17
Проведав членов своей команды в лекарском крыле и навестив раненного Всеволода в доме Гладеньких, весело насвистывающий Герберт Дао-дво направился в свою комнату, дабы отдохнуть, как сказал он наставнику. Но на самом деле, чтобы вычеркнуть всех длинноволосых второкурсниц кафедры некромантии из списка и составить план проверки третьекурсниц. Не смотря на легкую усталость и злость, вызванную происшествием на полигоне, настроение его было приподнятым и окрыленным. А как иначе, ведь из трех гостий, посетивших его палату в прошлый раз, неизвестной осталась лишь одна, та самая, что подарила куку. Стройная, легкая, сладкая, длинноволоска с тяжелой рукой и не хилыми задатками некроманта. По правде сказать, ее знания пугали. Как оказалось наложение непроницаемой маски куда более сложное и энергоемкое действо, чем проклятья, и изучается отнюдь не на первом курсе и даже не на втором. Исподволь подумаешь, а не старуха ли его незнакомка.
Вдруг она совсем не кадет, а самый что ни на есть преподаватель факультета. Цвет кителя подходит, знания соответственно. Одна беда, каков мотив? Почему сейчас, не раньше? И кого она пожалела: его или истощенную теневую? Но подспудно он думал о другом.
Сколько дарительнице лет и так ли нужно прятать ей свое лицо? А впрочем, быть может и этой даме он нужен как трофей, связующая с богатым родом и просто пленник, коего за приличные отступные можно к имперцам послать. Он горько улыбнулся.
О своих матримониальных и далеко идущих планах Гавайя Крухх открыто заявляла ни раз, и ни два. Как третьекурсница и к тому же самонадеянный некромант, она была уверенна в успешности своих поползновений. Что до ее подруги… Иза Гольман действительно удивила. И ладно бы старалась приворожить Гера для себя, так нет же все ради Дельгато — капитана команды имперцев. Поэтому так самозабвенно отдавалась поцелую, так прижималась, так прикасалась, что невозможно было себя сдержать и не ответить.
Вдруг она дальше поцелуя зайдет? И действительно, зачем инициативу девушки обрывать, вначале нужно ее решительность перепроверить. А кука… она столь яростно стремилась оторвать их друг от друга, что Гер едва не рассмеяться. Тварька волнуется за него, и вроде бы мелочь лопоухая и повод пустяковый, а приятно.
Будь на ее месте Амидд, она бы пальцем о палец не ударила, знает, что использовать приворот и треклятые путы на разведчике, пусть и второкурснике, смешно! Да столкнись он с ними хотя бы в двадцать лет, быть может, и испугался бы. Но сейчас…
Герберт Дао-дво готовился к званию тарга упорно у лучших мастеров, не зря корпел над книгами и терял на тренировках кровь.
Он всегда знал, чего хочет и неотступно добивался этого. Как и ныне с незнакомкой. Однако мысль о том, что дарительница преподаватель значительно охладила его пыл. Новых профессоров в академию работать не поступило, старых он знал наизусть, и знание это выбивало землю из-под ног.
В считанные секунды многоликий поднялся на свой этаж и захлопнул двери комнаты, словно бы ограждая себя от мыслей: "Не дай Таррах, это библиотекарша или хуже того, лаборантка с кафедры темных искусников!" Герберт представил каждую на месте неизвестной, и его от отвращения и, что таить, ужаса передернуло.
Захотелось напиться.
На его плече тут же встрепенулась кука.
— О Намине думаешь, дя?
— Нет. А надо?
— Не очень, — зевнула теневая. — Она во дворце.
В памяти всплыло, что его пару часов назад мягко опалило лавовым потоком, плавно, но не настолько, чтобы он и внимания не обратил.
— Во дворце Культуры, — понял метаморф. — Там сегодня как раз детский праздник и представление с куклами. Все как для нее.
— В королевском.
— Значит, представления не увидит. — Хмыкнул он, выдвигая из схрона ящик с дневником, парой-тройкой бесценных книг и побрякушками разведчика, типа пера с невидимыми чернилами. — Невелика потеря, Равэсс ее иначе развлечет.
— Ага, как только он ее заметит, — согласилась кука.
— Не понял, — прошипел метаморф, начисто забывая о неприятных мыслях, великовозрастных дарительницах и поцелуях с ними. — Сумеречная не с Его Высочеством?
— Она там с Гардом Тиши… была. Теперь одна и взаперти.
Недосказанность в словах теневой, привела его лишь к одному единственно возможному выводу. Намину он не уберег.
