Глава 16
Джейн ушла на работу, не решившись будить Калеба. Зачем лишние слова и новая порция боли от их расставания? Когда Калеб проснулся, в кухне его ждал кофе – кофеварка была заботливо поставлена на подогрев. Рядом с кофеваркой он нашел записку.
Ты так безмятежно спал, что я не осмелилась тебя будить. Я лишь прошептала тебе на ухо, что люблю тебя больше жизни. И это правда. Совершенная правда. Ты улыбнулся во сне. Ты ведь такой крутой и талантливый! Покажи им, суперзвезда!
Калеб выпил кофе и перечитал записку. В квартире было тихо. Он уже скучал по Джейн. На обратной стороне ее записки он написал ответ:
Ангелу, прошептавшему мне на ухо. Я улыбался, потому что мне снилась ты. Спасибо за удивительную прощальную ночь. Я люблю тебя. Твой человек в стране Ла-Ла.
В аэропорту было слишком людно. Ко всем точкам досмотра багажа стояли очереди. В самолет Калеб сел уже порядком уставшим. Сегодня все шло не так. Прежде чем занять свое место, он проверил номер. Да, это его место, номер которого напечатан напротив его имени, однако Калебу казалось, что оно чужое. Он и себя воспринимал кем-то другим: другим парнем не в той одежде, отправляющимся не в то место, чтобы жить не той жизнью. Почему он не испытывает радостного возбуждения? Ведь он едет на финал. Его ждет выступление в прямом эфире и контракт в четверть миллиона долларов. Почему он не дрожит от возбуждения и не витает в радужных мыслях о будущем?
Самолет катился по взлетной полосе. Мысли Калеба были только о Джейн. Его прежняя жизнь была одинокой и хаотичной, но, когда он встретил Джейн, жизнь обрела смысл. Рядом с Джейн Калеб чувствовал себя сильным и уверенным. Он начинал дышать с ней в одном ритме, его ум успокаивался, и все его существо раскрывалось навстречу ей. Их сердца начинали биться одинаково, души сливались и неслись туда, где не существовало ни времени, ни пространства. Они напевали прекрасную мелодию надежды. Это был самый гармоничный дуэт, и никто бы не решился усомниться в их гармонии.
Как музыкант и исполнитель, Калеб всегда жаждал любви, но как человек он ее боялся. Джейн перевернула все его прежние представления. Эта любовь дала ему силу видеть все и всех насквозь.
Когда самолет набрал высоту и предупреждающие надписи погасли, Калеб встал и полез в сумку за записной книжкой и ручкой. Он не хотел понапрасну терять время в полете. Мелодия, звучавшая у него в голове с утра, становилась все отчетливее. Калеб открыл чистую страницу и начал писать. Он слышал два идеально звучащих голоса и слова их песни текли легко, прямо из его сердца. Эта была песня, которую он всегда хотел написать, но раньше у него не было ни причин, ни смелости.
* * *
Футляр с гитарой он опустил на пол, а сумку бросил на кровать. Калеб оглядел номер, в котором его поселили. Та же гостиница, тот же этаж. Все остальное было другим. Вместо двух кроватей – одна, громадных размеров. Никаких грязных носков, валяющихся на полу. Никакого соседа по номеру, который будет встревать в твои разговоры по телефону и являться в самое неподобающее время. Может, запечатлеть себя прыгающим на этой кровати и послать фото Джейн? Калеб не был настроен прыгать. Он ограничился эсэмэской, сообщив о своем благополучном прибытии и о своей тоске по Джейн.
На этот раз Калеб решил не держать все свои вещи в сумке. Открыв молнию, он принялся раскладывать на кровати привезенную одежду. Среди футболок он нашел пакетик, незаметно подложенный Джейн. Пакетик был завернут в бумагу и стянут резинкой. Внутри оказался карандаш для век. «Ни в коем случае не одалживай это Джордин!» – написала ему Джейн.
Калеб пошел в ванную и стал учиться подводить себе глаза. Это оказалось труднее, чем он думал. К концу экспериментов кожа вокруг глаз воспалилась, а сами они слезились. Вид у него был как у плачущего клоуна. Вот Шон умел обращаться с такими карандашиками. Эта мысль заставила Калеба грустно вздохнуть. В прошлый раз он мечтал жить один, а сейчас ему очень недоставало этого взбалмошного парня. Достав мобильник, Калеб быстро составил послание Шону.
