13
Герберт Дао-дво бы мог гордиться тем, с какой легкостью избежал проблем с жаброгами и их активной самкой, если бы не понимал, как сложно будет убедить остальных в том, что ничего не было.
Последующая трехдневная муштра и допрос командира взвода стали приятным разнообразием времяпрепровождения, когда разведчики не могли озвучить пахабные шуточки на тему герова побега и подколы о том, как стремительно Красные переименовались в Графитовые и с какой радостью сделали своим тотемом куку. Ту самую, что словно преданная жена защищает, своего хозь-зяина. И мысли их на этот счет делали честь самому Аквиусу Авуру, однако сам виновник на них внимания не обращал. Вспышки боли повторялись ежедневно, мягкие и непродолжительные, острые и длительны и это разнообразие метаморфа настораживало.
— Пытают ее там что ли? Или насилуют? — в который раз прорычал он, свалившись на пол своей палатки. — Просил никуда не соваться, так нет же… опять. — И, сжав зубы, Герберт Дао-дво выдержал очередной лавовый поток, опаляющий тело и пообещал на этот раз вслух: — Вернусь, убью.
— Не надо, она не виновата! — запротестовала нежить, молчавшая до сих пор. Теневая переместилась с его плеча на грудь и заявила: — Уж если морду и бить так ее поклонникам.
— Да что ты говоришь! Поклонники…и не один, — прохрипел многоликий глумливо, — и это у невзрачной малявки Сумеречной? — Вспомнил свою подопечную и ухмыльнулся. — Там же смотреть не на что помимо глаз, один суповый набор.
— А они не ее костями пленены, хозь-зяин, а мозгами, — зашептала кука. — Кель Граун даже кль-лятву дал и тренировать обь-бязался только лишь ее команду.
— Ч-что?! Обязался?
— Дя! Она его из камнь-ня высвободила, вот он на радость-тях и…
— Проклятье…
Вплоть до этого мгновения Дао-дво был уверен, что за три года он успеет не только отказаться от навязанной роли опекуна, но и завершить свое обучение в академии. Так сказать — одним махом, лишиться ответственности перед родом и возможности обнулить все свои жизни до заемной, как это получилось у его отца. Но нет! Он ошибся, и сероглазое безобразие всего за десять дней умудрилось набиться к действующим имперцам, даже не афишируя собственного дара. И просчитать это просто! Аквиус Авур ради способностей и знаний Грауна незамедлительно пригласит поганку к имперцам, а Эррас Тиши не посчитает нужным отказаться и для защиты девчонки отправит следом "жениха". И все потому, что она по его видению должна дожить до встречи с императором. А Гер, как обладатель иммунитета обязан ей в этом помочь, да еще уберечь от потери дара Смерти.
— Проклятье! — он схватился за голову и зажмурился. Все планы грифону под хвост.
— Хозь-зяин, плохо? — забеспокоилась прирученная нежить.
— Очень, — простонал он сквозь зубы.
— А почему?
— Таррах мне в глотку! Еще придется гонять от нее перевозбужденных играков…
Он вздохнул тяжело. А кука, помолчав чуть-чуть, шепнула со смешком:
— Не горюй. Когда она скифу свободу дарует, он за ней сам пригльлядит…
— Скиф, какой скиф? Ты о Хане? — припомнил он смертника из группы Его Высочества.
— Не, — томно вздохнула нежить, — у нее есть свой собственный, Агирбин Найски.
Гер думал, что устал, выдохся окончательно и бесповоротно, после тренировки с Тагашем и восемнадцати часового марш-броска по лесу, но слова нежити оказались толчком к стремительным действиям. Сборы, отчет перед командиром взвода и прошение о краткосрочном отбытии в академию заняли не более десяти минут.
Отдав Райсу приказ не расслабляться, он пожелал своей Графитовым удачи и отбыл.
