Часть IV. Носитель знания

Я разглядываю нашивку у себя на рукаве. Она выделяется на темном фоне. Если бы можно было ее отпороть, я бы так и поступила, но теперь для меня этот знак обязателен.

Носитель Знания.

Кусочек голубой ткани на рукаве… С ним все меняется. Косых взглядов в мою сторону становится меньше, но те, что продолжаю ловить на себе, – злые, колючие, недовольные. У Макса много друзей в Корпусе.

Я нажила себе серьезного неприятеля, и мне не стоит его недооценивать. Я задела Макса за живое, при всех продемонстрировав свое превосходство над ним. Тем самым я оскорбила его, отобрав то, к чему он так долго шел, а именно признание. Уважение. Над ним даже стали подшучивать – и каждый раз после этого он смотрит в мою сторону, и с каждым разом взгляд его все тяжелее.

Но главное – это то, что отряд со мной, на моей стороне. Все, кроме Никопол. Она ничего не говорит – Никопол вообще не разговаривает со мной, демонстративно игнорируя мое присутствие в отряде. Просто смотрит так же колюче, как и те, остальные, которые считают, что мне не место в Корпусе. Но напряжение первых дней уходит. Теперь, когда остальные члены отряда не испытывают ко мне неприязни, я могу хоть иногда выдохнуть, расслабиться, отключить режим ожидания подвоха. Мы не стали лучшими друзьями, но это и не требуется. Они помогают мне – пусть некоторые и неохотно, – подсказывают, поправляют, советуют.

Мне достаточно искренности Берта. Мальчик, видимо, вознамерился в кратчайшие сроки восполнить все мои пробелы в знаниях о Корпусе.

Та к я узнаю, что Альма и Никопол проходят Второй круг. Они были вместе, в одном отряде, и Никопол очень тяжело пережила его расформирование, так как была в числе лучших курсантов. Но таковы правила Второго круга: два самых слабых отряда распускаются, курсантов распределяют по отрядам новичков – и для них все начинается заново. Альме и Никопол повезло, они остались вместе. Берт говорит, что Альму он знает давно, она дружила с его родителями, а до того, как пойти в Корпус, работала на складах, – и заговорщицким шепотом мальчик добавляет, что она даже может раздобыть печенье с шоколадной крошкой. Кажется, в его глазах это почти сверхспособность.

Берт просит меня не обижаться на Юна. По его словам, тот всегда такой угрюмый. До Корпуса он работал на одном из нижних, технических уровней, следил за коммуникациями и подолгу оставался один. У него не очень хорошо получается общаться с людьми, он упрямый, но умный, очень умный, – про Юна Берт всегда говорит с уважением в голосе. Я же никак не могу составить мнения о нем. Для меня ясно только одно: Юну почему-то очень важно быть среди лучших, и кажется, дело здесь вовсе не в амбициях. Он человек, одержимый какой-то целью, и хорошо, что он перестал воспринимать меня как помеху на своем пути. Но хоть Юн и не игнорирует меня так нарочито, как это делает Никопол, все слова, которые я от него услышала за последние дни, можно сосчитать на пальцах. Хватит и одной руки.

Клод и Паула – неразлучная парочка, оба из Второго поколения. Всегда вместе. Берт рассказывает, что Клода хотели взять в курсанты еще в прошлом наборе, но он отказывался, пока не приняли Паулу. Паула ему нравится, говорит мальчик, легкая и открытая, она общается со всеми словно с давними знакомыми.

Пат и Риц – оба щуплые, невысокие. Молчаливые и незаметные. Про этих двух парней Берт рассказывает шепотом, хотя кроме нас в общей комнате никого нет. Они пострадали в результате неудачного эксперимента с Ускорением, и поэтому, по словам Берта, «немножко отличаются от остальных». Их даже несколько лет продержали в Ожидании, не зная, что с ними делать, говорит Берт, и умолкает, потому что на этом моменте нашего разговора в общую комнату заходит Юн.

На занятиях я наблюдаю исподтишка, пытаясь понять, что же с ними не так. На первый взгляд своей необщительностью и высокими баллами почти по всем дисциплинам оба напоминают Юна, но все же что-то в них меня настораживает. Отчего-то они кажутся мне очень похожими друг на друга – при том, что внешне их роднит только комплекция. Риц – светлокожий и русоволосый, Пат – потемнее, при этом черты его лица тоньше, чем у Рица.

И только спустя день наблюдений я понимаю, в чем заключается сходство.

