Солара нервничает. Это проявляется со всей очевидностью: неестественно выпрямленная спина, нижняя губа закушена чуть не до крови, судорожный стук пальцев по столу.

Сама того не желая, я ее подвела, причем серьезно.

Как только Макса отправили в медблок, Солара тут же остановила тренировку и отпустила всех курсантов. Не дожидаясь, пока зал опустеет, она увела меня в смежное помещение, комнату для капралов. Захлопнув дверь, она потребовала от меня детально все объяснить, но я даже рта не успела раскрыть – в комнату влетел другой капрал. В довольно грубой манере он поинтересовался у Солары, с какой стати его курсант вернулся с тренировки со сломанным носом? Солара, тоже не особо стесняясь в выражениях, ответила, что каждый капрал обязан следить только за своим отрядом и что она не собирается подтирать сопли чужому отряду, пока их командир шляется неизвестно где. Слово за слово – и капрал Макса уже кричал, брызжа слюной, требуя вынести этот случай на общее обсуждение.

Но для этого здесь должны присутствовать капралы всего младшего состава, всех шести отрядов. Поэтому мы сидим и ждем. Солара, скорее всего, уже несколько раз успела пожалеть, что вступилась за меня, и теперь она наверняка просчитывает возможные последствия, а я…

Кажется, я подошла к новому рекорду. Провести два дня в курсантах и вылететь… Юн наверняка будет доволен. Но мысль об исключении почему-то не пугает меня так, как должна. Я чувствую странное равнодушие ко всему происходящему, словно я ни при чем. Это не я обещала себе, что сделаю все возможное, чтобы стать хорошим курсантом, не я нарушила собственное обещание. И не я отправила Макса в мед-блок – ведь это точно не я вспыхиваю из-за одной брошенной вскользь фразы, нет, это не про меня…

Мысли начинают путаться, голова идет кругом, и я закрываю глаза. Слишком много событий в последние дни, слишком много людей, их эмоций, их взглядов… Мне тяжело среди них, мне так громко среди них и так не хватает привычной тишины чувств силентов. Меня мутит, я открываю глаза, собираясь попросить стакан воды – и тут в комнату входит Финн. Первым делом он смотрит на Солару. Я вижу, что он обеспокоен – Финн даже намеревается подойти к ней, но передумывает, наткнувшись на явный упрек в ее глазах. «Ты тоже должен был быть здесь», – говорит горящий взгляд Солары.

Все шесть капралов уже на месте. Последний даже привел с собой профайлера – но, видимо, должен прийти кто-то еще, потому что обсуждение все никак не начнется. Мне становится совсем нехорошо, лица плывут перед глазами, а голоса слышатся так, словно я лежу, накрывшись с головой толстым одеялом. Сейчас бы прилечь…

Дверь хлопает, выдергивая меня из забытья. Появившаяся на пороге девушка приковывает к себе мое внимание так, что даже моя дурнота отступает. Я пристально рассматриваю ее, но затем поспешно отвожу взгляд, подумав, что ей наверняка неприятно, когда на нее смотрят так упорно. Но ее образ продолжает стоять перед моим внутренним взором.

Она Несовместимая, как и я. Иначе бы ее обязательно вылечили.

Большая часть лица этой девушки, все, что ниже глаз – сплошной ожог. Но, несмотря на то, что оно обезображено, я не могу назвать это лицо уродливым. Все дело в глазах, живых и ярких, необычайно выразительных. Большие и серо-зеленые, они подведены темным карандашом. Девушка привыкла к своему виду и не стесняется его – об этом говорит и задорная короткая стрижка. Концы прядей высветлены до профайлерской седины. На ней тоже жетон капрала, но я не успеваю разобрать имени. Но зато замечаю над капральской эмблемой две полоски. Первая, белого цвета, говорит о том, что девушка не простой капрал, она один из помощников Справедливости – а значит, она имеет право задерживать и допрашивать нарушителей порядка. Значение же второй, голубой полоски я вспоминаю не сразу.

Носитель Знания. Большая редкость среди нас. Голубая полоска означает, что эта девушка обладает каким-то редким знанием. Это что-то, чего нет в материалах Архива, что-то, что передал ей другой Носитель, скорее всего, представитель Нулевого поколения.

