня поразило лицо. Убийца обращался с ним… особенно ожесточенно. Можно предположить, что он действовал острым предметом, отверткой или чем-то вроде, и проделал дыры в щеках и деснах. Имеется также серия перфораций на плече…

Эрван не чувствовал больше погруженных в холодный песок ног. В этот момент солнце пробило толщу туч и залило бухту. Скалы покрылись блестками, сосновые иголки заискрились каждой капелькой.

– У вас было время изучить другие фрагменты останков?

– Часть брюшной полости. Внутри я обнаружил некоторые нетронутые ткани, что позволило провести более углубленный анализ. У него изъяли органы.

– Что?

– Я заметил очень четкие разрезы нервов и сухожилий. В этих зонах работали специальными инструментами.

– Скальпель?

– Что-то вроде.

– Убийца – врач?

– В любом случае он неплохо разбирается в анатомии. Но невозможно сказать, прошел ли он обучение на протяжении пятнадцати лет или был медбратом на фронте.

– Почему «на фронте»?

– Я просто так сказал. Влияние военной обстановки.

Хлопнула последняя дверца. Эрван повернул голову. Все уже расселись по машинам. За ветровым стеклом он угадал несколько пар глаз, направленных на него. Взмахом руки он попросил их подождать.

– Какие органы исчезли?

– Трудно сказать с уверенностью. Печень, мочевой пузырь, простата… Ниже все слишком пострадало, чтобы прийти к определенным выводам, но полагаю, что у него также изъяли гениталии. Это бы соответствовало остальному.

– Чему остальному?

– Его изнасиловали.

– Откуда вы можете знать, если эта часть была уничтожена?

– Не та часть, которая сзади. Я сожалею об этих подробностях, но в анальной области имеются следы многочисленных повреждений. Судя по внутренней стенке прямой кишки и сфинктеров, Висса подвергся крайне грубому изнасилованию.

– При жизни?

– Без сомнения: ткани кровоточили.

Эрван возвращался на знакомую почву: сексуальное насилие, смерть как замещение любви, неизменное зверство, присущее человеку…

– Вы обнаружили сперму?

– Нет. Эякуляции не было. Использовали какое-то орудие, инструмент. Некоторые порезы на ягодицах указывают на приспособление с несколькими режущими элементами, железный прут, утыканный лезвиями или гвоздями. Вроде средневековых палиц, у которых иногда были очень острые ребра.

Медицинские познания, удаление органов, использование бредовых инструментов: сценарий импровизированного линчевания отходил на второй план. Добро пожаловать, психопат-убийца. Эрван подумал о родителях Виссы, которые потребуют, чтобы их ознакомили с результатами вскрытия.

Он вернулся к хирургическому аспекту, который не вязался с хаотической жестокостью:

– А был какой-то смысл в изъятии органов? Например, для трансплантации?

– Нет. Априори никакие асептические меры не были приняты для сохранения… ну, материала. Я склонен думать, что парень забрал это для личной коллекции. Скажем, чтобы каждый вечер дрочить в банку с органами.

К Клеманту возвращался цинизм, но голос у него был усталым – ничто так не выматывает, как человеческая жестокость.

Солнце исчезло. Пляж погрузился в свинцовую дымку, тяжко ложившуюся на каждую деталь. Казалось, пейзажу трудно дышать.

– Можете изложить все это письменно и переслать мне по мейлу?

– Я еще не закончил.

– Думаете, обнаружите что-то еще?

– Смогу сказать завтра утром.

– Звоните мне ночью, если найдете хоть что-то новое. Вы действительно хорошо поработали.

– В некоторых случаях на этом лучше бы остановиться.

– Не забудьте послать металлические фрагменты Невё.

Эрван разъединился и быстрым шагом направился к машинам. Снова начинался ливень.

– Зампрокурора звонила, – предупредил Аршамбо. – Она хотела, чтобы вы…

– Позже. Она меня достала.

Жандарм не стал настаивать и свернул на департаментскую дорогу. Видимость была не больше трех метров. Огромные капли разбивались о ветровое стекло, как водяные бомбы. Этот слепящий поток как нельзя лучше соответствовал путанице в голове Эрвана: мысли решительно отказывались выстраиваться в нечто внятное.

Он осознал, что Аршамбо обращается к нему.

– Что?

– Филипп Алмейда ждет вас на базе.

– Кто это?

– Врач из деревни Кэрверек: вы хотели его видеть.

– Да… конечно… – Он совершенно забыл. – Но только не в школе.

– Где?

– На «Нарвале».

– На этой заброшенной посудине?

Эрван сказал это не раздумывая. Одним ударом двух зайцев: допросить лекаря и осмотреть важную точку – место действия «беспредела». Он больше не верил в скверно обернувшееся испытание, но брошенное судно оставалось возможным местом человеческого жертвоприношения.

– Через четверть часа.

Дылда взялся за мобильник и бросил взгляд назад. За ними следовала машина Ле Гана и Верни, а также транспорт с научно-технической группой и ныряльщиками.

– Что сказать остальным?

– Продолжаем работать.