Я опять в Тинселтауне, но без тебя, чувак, все здесь подругому. Надеюсь, ты продолжаешь рисовать акварели, писать музыку и идти своим путем. В твоих краях, среди кукурузных полей Айовы, это труднее, но ты не сдавайся. И не трахайся с коровами.
Ответ пришел почти сразу же.
Чувак, я обижен. Смотрел выпуски. Значит, ты у меня под носом крутил роман с Джордин. Хаха! Я пошутил. Эти ловкачи всегда делают дерьмо, чтобы зрителям потрафить.
Она любит только меня. Ты их всех обскачешь. Вечером играю в кафешке. Любовь моей жизни.:)
Вечером, когда Калеб сочинял слова к новой песне, в дверь номера постучали. Открыв, он увидел ассистентку телережиссера. Девушка вручила Калебу традиционную корзинку со всякими вкусностями и передала распоряжения на завтрашний день. В номер она не заходила и вообще как-то странно поглядывала на Калеба. Простившись с ней, он пошел в ванную, полюбовался на свою физиономию и все понял. Чтобы смыть проклятый карандаш, ему пришлось дважды вымыть лицо с мылом. Вернув себе прежний облик, Калеб включил телевизор и принялся поедать сласти из корзинки.
Вспомнив, что завтра рано вставать, он лег и попытался заснуть. Но сон не шел. Мешала двухчасовая разница во времени. Мешали мысли, наполняющие его мозг. Калеб ворочался на роскошной постели, глядя в потолок. Темнота в номере не была полной. Повсюду он замечал маленькие огоньки. Красная точка на телевизоре, зеленоватое мерцание дисплея будильника, мигающий светодиод пожарной сигнализации. Все они казались Калебу чужими глазами, следящими за ним из темноты. Эти разноцветные глаза не только следили. Они оценивали и мучили его.
Калеб сел на постели, схватил трубку стационарного телефона и позвонил дежурному администратору, спросив, есть ли у них изоляционная лента. Человек, ответивший ему, плохо говорил по-английски и предположил, что в номере возникли какие-то проблемы с электричеством. Калеб вежливо отказался от предложения прислать дежурного электрика. Сражение с бессонницей он проиграл. Калеб встал, натянул футболку, джинсы и вышел в коридор.
На полпути к лифту он вдруг увидел Панду. Девчонка сидела на ковре возле двери своего номера, привалившись спиной к стенке. Рядом с ней Калеб увидел пару пластиковых тарелок. Складывалось ощущение, будто ее выгнали из номера и она ужинала прямо в коридоре.
– Привет, Панда. У тебя что-то случилось?
Девчонка подняла голову. Глаза у нее были покрасневшими. Похоже, совсем недавно она плакала.
– А-а, привет, Калеб. Ты чего тут бродишь?
– Заснуть не мог. Решил спуститься вниз и раздобыть у администратора изоленту.
– Для чего она тебе?
– Залеплю все источника света в номере. – Калеб кивнул на тарелки. – Решила пировать на ковре?
– Отец с мачехой цапаются. – Панда махнула в сторону двери.
– Из-за чего?
– У них всегда одна причина. Деньги.
– Да. Это испортит любой аппетит. Слушай, на этаже есть автомат с напитками. Хочешь газировки или еще чего-нибудь?
– Конечно хочу, – сказала Панда и встала. – А то лопаю всухомятку.
Они дошли до ниши с автоматами. Порывшись в кармане, Калеб извлек несколько долларовых бумажек и засунул в щель автомата. Панда выбрала пепси-колу. Себе он взял апельсиновый сок. Они стояли в пустом гостиничном коридоре и наслаждались холодными напитками. Калеба удивляла непривычная тишина. Коридор казался тоннелем между мирами.
– В пепси достаточно кофеина. Поможет тебе не заснуть, – сказал он Панде.
Девчонка посмотрела на жестяную банку и пожала плечами:
– Я могу спать где угодно.
– Серьезно?
– Угу, я даже стоя спать могу.
– Не верю.
Панда поставила недопитую пепси-колу на пол, а сама выпрямилась и закрыла глаза. Прошло несколько секунд. Панду начало клонить вперед. Боясь, что она упадет, Калеб выставил вперед руку. Потом Панда открыла глаза, и они оба засмеялись.
