На входе в Большой зал я сталкиваюсь с Гектором, и он осторожно придерживает дверь, позволяя мне пройти.

– Спасибо, Гектор, – киваю я, вижу, как он постукивает по эмблеме у себя на груди, и тут же поправляюсь: – Спасибо, командор Гектор.

– Так-то лучше, – улыбается он.

В Зале оживление. Людей сегодня здесь почему-то намного больше, чем обычно. Прикинув примерное число собравшихся, я понимаю, что в Зале находятся все шесть отрядов младшего состава.

А в кубе Дирижера – все три близнеца.

Многие курсанты смотрят на них с любопытством, но никто не удивлен так, как я недавно в зале у Кондора. Кажется, во всем Корпусе только я не знала о Троих.

– Как вы уже поняли, сегодня у нас общая тренировка.

Я вздрагиваю, услышав справа от себя голос одного из близнецов, несмотря на то, что стою в нескольких метрах от куба. Потом вспоминаю, что уже вставила в уши наушники. И как я вечно умудряюсь забывать о них?

– Каждому отряду предстоит преодолеть километровую полосу препятствий, – вновь слышу голос в правом наушнике и, посмотрев на куб, вижу, что это говорит Виктор. Наш разговор на полигоне оборвали, Виктора срочно куда-то вызвали – за ним пришел курсант, – и я осталась без ответов. А вопросов слишком много. Откуда он столько знает обо мне? Кажется, я ему обязана еще и тем, что меня не наказали за пробежки в Просвете в неположенное время. Виктору как-то удалось скрыть это, но почему он это сделал? Что еще он может знать обо мне?

Я хорошо обращаюсь с твоими секретами, сказал он.

«Я спрятал твой секрет», – тут же прошелестел бесплотный голос в моей голове.

Это же просто совпадение? Не может же… Не может же быть так, что Виктор, командор Корпуса, был как-то связан с тем малодушным? Я невольно поеживаюсь и усилием воли заставляю себя не думать об этом. Не самое лучшее время и место для подобных размышлений.

– Мои братья здесь для того, чтобы вы могли преодолеть полосу одновременно. Победит тот отряд, который в полном составе быстрее всех справится с заданием, – заканчивает Виктор.

Так вот почему в расписании было сказано, что сегодня следует явиться в Большой зал в боевой форме… Услышав громкие шаги за спиной, я внутренне напрягаюсь.

– Что это изображено на твоей спине? – слышу я голос Закара. – Какое-то животное… Плачет оно, что ли?

Выдохнув, я поворачиваюсь.

– Это гепард, – медленно говорю я, глядя в насмешливые глаза Закара. Рядом с ним стоит Макс и еще один, незнакомый курсант. Но им меня не запугать. – И он рычит.

– Не знаю, – пожимает плечами Макс. – Мне тоже кажется, что оно плачет.

– У вас много общего, – Закар делает шаг, приближаясь ко мне, – кажется, в нашу прошлую встречу ты тоже была готова заплакать. Может, у тебя сегодня это получится?

Ну, уж нет. Я на это не куплюсь.

Растянув губы в вежливой улыбке, я разворачиваюсь. У меня есть занятия и поинтереснее – например, наблюдение за близнецами, занятыми подготовкой к тренировке. Курсанты моего отряда как раз стоят почти у самого куба, поэтому я подхожу к ним, не спуская глаз с близнецов.

Гектор уже надел перчатки, и, нахмурившись, он пытается что-то построить. Это совсем не похоже на то, как дирижирует Виктор: у Гектора быстрые, прерывистые прямолинейные движения, при этом он двигает всей рукой от локтя, почти не задействуя запястья. В дирижировании Виктора, напротив, вовсе нет прямых линий, его пальцы находятся в постоянном движении, он будто бы рисует бесконечные спирали, окружности… И все это выглядит таким знакомым – я уже несколько занятий подряд осторожно наблюдаю за ним, пытаясь понять, кого он мне напоминает…

Я застываю. Пришедшее воспоминание кажется таким далеким, словно еще немного – и оно ускользнет навсегда. Это воспоминание из моего детства, но в то же время словно из прошлой, нет, из позапрошлой жизни. Кажется, это было совсем незадолго до начала эпидемии, до того дня, когда всех здоровых детей собрали в Научном центре… Мы с мамой и папой были у кого-то в гостях и смотрели фильм, снятый еще в Старом Мире. И там был… как же его… волшебник, да, добрый волшебник в длинном плаще, его руки двигались точно так же, его пальцы светились… И там был кто-то еще…

Я вздрагиваю от неожиданности, выныривая из воспоминания в ту секунду, когда Гектор взмахивает рукой, и перед нами появляется небольшая преграда; сначала она медленно растет вверх, затем ее поверхность идет волной, и преграда осыпается.