Мимика и жесты. Абсолютная идентичность, что кажется невозможным. И одинаковые интонации в тех редких фразах, что мне удалось услышать.

Пат и Риц почти не разговаривают с нами, но между ними длится бесконечный безмолвный разговор. Для понимания им достаточно едва уловимых жестов. Присматриваясь к ним, я невольно начинаю слышать этот разговор – и прекращаю наблюдать, потому что мне становится неловко. Будто без разрешения влезаю в чужие мысли.

Перед очередной тренировкой Берт успевает нашептать мне, что после последнего Школьного года их разделили, отправив на разные работы, но уже через несколько дней у обоих началось резкое снижение умственных способностей.

Они зависят друг от друга. Для того чтобы жить нормальной жизнью, им всегда нужно находиться рядом.

Я не успеваю спросить Берта, как же тогда Пат и Риц смогут сражаться в Арголисе, – мальчик опережает меня, сказав, что их уже заранее закрепили за отрядом зачистки, где они будут все время находиться вместе, а он за ними присмотрит. Берт добавляет, что и Пат, и Риц очень сильные курсанты, что у обоих во время рекрутства были хорошие наставники, – и в этом я убеждаюсь в ходе следующей тренировки.

В этот раз правила соблюдены: в зале присутствуют командиры всех трех отрядов. Со скамейки мне машет Берт – видимо, нет занятий, и он решил подождать нас здесь. Невольно улыбаюсь, видя, как он вновь утыкается в свой планшет, увлеченно что-то печатая.

Все еще улыбаясь, я случайно ловлю на себе взгляд Макса. В его глазах клокочет ненависть – такая сильная, что я тут же разрываю зрительный контакт.

Он жаждет крови.

Когда капралы заканчивают показывать приемы и мы переходим к их отработке, напротив меня становится Пат. Он хороший соперник – быстрый и ловкий. Но я вижу, что он не может сосредоточиться, что-то его отвлекает. Когда на его месте появляется Риц и история повторяется, я уже начинаю догадываться.

Они не подпускают ко мне курсантов других отрядов.

Клод сменяет Рица, опередив буквально на пару мгновений курносого курсанта из отряда Финна. Что-то шикнув, тот уходит. Смотрю ему вслед. Даже не оборачиваясь, я чувствую, что Макс сверлит меня взглядом.

– Я могу постоять за себя, – тихо говорю я Клоду перед тем, как встать в стойку.

– Именно это и тревожит, – так же чуть слышно отвечает Клод, нанося первый удар.

Тренировка уже близка к завершению, когда объявляют еще одну смену партнеров. Клод уходит, и ко мне уже направляется Паула – но тут передо мной вырастает незнакомый курсант.

– Моя очередь, – говорит он Пауле, которая останавливается напротив нас с растерянным видом. – Заблудилась? – Криво улыбнувшись, он машет рукой в сторону: – Сейчас твое место вон там.

Паула хмурится, явно хочет возразить, но я ее останавливаю. Мы уже начинаем привлекать к себе внимание.

– Все в порядке. Иди.

Паула уходит, оглядываясь. Я поворачиваюсь к курсанту:

– Что тебе нужно?

Незнакомец занимает исходную позицию на мате.

– А ты как думаешь? – говорит он, наклонив голову. Кривая улыбка не сходит с его лица. – Мы в зале для тренировок, в тренировочной одежде… Будут предположения?

Я становлюсь напротив. Курсант щурится, беззастенчиво разглядывая меня. Вскинув голову, я следую его примеру: несколько секунд пристально рассматриваю его – моего противника. Высокого и крепкого, между прочим. «Закар» – читаю имя, вышитое на тренировочной форме. Надо и мне так сделать, чтобы жетон на рукаве не таскать… Закар разводит руки в стороны, словно приглашая: атакуй. Я выполняю заученную серию атакующих ударов, которые он успешно блокирует. Мы расходимся.

– Неплохо, совсем неплохо, – говорит он, окидывая меня взглядом. – Особенно для такой мелочи, как ты.

Сам он выше меня примерно на голову. Его черед нападать – и я к этому оказываюсь не готова. С трудом выдерживаю удары. Звучит гудок: моя правая нога за пределами мата. Закар возвращается на исходную позицию, я делаю то же самое.

Закар бьет намного сильнее, чем это нужно для тренировки. Почти в полную силу.

Вскинув голову, я возвращаю улыбку. Серия моих ударов ничуть не отличается от предыдущей: я бью с прежней силой, как бы ни хотелось ударить сильнее. А вот Закар бьет сильнее.

– Нравится стучать по мелким? – говорю я, невольно потирая ушибленную руку.