– С каких это пор у нас сломанный нос является поводом для собрания капралов? – Хриплый голос девушки едва различим в общем гвалте, но как только она заговаривает, все тут же умолкают.

– Спроси у того, кто все это затеял, – мрачно отвечает Солара, но я вижу, что с появлением этой девушки она заметно приободрилась. – Здравствуй, Линк.

Та отвечает ей коротким кивком и переводит взгляд на командира Макса. Капрал поднимается со стула и кратко обрисовывает ситуацию: курсант Арника жестоко избила Макса, примерного курсанта, всего лишь на третий день пребывания в Корпусе, и сейчас он предлагает рассмотреть это нарушение на общем собрании. Помимо этого, он сомневается в решении Солары и хочет оспорить его, так как, по его мнению, я недостойна жетона курсанта.

В ответ на это Солара фыркает:

– Его вообще в зале не было, когда это произошло. И, я думаю, все заметили, как дернулся проф, когда он назвал Макса примерным курсантом.

– Твое слово, Сол? – обращается Линк к моему командиру.

Вздохнув, Солара встает.

– А я не буду ничего говорить. Незачем. – Она улыбается. – В зале была включена видеорегистрация. Арника с Максом стояли прямо напротив камеры.

Солара подходит к стене, на которой висит монитор. Включив его, она находит нужную запись. Не желая все это переживать еще раз, я отворачиваюсь в другую сторону и сижу так до тех пор, пока не слышу голос Линк.

– Макс первым нарушил правила, – выносит вердикт она. И поясняет: – Удар в голову. Курсанту Арнике вообще повезло, что она успела увернуться. Испытай она полную силу удара – лежала бы сейчас с сотрясением… И ради этого вы созвали общее собрание? – добавляет она с усмешкой.

Я смотрю на Солару – и ее лицо говорит мне, что она ожидала этого. Она сразу могла показать запись, но не торопилась, потому что хотела, чтобы командир Макса проиграл ей при свидетелях.

Сейчас он, побледнев, вскакивает со своего места.

– Я… Я ставлю под сомнение вашу объективность, капрал. – Голос капрала срывается. – Вы… сочувствуете Арнике как Несовместимой.

Краткий смешок – и командир Макса бледнеет еще сильнее. Улыбка Линк выглядит пугающе.

– Считаешь, я ей сочувствую? – произносит она вкрадчивым голосом. – А проф рядом со мной так не считает. – Линк кашляет, прерываясь. – Ты, конечно, можешь устроить разбирательство. Вот только тогда и Максу придется побеседовать с профайлерами, а у него с этим проблемы, как я слышала.

Капрал окончательно сникает, Солара же победно улыбается. Линк возвращается к экрану, где на паузе стоит сцена из зала. Она прокручивает запись к началу и включает еще раз.

– Также эта запись демонстрирует нам, что жетон курсанта у Арники находится вполне заслуженно. Она смогла… – Линк обрывает фразу и снова ставит видео на паузу. Нахмурившись, она отматывает запись на пару секунд назад – и Макс на экране падает еще раз.

– Отметьте особую жестокость… – капрал-обвинитель даже вскакивает со своего места, но Солара перебивает его, говоря, что фактически нос Макса сломался под его собственным весом.

– Замолчите оба! – Резкий и неожиданный возглас Линк заставляет повернуться к ней всех капралов. – Вы все… – Она качает головой, не отрывая от экрана неверящего взгляда. – Вы не на то смотрите. Плевать, что она сломала чей-то нос. Главное – то, как она это сделала.

Раз за разом на экране я сбиваю с ног Макса, и он падает.

– И правда, как тебе это удалось? – Финн обращается ко мне впервые за все время собрания.

Пожимаю плечами, чувствуя странную легкость:

– А он двигается как сонная муха. Неудивительно, что так долго не мог стать курсантом.

Капралы переглядываются.

– Арника, – почему-то слегка нерешительно обращается ко мне незнакомый капрал. – Проблема Макса была в собеседовании с профайлером, а не в физической составляющей.

– В профиле курсанта Арники не сказано, что у нее был наставник из курсантов, – медленно проговаривает командир Макса. – Тогда кто подготовил ее… так?