– Маленькая врунья – вот ты кто!
Опираясь о его руку, Панда выпрямилась, потом нагнулась за банкой и встала рядом. Как и Шон, она не умела долго молчать.
– А тебе действительно нравится Джордин? – вдруг спросила она.
– Ты, наверное, смотрела все выпуски?
Панда кивнула.
– Нет, Джордин мне не нравится. И то, как подали наш дуэт, мне тоже не нравится. Но такие штучки делают на потребу телезрителям.
– Хорошо, что она тебе не нравится.
– Почему?
– Потому что она не годится для тебя.
– Ты так считаешь?
– Я в этом уверена, – тряхнула лохматыми волосами Панда.
– И кто же, по-твоему, для меня годится?
– Не знаю… – Девчонка покраснела и уткнулась глазами в пол. – Может, такая, как я.
– Что ж, спасибо за искренний ответ. Я думаю, ты права. Знаешь, я помолвлен с удивительной женщиной, и ты чем-то на нее похожа.
Панда пыталась выглядеть счастливой, хотя чувствовалось: ответ Калеба ее изрядно огорчил. Оба снова замолчали. Потом в коридоре открылась дверь. Из номера высунулась мужская голова и стала озираться по сторонам. Заметив Панду, мужчина негромко крикнул:
– Аманда, марш в номер!
Панда посмотрела на Калеба и выпучила глаза:
– Спасибо за пепси.
– И тебе спасибо за разговор. Это то, что мне требовалось.
Отец ждал. Панда трусцой двинулась к номеру, но потом остановилась.
– Как ее зовут? – спросила она.
– Ее зовут Джейн. Надеюсь, ты ее здесь увидишь.
– Я тоже надеюсь, – улыбнулась девочка.
Она нырнула в открытую дверь. Отец Панды наградил Калеба сердитым взглядом и только тогда захлопнул дверь.
Апельсиновый сок Калеб допивал в одиночестве.
* * *
Калеба разбудил стук в дверь.
В номере было темно. Калеб ощупью зажег ночник, потом отодрал с будильника черную изоляционную ленту.
– Черт!
Натянув джинсы, он пошел к двери. Там стояла вчерашняя девушка – ассистент телережиссера.
– Я проспал, – смущенно признался Калеб. – Я сейчас, быстро. Обещаю.
– Поторапливайтесь. Завтрак уже начался. И не тратьте время на ваш… макияж.
– Очень остроумно, – пробормотал Калеб, закрывая дверь.
Завтракали в банкетном зале, в остальное время служившем помещением для репетиций. Сейчас здесь были расставлены пластиковые столы, а на длинном столе у стены финалистов ожидала выпечка, фрукты и кофе. Калеб явился последним. Он сразу заметил Панду, завтракавшую вместе с отцом и мачехой. Невдалеке попивала кофе ассистентка телережиссера, успевая давать распоряжения рабочим сцены. Здесь же были все финалисты. Точнее, финалистки. Все, включая Джордин. Она стояла у окна, уткнувшись в дисплей своего айфона. Калеб не знал, то ли ему вначале поздороваться с ней, то ли начать с еды. Нет, все-таки надо подойти к Джордин. Как-никак, они партнеры. Не съедят же тут без него все булочки.
– Подсчитываешь число своих фанов? – спросил Калеб.
Она подняла голову. Выражение лица Джордин было странным. Казалось, он ей помешал. Калеб даже пожалел, что вначале не пошел к столу с едой. Но потом Джордин улыбнулась и даже обняла его другой рукой:
– Доброе утро, партнер. Ты почти угадал. Я читала в «Твиттере» ленту новостей. Все считают нас бесподобно крутой парой.
– Как хорошо, что у меня нет всей этой дребедени, – сказал Калеб.
– Ошибаешься, есть. Я вчера твитнула от твоего имени. И вот результат: у тебя уже три тысячи последователей.
– Не обманывай. У меня нет аккаунта в «Твиттере».
– Есть. И в «Фейсбуке» тоже есть.
– Джордин, это называется вторжением в личную жизнь. Я не давал разрешения создавать от моего имени аккаунты в социальных сетях. Я не приманка, на которую ты ловишь себе новых поклонников.