– Не выходит. – Гектор раздраженно расстегивает одну из перчаток. – Почему ничего не получается?

– Чаще нужно из лабораторий выбираться. Ты просто уже забыл, как это делается, – проговаривает Нестор, склонившись над столом и что-то высчитывая на своем планшете.

– Вообще-то, это я их изобрел, если ты не помнишь, – машет Гектор снятой перчаткой, зажав ее в руке.

– Каждый сделал свой вклад. Виктор написал программу рендер-контроля, а я связал все это с Залом, и что с того? – не прерывая расчетов, отзывается Нестор. – Без постоянной практики навык теряется, и в этом нет ничего удивительного…

– Верни Нестору его перчатки, болван. Ты перепутал наборы.

Виктор занимает место между братьями, включая голограммный интерфейс над столом. Рукой в перчатке Гектор вычерчивает в воздухе восьмерку – и я чувствую, как пол под моими ногами, задрожав, начинает подниматься вверх.

– И правда.

Пожав плечами, Гектор снимает вторую перчатку и отдает обе перчатки Нестору. Тот, надевая их, бормочет: «Наверняка заново придется настраивать». Застегнув перчатки, он делает несколько пробных движений, выстраивая вокруг нас стены различной высоты, и я понимаю, что манера дирижировать – это, пожалуй, самое заметное различие между близнецами. Нестор управляет рендером спокойно, его немногочисленные движения очень осторожные, плавные, будто бы он двигается под водой. В том, что касается дирижирования, близнецов точно не спутать.

Пол под ногами вновь начинает движение.

– Вместе? – спрашивает Гектор, и его братья кивают.

И происходит то, что опровергает мой вывод: они начинают двигаться совершенно одинаково, настолько синхронно, что кажется, будто один разум управляет тремя телами. Подвластный их движениям, Зал начинает меняться, и я вижу, как формируются шесть одинаковых коридоров, но затем все начинает мутнеть.

Поправив визор, я закрываю глаза, чтобы спокойнее пережить погружение в рендер.

Забор, изгородь, еще забор, прыжок через ров… Светящимся пунктиром проложен маршрут, от которого нельзя отклоняться. Полоса препятствий сразу же пришлась мне по душе, и даже не потому, что здесь мы все оказывались в одинаковых условиях – тренировки в Большом зале не входят в программу рекрутской подготовки, для остальных курсантов они тоже были в новинку. Наверное, в первую очередь эти занятия мне понравились тем, что нужно было бегать. Полоса препятствий помогла отряду окончательно поверить в меня, принять меня – другие курсанты увидели, что я ничуть не уступаю им в выносливости. Спасибо тебе, Просвет, за это.

Перед нами возникает полуразрушенное здание. У него есть дверь, но пунктир идет вверх, вертикально по стене, сложенной из крупных камней, к зияющему провалу вместо окна на втором этаже. Нужно карабкаться.

Второй этаж встречает нас наполовину обрушившимся перекрытием, и, чтобы пересечь комнату, местами идти приходится по балкам. Пунктир ведет к окну, а затем, поднимаясь ровной линией под углом градусов в тридцать, пересекает неширокую улицу, теряясь в оконном проеме на третьем этаже соседнего здания. Присмотревшись, я замечаю, что пунктир идет вдоль натянутого троса.

– Да ла-адно, – расстроенно выдыхает Паула. – И это тренировка на скорость? Да мы там провисим целую вечность!

– Не думал, что ты так быстро сдашься, – улыбается Клод. – Иди первой, я помогу остальным с креплениями.

