Книга: Некромант-самоучка, или Форменное безобразие
Назад: 17
Дальше: 19

18

Очередной замах Амиддарии он пропустил, слишком поздно повернулся, слишком медленно поставил блок, в итоге получил ощутимый удар по ребрам и согнулся в три погибели. Воздух из легких вырывался толчками, перед глазами появилось красное марево, во рту привкус крови, но это было ничто в сравнении с лавовым потоком, что секунду назад опалил метаморфа.
— Гер?! Гер, ты как? — змееволоска, встревоженная и прекрасная, в облегающем черном костюме, с собранными в высокий хвост волосами и горячечным румянцем, оказалась перед ним на коленях.
В ее руке все еще сияло остаточное заклинание Металлического хлыста, но воинственная фурия, смотрела с тревогой.
— В лекарское крыло?
— Не надо, — прохрипел он и наконец-то нормально вдохнул. — Твой удар это… мелочи.
— Как? Ты уверен?! Я же била в полную силу, — напомнила с отчаянием в голосе, а затем обвинительно добавила: — И ты обещал, что увернешься!
— Не получилось, — недолго думая, он осел на песок, а затем со стоном аккуратно откинулся назад.
— Почему?
Он не решился ответить. Минуту Амиддария молча наблюдала за Гером, поджимая губы и взглядом требуя пояснений, но так ничего и не добилась. А нервирующее ощущение лавового потока под кожей после резкого всплеска, теперь накатывало плавно, волнами, напоминая о том, что где-то здесь, в академии, ходит треклятая Сумеречная, которой грозит опасность. Не смертельная, это он определил, когда огонь, скручивающий жилы в узел, вдруг ослабил свои потоки. А это значит, что рядом с девчонкой опять Крэббас или завзятый джентльмен Его Высочество. И стоило подумать о нем, как пульсация стала сильнее.
— Таррах!
— Гер, — не выдержала Амиддария и подсела ближе, — что происходит? Ты бледен, тебя трясет…
— Не переживай, сейчас пройдет, — заверил он и улыбнулся. — Знаешь, я нынче не редко вспоминаю счастливые деньки, когда ни за кого не был в ответе перед родом…
— Те жалкие пять недель после отъезда Даррея из столицы? — хмыкнула она, припомнив старшего из его кузенов, более высокородных и от того более безголовых метаморфов. А зачем думать о последствиях своих поступков, если в запасе есть несколько жизней, а в столице Гер, который назначен им в охрану.
— Ты тогда летал.
— Почти. Летать я научился, когда уехал и Макфарр. На крыло стал за ночь, и за час налетал более двухсот километров, — с залихватской улыбкой похвастал он и опять скривился. — Но сейчас… Честно, я бы поменял Сумеречную на обоих кузенов.
— Все настолько плохо? — наследница горцев нахмурилась.
— Меня накрывает лавиной непередаваемых ощущений не только в случае смертельной опасности, а так же если она сама пугается, или к ней слишком близко подходит кто-то из парней, — ответил он со смешком.
— Это ревность.
— Нет, это подарок от Эрраса Тиши. Она же, как невеста, должна быть абсолютно неприкасаемой.

 

Фурия на мгновение зажмурилась, затем посмотрела на горизонт, медленно разжала кулаки и спросила изменившимся голосом:
— А она… Намина знает?
— О своей неприкосновенности? Конечно! — фыркнул Гер и пятерней зарылся в волосы. — Ей это сказали с самого начала.
— Нет. О том, что ты испытываешь, стоит ей испугаться или близко подойти к кому-нибудь из парней, — уточнила змееволоска. — Она об этом знает.
— Нет!
— Почему?
— А зачем? Чтобы издевалась, как кузены?
— Но она же женщина, — возмутилась Амидд.
— Вот именно! Ты хоть представляешь, как эта, мерзавка, начнет пользоваться своим положением. Нет? Да она меня через боль доведет до суицида. Макфарру и Даррею за проделки, я хоть по морде врезать мог и успокоиться, а этой как? — вопросил он и, поднявшись на локтях, с упреком посмотрел на бывшую невесту. — Идеи есть?
— Поговори с ней, — потребовала фурия. — Объясни суть проблемы и найди приемлемый вариант вашего сосуществования. Я уверена все не настолько плохо.
— Хуже некуда! — рыкнул Гер, — она некромантка и с радостью помучает меня.
— Она целитель, — упрямо напомнила Амиддария. — Отец ни за что не отправил бы темного искусника к светлым.
— Повелся на ее невинные серые глаза, — иронично предположил Гер и опять лег на песок.