Металлическое перо в его руке, лопнуло, обрызгав многоликого чернилами. Проклятье! Дневник был тут же спрятан, схрон захлопнут, а теневая сгружена с плеча метаморфа, напряженного как струна. Раньше грифонов он терпеть не мог, теперь же ненавидел.
Он нашел некроманта сам по запаху в удаленно точке парка, на капище. Уже не удивляясь тому, что в бешенстве его резерв активируется, Герберт одним смазанным движением стреножил медведя и, схватив клювастого за грудки, основательно стукнул его о ближайший камень. Таковым было мощение, и придушенный Гард сливался с ним по цвету. Прекрасная композиция
— Где девчонка?
— Отпус… — некромант, сбросив путы, схватился за руки разведчика. И зря. Многоликий без лишних вопросов и уточнений, с радостью повторил встречу головы Гарда с плитой. Тух-х-к!
Тиши сжался от боли, а медведь заревел, бессильный помочь своему хозяину.
— Ве-е-е…
— Заглохни! — приказал ему многоликий, не отрывая прожигающего взгляда от мумифицирующегося парня.
— Где она? Говори быстро и точно. В каком подвале, в какой пыточной, сколько там охраны. Живо.
— Да с чего ты взял?!
— Неправильный ответ. — Тух-х-к! Тух-х-к! Тух-х-к! — раздалось над капищем и едва эхо утихло, метаморф спросил: — Повторить вопрос или все же ответишь?
— Второй этаж, восточное крыло, покои принца Равэсса! — Тут же отрапортовал клювастый. И увидев сузившийся взгляд Дао-дво, заверил: — Я бы забрал ее оттуда, но она сама закрылась, а я без права доступа.
Жива, в безопасности. Какое счастье и…
— Какого лешего она там закрылась? — взревел Гер, поднимаясь на ноги и поднимая грифона с кровоточащим носом. Все же не слабо он приложил его головой.
— Испугалась, моей мести, — шмыгнул грифон. И Дао-дво понял, что он этого идиота, сейчас просто убьет за тугодумие.
— Какой? Твою ж мать, говори!
— Ничтожно малой за то, что Тэннон и его команда уничтожили клумбы Петунии. Срезали под корень, чтобы гавнюк наследный изящно предложил руку и сердце графской дочери. Из этих, ну которые… Короче наша семейка тоже была на том вечере и кузина признала свои цветы. — В задумчивости он рукавом вытер нос, постоял, шевеля губами, но так имен не вспомнил. Прикоснулся к затылку и быстро осознал почему. — Вот это шишка…
— Могу поставить еще одну. И тебе и ему, — зло предложил многоликий и освободил от веревок косолапого мертвяка.
— Не надо. — Гард присел, обнял своего питомца, зарываясь худыми пальцами в густую шерсть. — Пока там суматоха была, мы целый час с замками бились. Честно, Гер, я бы забрал ее оттуда. Но не успел…
— Какого Тарраха ты ее вообще с собой взял?!
— Для ритуала целитель нужен был. А дядя как-то намекнул: "Кого ни предложат в помощники, бери" и Нваг-нваг указал на сероглазую со словами: "Вот эта вне закона".
— Подстава!
— И я того же мнения. — Некромант покачиваясь, поднялся на ноги.
— Если бы не Сумеречная никто бы о нашей вылазке не узнал. А эта, — он скосил глаза на все еще взбешенного Дао-дво и понизив голос произнес: — Извини, конечно, понимаю, невеста и все такое, но… эта дура, испугалась, что я смертников покалечу, влезла со своей жалостью и уничтожила все на корню.
— А ты бы не покалечил? — скептически вскинул бровь метаморф, уж он-то знал о кровожадности клювастого народа.
— Как бы… — протянул грифон задумчиво, — Петуния так плакала из-за своих цветов, что… — и, поймав скептический взгляд многоликого он отмахнулся. — Да ладно, подумаешь, проспали бы четверть века, образумились бы. Им это не в тягость.
— Хм, совсем…
Когда некромант исчез из центра капища, переместившись в лекарское крыло, на плече Герберта объявилась встревоженная кука.
— Божечки мои, и ты этого головой об камень вот так легко и просто?! — Тварька схватилась вначале за собственные уши, а за тем и за голову. — Хозь-зяин, а вдруг он будет мстить?
Дао-дво промолчал, сжимая быстро зарастающие кулаки. И она поднялась на хвосте, аккуратно заглянула в лицо молчаливого метаморфа. Посмотрела, оценила, произнесла настороженно:
— А н-нет, не будет. Я бы и сама не осмелилась никогда.
— Лучше скажи, почему сразу не предупредила, где именно Сумеречная сидит взаперти.
— А й-я и не могла, — всплеснул теневая лапками. — Моим соплеменницам нет хода во дворец, все узнали из ругани Тиши, когда он с медведем вернулсь-ся.