Перебираясь по тросу на другую сторону улицы, я невольно улыбаюсь, чувствуя, как легкий ветерок обдувает мое лицо. Можно не бояться сорваться – карабин, скользящий по тросу, надежно соединяется с поясом тросиком, тонким, но при этом способным выдержать вес в несколько раз больший, чем мой. Вдобавок вполне может оказаться, что на самом деле сейчас мы движемся всего в полуметре над уровнем пола… А может, и нет. Чудеса рендера.

Альма помогает мне забраться в окно. Это здание разрушено еще сильнее, чем предыдущее, – и, следуя по пунктиру, нам нужно спуститься по лестнице с недостающими ступенями.

Внутри рендера все кажется ярче, чем на самом деле, все ощущается острее. Рендер захватывает, затягивает и не желает отпускать. Ты прекрасно осознаешь, что все это нереально, но порой бывает так, что ты хочешь об этом забыть, потерять способность осознания этого. Такие мысли недолговечны, но все-таки… Хорошо, что наше нахождение в рендере ограничено по времени.

Рендер может быть и пугающим.

Как только лестница заканчивается и мы заворачиваем за угол, на меня наваливается темнота. Зрение пропадает. Еще мгновение назад я могла видеть, видела и своих товарищей, и обшарпанные стены вокруг нас, а потом зрение пропало, выключилось в один миг, оставив меня в темноте, вязкой, непроглядной… Паника стискивает горло.

– Спокойно, – слышу я в наушнике интонации Виктора и понимаю, что за все время нахождения в темноте еще не сделала ни единого вдоха. – Дайте себе привыкнуть.

Протянув руку вперед, я чувствую перед собой чью-то спину. От осознания того, что остальные члены отряда по-прежнему здесь, рядом, становится немного легче. А потом пол под ногами начинает гудеть, и по скрежету я догадываюсь, что меняется расположение стен. Я вскрикиваю от неожиданности, отдергивая руку: между мной и тем, кто стоял впереди, медленно вырастает стена.

Голос Виктора:

– Если ваш отряд пройдет этот уровень быстрее других, все получите дополнительные баллы. Главное правило – не касаться стен и не сталкиваться друг с другом, за это баллы снимаются.

– Как это вообще возможно? Ни черта же не видно! – слышу я где-то рядом с собой раздраженный голос Клода.

– Доверься тому, кто поведет тебя, – звучит в правом наушнике голос Берта, и я чувствую, как напряжение внутри меня слабеет.

Берту действительно каким-то образом удается вывести нас, не сталкивая между собой. А вот со стеной контакт все-таки произошел, что самое забавное, у Юна. Когда зрение возвращается, я вижу, как сильно он недоволен. Правда, кажется, он не может определиться, кем он недоволен больше – собой или Бертом. Обернувшись, я обнаруживаю, что позади нас остался небольшой лабиринт, стены которого теперь медленно уходят в пол. Проходы в некоторых местах достаточно узкие – и я улыбаюсь, вспоминая, как Берт еще минуту назад взбудораженно вопил: «Арника, шаг назад! Альма, не вздумай двигаться! Клод, я сказал сорок, а ты повернулся на все шестьдесят! Альма, я же сказал, не двигаться! Юн, четыре шага назад от Альмы, ровно четыре!» Зрение уже полностью восстановилось, но я все еще не могу отойти от страха, который овладел мной вместе с темнотой. И только голос Берта в наушнике помог мне сохранить хотя бы видимость спокойствия. Наверняка он сейчас находится даже не на территории полосы препятствий, а где-то рядом с Дирижерами, как и техники других отрядов, но все-таки… Он словно был здесь, с нами, и за руку вывел каждого из нас из лабиринта.

Виктор объявляет, что мы справились одновременно с еще одним отрядом, и поэтому призовые баллы поделены пополам. Но это все равно приз, и он вдохновляет нас: остаток полосы мы преодолеваем на одном дыхании, в едином ритме, не отставая друг от друга.

Когда программа завершается, оказывается, что Дирижер вывел нас точно к тому месту, откуда мы начинали. Вынув из ушей наушники и сняв визор, я оглядываюсь, и мне не удается подавить вздох разочарования.

– Вторые, – точно так же вздыхает Альма. – Ну и ладно. Тоже хорошо.