*** Бордовая припухлость на лице совсем не красила Его Высочество, но многоликий отказался от помощи в лечении, уповая на — само пройдет. Не прошло ни к вечеру воскресенья, ни к утру понедельника, как и оцепенение Гирби. И глядя на его застывшую фигурку, мне временами хотелось выть, Равэссу тоже. Потому что я в такие моменты брала его за руку, а он невольно вздрагивал. Правда, через несколько часов подобных "пыток" страхом привык. А вот сейчас он стоит со мной в коридоре академии перед аудиторией, где вот-вот начнется лекция для целителей, держит меня за плечи и уверенным тоном говорит:
— Не хмурься и о плохом не думай. Ты найдешь решение, просто доверься.
— И кому? — спросила сипло.
— Себе доверься. Решение придет, не сомневайся.
Ага… как же. За прошлую ночь Гирби превратился в ту же маленькую фигурку зверька, какую почти девять лет назад вручил мне Октован Кворг и назвал его другом. Эх, малыш моей желтоглазый, знал бы ты, как мне тебя не хватает, чудовище ты прожорливое, постель вечно пачкающее.
— Спасибо.
— Держись! — весело напутствовал Его Высочество.
И, поправив сумку на плече, оттянув за полы китель, я вошла в аудиторию и в дверях столкнулась с воинственной Кудряшкой.
— Где пропуск в теплицы?!
Пропуск? По правде сказать, я за последние дни напрочь забыла о своей воспитательно-лабораторной работе с Бругом и возможности добыть для него необходимые травы и корешки. И все потому, что оборотень без проблем бегает, даже застряв в обороте, а вот Гирби…
— Прости я забыла, — ответила чуть сипя.
— То есть ты его не использовала? — спросила она шепотом и похвалила. — Молодец! Значит, я иду с тобой!
— К-куда? — я обернулась в сторону коридора в поисках охраны, но Высочества там уже не было. Жаль, потому что воодушевление младшей принцессы драконов ни много ни мало пугало меня.
— Потом, все потом, — затараторила радостно наша староста и ввела меня в аудиторию. А затем уже громко возвестила: — Группа, занимай места.
То, что она оказалась на соседнем со мной месте я заметила не сразу, лишь, когда вошедший преподаватель, не поднимая взгляда на целителей, произнес:
— Посмотрите правые ряды посмотрите на своих соседей слева, левые на тех, что справа. Поздравляю, это ваши коллеги по лабораторной.
— А… — удивилась я, когда Олли Крэббас мне радостно подмигнула. "Попалась!" кричал ее довольный вид.
В это самое мгновение седовласый магистр Крохен, коего в прошлый раз заменила Сули, полюбопытствовал:
— Возражений нет? — И не дожидаясь ответа, удовлетворенно произнес: — Так и думал. А теперь встали и ровным строем спускаемся в подвал.
Генерал была права, так скучно рассказывать о паразитах и их особенностях мог не каждый, но магистр справился. Он двадцать минут скупо и заунывно выдавал давно изученные группой сведения, целители старательно скрывали зевки, а я мысленно сопоставляла его слова с информацией о низшей нежити, которую ранее собирала.
Два момента были новыми, три забавными, а один вообще за гранью возможного.
— Простите, — я подняла руку, прервав заунывный речитатив профессора, и осеклась под его колючим взглядом.
— Что вы хотели, кадет?
— Спросить.
— Слушаю. — Магистр, стоявший ранее вполоборота ко мне, теперь повернулся полностью. — Говорите.
— Вы только что сказали, что амебы во время спаривания поедают друг друга. — Произнесла я то, что выбивалось из реальности. — Но это невозможно, они перерабатывают лишь энергию. Вся прочая… пища приводит к смерти. И, если опираться на ваши слова, то получается, что их вид уже давным давно должен был бы погибнуть.
— Пять за внимательность вы уже заработали, кадет. Хвалю. — Уголок его рта скривился, пальцы сложились домиком. — И по глазам вижу, что замечание у вас не одно. Хотите что-то еще добавить?