Повисло недолгое молчание, ибо молчать лопоухая нежить долго не могла.
— Хозь-зяин, так ты ее заберешь?
— Да, сейчас найду Его Высочество… — он уже активировал магического гида и вывел нужную функцию, как вдруг его запястье и браслет вместе с ним собственным телом закрыла кука.
— Не надо его тревожить, особенно сейчас. Давай, лучше оторвем от досуга Нваг-нваг Севой-я.
— Зачем?
— А у него в гость-тях Унг-унг!
Две минуты на договор с деловитыми духами, не желающими оторваться от бутылки, три минуты ожидания и вот наконец Сумеречная у него. Сопит на плече, обвив шею рукой, и доверчиво прижимается к груди… Он посмотрел на девчонку, затем на расстояние до ее корпуса общежития и негромко ругнулся.
— Таррах, и мне придется ее нести?
— Так легкая же, — вступилась теневая. — Взвесь.
— Тяжелая, — не согласился метаморф и, крепче перехватив, форменное безобразие, направился к академии.
— Худенькая, — опять возразила кука, — и пахнет хорошо, дя?
— Да-да, Равэссом от нее разит на повал, — скривился Гер, ощущая удушливый запах мужского парфюма.
— А… так это Его Высочество скрывает, где проводит ночь. Запах избранницы духами перебил и доволен.
— И мне это теперь нести… дурно пахнущий мешок угловатых костей.
— Хозь-зяин, не ехидничай. Она же самый настоящий слиток нежного золота! Умная, красивая…
— С этим я бы поспорил.
— Но ты только посмотри, какая у нее коса, — не отступила нежить, — волосы длинные шелковистые…
— Ага, путаются под ногами, цепляются за кусты.
— Какая же ты бь-бяка! — вспылила нежить и воскликнула сердито.
— Вот сам ее и неси!
— Да я и так… — хмыкнул Гер и остался один, среди деревьев в медленно наступающей темноте, с безобразием на руках. В свете поднимающейся луны, она казалась ранимой, уставшей и если присмотреться, еще большим ребенком, хотя куда уж больше. Ей и пятнадцати не дашь из-за худобы и веснушек на вздернутом носике.
Хорошенькая, пока спит, и крепкая заноза, когда проснется, — подумал он отстраненно и усмехнулся вслух:
— Так я прав или нет?
— Ммм, — раздалось сонное. Девчонка явно мерзла, отчего прижималась к нему сильней и хмурила бровки.
— Ладно, потом договорим.
И обернувшись огромным стальным ястребом, он в который раз за день полетел, унося бессознательную добычу. Легкую, длинноволосую и как оказалось неблагодарную. Когда метаморф внес девчонку в ее комнату, опустил на кровать и освободил от обуви и кителя, эта пигалица промычала, что-то невразумительное, а затем произнесла:
— Спасибо, Равэсс, — и совсем тихо, — давай без поцелуев спасителю, да…
*** Я проснулась в своей комнате от грохота, что удивительно, от грохота двери а ведь я открытым окно не оставляю никогда, да и дверь запираю на ключ, чтобы средь ночи мне не снились страшные образины требующие травы. Потянувшись на кровати, сладко зевнула, и постаралась не вспоминать прошедший день. Все обошлось, я в общежитии, жива, здорова и цела, осталось только поесть, и жизнь наладится. И думала я так ровно до тех пор, пока не повстречала в столовой декана и Сули.
Удивительно, но эта пара опять превратила мой поздний ужин в одно сплошное, а главное, незабываемое происшествие. Началось все с того, что их появление чуть меня не убило. И я не столько испугалась неожиданности их визита, сколько странности нарядов. И генерал и горец были облачены в костюмы для подводной охоты, черные, покрытые чешуей, со специально разработанными гребнями и плавниками.
— Это что? — прохрипела я, откашлявшись, от ставшей поперек горла ложки супа.
— Маскировка, — шепнула Сули, и похвасталась. — Сегодня я получу челюсть! — И взглянув на нашего декана, тихо поинтересовалась: — Ведь правда?
— Мы постараемся ее добыть, согласился мужчина.
— А в прошлый раз? — удивилась я.
— В какой именно? — свела профессор разноцветные брови к переносице. — Авур приглашал ее уже раза три.
— Четыре, — поправил горец.
— Да точно, — она подмигнула мне. — Ничего, зато в этот раз Аквиус точно ей зелье подольет, и…
И вот профессор говорит, а я смотрю на магистра чуть смущенно отводящего глаза, и понимаю, что свидания вампира и фурии срываются не просто так. Быть может потому что, каждая из вылазок за челюстью, это уникальный повод для него побыть с генералом в непринужденной обстановке. И встретившись взглядом с деканом, я окончательно уверилась в своей правоте. Улыбнулась, а он вскинул бровь и кашлянул, прерывая Сули:
— Намина, у вас уже суп остыл. Почему не едите?