Закар широко улыбается, напоминая мне Макса.

– Та к ты же курса-ант, – протягивает он с издевкой. – Вон, даже жетон есть. А знаешь, о чем это говорит? – Он прерывается, чтобы отразить мою атаку, и сразу же переходит в нападение со словами: – О том, что я не обязан делать никаких скидок – ни потому, что ты девушка (удар), ни потому, что ты мелкая (еще удар), ни потому, что ты Несовместимая (двойной удар, завершающий комбинацию, после которого я снова чуть не оказываюсь за пределами мата). – Ни потому, что ты… Носитель Знания, – заканчивает он, возвращаясь на исходную. – Думаешь, только Макс на тебя зубы точит? То, что Солара взяла тебя, – это оскорбление для всех, кто потратил годы, чтобы попасть в ряды курсантов.

– А ты один из таких, как я вижу? – не удерживаюсь я от колкости.

Закар лишь пожимает плечами:

– Я провел все это время с пользой. – И улыбка возвращается на его лицо.

Теперь атака за мной. И я нападаю так, как хотелось с самого начала.

– Я тоже, – говорю я, но мои слова заглушает гудок. Закар стоит за пределами мата, и у него такой обескураженный вид, что я даже усмехаюсь, несмотря на то что боль в руках становится все сильнее. Что-что, а бить он умеет.

Капрал Финн громогласно объявляет, что тренировка окончена, и все начинают двигаться к выходу. Закар преграждает мне путь перед дверным проемом, не позволяя выйти.

– Что-то не так? – слышу я рядом с собой голос Клода.

– Мы еще не договорили, – приторно-вежливым голосом проговаривает Закар, но тем не менее делает небольшой шаг назад.

– А ты уверен, что у вас есть повод для разговора? – Альма появляется совсем неслышно.

– Брось, Альма. – К Закару присоединяется Макс, у которого подозрительно довольное выражение лица. – Что вы так трясетесь над своим… Носителем? – Последнее слово он почти выплевывает. За ним стоят еще двое курсантов из его отряда. Макс и Закар переглядываются.

– Знаешь, Макс, – внезапно говорит Закар, переводя взгляд на меня, – предположим, что она может обладать какими-то полезными знаниями. Предположим, что это так. Но чего они стоят, если она… – Он медлит, и, видя мрачное торжество, разгорающееся в его глазах, я замираю, предчувствуя основной удар. – Интересно, а твои друзья знают, что ты не смогла справиться даже с работой Смотрителя?

– О чем это он? – спрашивает у меня Альма, но я не могу проронить ни звука.

– Несчастный случай, после которого она сбежала из Смотрителей, поджав хвост. – Закар с деланным сочувствием качает головой. – О, так она вам не рассказала?

Больно. Очень больно. Больнее, чем все предыдущие удары вместе взятые, – теперь Закар бьет прямо по душе, по ране, которая только-только начала затягиваться. Я не могу пошевелиться, не могу даже сморгнуть выступившие слезы. Туман застилает все вокруг, плотный туман – мешает видеть, дышать, вызывает головокружение, путает мысли. Земля уходит у меня из-под ног, еще мгновение – и я растворюсь в этом тумане…

Мир вновь обретает привычные очертания, когда я чувствую в своей руке маленькую ладонь, которая вытаскивает меня из тумана и держит крепко-крепко. И я снова могу дышать.

– Интересно, а твои друзья знают, что твоего папочку казнили за малодушие? – Голос Берта звенит от напряжения, когда он делает шаг вперед, продолжая держать меня за руку.

– Ты… ты что несешь? – дар речи возвращается к Закару лишь спустя пару мгновений. Он смотрит на Берта, и сумасшедшая паника проступает в этом взгляде.

– О, так ты им не рассказал? – тонким голоском передразнивает его Берт и протягивает вперед свой планшет. На экране открыт профиль Закара, и в разделе «Родители» фото перечеркнуто по диагонали словом «малодушный».

Земля вновь грозится уйти у меня из-под ног. Человек на фотографии – я его знаю, я его помню!

«Я спрятал твой секрет», – вот с чего все началось.

– Что это было? – первым делом спрашивает Альма, едва мы оказываемся на своей территории, в нашей казарме.

– А что было-то? – Берт с невинным выражением лица рассматривает свои ботинки.

– Ты знаешь, о чем я, умник. Как ты это провернул? – Видя мой непонимающий взгляд, Альма поясняет: – Малодушный. Точно помню – нет у Закара родственников.

Берт смущенно улыбается.