— Да. Первое: заразить одну низшую нежить другой, крайне сложно. У них на себе подобных нюх. Не удивляйтесь. Это было проверено опытным путем мною лично, в борьбе со слизнями тлена. — Заверила я, увидев его скептический взгляд. Не хотели, гады, заразиться, ну никак. — Второе: предположение о том, что шипастых псов можно приручить через кровососущего слепня весьма спорно.
— И почему же?
— Потому, что кто-то из двух контактирующих должен быть максимально истощен. Паразит издохнет раньше, чем его привьют, а шипастые…
— Могут быть беспомощными лишь в первые секунды после рождения, в которые их слепо защищает мать. — Добавила Олли.
— Да, — подхватила я. — И здесь заключается третья загвоздка. Даже загодя для подобного эксперимента беременную псину из шипастых поймать невозможно, ради спасения потомства самки прячутся глубоко в горных пещерах.
— Понимаю, — как-то совсем уж ласково произнес Крохен и обманчиво нежно поинтересовался теперь у нас обеих: — Это все?
— Нет1 — я радостно выдохнула, подошла очередь невозможного. — Вы сказали, что в лаборатории есть усыпленный иллюзионом осьминог, а потом сообщили, что для сохранения результатов, он был вами заморожен несколько лет назад! — Произнесла я это настолько восторженно, что ни он, ни мои одногруппники и предположить не могли следующего вопроса: — Но скажите, о каких результатах может идти речь, если паразита в живых уже нет.
— И почему? — Блеснул глазами магистр.
— Потому что если это был самец, то он уже умер, а если самка…
— То она давно спит! Ведь самка иллюзиона в неблагоприятных условиях прячется в зиготу, — обрадовалась моей и своей догадке Олли и схватила меня за руку. — Так?
— Почти.
— Если сможете это доказать, я освобожу вас от лабораторной, — после некоторых размышлений предложил магист. — А если не справитесь, будете убираться в лаборатории последующие три месяца.
— Но… — я не успела сказать, о том, что проще отказаться, а Кудряшка уже заверила: "Сможем!" и потянула меня в сторону морозильных камер, приговаривая:
— А если не сможем, не беда!
— Почему? — спросила несмело, что-то опять мне не нравилась ее позитивность. Неужели ее не пугает перспектива уборки?
— Потому что я наконец-то, наконец-то на него посмотрю! На этого морского гада… Ух! — Выдохнула она, сжимая мою руку сильнее, так словно бы никогда с осьминогами не сталкивалась. Я оглянулась и поняла, что с ним не сталкивалась и вся наша группа неотступно следующая позади. И в топоте их ног слова старосты становились почти не слышны. — … Жаль я не видела, как он наградил моего брата шрамом… и проболела в тот день, когда он сбежал… Из бассейна!
Представляешь?
— Нет.
— Ну, ничего. Сейчас ты увидишь, обомлеешь и представишь! — заверила она, заведя меня за угол под прозрачный купол самой большой из морозильных камер.
А я шла следом и не могла понять, причем тут бассейн и шрамы на теле оборотня-дракона и что значит — сбежал? Подопытный зверь, будь он хоть с восьмью ногами, никак не может преодолеть барьер сдерживающего заклинания на аквариуме и уж тем более наградить кого-то ожогом. Маленькие особи на это не спосо…
— Мамочки! — мой испуганный возглас заставил группу скривиться, а магистра широко улыбнуться.
Сине-зеленый монстр застывший во льду стеклянного бассейна морозильной камеры был не просто большим, он был огромным.
Настоящий спрут и отнюдь не осьминожек. Его голова в размерах превышала двухэтажный дом моего отца, щупальца определенно охватили бы всю нашу деревеньку, а глаз его был столь велик, что в нем целиком умещалось отражение сжавшейся меня и восторженно приникшей к стеклу Олли.