— Боюсь, что новости, с которыми вы пришли, мне его съесть не позволят.
— Вот, что я говорила. Сумеречная чересчур догадлива, — похвалила меня профессор и толкнула магистра локтем. Довар Горран, чуть отвернувшись, расплылся в улыбке, от которой у меня сердце в пятки ухнуло. А затем он, подавив всякое выражение эмоций, деловито кивнул.
— Да голова у нее есть, — и прищурился пытливо, так что следующие мои слова вылетели сами собой.
— И кажется мне, что носить ее осталось недолго.
— Лишь в том случае, если королевские смертники ищут именно тебя, — весело шепнула Сули и отвлеклась, на подносы, что подали служащие столовой. Вернее она отвлеклась, а вот декан не отрывал взгляда от испуганно замершей меня. Подметил, и как я сглотнула, и как руки сцепила на коленях. Улыбнулся понятливо и подмигнул.
Мамочки! Что-то не нравится мне вся эта ситуация.
— А они кого-то ищут?
— Девушку, светленькую, сероглазую, одетую в темный мундир кадета, — охотно перечислил Горран. — Она явилась им во время группового… психоза.
— Передоза, — поправила его Сули и пояснила. — Мальчики были нетрезвыми в последние дни.
— Почему? — не поняла я.
— Заливали страх, — как что-то обыденное объяснила она. Я перевела удивленный взгляд на декана, и он пролил свет на странное поведение смертников.
— Королевские игры начнутся через месяц.
— Поэтому они уже шестую неделю подряд вместо тренировок устраивают себе попойки, а после них слаженно страдают от похмелья. — Всплеснула руками генерал, и сердито стукнула по столу.
Чашки зазвенели, она продолжила: — Я, конечно, понимаю, страх нормален, и в таком напряжении хочется снять стресс. Но пить до появления галлюцинаций, а потом заверять всех — в реальности их видения… это не страх, это уже самая настоящая трусость!
— Так что они видели? — взмолилась я, уже не зная, что и думать.
— Девушку, которая спасала их от смерти.
— Якобы она вырвала из рук костлявой список с именами, сожгла его взглядом и выкинула в окно. А после не побоюсь этого слова, девица пнула смерть и дала ей по кадыку.
На несколько мгновений мне стало дурно. Кажется, я знаю, кто играл эти роли!
— И все бы сложилось правдоподобно, если бы смерть с их слов не была мужиком, — хмыкнула генерал и опять покачала головой. — Как есть, трусы. Придумали историю для отмазки от игр и теперь ищут девчонку по всем военным академиям.
— Ме… ме… — протянула я с ужасом, но вовремя вспомнила, что не должна сдавать Гарда и себя, и завершила обрывки слов тихим, но емким: — М-дя!
— Но это не та причина, по которой мы вас здесь застали, — глаза горца сузились.
Все ясно, дух сказал, что я утаивала имена двух темных искусниц, пытавшихся споить Гера, и теперь он меня отчислит. Жаль, я только сейчас начала ощущать себя человеком. Но наперекор моим мыслям, Горран спросил другое:
— Вы давно видели кадета Крэббас.
— Кудря… Олли, — быстро исправилась я. — Нет. А что? Что-то случилось?
— Она вот уже несколько дней подряд не выходит из своих покоев и не принимает целителей.
— А Севой? — спросила удивленно.
— Оборотница не допускает в свои покои духа-хранителя, — развела руками Сули. — А несанкционированный визит не позволяет соглашение с ее родом. — Генерал поймала гневный взгляд декана и потупилась, но быстро взяла себя в руки и разъяснила чуть смущенным голосом: — Я не читала почту, а нечаянно увидела договор, — и, чтобы декан не задал уточняющего вопроса: "где и когда?" быстро перевела тему: — Так вы ее навестите, Намина?
— А… хорошо, я обязательно загляну к ней.
— Что ж, — возвестил магистр, — новости передали, обещания взяли, а теперь быстро едим и расходимся по кроватям. — После прищурился и почему-то, глядя на меня, произнес: — По своим кроватям.
Севой — предатель!
Кто как не он мог знать, что я засыпала не в своей комнате и соответственно не в своей кровати! Сам же меня молодому грифону Тиши и посоветовал. Ворчливая призрачная вредина, только попадись мне, и я с тобой поквитаюсь! Именно так думала я, поглощая свой поздний ужин, готовясь ко сну и, что таить, пробудившись поутру. Правда, с рассветом пришло понимание, что не один дух мог меня сдать. И список возможных виновников пополнили Гард Тиши, его медведь Ккль и Унг-унг.