– Друзья из рекрутов? – Это звучит как предположение, но по сути вопрос Солары обращен ко мне. Она смотрит на меня неотрывно, с сосредоточенным вниманием.

– В учебных материалах для рекрутов таких приемов нет, – отвечает ей Финн, но Солара не удостаивает его даже короткого взгляда.

– Он прав. Рекрутам не дают ничего подобного. – Голос Линк вновь становится громче. – Скажу больше – вообще никто из наших не владеет такой техникой. Никто во всем Корпусе.

На длительные мгновения все голоса умолкают.

– Нет, – качает головой Финн, первым нарушив молчание. – Я знаю, о чем вы сейчас думаете, но она точно не связана с малодушными. Я уверен в этом, я проводил ее собеседование, и профайлер…

– Финн, у нее знания, которых нет у Корпуса, – резко одергивает его командир Макса.

Капралы так… забавно смотрят на меня в ожидании того, что сейчас я раскрою рот и начну что-то им объяснять, что меня разбирает смех. Я пытаюсь сдержаться, но не удается – смех вырывается на свободу.

У них у всех такой глупый вид.

Именно это я и говорю вслух, наблюдая, как лица капралов вытягиваются еще сильнее. Я говорю, что малодушные в чем-то правы. Вся эта затея с Корпусом – самоубийство чистой воды. Мы закончим так же, как и жители города, что сейчас над нами. Мы погибнем, потому что не готовы к войне и не способны подготовиться к ней, сколько бы ни старались. Воспитавшее нас Нулевое поколение – это не солдаты, а ученые. Что ученые могут знать о войне? Чему они могут научить нас? Сражаться? Научат нас сражаться… по видеозаписям, по учебным материалам, которые лишь по счастливой случайности нашлись здесь, в Архиве Терраполиса?

Я захлебываюсь клокочущим смехом. Его не остановить, он переполняет меня, срываясь в рыдание.

– Мы закончили, – слышу я резкий голос Солары. Не давая опомниться, она выволакивает меня из комнаты.

Смех не желает меня отпускать. Я смеюсь и одновременно плачу – и это слезы отчаяния. Ведь теперь мои глаза открыты, и я вижу то, чего прежде не замечала. Все напрасно. Все, что мы делаем, не имеет смысла. Мы вернемся домой только для того, чтобы с чистой совестью подохнуть на родной земле. Я машинально перехватываю и выкручиваю руку Солары – и только потом, услышав вызванный болью вскрик, понимаю, что она не нападала на меня, нет, она всего лишь хотела привести меня в чувство.

Отпустив Солару, в ужасе отступаю назад. Я только что применила силу к капралу, к моему командиру.

– Хорошо хоть нос целым остался, – говорит Солара хриплым голосом и кашляет, потирая освобожденную руку.

– И-извините. Пожалуйста. Я… Я не хотела делать вам больно. Не знаю, что со мной творится, я просто… – Я не могу, не могу объяснить, не могу подобрать слова, у меня ничего не выходит. Закрыв лицо руками, опускаюсь на пол. Пустота распахивает передо мной свои объятия.

– Хорошая защитная реакция. Назовем это так. – Я слышу, как Солара садится рядом.

– Что теперь со мной будет? – Слишком много слов, лишних слов вырвалось из меня вместе с отравленным смехом. Но теперь я свободна, я очистилась от яда, который меня уничтожал. Но чего мне будет стоить это исцеление?

– Отдышись и постарайся успокоиться.

– Вы… вы слышали, что я там сказала. Я… – Сердце снова заходится, когда вспоминаю, что именно наговорила там, о малодушных, о Нулевом поколении…

– Дыши, дыши, – успокаивающе похлопывает меня по плечу Солара. – Все будет хорошо.

– Как?! – Возглас получается слишком громким. – Как после всего этого может быть хоть что-то хорошее?

Солара встает и помогает подняться мне.

– Выйдешь из зала – иди прямо по коридору. Через две двери будет медблок, подождешь меня там. Заодно приведешь себя в порядок. – Она легко улыбается, и я не понимаю этой ее легкости. – Я все улажу.

– Уладите? – переспрашиваю с сомнением.

Солара уверенно кивает:

– У меня есть козырь.