— Ах, вот ты какой, Хаггвар! — усмехнулась она. — Красавец!
— Жутик, — не согласилась я и посмотрела на профессора.
Он стоял с группой в десяти шагах от нас и наслаждался, моей оторопью. Крохен был явно уверен в трехмесячной чистоте лабораторных полов, и винить его в этом я не могла. Предполагая, что осьминог не больше кошки, я была уверена, что разморожу его и разбудив опытным путем докажу свою правоту. Но когда он такой…
— Что делать будем? — вклинилась в мои сомнения Крэббас и тряхнула кудрявой головой. — Какие-нибудь предложения есть?
— Вернуться с повинной, — призналась я. — Ибо в этой туше мы вряд ли заметим зиготу иллюзиона и уж тем более не сможем подтвердить осознанность Хаг… Хаг-гва…
— Хаггвара, — подсказала Олли и подмигнула. — С первым я справлюсь, а ты пока подумай над вторым.
— Ага… только паразита голыми руками не трогай.
— А что мне станется? — В следующее мгновение рядом со мной стояла уже не девушка-кадет в строгой темно-синей форме, а черный гибкий дракон.
— И все-таки не хватай зиготу. Найдешь, махни мне и возвращайся.
— Хммм… — прозвучало в ответ и оборотница, шипя, добавила: — Я буду поумнее кузена.
Красные крылья распахнулись над рогатой головой и, взмывая вверх, драконесса с улыбкой выпустила струйку пламени. Совершила под куполом несколько торжественных кругов, затем остановилась, повела носом и махнула хвостом. Нашла.
— Возвращайся, — крикнула я, но не была услышана. Олли ринулась куда-то вглубь огромной льдины, вопреки моему совету и всем правилам безопасности.
— Кадет Крэббас, стойте! — встревоженный преподаватель направил за нею поисковую сеть.
— Ничего не трогай! — завопила я, прежде чем заклинание достигло цели, которая ее отбила! Синие нити плетения, полыхнули белым огнем, и в пространстве морозильной камеры послышался треск, тихий, но выворачивающий душу страшной догадкой. Она все-таки к паразиту прикоснулась!
— Олли, брось эту гадость! Олли, не касайся ее. Слышать? Не трогай!
— Это ещ-ще почему? — раздалось сердитое сопение из-за заледеневшего монстра.
— Отговори, — приказал преподаватель, стремительно сплетая новую сеть.
— Она в твоих лапах оттает мгновенно и вцепится в тебя, — привела я один из веских доводов, надеясь на брезгливость оборотницы. И едва хотела озвучить второй аргумент, как треск повторился. Черная драконнесса поступила по-своему и взвизгнув взмыла вверх, унося с собой внушительных размеров ледяной осколок.
— Проклятье! — не сдержалась я.
— Таррах! — добавил магистр.
— Да брось-сь ты, Сумеречная! — замерзшая щитовидная пластинная с паразитом, полетела в сеть профессора, а Олли ступив на пол, обернулась человеком и обратила горящий черный взор на меня. — Я учла все и, как видишь, жи…
В это мгновение в морозильной камере раздался новый треск, на этот раз более громкий и резкий, чем прежде. Зловещий. Кудряшка удивленно смолкла, группа сжалась, а Крохен тяжело вздохнул, вызывая со своего браслета помощь. И в пронзительной тишине, наступившей всего на пару мгновений отчетливо раздалось мое вовторых:
— И повредила ледяную ловушку бодрствующего монстра…
А дальше звон стекла, разбивающегося вслед за ледяными грудами, тонкий пронзительный писк и грохот. Упав на пол вслед за Кудряшкой, я не увидела, как нас прикрыл щитом магистр, услышала лишь его безудержную ругань вперемешку с заклинаниями оцепенения, которые судя по звукам, рвались как струны. А еще в общем грохоте среди криков я различила команду Нваг-нваг Севойя, оглашаемую через эхо-порт.