Именно поэтому я не устроила разбор полетов, когда полупрозрачный старичок застал меня у комнаты Кудряшки и спросил с иронией:
— Чего стоим и на дверь смотрим?
— Удивляюсь, как родители отпустили Олли учиться в академию.
Это же не дверь, а кладовая смертельных ловушек и неизлечимых заболеваний. Как вы такое в учебном заведении допустили, это же опасно.
— Мы допустили, они и отпустили, — хмыкнул дух. — А что до защиты, так она не опаснее тренировок на полигоне.
— Неужели?
— Да-да там знатно калечат, — и отстраненно, словно бы между делом: — Твой Гер, к примеру, только что, чуть Равэсса не убил. И главное ничего не объяснил …
— Чего? — прошептала я.
— Ничего. В том-то и дело, что не объяснил он ничего, но знатно отметелил. Посильнее, чем Гарда.
— И грифона тоже? — в изумлении руки прижала к груди, и чуть не спросила: "За что он их?.."
— Видимо вспомнил об обязанностях опекающего, либо о старых обидах, — и задумчиво дух-хранитель протянул: — Очень старых и очень больших. Так что ты, Наминка, с Крэббас долго не затягивай и к Его Высочеству хоть загляни.
— Обязательно, — прошептала, не зная, что и думать. — Сейчас одной ногой сюда, и к нему…
Но зря я надеялась на скорое решение вопроса Олли, потому что быстро оно не нашлось. Будь неладен Бруг! Этот умник ей не просто романтичное письмо написал, а робкое исполненное нежности признание в любви, в томлении страстном и невозможности к ней подойти. Кто он и кто она…
Я вначале не поняла посыла, а потом догадалась. Ах, ну да, младшая принцесса клана черных драконов, рассветный цветок их королевства, бабочка чувственной неги, искорка потухших сердец, вряд ли сделает своим спутником всего лишь смертника. И я бы пошутила над драматизмом этих слов, да не решилась. Оборотень, поганец редкостный, написал-то всего ничего, но так что читать сие безобразие, впрочем, как и отстирывать, без слез невозможно. И висит расписанная простынь ни где-нибудь, а на стене у кровати и, судя по припухшим глазам Кудряшки, она признание прочла сотни раз и всякий раз, рыдая. Напрочь, позабыв о еде, воде и полноценном душе. Последнее предположить не сложно: слова на простыне уже поблекли, а вот на коже Олли, они красны как никогда, выглядывают из-под ночной сорочки изящными вензелями, идеальных линий.
Я нахмурилась, смутно понимая, что месть Бруга дала не те плоды, а Олли шмыгнула носом и просипела:
— Что?
— Понять не могу, ты почему не на парах и до сих пор в рубашке. — Это же кошмар какой-то. Тебя в академии не видели вот уже четыре дня, а сегодня уже…
— Пятый, — прошептала она и заревела: — И это ка-ка… Ка-та-а-а-ас-с-строфа!
Н-да, давно меня никто не душил в объятиях. Ну, разве что Гер и Бруг… а тут, прям-таки до боли. И в попытке вдохнуть живительного воздуха, я не сразу вникла в суть проблемы, которую кудряшка просипела между всхлипами.
— Я хочу… оставить…а они… смываются!
— Что смывается? — вопросила, в прямом смысле, едва дыша.
— Чер-чернила…
— Так это же хорошо. — Говорю коротко, чтоб не растрачивать бесценный воздух, а сама думаю, как достучаться до оборотницы, не желающей ослабить хватку.
— Пло-о-о-хо!
— Чем плохо? Не увидит никто…
— В том числе и я! — воскликнула Олли и, слава Милостивому Богу, меня отпустила.
Отступила к зеркалу, любовно провела пальчиками по красным линиям на шее и заревела в три ручья. Я и сама была готова расплакаться, только по другой причине — легкие огнем горят.
— Ужас! Так убиваться из-за какой-то писанины.
— Это не просто…! Это признание! — вспыхнула Крэбасс, и огненный, то ли плевок, то ли выдох пролетел близ моего лица.
— Что за…?!
Оглянулась. В недоумении проследила за тем, как сгусток жидкого пламени прожег простынь с письменами, шмякнулся о стену, проделав в ней дыру и, шкваркнув парой капель на туалетный столик, сжег добротное изделие до оплавившихся металлических набоек. Я не увидела, как серебро испарилось с зеркала, зато уловила момент, в котором уже чистое стекло с тихим шуршанием осыпалось крошкой на пол. И все это за каких-то пять-шесть секунд!