– Не было, – уточняет он.

– Тогда как ты это сделал? – Альма наступает, и Берт выглядит уже не так уверенно.

– Малодушный, – произношу я хрипло, не узнавая собственный голос. – Кем он был?

Все как один смотрят на меня с удивлением.

– А ты не знаешь?

На этот вопрос Клода я отрицательно качаю головой.

– Во время казни не сказали, что именно он сделал. – Приходится потрудиться, чтобы собственный голос звучал естественно настолько, словно я всего лишь проявила любопытство.

Курсанты переглядываются.

– Все и так знали… Да весь город шумел, пока его дело расследовали, как ты могла такое пропустить? – интересуется Клод, и я слышу недоверие в его голосе.

– Работа с силентами, – развожу я руками, пытаясь беззаботно улыбнуться. – У нас всегда тихо.

– Он был причастен к Бунту малодушных, – говорит Альма.

– Так это же было семь лет назад, – вырывается у меня. – Почему его казнили только сейчас? – слишком много вопросов вертятся на языке, и я сдерживаюсь с большим трудом, но мне нужно понять, как этот человек мог быть связан со мной. Надо быть осторожной, нельзя проявлять повышенное любопытство, обнаруживать свой интерес, это вызовет подозрение…

– Его нашла моя мама, – тихо, почти шепотом говорит Берт. – Вместе с папой они расследовали Бунт малодушных. Во время Бунта пропало много данных, очень-очень важных. И много файлов повредилось. Мама и папа пытались их восстановить, хоть частично. И мама нашла след, который привел ее к компьютеру… этого человека.

– Он работал в зале Ускорения и имел доступ ко всей информации. Полный допуск. – Каждая фраза Альмы звучит все тише. – Ученый из Нулевого поколения. Один из тех, кто спасал нас… – Ее голос срывается, и она замолкает.

– И он закрыл двери за малодушными, – заканчивает за нее Клод. – А потом сделал все для того, чтобы мы не смогли их найти.

– Что это значит?

Клод вздыхает:

– Под Терраполисом – целый подземный город….

– И наш бункер – его малая часть, – перебиваю я Клода. Тот кивает. – Всего таких бункеров тридцать, – продолжаю я, – и до Бунта Малодушных мы могли попасть и в другие бункеры. Это я знаю. Даже, кажется, успели собрать припасы из трех соседних бункеров как раз незадолго до Бунта…

– Тогда тебе известно и то, что у нас больше нет общей карты. А у малодушных она есть, со всеми лазейками и переходами, которых полно на технических уровнях.

– Все очень долго думали, что Архив был взломан, – вновь заговаривает Берт. – А мама поняла, что все было не так. У этого ученого имелся неограниченный доступ к информации Архива, ему не нужно было ничего взламывать. Он закрыл двери с помощью компьютера в зале Ускорения, а потом запустил в систему вирус, который скушал очень много информации. Он скушал и протоколы, которые позволяли открывать и закрывать бункерные двери. Папа пытался написать новые протоколы, но у него… – Берт тяжело вздыхает. – У него не получилось.

Страшная мысль овладевает мной в одно мгновение, заслоняя все остальное.

– То есть… мы заперты здесь?

Мой вопрос вызывает у Клода слабую улыбку.

– Мы все еще можем выйти наружу тем путем, каким пришли сюда. Но попасть в соседние бункеры… – Он качает головой. – Все двери между бункерами заблокированы, все протоколы уничтожены. Та к что в какой-то мере да, мы заперты. Но малодушные – нет. У них есть схемы коммуникаций, малодушные могут свободно перемещаться…

– Они могут быть среди нас-с-с, – свистящим шепотом произносит Паула, перебивая Клода, а затем, рассмеявшись, обнимает его. Мы даже не услышали, как она вошла. Видимо, у меня слишком странное выражение лица, потому что Паула добавляет: – Сбежавшим малодушным нет до нас никакого дела. Хватит пугать ее этими байками.

– А я все еще хочу знать про Закара, – строго говорит Альма, и все взгляды устремляются к Берту.

Помявшись, мальчик вздыхает:

– У мамы был доступ к профилю этого ученого. Вот я и зашел в систему, притворившись, что я – это моя мама. – Берт широко улыбается. – Хорошо, что она не узнает. Ей не нравится, когда я что-то взламываю.

– Повтори еще раз. – Взгляд Альмы становится угрожающим.

Берт отскакивает, как ужаленный, поднимая руки в защитном жесте.