"Внимание! Произошло внеплановое пробуждение Хаггвара!
Немедленно все без исключения покиньте морозильные камеры!" — Затем еще один жуткий треск и рев монстра, в котором тонет голос призрачного старичка: "Группа целителей первый курс, прекратить панику!"
Ему не вняли, в белой ледяной пыли, над которой возвышался монстр, кто-то стонал, кто-то сыпал проклятьями и кто-то выл с надрывом:
— Спасите меня!
"Спасем! — грянул сверху дух-хранитель. — Только отпустите Крохена, дура! Вы мешаете процессу спасения! — Кого просит ослабить хватку призрачный старичок было неизвестно ровно до тех пор, пока он не потребовал: — Азерр! Да вы, кадет-истеричка, отлепитесь от профессора и следуйте за осталь…"
— Он мертв! — завыла несчастная в ответ.
"Всего лишь истощен! Ползите" — парировал Севой.
— У-у-у-у! Хлип, у-у-у! — раздалось в ответ, но судя по подсчету который велся, едва целители пересекали черту, наша умненькая Флиппа оставила профессора тут.
"Двадцать пятый,… двадцать…, двадцать девятый… — тишина и громкое. — А где еще двое?! — Эхо-порт теперь вещал голосом декана, Довар Грран негодовал и требовал ответа. — Сумеречная и Крэббас где?"
И удивленное от духа: "Я не знаю. Профессора переместил, а этих двух… нет".
— Как так?! Мы здесь! — я поднялась на локтях и оглянулась. — Ау!
Севой!
Белая холодная пыль покрыла все вокруг толстым слоем, создав в камере красивый ледяной ландшафт, в котором взглядом что-то искал огромный спрут и на ощупь сухонький призрачный старичок. Вернее два старичка. Ан нет, четыре… ой, их тут шесть. Или больше? и неужели они нас не видят?
"Севой, вы нашли их?!" — раздалось по эхо-порту. И духи ответили в один голос страшное: "Нет" Грозное шипение и вопрос к кому-то другому:
"Это список всей группы или только тех, кто присутствовал…Магда?" Ему что-то пробормотали или же пообещали невнятное, и змееволос отрубил: "Генерал, никаких запрещенных топоров. Пока не выясним… Я против! Сам нарублю на куски".
— Кого, нас? — возмутилась громко и толкнула оборотницу. — Олли, слышала? Вставай!
Но она не ответила. Ни после того, как я прикоснулась к ее волосам и произнесла формулу восстановления, ни после того, как кольнула ее заклинанием пробуждения. Пара минут безостановочного повторения: "Очнись Крэббас, иначе ты не увидишь Бруга" были самыми тяжелыми за все мое утро. Я добудилась ее с трудом, а когда помогла подняться с пола, в морозильной камере остался один лишь спрут. Все еще живой, злой, огромный, внимательно взирающий на нас и тянущийся к нам щупальцем. С громким "Чо-омк" монстр что-то разорвал, и пришло осознание — лопнул щит профессора, а затем и ужас от догадки, которую полностью подтверждала раззявленная пасть Хаггвара и пробой сзади него в стене.
Нас сожрут! Не голодным же совершать очередной побег!
— Мамочки…
— Ой, блин! — вспыхнула оборотница, стремительно перевоплощаясь и разворачивая крылья. Но не успела она сделать, ни того, ни другого, как вместе со мной оказалась в захвате щупальца.
Два звонких голоса тут же наполнили морозильную камеру звонким "а-а-а-а-а!"
На что зажмурившееся чудовище ответило еще более грозным "гря-я-я!", и оторвало нас от пола. Цепенея от ужаса, я не то, что проговорила, выплюнула в монстра ранее никогда не удававшееся мне проклятье. И отправила его ни куда-нибудь, а прямо в пасть, радушно раскрывшуюся перед нашим приемом. И правильно сделала, потому что в следующее мгновение от шкуры чудовища отлетело с десяток чужих заклинаний, лопнувших со звоном струн.