— Мамочки!
Перевела ошеломленный взгляд обратно на Кудряшку, и впервые с момента нашего знакомства, поняла почему с ней отстраненно держится Бруг, преподаватели и, в общем-то, вся наша группа.
Кудряшка была не просто чуть-чуть, а безмерно импульсивна и теперь разъяренным драконом возвышалась надо мной.
— Хоче-ш-шь еще что-то сказать? — прошипела драконесса, гневно прищурив красные глаза.
На языке вертелось многое, но ничего из этого я не произнесла.
Сглотнула только, вызвав еще более раздраженный взгляд у оборотницы, и решилась на блеф. Исключительно ради спасения собственной шкуры, головы Бруга и достоинства самой Олли.
— Ку… кхм, Крэббас, это чужая простынь, — и, не давая ей пасти открыть, заверила, — и письмо совсем не от кадета Тугго.
Мелькнула мысль "меня сейчас сожгут, а потом быть может и сожрут!", и я без зазрения совести торопливо и легко, начала рассказывать о теплом томном чувстве любви, испытываемом здоровяком Всеволодом к кадету Гладеньких. Как он средь ночи с цветами завалился и огромный мокрый букет оставил на кровати, а она, проснувшись, решила, что ее готовят к погребению по старой традиции семьи. Как он преподнес ей серьги с запиской от тайного поклонника, а она подумала на другого. Как он ей выпечку с марципаном во время болезни под дверь комнаты носил. Радовался тому, как быстро она поправилась, пока не узнал, что у нее на марципан аллергия и съедали все подружки. К слову, они действительно поправились, в смысле набрали в весе. А после я поведала о том, чему сама стала свидетельницей. Как этот здоровяк чуть менее лопоухий, чем кука подбил всю команду Графитовых на содействие профессору Ссэргу в практических занятиях. И как его возлюбленная от страха чуть не убила всех.
— … до последнего момента я видела, как они стояли там, среди острых пик, немые и напряженные. Общались только их глаза, и это было невероятно красиво.
— Погибли? — к концу моего повествования драконесса сидя на хвосте, лапами утирала хлюпающий нос, старательно сдерживая опасные для жизни плевки пламенем.
— Нет, — я улыбнулась. Кажется, гроза прошла. — Она забрала его в подпространство.
— Сожрет? — неожиданно выдала Крэббас и посмотрела на меня обиженно. — Чего ты смотришь? Она же вампирка недоделанная…
— Подобные всплески агрессии, среди вампиров очень редки, — вспомнила я сведения из энциклопедии. — И не думаю я, что Всеволод связался бы с несдержанным чудовищем. Он давно за ней по пятам ходит, — и, указав на белый клочок, оставшийся от истлевшей простыни сказала, — вот и признание какое сочинил.
Красивое…
— Очень, — фыркнула Кудряшка, передернув плечами, и крылом разбила ближайшее окно.
С улицы тут же донеслось: "Порча имущества академии! Кадет Олли Крэббас, уплатите в бухгалтерии тридцать медяков".
— О, как раз проветрится, — улыбнулась я. Оборотница же со вздохом вернула себе человеческий вид, обвела взглядом комнату и тихо вздохнула:
— Не верится.
— Во что? — внутренне насторожилась, и не зря потому что последующие ее размышления были логически верными, и на корню рушили все мое объяснение.
— Во все не верится. Я понять не могу, как этот Всеволод комнаты перепутал, и что еще важнее, как он в мою… крепость, — она указала на комнату, — простынь принес.
— Надо спросить у него! — заявила я сущую нелепицу, точно зная — не спросит. Куда проще потребовать объяснений у Бруга и возможных свидетелей, в лице которых только что выступила я.
— Спросишь?! — возликовала она, хотя должна была взмолиться.
— Нет, я жить хочу. — И пока она не возмутилась моему несогласию, напомнила о насущном: — Как чужую писанину будешь с кожи смывать? Учти, тебя на пары в таком виде не пустят, к тому же мне в теплицы нужно попасть сегодня. Ты со мной?
— С тобой.
Когда она вышла из ванной комнаты все еще расстроенная, с припухшими глазами и носиком, но уже без красных разводов на коже и плаксивых ноток в голосе, я оставила Кудряшку одеваться. И удивительное дело, выйдя в коридор, почти сразу же попала в руки разъяренного метаморфа. От рыжего Дао-дво искры летели, и единственная причина, по которой он меня не убил, заключалась в стоящих тут де Равэссе и Бруге, потрепанных и хмурых свидетелях.
— Что стряслось? — прошептала я, стараясь не смотреть в глаза метаморфа.