 

— Единственные глаза на которые он ведется, принадлежат генералу Сули, — отмахнулась змееволоска. — Но если для тебя это не факт, тогда обрати внимание на поступки Сумеречной.
— Какие?
— Например: то, что именно она вот уже четвертый раз записывается в гостевой книге профессора, над которым властвует иллюзион; дважды навещала поганца Графа; поставила на ноги оборотницу Олли и тебя…
— Ошибаешься. Ее не было в моей палате. И все, что девчонка умеет делать, так это удивительно легко влипать в неприятности, — возразил он сердито. — Стоит лишь вспомнить ее поход к неуравновешенной Крэббас в комнату, или как она вчера застряла в теплице, или сегодня днем ворвалась в лабораторию к некромантам, чтобы потребовать у племянника Тиши помощи.
— И как, получилось?
— Не успела. Увидела полуразложившийся ходячий труп и хлопнулась в обморок, — ехидно хмыкнул он и добавил с сарказмом, — попутно вылив на себя какой-то разъедающий раствор. А сейчас лежит в палате под охраной теневой.
— Вот видишь?! Твои слова стопроцентно подтверждают мою теорию! — воскликнула Амидд и ткнула кулаком в плечо. — Сумеречная целитель. Ни один темный искусник не теряет сознания при виде мертвяков, зачастую они стремятся поучаствовать в процессе подчинения.
— Может быть, — не стал с ней соглашаться Гер и поднялся на ноги.
— Приступим?
— Да, но в полную силу я бить не буду и возьмусь за плеть.

 

*** Лежа на койке и поглаживая маленькую симпатяшку за ушком, я думала о том, что испугаться сильнее, чем сегодня просто невозможно. Для начала стоит отметить, что первые часы этого дня я провела в теплице в компании с Крэббас и лианами плотоядных кувшинок. Падение, гостеприимный холод резервуара с водой и новая информация от Олли уже должны были настроить меня на негативное восприятие, но обнаружение моего браслета дало лучик света в непроглядной тьме, позволило понадеяться на лучшее.
Едва мы связались с Нваг-нваг Севойем, в теплицы ворвался рыжий Дао-дво, злой, мокрый и, как ни странно, явно только что разбуженный. С горящим карим взглядом он наорал на нас обеих, едва не доведя до глухоты. Одну назвал форменным безобразием, вторую карой господней и развел обеих по комнатам. Вернее как развел… Кудряшка попала прямиком к себе, а вот я в центр огромного зала с красной магической подсветкой, которая делала похожим не выспавшегося метаморфа на маньяка каннибала.
— Гер?
— Тихо… — стоя у стены, он что-то щелкал на панели, а гулкое пространство зала отзывалось на его "щелчки" всполохами.
На вопрос: "Что это?" рыжий не ответил, на восклицание: "Пол движется!" внимания не обратил, а когда я провалилась вниз с воплем: "Гад!", он тихо хмыкнул:
— Не доводи меня, Сумеречная, и лучше помолчи.
А как? Ведь вокруг меня темно, хоть глаз выколи, холодно и скользко, будто бы сижу я на металле, а маньячина явно не в своем уме. А вдруг он меня в пыточную бросил?! Или в камеру, где разведчиков готовят к притуплению боли! Или в клетку с монстрами как тот же лиррос, которым обратился мой лемур.