– Не то слово, неправильное слово! – тараторит он. – Я ничего не взламывал, как и обещал! Я не сохранил изменения, и завтра все вернется на свои места. Никто ничего и не заметит!

– Не заметит?! – гневно восклицает Альма. – Да про Закара наверняка уже весь Корпус знает!

– Никто ничего не докажет, – несмело улыбается Берт. – Не переживай за меня, Альма, – прибавляет он.

Покачав головой, Альма тяжело вздыхает и молча уходит в женскую часть казармы. Остальные курсанты тоже расходятся. В общей комнате остаемся только мы с Бертом, который сидит на диване, насупившись.

– Обиделся на Альму? – подсаживаясь к нему, спрашиваю я.

Мальчик мотает головой:

– Альма обещала присматривать за мной. Она… Она немножко права. Когда меня брали сюда, я пообещал, что больше ничего не буду взламывать сам, только на занятиях.

– Это так сложно?

Берт поднимает на меня несчастный взгляд:

– Ломать только то, что тебе разрешают? Разве это интересно?

У мальчика такой страдальческий вид, что мне тут же хочется как-то приободрить его, поэтому, заговорщически подмигнув, я говорю:

– Зато мы с тобой знатно подпортили Закару настроение. Хоть и всего лишь на день.

– Это точно не тот человек, которому стоит портить настроение. – Юн стоит у входной двери, скрестив руки на груди, и, судя по его взгляду, он недоволен, очень сильно недоволен. – Ты можешь прожить хотя бы один день спокойно, ни во что ни ввязываясь? Все, что от тебя требуется, – вести себя тихо. Быть незаметной. Чтобы к тебе привыкли и оставили наш отряд в покое. А ты решила нажить нам врага?

Он говорит, не повышая голоса, но я вижу, что это мнимое спокойствие, сохраняемое в присутствии Берта, дается ему с большим трудом. Юн наконец-то вышел из своего привычно безмолвного равновесия, и я могу воспользоваться этим, постараться больше узнать о нем, понять его… Вот только сейчас наименее подходящий момент для его изучения, ведь именно я заставила Юна утратить спокойствие.

– Он первый начал! – С возмущением восклицает Берт.

Юн молча смотрит на мальчика, и тот, печально вздохнув, уходит в мужскую часть казармы, оборачиваясь ко мне перед тем, как закрыть дверь. «Держись», – говорит он одними губами.

– Я следил за вашим спаррингом, – резко говорит Юн, когда дверь закрывается. – Закар придерживался правил.

Вместо ответа я закатываю рукава.

– Ох ты ж… – Юн качает головой. Вся его злость уходит вместе с тяжелым вздохом.

Прошло еще не так много времени, кровоподтеки только начинают проступать – но уже сейчас видно, что на моих предплечьях не осталось живого места.

– Со стороны все выглядело нормально. В этом весь Закар. – Голос Юна звучит устало. – Трещин, переломов нет? Индикатор не мигает?

Смотрю на него в недоумении. Он качает головой.

– Индикатор на твоем браслете, сбоку. Сейчас он зеленый – значит, ты в порядке. Мигает – если есть небольшие повреждения. Если горит красным – все плохо, а в твоем случае, поскольку ты Несовместимая, это будет очень, очень плохо. – Юн вновь тяжело вздыхает.

– Ты знаешь Закара? – осторожно спрашиваю я.

Помедлив, Юн кивает:

– Закар – это не Макс. Он серьезный соперник. Хитрый, умный, изворотливый… И очень злопамятный. Та к что жди неприятностей. Берта ты зачем в это втянула?

От удивления я на несколько мгновений теряю дар речи.

– Я ни о чем его не просила. Он… сам… втянулся.

– Он быстро привязался к тебе. – Юн внимательно смотрит на меня. – Он ребенок и еще не понимает всех последствий такой опрометчивой помощи.

– Все могло бы быть иначе, окажи вы ему нормальный прием, – резко парирую я. – Подружился бы с кем-то менее… проблемным.

Совершенно некстати на память приходят слова Закара. «Так ты же курса-ант. Вон, даже жетон есть», – словно наяву звучит его голос у меня в голове, и я осознаю, что если он захочет отыграться – а он захочет, – то возраст Берта его не остановит. А это значит, что Берт тоже в опасности.

– Закар ведь, как и Макс, тоже несколько лет был рекрутом? – спрашиваю я, думая о том, что у Закара наверняка тоже есть какие-то слабости, какие-то уязвимые места…

Юн лишь качает головой:

– Как и я. Он сам отказывался от перевода в курсанты.

Все очень, очень плохо.