— Это ты мне скажи! — взревел Гер, окончательно уверяя меня в том, что свихнулся. А как еще объяснить, его беспочвенную агрессию по отношению ко мне, к Его Высочеству и, по-видимому, к Тугго, который попал под горячую руку.
— Да, что говорить!
Резко вырвалась из хватки этого маньяка и отступила к ребятам, что-что, а в их адекватности я уверена больше. Мой маневр не остался не замеченным. Рыжий зло прищурился, а потрепанные рыцари тут же отступили. Впрочем, отступили не так уж далеко, так что я шагнула вслед за ними. Раздался приглушенный рык, они опять отстранились, а я на месте тоже не стою…
— Таррах! Сумеречная, хватит бегать! — он оказался перед самым моим носом и прорычал в лицо: — Прямо скажи, какого рожна тебя к Крэббас понесло!
— Спасала Бруга.
В коридоре раздалось тройственное: "Что?!", а из эхо-порта ворчливое: "вот только не надо сейчас умалчивать детали, все рассказывай. Поэтапно".
Поэтапно не получилось бы никогда, я отчетливо поняла, что мне никто не верит, и начала выдавать информацию дозировано. Вопервых, чтобы метаморф с цепи не сорвался, во-вторых, чтобы Бруг понял суть своей ошибки и, не дай Боже, не проболтался об истинных целях, которые преследовал. И, в-третьих, первая пара вот-вот начнется, а значит не за горами выход Кудряшки из комнаты.
— Коротко! — возвестила я и в очередной раз, освободившись из рук рыжего, обернулась к Бругу: — Слушай и запоминай. Моего совета ты не слышал, твоей уловки не было, признание ты не сочинял, простынь не расписывал… — По мере моих слов брови оборотня поднимаются все выше и выше, но стоило сказать, что его творение ныне принадлежит Всеволоду из команды Графитовых, как он взревел:
— Почему?
— Потому что ты идиот, но об этом после!
Стремительно повернулась к капитану запасных королевских смертников и улыбнулась ему: — Равэсс, спасибо, что ты меня выручил вчера. Честное слово я не знала, как оттуда вырваться. — Он как-то странно хмыкнул, глядя на Гера, и кивнул мне, мол, пожалуйста. — И да, встречу Тиши с удовольствием ему уши надеру.
— В этом нет необходимости, — откликнулся все еще злющий Даодво.
И, резко выдохнув, я обратила все свое внимание на него.
— Да неужели? А можно узнать, по какому поводу у тебя так чесались кулаки?
Ответить он не успел. Дверь распахнулась, и в коридор выпорхнула Олли. Яркая, сверкающая и невозмутимая. И не сказать, что плакала четыре дня подряд и едва не провела так же пятый.
Увидев нас, она остановилась и удивленно вскинула брови:
— Вот так встреча. И по какой причине вы собрались?
— Тебя хотели проведать, — ответила я за всех, и из эхо-порта долетело разочарованное: "Таррах! Она даже не поняла, что вы совместными усилиями вскрывали дверь"
— Что делали? — удивились мы с Кудряшкой.
— Ничего, — буркнул Гер и многообещающе добавил: — Обсудим позже.
Обсудить позже тоже не получилось. Вначале у меня были скучные пары, затем скучное пратическое в лекарском крыле, после мы с оборотницей наведались в теплицы и там застряли, в самом прямом смысле слова. По колено в грязи, по пояс в воде, по плечи в лианах плотоядных кувшинок, и все бы ничего но, когда мы сюда падали обе лишились браслетов. Вернее мой при падении расстегнулся и затонул, а вот магический гид у Крэбасс пятые сутки был отключен и не подавал признаков жизни. Видимо, выключая его в прошлый раз, она была не в духе и повредила.
— Влипли, — констатировала я, безрезультатно прочесывая воду и болото сетью некроманта.
— Увязли, — отстучала зубами Крэбасс.
— По самые уши, — я выпустила в воду еще одну ловчую сеть, но она так же вернулась ни с чем. А затем со злости я одну отпустила вверх, и она со звоном разбилась об охранные знаки где-то в темной вышине, даже их не потревожив. И на что я надеялась? Ведь мы провалились значительно ниже уровня лабораторий туда, куда ни одно живое существо в здравом уме и твердой памяти не спустится.
— А ты точно уверена, что спящие лианы среагируют на мой оборот ядовитой росой? — в который раз спросила Олли и шмыгнула носом.
— Уверена, — прошептала я твердо и напомнила, — не издавай громких звуков.
— Что и чихать нельзя?