 

И едва ужас достиг апогея, а мурашки размера с горошину, многоликий заговорил.
— Сейчас рядом с тобой появится панель, — и что-то плоское и сияющее белым светом, действительно выплыло из темноты, но мало что осветило. — Браслет на нее положи, — скомандовал маньяк, и я, нехотя, подчинилась. — Теперь жди, — приказал он в завершение инструкции и пространство, опять погрузилось в темноту, а метаморф в молчание. И все бы ничего, но темноты я с детства боюсь, особенно такой тяжелой и беззвучной, как под землей в гробу, и только мое сиплое дыхание слышно.
— Г-ге-е-ер?
Молчит. А меня холодом пробирает.
— Дао-дво?
Тишина. И в голове звучит одна лишь мысль: "Он тебя здесь бросил!"
— Рыжий?! Чтоб тебя!
— Чего? А ну повтори… — Его тон был таким, что повторять совсем не хотелось, но панель надо мной сдвинулась, и я обрадовалась его, пусть и грозному, но вторжению.
— Я темноты боюсь.
— С чего вдруг? — Какие глаза напротив гневно прищурились. — С Крэббас ты спокойно просидела три часа в темноте С Кардиналом разбитых сердец весьма мило целовалась опять-таки во тьме, и лемура своего освобождать бежала по коридорам в стопроцентной мгле…
— Рядом со мной все время кто-то был, — оборвала обвинительно и попросила: — Можешь панель не закрывать?
— Нет. Иначе модернизация твоего браслета не активируется.

 

Неприятная новость.
— Ладно, — смирилась с самым скорбным видом, — тогда хоть поговори со мной.
— Не могу, у меня дела.
— А кука? — спросила с робкой надеждой.
— В отпуске до утра, — хмыкнул рыжий и закрыл панель, уходя. — Не паникуй, через час выпустят.
Сколько проклятий, сколько гневных слов и гадостей я вспомнила! И столько же ужасов мысленно наслала на него в течение тех десяти минут, что я в камере в действительности просидела. И пока в комнату шла, готовилась ко сну, спала, я думала, что Герберта Дао-дво убью. Едва увижу, на клочки порву, прокляну до третьего колена, лысым сделаю, коротконогим, жирным, дряблым, слабым и либо помогу застрять в обороте, либо в постели недееспособным сделаю.
Но вот неожиданный поворот и я зову на помощь рыжего. А все потому, что Олли с утра пораньше ворвалась ко мне с лестным предложением использовать аналог травы на Бруге. Мол, ее подопытный пить отказался, ибо цвет не тот, давай мы на твоем средство проверим.
— Смеешься? Ему же плохо станет…
И в ответ веселое:
— Да брось! Раньше я его и не таким поила. Выжил.
— Так это когда было, — я села на кровать и воззрилась на раннюю гостью. — За что издеваться сейчас?
— За то, что не навестил в те долгие четыре дня. — И взгляд такой решительный, прямоговорящий: "Если не с тобой, так без тебя!", что откладывать спасение Тугго стало небезопасно, причем и для него и для меня. А так как теоретической подосновы "исцеления" оборотня я набрала достаточно, дело стало лишь за лаборантом.
Как собиралась, не помню, как бежала в корпус к некромантам, не вспомню, а вот как в лабораторию ворвалась, не забуду никогда.
Перед глазами до сих пор стоит труп из кусков сложенный и многократно замороженный. Из книг знаю, на таких мертвяках некроманты практикуют подчинение, а если связь оборвалась, то в свободном теле поселяется частица чужого разума. В такие минуты зрачок давно погасших глаз становится пронзительно белым, а труп невероятно сильным и стойким к проклятиям. И надо же, я в лабораторию ворвалась, когда там разгуливал такой мертвяк.
— Извините, что прерываю! Гард Тиши, мне срочно нужна твоя по… Мамочки! — с опозданием понимаю, как не вовремя я нагрянула в лабораторию с кровавыми разводами на стенах, шипящими и булькающими осколками колб, выломанной из пола металлической мебелью и единственным действующим лицом в центре погрома.
Лицо было синее, злобное и занятое — пытался мертвому мишке пасть разорвать.
— Таррах! — я отступила к двери, в надежде сбежать, но поздно, она с лязгом захлопнулась.
— Гу-у-ум?! — заинтересованно отозвался синюшный, отпуская свою жертву, оборачиваясь и оглядывая меня абсолютно белыми глазами — знак заселения в теле высшей нежити. Осмотрел, признал пригодной к съедению и начал движение ко мне.
— Ве! — рыкнул недавний мученик и спрятался под стол, откуда почти мгновенно раздалось:
— Занято!
Но мишка унывать не стал, попытался залезть под сломанный стеллаж.
— Здесь тоже! — ответили ему и там и послали на люстру.