— Твою ж! — Раздалось многочисленное изумленное и такое знакомое. Запасные королевские смертники явились нас спасать. Но вопреки всеобщему разочарованию, щупальце чудовища застыло, а затем медленно начало усыхать, то есть уменьшаться, то бишь еще сильнее сжиматься вокруг нас.
— Сумерька! — Его Высочество неиствовал.
— Кудряшка… — А это кажется Бруг.
— Держитесь, мы сейчас! — вот и все что я смогла уловить, теряя сознание.
Я проснулась с квадратной головой и жутким самоощущением от шепота. Шепталось двое, изредка поддакивал кто-то третий, но основную мысль вел один. Ему принадлежал глубокий голос, словно бы китовый бас с вибрирующими грудными нотками, раздражающими и в то же время надежными.
— …и вот это чудо меня спасло? Ваше Высочество, вы явно шутить изволите. — И не дожидаясь ответа, с сомнением спросил: — Сколько лет этому ребенку?
— Чуть старше семнадцати лет.
— А не меньше? Тощая, бледная, как смерть. — Нежное сравнение, но на нем одном говоривший не остановился. — В гроб и того краше ложат. И что это? Перчатки… Зачем? Она что, еще и заразная?
— Не надо, — голос Бруга звенит предупреждением.
— Не трогайте, — согласился с ним капитан запасной команды и озвучил ранее использованное им же объяснение. — Она принадлежит роду Дао-дво и опекается им как… невеста.
— Эта?! — опять удивился обладатель китового баса. — Да она ж девчонка еще.
— Не буду спорить молодая… очень, к тому же истощена и сейчас не в форме. Но… — вы сами настаивали на скорейшей встрече.
— Настаивал.
— И не ожидали, — поддакнул Бруг.
— Да. Ваша Кудряшка выглядит грознее. К тому же в ней сила есть, а в этой…
— Не верите, расспросите декана Горрана или генерала Сули. Или Кель Грауна, коего освободила так же Намина, — предложил метаморф.
— Давно?
— Несколько дней назад.
— А Найски? — В тишине, наступившей за этим вопросом, китовый бас прозвучал набатом: — Понял. Что ж, если она будет среди вас, я согласен. — И торжественно провозгласил: — Данрар-риум Тиш Каварка да Рга-да.
Знакомые слова, подумалось мне и в голове словно бы что-то щелкнуло, сообщая, что это та самая клятва, которой василиск обещался смертников тренировать при условии, что в команде буду я.
Ой!
— На что? На что вы уже подписали меня? — Мой хриплый шепот заставил всех троих вздрогнуть.
— Сумерька, не волнуйся все в порядке.
— Ага, в порядке… а Гер меня из-за вас голыми руками порвет.
— Кто такой? — вопросили басом.
— Опекающий, под кодовым названием "жених".
— Познакомишь.
— Обязательно, — ответил Равэсс, и я провалилась во тьму.
Следующее пробуждение произошло средь ночи. Меня кормили с ложечки, сам капитан команды запасных королевских смертников, а на соседней кровати великолепно и дорого обставленной комнаты тоже самое с Кудряшкой проделывал Бруг. Олли краснела, бледнела, но ела.
— Не поняла, — прохрипела я, отворачиваясь от заботливо поднесенной мне ложки. — Вы почему тут? Где целители?
— Пытаются спасти жизнь магистру Крохену, — сказал Его Высочество и на мой вопросительный взгляд ответил: — Потому что кое-кто очень умный запустил в его сеть зиготу с иллюзионом, и оголодавший паразит мертвой хваткой вцепился в преподавателя.
— Я не виновата, — прошептала Олли. — Кто ж знал, что профессор обессилит настолько, что не сможет дать отпор какому-то иллюзиону…
— Он бы и дал, не будь паразит специально разработан для такого носителя, как спрут.