– Расслабься, Калеб. Сама я ничего не делала. Аккаунты тебе создали режиссеры. Почитай условия конкурса. Там написано, что на время конкурса ты позволяешь создавать от своего имени аккаунты в социальных сетях и заполнять их материалами, касающимися тебя. Да ты не волнуйся. Когда конкурс закончится, ты все удалишь.
– Мне не нужна такая популярность.
– Не зарекайся. Вдруг понадобится?
– Не понадобится.
– После первой же серии программ о нашем конкурсе мой альбом на iTunes стал продаваться с бешеной скоростью. А теперь мои фаны умирают от любопытства и хотят знать, кто же этот крутой парень, которого я закадрила на конкурсе.
Калеб смотрел на нее, думая о том, что изворотливый ум и привлекательная внешность – весьма опасное сочетание.
– Джордин, я надеюсь, что ты не имеешь отношения ко всей стряпне, которую они показывали по телевидению. Если ты приложила к этому руку… даже не знаю, смогу ли я тебя простить.
Она лишь пожала плечами, показывая всю глупость его подозрений.
– У тебя всегда с утра такие мрачные фантазии? Я была удивлена ничуть не меньше твоего. Но я тебе, кажется, еще тогда объясняла: есть законы жанра. Главное, что эта, как ты ее называешь, стряпня приносит нам голоса зрителей. А я не хочу обманывать зрительские ожидания. Ты, думаю, тоже.
Калеб кивнул. Похоже, Джордин ему не врала.
Он уже собирался пойти завтракать, как Джордин схватила его за руку и развернула лицом к двери:
– Калеб, хочу тебя кое с кем познакомить.
Она показала на белолицую темноволосую девушку. Похоже, их ровесницу или чуть старше. Девушка была одета строго по-деловому: юбка-карандаш и белая блузка. Она носила очки в черной оправе. Одна рука вошедшей была занята айпадом, другая – большой сумкой. Не поздоровавшись с Калебом, девушка сразу же заговорила о каких-то рейтингах остаточной посещаемости. Джордин прервала ее и повернулась к Калебу:
– Калеб, познакомься. Это Пейдж – мой менеджер по социальным сетям.
Пейдж раскрыла сумку и запихнула туда айпад. По-прежнему игнорируя присутствие Калеба, она снова заговорила с Джордин. Теперь в ее голосе сквозило презрение.
– Менеджер по социальным сетям? Значит, моя должность называется так?
– Мне нужно было ее как-то назвать.
– Рад познакомиться, Пейдж. Меня зовут Калеб.
Пейдж мельком взглянула на его протянутую руку, которую явно не собиралась пожимать.
– Я знаю, кто ты. – Затем она снова повернулась к Джордин. – Я буду работать в номере.
Калеб смотрел ей вслед. Сумка, висевшая на плече Пейдж, раскачивалась на манер стенобитного орудия.
– Очень дружелюбная особа, – усмехнулся он.
– Я уверена: скоро вы подружитесь, – сказала Джордин.
Калеб в этом очень сомневался, однако промолчал.
– Я пошел завтракать, – сказал он.
– Дорогой, захвати булочку и для меня, – попросила Джордин. – Впереди длинный день. Мне понадобятся силы.
* * *
Автобус привез их в знакомую студию. Внешне здание ничем не изменилось, зато внутри произошло немало перемен. Выделенный им зал был просторнее, лучше, с некоторой претензией на роскошь. Он был рассчитан на большее число зрителей. Освещение тоже поменялось в лучшую сторону. Просторнее стало и за кулисами. Возле сцены даже положили красный ковер, а участников встретили статисты, разыгрывавшие из себя папарацци.
Оттуда их провели в просторную гримерную, где над ними принялись хлопотать стилисты. Стилист Калеба похвалил его джинсы и ботинки, но выбрал ему другую рубашку и попросил снять кожаные браслеты.
– Для сегодняшней съемки мы хотим, чтобы вы были больше похожи на участников музыкального шоу «Американская эстрада», а не на героев мюзикла «Назад в будущее», – сказал стилист, разглядывая Калеба. – Восьмидесятые – это, конечно, круто.
– Я люблю восьмидесятые, – признался Калеб.
– По тебе видно, – усмехнулся стилист.