 

— Ве-ве-ве… — обиженно проревел косолапый и решил спрятаться за единственное не издавшее ни звука укрытие, меня.
И почему опять я?
— Милостивый Боже! — взмолилась, не зная как начать отпущение своих грехов, и вдруг услышала глас долетающий сверху, весьма знакомый глас.
— Сумеречная, испарись.
— Гард? — позвала с надеждой в голосе, но он меня не услышал.
— Куль, лучше спрячься за шкаф.
— Ве-е-е… — отказался тот, сильнее прижимаясь ко мне.
— Эй, внизу! Вы двое… удалитесь немедленно, — потребовали висящие на люстре некроманты, потрепанные, но все еще крайне уверенные в себе. — Вы срываете эксперимент!
С радостью сорвала бы им кое-что другое и с радостью бы ушла, но дверь не поддается, а мертвяк все приближается и приближается.
И нарастающий рев перепуганного мишки, давит на нервы не хуже, чем скрежет металла по стеклу. Невольно начинаешь заикаться, паниковать, не обращать внимания на треск в браслете и голос рыжего Дао-дво, требующего ответить, о каком эксперименте идет речь.
— Кто лучше спрячется, — хмыкну кто-то из некромантов лежащих на полу.
— Кто быстрее подчинит! — глубокомысленно заявили сверху.
— Поспорили, придурки, — сообразил метаморф и приказал: — Никому не двигаться. Сумеречная, стой на месте.
Легко сказать и трудно сделать, особенно если мертвяк продолжает сокращать разделяющее нас расстояние и не реагирует на проклятья окаменения, оцепенения и, что таить, ведьминский краткосрочный наговор абсолютной сытости. Его я прошептала интуитивно, уже не надеясь ни на что. Хотя нет, надежда тлела.
Предполагалось, что мертвяк, как нормальный мужик, на полный желудок будет менее свиреп и более медлителен. Однако я ошиблась, ни того, ни другого с ним не произошло. Он просто начал разлагаться стремительно и неумолимо, наполняя лабораторию удушливым зловонием.
— Таррах… — взвыло сборище некроманстов-спорщиков. — Ты что натворила?!
— А-а-а-а! — завопила я, отступая под натиском синего и вонючего к двери.
— Ве-е-е! — возмутился медведь, выдергивая отдавленную лапу изпод моей ноги, а дальше… Нелепый взмах руками, неудачная попытка схватиться за уцелевший стеллаж, мое прямое попадание в объятия оскалившегося трупа и падение накренившейся конструкции.
Чем нас со счастливым мертвяком обрызгало, я от ужаса не сразу поняла, но теряя сознание, успела позвать Гера. Коротко и емко.
— Рыжий!
А вот теперь лежу в палате, что примечательно в той самой номер тридцать пятой, которая, как оказалось, закреплена за родом Дао-дво.
Вот знакомый стенной шкаф, с множеством полочек забитых колбами и бинтами, кресло для посетителей, кровать с мягким матрасом, кадка засохших цветов и окно, голое — без штор и занавесей. А нет… занавесь была, просто ее со стены кука сорвала и использует в качестве платочка. Лежит на моей груди, слезы утирает и шепчет в перерывах между всхлипами:
— Кошмар! Какой кошмар… и на денек оставить нельзь-зя.
— Если не друг друга, так сами поубиваетесь…
— Одна упряма, как ослица, второй упертый, как баран. — И хмыкнув, горько прошептала: — А он и есть баран, ему положено.