Отряд через одну полосу от нас тоже уже справился с заданием, но их сектор уже почти приобрел первоначальный вид. Значит, они закончили быстрее. Я пытаюсь высмотреть среди победивших курсантов Закара, Макса… или Никопол. Теперь ведь Никопол с ними. Но нет, первыми пришли не они, другой отряд. И это хорошо.

Наш сектор и два соседних уже становятся ровным полом, когда отряд Закара и Макса начинает выходить со своей полосы. Первым идет Макс, за ним Никопол, и я поспешно отворачиваюсь, чтобы не столкнуться с кем-то из них взглядом.

Между тем проходит минут двадцать, и сектор их отряда остается последним в Зале – все остальные уже сравнялись с полом.

Курсанты начинают переглядываться. Взглянув на куб Дирижеров, я понимаю: что-то пошло не так.

Это сектор Гектора – только он остался в перчатках. Сейчас он, сосредоточенно нахмурившись, раз за разом повторяет одну и ту же последовательность жестов, и с каждым новым повторением растерянность на его лице становится все более явной. Затем, неверяще покачав головой, он опускает руки.

– Эй, ты, неоцененный гений, – обращается он к Нестору, вновь поглощенному какими-то расчетами. – Ты связывал рендер-контроль с Залом – ты с ним и разбирайся. У меня потеря контакта.

– Сектор застрял? Ну, так задействуй фрагменты соседнего, как обычно, он вроде уже неактивен, – отвечает Нестор, не отрываясь от своего занятия.

– Ты не понял, – Гектор нервно улыбается, – зависла вся программа. Зал вообще не откликается, как бы я тут ни махал руками.

Нестор вздрагивает.

– Это невозможно. – Он смотрит на Гектора, явно не веря его словам. – Ты просто опять что-то делаешь не так.

– Сам попробуй, раз такой умный. – Гектор пожимает плечами, но я вижу, какое сильное волнение кроется за этим телодвижением.

Застегнув перчатки, Нестор пытается дирижировать, но и его постигает неудача. Даже когда к братьям присоединяется Виктор, даже вместе им не удается привести в движение ни единого фрагмента Зала. Спустя полчаса сектор Гектора продолжает стоять на своем месте.

Курсанты разошлись по всему Залу, многие уже сидят на полу. Почему нас до сих пор не отпускают? Я возвращаюсь взглядом к кубу Дирижеров. Близнецы что-то негромко обсуждают. Они говорят слишком быстро, так что прочитать по губам даже отдельные слова почти не удается. Гектор в отчаянии, Нестор и Виктор держатся довольно спокойно, но я вижу, что они тоже уже начинают поддаваться панике. Проследив за направлением движений их рук, я понимаю, о чем они могут говорить, и картинка складывается.

Они указывают на дверь. Выходит, пока Большой зал не откликается, мы заперты здесь.

От этой мысли по спине бежит холодок, и я невольно поеживаюсь. Зал сразу же перестает казаться просторным, словно уменьшаясь в размерах. Как долго мы еще пробудем здесь?

Два последовательных гудка сирен, возвещающих отключение электричества, звучат оглушающе. Мгновение тишины – и Зал заполняется шумом. Курсанты вскакивают на ноги, перебрасываются взволнованными возгласами…

– Аккумуляторы сели. Зал начал жрать энергию генераторов напрямую, – слышу я рядом испуганный голос Паулы. – Что происходит?!

Близнецы выходят из куба Дирижеров; Гектор, повернувшись к нам, хочет что-то сказать и застывает с открытым ртом. Сектор начинает меняться без Дирижера. Стены, начиная с внешних, опускаются в пол одна за другой, делая ровным пространство все ближе к центру сектора. Наконец последние стены опускаются вниз, пол выравнивается, и двери Зала с щелчком открываются, но никто не смотрит в их сторону.

В наступившей мертвой тишине я слышу всхлипы. В самом центре сектора, скрючившись, лежит курсант, которого трясет крупной дрожью. Когда свет касается его лица, он вскрикивает, пытаясь заслониться окровавленной ладонью.

Но я успеваю увидеть лицо, залитое слезами.

Это Закар.