Затем все участники попали в руки визажистов, а дальше их путь лежал на сцену, где их ждала уже настоящая фотосессия. Фотограф помещался на площадке, подвешенной к крюку большого сценического крана. Он парил над сценой, без конца давая указания осветителям. Сам он все время смотрел в видоискатель громадного фотоаппарата. Снизу он был похож на одноглазого бога фотографии, парящего на облаке.
Пока устанавливали свет, Калеб разглядывал своих соперниц. Он был единственным парнем, прошедшим в финал. Вот Панда – стыдливый цветок панк-рока. Совсем еще юная исполнительница, каждый раз вместе со слушателями и судьями удивляющаяся своему таланту… Афро-американка Джасмин, голос которой способен разрушить дом, а улыбка – восстановить его из развалин… Кэрри Энн – олицетворение музыки кантри. Локоны светлых волос, юбка чуть выше колен, сапоги, украшенные блестками… Эрика, молодая исполнительница фолк-рока, девушка с вечно грустными глазами. Таких певиц, выступающих по воскресеньям в кафетериях, Калеб часто встречал в Сиэтле. Волосы Эрики были немного всклокочены, а плечи ссутулены, словно она привыкла везде и всюду держать гитару.
И наконец, Джордин. Джордин в паре с Калебом. Самобытные исполнители некоммерческого рока. Во всяком случае, им делали такой имидж. Эмоциональные, поющие о любви и разбитых сердцах. Голоса, вместе достигающие совершенства. Казалось, для роли этого дуэта их тщательно выбирали на кастингах. Отчасти так оно и было. Может, судьи уже сейчас знали, кто выйдет победителем? Если все заранее срежиссировано, такое вполне возможно. Или хотя бы шоу в прямом эфире будет настоящим?
К ним подошла все та же ассистент телережиссера. Оглядев каждого, девушка соединила их руки, отошла и снова всмотрелась.
– Так гораздо лучше, – сказала она.
Калеб демонстративно убрал свою руку.
– Калеб, Джордин тебя не укусит, – усмехнулась девица. – Продержись, пока делают снимки. Вы же выступаете дуэтом. Не надо портить имидж.
Калеб не стал спорить и снова взял Джордин за руку. Потом он подумал о дальнейшей судьбе этих снимков. Возможно, они появятся в газетах и журналах. Их покажут по телевидению. Эти снимки увидит Джейн. Она говорила, что ухищрения шоу-бизнеса ее не волнуют. Пусть так. Зато его волнуют.
Фотограф велел всем улыбаться, но еще раньше, чем он сделал первый снимок, Калеб вырвал свою руку из руки улыбающейся Джордин.
* * *
Калеб ждал Джордин на репетицию, но ее не было. Устав ждать, он решил заглянуть к ней в номер и узнать, в чем дело. Подойдя к двери номера, он услышал разговор на повышенных тонах. Похоже, Джордин сейчас было не до репетиций. Он повернулся, чтобы уйти, как вдруг дверь распахнулась. Из номера вылетела раскрасневшаяся Пейдж и понеслась к лифтам. В проеме стояла Джордин. Калеб не понимал, то ли она рассержена, то ли напугана. Стоило Джордин увидеть его, как ее лицо мгновенно изменилось. Теперь она ослепительно улыбалась:
– Привет, Калеб. Я и не знала, что ты здесь. Ты не возражаешь, если сегодня мы порепетируем у меня в номере? Что-то сегодня мне не хочется торчать под камерами.
Калеб посмотрел в сторону лифтов и успел поймать хмурый взгляд Пейдж. Потом двери закрылись.
– Слушай, я оставил в репетиционной комнате свою гитару.
– Ничего страшного. Гитары у меня найдутся. Входи.
В номере Джордин царил творческий беспорядок. Повсюду висели сценические костюмы и остальная одежда. Каждый квадратный дюйм верхней части комода был уставлен косметикой. Небольшой письменный стол занимали несколько ноутбуков, между которыми лежали мобильники. Лианами свисали провода питания и соединительные кабели. К столику примыкал небольшой синтезатор. Рядом, в специальных стойках, стояли две акустические гитары и одна электрическая.
Взяв акустическую гитару, Джордин протянула ее Калебу.
– Здесь негде сесть, – посетовал Калеб.
– Сейчас найдем место.
Джордин взяла свою гитару и села на кровать. Потом побросала лежавшую рядом одежду, освобождая место для Калеба.