 

Задумалась на мгновение, а потом как взвоет:
— И что делать не знаю-ю!
— Сим-си-и-импатяшка?
— Очнулась?! — нежить позабыв о слезах, радостно захлопала ушами, а затем обниматься полезла. Ухватила лапками за шею и как сожмет.
— Ослабь хватку… ты меня сейчас убьешь!
— Божечки мои! — всхлипнула она и перестала сжимать лапки. — Й-я так бой-ялась, так бой-ялась…
— За меня? — спросила с улыбкой, погладив ее перебинтованной рукой. Что примечательно, бинта на мне от кисти до локтя было слишком много, словно бы лечил меня отнюдь не целитель, а бестолковый воитель. Раздеть не раздел, отмыть не пытался, зато мазью от ожогов явно облил, от меня не просто пахнет, а разит, хоть нос закрывай.
И кто ж такой щедрый и не экономный? Неужели первый курс уже практикует?
За этими мыслями я пропустила ответ куки, расслышав лишь:
— …за хозь-зяина! Как он без тебь-бя?
— Странный вопрос. Ему без меня будет очень хорошо, мне без него вообще отлично.
— А й-я, как же й-я?! — возопила нежить, схватив меня за грудки и основательно встряхнув.
И ничего успокаивающего ответить ей я не успела, как вдруг дверь открылась, и в комнату вошел стремительный и решительный Тэннон Дао-уно. Я удивленно вскинула брови, кука исчезла, а он скривил губы в хищной ухмылке. По правде сказать я была готова увидеть генерала Сули, Кудряшку, нашего декана или духа, молодого грифона Тиши и даже кровопийцу Авура, если бы того в академии пропустили. И даже в самом крайнем случае я могла предположить, что ко мне явится несчастный Бруг с просьбой повторно спасти. Но никак не принца!
Светловолосый, черноглазый и самоуверенный искуситель с букетом золотистых роз в руках явно ошибся дверью. Ведь с таким видом, как у него, ходят только на свидания: светлый костюм, прическа волосок к волоску, изрядно надушен духами и напомажен.
Не бывает у нормальных мужских губ такого блеска. Но обозрев комнату и остановив свой пронзительный взгляд на мне, он улыбнулся шире, а затем плавно шагнул внутрь. Дверь за ним закрылась с тихим щелчком, затем почему-то захлопнулось мое окно, и медленно задвинулся люк вентиляции.
Интересное начало и немного нервирующее.
— Ваше Высочество?
— Да, я. — И, главное, произнес так, словно бы его тут ждали и встретили под песнь фанфар. — А вы… Намина Сумеречная, если не ошибаюсь.
— Не ошиблись. А вы ко мне или…? — хотела сказать: "или к Геру?", но он меня опередил.
— Пришел навестить больную, пока она одна.
И вот после этих его слов я потянула на себя занавесь, оставленную кукой. Пусть она не преграда для метаморфа, но хоть намек на препятствие. И в том, что мне придется ее использовать сомнений нет. Потому что, если мне в эти мгновения стало совершенно неуютно, то высокородный многоликий окончательно расслабился. То бишь, расслабил ворот строгой рубашки, скинул с себя пиджак, бросил на тумбочку принесенные розы и, поведя плечами, неожиданно оказался шумно выдыхающим у самого моего лица:

 

— Поиграем?
Чего?
Потрясенная его напором я промолчала. И где, спрашивается треск в моем браслете и голос рыжего, требующего ответить, куда я вляпалась на этот раз? Где кука? Где Нваг-нваг Севой? Да хоть ктонибудь!?
— Тогда я сам, — заявил матерый искуситель.
Милостивый Боже, да что ему надо! Только не говорите мне, что этот индивид сейчас набросится на меня с объятиями и поцелуями. Я же ему ничем ответить не смогу, так чтобы обошлось без последствий. Тэннон отнюдь не Равэсс, вину на себя не возьмет, о своей роли в конфликте не заикнется.
И в подтверждение моих мыслей принц Треда с внимательным взглядом и, в то же время к чему-то прислушиваясь, медленно потянулся ко мне для поцелуя. А встретил укрепленную сетью некроманта занавесь. Ее материя, понятное дело, была не из чистых, и многоликий быстро об этом смекнул.
— Таррах! — воскликнул он, отплевываясь. — Сумасшедшая девчонка! Сними плетение.
— И не подумаю. Слушайте вы, — самовлюбленный эгоист и бабник, — да что вам надо?! Явились ни с того ни с сего, пристаете…
— Ничего особенного мне не надо, — заверил Тэннон, с остервенением вытирая рот. — Убери эту гадость.
— Не вижу смысла. Я чужая невеста, а вы собираетесь меня поцеловать.
— И в мыслях не было! Вы не настолько привлекательны.
Даже обижаться не буду, подумаешь принц избалованный!
— Тогда к чему порыв?