Кудряшка застонала от раскаяния, а я лишь выше подняла брови, возвращаясь к тревожащему вопросу:
— И поэтому за двумя несовершеннолетними пациентками присматривают парни без специализации? Ребят, признавайтесь, это месть?
— Обязанность, — покачал головой метаморф, — и приказ Сули. Пока не поднимитесь, от вас ни на шаг. Ну а тебя Намина, еще и на лекции смертников носить.
И сколько? — спросила Олли.
— Месяц, — с затаенным удовольствием добавил оборотень, и Крэббас под его взглядом стала пунцовой. — Что? — заломил он издевательски бровь. — И никаких возражений? — Возражения были, она хотела их произнести, но красноглазый мститель за поруганную честь, уже поднес к ней ложку полную бульона. Слова были проглочены вместе с порцией позднего ужина.
— А теперь еще одну ложечку и спать, — произнес новоявленный тиран.
— Я против! — Кудряшка попыталась встать, вернее сесть, но лишь едва оторвала голову от подушки, упала назад.
— Зацелую… — пообещал Бруг, поправив ее разметавшиеся темные локоны.
— Тогда согласна, — едва различимый шепот и радостный свет в глазах, но Кардинал со взглядом полным сожаления опять совершил обманный словесный маневр.
— За целую порцию в сознании и оставил бы, и даже ну улицу на руках понес, но лишь за пять неполных ложек, — он развел руками и прошептал: — Извини, Кудряшка.
— Что?! Как ты меня наз… — она задохнулась огнем, зашипела, и оборотень едва успел увернуться от пламени. — Да как ты!.. — возопила Олли, дернувшись на постели, но ни сказать, ни сделать ничего не успела, оказалась молниеносно усыплена.
— Бруг! Ты что творишь?!
— Что хочу.
— Но так нельзя…
— Можно, — ответил он уверенно и, укрыв оборотницу одеялом, встал. — Имею полное право после всего. — Тарелка вместе с недоеденным супом улетела в открытое окно, ложка в его руках жалобно заскрипела.
— После чего — всего? — удивленно вскинула брови и выразительно скосила глаза на Равэсса, который во время заминок в разговорах все еще пытался меня накормить. — Я же вылечила тебя и на целую неделю полную свободу обеспечила…
— Сейчас да, а ранее, — оборотень поднял с пола какую-то увесистую тетрадь в синем переплете и потряс ею в воздухе. — Знаешь сколько интересного таит ее дневник за этот год? — Тетрадь прицельно попала на полку за его спиной. — А за прошлый? А за позапрошлый… — он поднял еще три таких и так же толстых улики и легко, не оборачиваясь, вернул их на место.
Наличие в шикарной спальне незапечатанных дневников принцессы привело меня лишь к одной мысли — мы в апартаментах Олли. Возмущение поднялось во мне волной:
— Тугго, у тебя с головой совсем туго? Ты разве не понимаешь, насколько неприлично, копаться в чужих вещах…
Он оборвал меня на полуслове:
— И кстати, в обороте, я застрял в нем так же из-за нее.
— А вот здесь поподробнее, — попросила тихо, но ответил Равэсс, а не разозленный моей защитой Бруг.
— Защищал честь принцессы, явившейся в бойцовский клуб.
— В чем мать родила! — прорычал красноглазый.
— Она хотела поддержать нашего героя, поболеть за него на кулачных боях. — Высочество тихо хмыкнул и с улыбкой, произнес только для меня: — Как я и говорил, ему с ней по жизни действительно досталось. — "Эм-м-м", промычала я и метаморф понял мое замешательство, пояснил: — На ней была одежда, но отнюдь не скромная.
Кивнула, обратив внимание на Бруга, который все не поймет, что его холодная отстраненность еще и не до такого ее и его доведет, не говоря уже о ехидном подтрунивании и затыкании рта едой.