– Ты же не будешь играть стоя. Садись.
Калеб устроился рядом с ней. Мягкий гостиничный матрас прогнулся, и они с Джордин оказались сидящими впритык. Она наклонилась к Калебу и засмеялась. Калеб не представлял, как они будут играть, – их гитары ударятся грифами. Тогда он перевернул гитару, чтобы перебирать струны левой рукой.
– Ты никак вырос в бедной семье? – спросила Джордин.
– Странный вопрос ты задаешь. И нетактичный.
– Возможно. Но кто так играет на гитаре?
– Что тебя напрягает? Я левша. Я могу играть обеими руками.
– Но кто тебя учил играть шиворот-навыворот?
– Сам научился.
– По слуху, на гитаре, предназначенной для игры правой рукой?
– Представь себе.
– Вау! – искренне удивилась Джордин. – У меня есть леворукие друзья, но родители покупали им специальные гитары для левшей.
– А может, все гитары делаются для левшей, – сказал Калеб. – Тебе не приходило в голову, что это ты играешь шиворот-навыворот?
– Знаешь, Калеб, ты заставил меня улыбнуться, – признала Джордин, касаясь его руки.
Джордин несколько секунд выдерживала его взгляд. Калебу показалось, что ей хочется в чем-то признаться. Он видел это по ее глазам. Но потом она слегка покачала головой, убрала руку и заиграла. Калеб тоже начал играть. Они попеременно пропевали строчки, попеременно играли. Джордин закрыла глаза и, как ему показалось, растворилась в песне. Когда же Калеб не присоединился к ней в припеве, она прекратила играть и открыла глаза:
– Почему ты не вступил?
– Я не чувствую эту песню.
– Не чувствуешь?
– Извини, но любовная баллада – неподходящая песня для нашего дуэта. Я хочу исполнить другую песню. Ту, что написал недавно. Я тебе ее показывал.
– Калеб, мы показывали продюсерам обе песни. Они выбрали эту. И Америка тоже хочет услышать ее.
– Мне неинтересно исполнять то, что хочет услышать Америка. Я хочу сам выбирать, какие песни мне петь. Мне эта песня кажется… ненастоящей.
– А почему бы тебе немного не попритворяться? Глядишь, и песня станет настоящей.
– Как это прикажешь понимать?
– Попробуй изображать то, чего не чувствуешь. Возможно, потом чувства появятся сами собой.
– Я не хочу изображать то, чего не чувствую. – Калеб встал, положил гитару на кровать и собрался идти.
Джордин догнала его возле двери.
– Пожалуйста, не уходи, – попросила она, кладя руки ему на плечи.
Калеб стоял, не поворачиваясь к ней. Чувство вины, появившееся у него, не было бурным. Оно скорее напоминало глоток холодной воды. Калеб сомневался в необходимости остаться здесь. Разум подбрасывал ему возможные сценарии дальнейшего развития событий, ни один из которых ему не нравился.
– Калеб, не надо упрямиться. Для нас с тобой это судьбоносная неделя.
Калеб повернулся, и рука Джордин, лежавшая на плече, теперь оказалась у него на груди. Джордин смотрела на него, хлопая своими черными ресницами. Ее глаза умоляли его остаться.
– Прошу тебя, не уходи. Я так не хочу сейчас оставаться одна.
Они стояли, глядя друг на друга.
Сквозь шторы пробивались солнечные лучи, странным образом подсвечивая кончики волос Джордин и создавая подобие нимба. Сейчас она казалась юным ангелом, влетевшим сюда через окно. Ангел умолял Калеба вернуться на небеса. Калеб собирал все свое мужество, чтобы разорвать эти чары. Нужно всего лишь повернуться и уйти, но он почему-то стоял…
Его выручил включенный ноутбук. Оттуда донесся мелодичный сигнал. На экране появилось мужское лицо.
– Как раз вовремя. Это мой продюсер звонит по скайпу. Я хочу тебя с ним познакомить.
К тому времени, когда Джордин ответила на вызов, Калеба в номере уже не было.
Выйдя, он еще несколько секунд держался за ручку двери, затем решительно направился к лифту, чтобы вернуться в репетиционную комнату. Там он будет играть не на чужой, а на своей гитаре, подаренной ему Джейн.