 

— Хотел проверить реакцию.
— Чью, мою?
— Теневой, — ответил он раздраженно и, кажется, правдиво.
И все бы хорошо, но одно смущает, если принц пришел ради куки, зачем он обвесил себя защитой против нее? Высокородный болван! — постановила я и нахмурилась, осознавая последствия его идиотизма.
Милостивый Боже, а не успей я оградиться, уже бы сидела во дворцовом подземелье в качестве прикорма для собак.
— Вам что, жить расхотелось?! — вскинулась я.
— Наоборот, — хмыкнул он. — Мне не престало уповать на видения, я сразу ищу варианты защиты. И для этого прекрасно подходит теневая Дао-дво.
Надо же! На видения он не уповает. А кто, тогда искал несущую смерть в деревеньке Приграничья, не он? И столько уверенности в каждом слове, что я даже не сразу поняла смысл последнего предложения.
— Так что давай не упрямься, малышка, сними сеть и позволь мне проверить реакцию прирученной нежити.
Самодовольная сволочь! Мысленно помянула Тарраха.
— Во-первых, я не малышка….
— Ну как посмотреть, — перебил он, взглядом указал на мою грудь.
Зараза!
— Во-вторых, ко мне теневая является лишь по приказу Гера.
— Да? — Метаморф недоверчиво вскинул бровь.
— Уж поверьте моему опыту, — хмыкнула ехидно, указав на палату и себя. Лежала бы я тут будь у меня теневая? — И в-третьих, хозяина она защищает лишь в случае неминуемой гибели, чтобы его тело для погребения сохранить.

 

И сказав это, я убрала сеть некроманта, отбросила занавесь, а затем сложила руки на груди, которая пусть и маленькая, но все же есть!
— Я думал иначе… — протянул он задумчиво.
— А я думала, что смертники перед играми лишь пьют.
— Мы всем успеваем… — его взгляд стал сумрачнее. — К слову, через неделю мы вновь соберемся с командой. Будет выпивка, карты и отзывчивая женская аудитория.
Это что, приглашение?
— Я таким не интересуюсь, — ответила грозно и постаралась как можно дальше от него отсесть.
— А возможностью скрасить ночь в объятиях отчаявшегося смертника? — Он с хищной улыбкой проследил за моим маневром.
— В моей деревне за такое предложение по морде бьют.
— А у нас в столице обещают быть ласковой и нежной.
— Хорошо, — согласилась с кислой миной, — я ударю ласково и нежно.
— А ты, малышка, любишь жесткие игры? — Ухмыльнулся Тэннон.
Милостивый Боже, еще один извращенец на мою голову!
— Я не шучу!
— Я тоже и надеюсь проверить, насколько ты серьезна.
Мои перебинтованные запястья тут же оказались в плену его рук, а губы наглого метаморфа у самых моих губ. Попыталась вырваться, не получилось, решилась предупредить о последствиях, не да, зато огорошил решительным и хамским: "Цыц!". Это было последней каплей, я со всей дури головой врезала ему по носу. Нечаянно, конечно, и точь-в-точь как брат учил — чтоб до юшки.