— Можно, но это будет предпоследнее, что ты издашь и я услышу, — повторила я слово в слово, запись Октована Кворга. Ведьмак, как ценитель черного юмора, сдабривал им каждый второй абзац книги по темному искусству, аккуратно вписывая свой комментарий сбоку на полях. И чаще всего первым я запоминала его замечания, а не сам текст. А вспоминала редко и чаще всего к подходящему случаю.
Этот был подходящим.
— И что теперь делать?
— Ждать. Либо пока я свой браслет не выловлю, либо пока не наступит утро.
— А что будет утром? — спросила она, едва дыша.
— Кувшинки проголодаются.
— Что…?! — она чуть не взвизгнула, но я ловко накинула на оборотницу сеть и заставила умолкнуть.
— Тихо! Никто нас не будет есть потому, что смотритель придет раньше. И он обязательно обратит внимание на наши сумки, вернее… как только он поднимет десять срезанных кувшинок с пола, он обратит внимание и на сумки.
Говоря это, старалась не ехидничать и не иронизировать, но получалось плохо. Кудряшка, судя по обиженному сопению, надулась. Но я на провокацию не поддалась и, сбросив с нее сеть, слов своих не смягчила. Поинтересовалась только, зачем ей потребовались цветы гиганты, да еще в таком количестве.
— Для зелья.
— Какого? Не думаешь же ты наварить десять ведер приворотного паршивого качества и отвратительного вкуса?
— Нет, — она сдула челку и нахмурилась, — для своего подопытного застрявшего в обороте. Не хочу долго с ним мучиться и что-то изобретать, использую аналог запрещенной травы.
— А он есть? — от удивления я перестала прочесывать сетью болото и обернулась. — Аналог есть, но никто не использует его?
Она кивнула.
— Почему?
— У него есть побочный эффект. — Олли сдула со лба кудрявый локон и протянула глумливо: — Страшный!
— А точнее? — Я даже представить себе не могла, что для многоликих и двуликих может быть страшнее, чем неспособность оборота и почти очеловеченное состояние.
— Временное половое бессилие, — хмыкнула она, и я чуть было не ругнулась в голос. — Да-да, они этого, как огня боятся, — продолжила Кудряшка. — А так как в оборотах застревают только сорвиголовы и драчуны, они совсем не хотят потерять свою мужественность на долгие четыре недели.
Информация была бесценная и очень интригующая.
— Но… из твоих слов выходит, что все многоликие против, — я прищурилась, — а твой подопытный согласился…
— Еще бы! Я знаю, на что давить, — фыркнула она, и мне вспомнились слова куки: "Н-дя Олли всегда умела изобретательно мстить, еще с самого своего рождения", затем поцелуи взросления на Бруге… Да, Тугго надо спасать. И не просто в ближайшее время вернуть ему способность оборота, а в срочном порядке!
Интересно, а из этого аналога можно убрать побочный эффект.
— И что все десять цветков нужны для создания одного?
— Нет, один лепесток. Но из расчета на весь поток… лепестков потребовалось больше. А ты разве не слышала, когда сегодня все записывались?
Ах, ну да, она же у нас пробивная староста, все, что хочешь, найдет.
— Упустила из вида, — отмахнулась я. И мысленно уже подсчитываю, сколько многоликих окажутся с дисфункцией.
Пятьдесят! Милостивый Боже, за что с ними так?
— Намин, ты чего притихла. И лицо такое странное.
— Просто вспомнила брата, и… я бы ему такой участи не пожелала.
— Да? — Олли абсолютно не придала значения моим словам и ухватилась за то, что было важно ей: — А он старший или младший? И родной? А вы дружите?
— Дружим… — вот и все что я ответила, прежде чем оборотница начала хвастать своим братом, сводным, но все же. И сильный, и смелый, и красивый, и отважный, и самый-самый умный, начитанный, находчивый и эксцентричный. Я кивала и продолжала поиски своего магического гида, стараясь не сильно вслушиваться в ее слова. Получалось не очень и ровно до тех пор, пока она не сказала, что братец смертник и везде рискует собой. Прям таки настоящий сорвиголова, который редко проводит время с сестренкой, но всегда готов рассказать о своих похождениях. А их у него много!
Кое-что наша староста привела в пример, и все говорят о том, что головы у оборотня уже давно нет. Видимо с рождения сорвало. Как он жив то до сих пор, остается загадкой. Но это еще ничего, в завершение оды любимому родственнику, Кудряшка сообщила, что Бруг на него похож. И это не просто слова, потому, что Кардинал ему что-то типа двоюродного племянника.
На ум незамедлительно пришел дальний родственник Тугго, нахальный и недальновидный оборотень, с неразвитым инстинктом самосохранения.
— Граф?!
— Да! Ты его знаешь?
Отвечать не пришлось, я нашла свой браслет.