— Но это еще не повод месяц ее терроризировать и с ложечки кормить. Поступи мудрее и… дай мне уже ее локон. — Упрекнуть Тугго и произнести формулу быстрого восстановления для Кудряшки получилось легко, гораздо труднее оказалось удержать собственное сознание на плаву.
Следующее пробуждение произошло на рассвете. Проснулась как от толчка и долго смотрела на расписной потолок комнаты Олли, вспоминала, как меня добудился Его Высочество, как кормил с ложечки, нахваливая за аппетит и ругая за безголовость. Убив проклятием спрута, я освободила еще одного проигравшегося в пух и прах, но сделала это на глазах у многочисленных зрителей. Среди них была и оказавшаяся рядом команда имперцев, коим хороший тренер нужен позарез. И вот беда, красавцы стойку сделали на нас с Крэбасс.
Паршиво все.
А почему? А потому что смертники точно знают — спасенный дает нерушимую клятву освободителю. Хотелось поймать Его Высочество на двуличье или лжи, но он пресек мои вопросы быстро. И прямо сказал, что запасники королевских игр, еще никогда не вступали в ряды имперцев, так что не стоит бояться. К тому же я для игр слишком мала и маложизненна. Всего-то человек. Отрадно было слышать, но одного он не учел… Эррас Тиши все просчитал задолго до моего рождения и задолго до собственной победы в играх Смерти.
И взирая на все произошедшее с момента нашей встречи, я все больше и больше убеждалась в том, что на игры мне попасть суждено.
Перевернувшись на спину и взбив подушку, вспомнила, как василиска из жаброга освободила окаменением, а затем и оборотнякровопийцу из спрута иссушение. Кажется, нелепая случайность, чистый страх и ужас перед смертью вот и все, что мне потребовалось для извлечения нужного проклятья. И в то же время я использовала тот прием, которым по природе своей владел противник.
Чем же славен скиф? Они управляют воздухом и потому обернуться могут лишь в летучую тварь и только одну: либо маленькую, либо большую. Почти как василиски. Правда у чешуйчатых вторая ипостась ползает и растет вместе с хозяином. И вариант, когда грузный мужик превращается в кроху зимородка невозможен, чего не скажешь о скифах. Оборотням или двуликим повезло больше, помимо ипостаси, какой бы она ни была, у них есть полуоборот и приграничные возможности. Следом по уровню способностей идут счастливчики горцы. Ипостась пусть и одна, без каких либо промежуточных состояний, зато это целая фурия.
Непобедимая тварь, сильная и опасная, которой не страшна никакая стихия. В умении приспосабливаться с ней может конкурировать только метаморф, достаточно развитый и очень сильный. Другими словами это должен быть многоликий, что преодолел вершины ползающих, бегающих, плавающих и летающих видов и уберег не только голову, резерв, но и жизни. В противном случае, он фурии не противник.
И все-таки Гирби скиф, и надо спешно решить, как с ним сладить.
Лишить воздуха? Наполнять воздухом пока не лопнет? Или разозлить, а потом уже на месте надяться на провиденье? Как ни жаль, одними размышлениями дела не решить, нужно все проверить.
Не желая разбудить кудряшку, я не зажигая ночник и в предрассветных потемках попыталась найти вначале халат или свою форму, а затем уже хоть какую-то обувь и дверь, предпочтительно в коридор. Но споткнувшись несколько раз о спящих на полу смертников, бросила эту затею и выскочила так.
— Принеси мне сумку, — обратилась я к браслету, а в ответ лаконичное:
"Запрещено".
— Тогда Гирби, — попыталась я достичь желаемого другим путем. — Маленькую фигурку лемура, который лежит в моей сумке.
"Невозможно"
— Но почему? Он мне принадлежит.
"Ваша собственность находится за пределами юрисдикцией кадетов. Измените запрос или последуйте к нему лично" — уныло ответил мой магический гид.
— Хорошо, показывай дорогу.