 

Хруст, мат, рык, кровь. Целых пятнадцать капелющек — непростительная потеря для короны. Могло быть и больше, но высокородный метаморф быстро залечил ранение и спрятал окровавленный платок. Настолько быстро, что я даже порадоваться не успела, а выбивший дверь грязный и основательно потрепанный Гер не успел увидеть.
— Таррах! Сумеречная, что здесь происходит?
— Предложение, — ответила я.
— Отменяется, — отрезал Его Высочество наследный принц и с досады мои руки отпустил, выпрямился и потянулся за своим пиджаком. — Зачем же сразу драться? Могла бы сказать — нет.
— Потому что до вас не доходили прочие мои — нет. Теперь, надеюсь, все понятно.
— Более чем, — ответили мне надменно и направились прочь. — Даодво, — поприветствовал высокородный Гера, на мгновение остановившись у двери.
— Дао-уно, — ответил рыжий и посторонился, почему-то глядя при этом на меня.
А взгляд его был таким, что я чуть было не позвала Тэннона обратно. И пусть Гер открыл окно и вентиляционный люк, молча вернул дверь в петли, занял кресло для посетителей, не делая резких движений, я все равно жутко испугалась, когда он с интонацией принца спросил:
— Поговорим? — и почему-то скрипнул зубами и сжал кулаки.
— О чем?
Я была уверена, что он сейчас как в ситуации с Бругом, обвинит меня во всех грехах и осуществит свою угрозу, звучаышую так: "Еще один спровоцированный тобой случай, и я не побоюсь обвинений в садизме, лично тебя высеку".

 

Вспомнила и вздрогнула, а он неожиданно улыбнулся, произнес:
— Хотя нет, поступим иначе. — Поднялся, расстегивая свой тренировочный костюм, коему починка уже не поможет, и, направляясь в ванную комнату при палате, отдал приказ в браслет: — Новый костюм, белье и обувь ко мне. И сообщение для Тагаша:
"Пришли обед в тридцать пятую, тюбик Ожогора и маггида Сумеречной".
С удивлением посмотрела на свои руки, если браслета нет то, что же там забинтовано?
— А?..
Дверь закрылась, отрезав меня от делового и такого странного метаморфа, который совсем забыл повысить на меня голос и во всем обвинить. Несколько минут я сидела в полном недоумении, а потом поняла!
Мамочки, его что, подменили?!
— Неа, это наш, — с гордостью ответила вновь объявившаяся рядом кука. — А что?
— Странный.
— Уставший, — не согласилась она, ложась поверх моей руки.
— А может заболел?
— Вроде нет.
— Головой стукнулся?
— А вот это было пару раз… на спарринге с фурией, — задумчиво согласилась теневая и прочияла: — Но не особо сильно.
— Амидд? Они что же, помирились?
— А… у этих все не как у людей, — отмахнулась теневая и почемуто заверила, — тебе нечего и переживать.

 

— В смысле? — но ответа я не дождалась, из ванной вернулся Гер.
Отмытый, надушенный, важный и властный. Он без лишних разговоров направил теневую с поручением, а меня вытолкал в ванную вместе с простынею. Ибо мой мундир превратился в решето и на одежду более не походил, а вместе с ним, и рубашка и белье, которое словно бы вымочили в жирном бальзаме от ожогов. Узнав состав по консистенции, сообразила, почему мои руки так странно перебинтованы. Бальзам из "живых", в смысле ползающих. Наложен был на запястья толстым слоем под бинты, и самолично распределился по коже. Дорогое средство, очень дорогое и лишившее меня слов. А после душа я будучи в удивленной прострации, получила новую порцию изумленного молчания вместе со своей сменной одеждой и приглашением на ранний ужин.
Кушать хотелось очень, но компания настораживала. Дао-дво спокоен, ест быстро и много, а я сижу и смотрю на него. Он не орет и мне не верится.
— Ешь, — посоветовал рыжий, сдабривая внушительный кусок копченой ветчины ароматным соусом и посыпая его перцем.
— Не могу. — Я нутром чуяла, что он такой спокойны только лишь потому что представляет меня вместо этого куска. — Жду, когда ты озвереешь.
— Правильно ждешь, — хмыкнул метаморф, прожевав, и серьезным тоном добавил: — Я имею на это все основания.
— Не сказала бы, — уже озвучив это, следовало бы помолчать, но я уловила момент, когда многоликий куснул еще шмат и нервно проговорила. — Понимаю, в тот несчастный случай ты лишился жизни. — Он промычал сердито, но я решила договорить: — А по нашим меркам она приравнивается к тридцати годам из максимальных девяноста…
— Тебе не понять, потому что столько не прожить.

 

Намек не иначе. И все равно я продолжила:
— Ты многое перенес. Но вас, разведчиков, учат выдерживать и не такие бо…
— Я понял, — оборвал он. — Что еще тебе не терпится сказать?
— И мы уже установили, кто повинен в тех твоих страданиях.
— Точно не доживешь…
Гер отбросил приборы, сцепил руки перед собой. А я поняла, что мне срочно нужно занять рот. Правда, получалось плохо, под прожигающим карим взглядом рыжего, кусок становился поперек горла. Давилась, но ела. И так долгую минуту, пока он не задал странный вопрос: — Что ты знаешь о кровной привязке многоликих?
Замыкании на опекающем?
— Что это уголовно наказуемо…
— И все? Это весь багаж твоих знаний?
— А у нас что, экзамен? — Я подняла на него взгляд, и тут же опустила. Еще загрызет. — Три года назад стало наказуемым. Говорят, какая-то баронесса из оборотней, за ночь забав с любовником, непреднамеренно убила троих сводных братьев и двух дальних кузенов и стала единственной наследницей рода. Дело замяли, но в старых книгах по некромантии сказано, что связь опекающего с объектом опеки ощущается приблизительно так же, как и смертельное проклятье. — И совсем тихим голосом: — Золоченное забвение.
Все! Вот сейчас он вспомнит, как я его жизни лишала и вспылит.
Точно-точно, вот сейчас еще секунду и…
— О! — миролюбиво хмыкнул рыжий Дао-дво вопреки всем моим ожиданиям. — А я-то думаю, что ж в тот… несчастный случай, — эти два слова он произнес медленно, издевательски выделяя мою формулировку, — такие ощущения знакомые были, а вон оно как.

 

И я жду, когда ухмылка на его лице прекратит свой переход в открытую улыбку и превратится в оскал. Мгновение, еще мгновение и…
— Сумеречная, не смотри затравлено, иначе у меня появится желание вцепиться в твою шею.
— Будто бы ранее такого желания не было.
— Было и весьма оправданное, — метаморф вернулся к началу нашего спора, а затем огорошил: — Ведь тебя на мне замкнули.
— Признаться, я и ранее знал, каковы прелести жизни опекающего, с кузенами. Но с тобой понял всю глубину и многогранность этих ощущений. — И посмотрел так, что жалко его стало, безумно. Но ровно до тех пор, пока он не продолжил говорить с нарастающей злостью: — Сильный страх, испуг до дрожи, смертельную опасность и привлеченных тобой любвеобильных идиотов… я чувствую собственной шкурой.
— Чего?! Привлеченных? — Я тоже отбросила столовые приборы и сжала руки в кулаки, чтобы, не дай Боже, не треснуть по рыжему Колоколом, Туной или хоть этим вот тяжелым подносом.
— Именно так.
Я резко поднялась и нависла над рыжим.
— Слушай, ты, — с трудом удержала рвущееся наружу ругательство, — а чем я, по-твоему, Тэннона привлекла, а? — Хороший вопрос, правильный, если учитывать, что я со спины на худощавого парня похожа, а с лица на девочку-подростка. Миленькую, но крайне юную, под стать фигуре. Вот и Дао-дво не сразу нашелся с ответом, прищурился, рассматривая возмущенную меня.
— Ладно Бруг в темноте перепутал, застрявшему в обороте простительно. Ладно Равэсс со сна принял за свою зазнобу, но быстро сообразил как просчитался. Но наследный явился среди дня, ко мне.

 

К изможденной, обмазанной бальзамом, дурно пахнущей и основательно потрепанной мне.
Я была готова к очередной порции язвительности на свой счет, но он лишь ухмыльнулся:
— А действительно, и чем ты его зацепила?
— Кукой! — рявкнула со злостью и села.
Назад: 17
Дальше: 19