Наступил долгожданный день прямой трансляции. Калеб и представить себе не мог, какой суматохой и паникой сопровождается подготовка к шоу в прямом эфире. Повсюду сновали рабочие, что-то подправляя и передвигая. Ассистенты носились, в который раз напоминая, кто за кем выступает и куда нужно выходить после выступления. Визажисты походили на санитаров на поле боя. Подбежав к исполнителю, они наносили на щеки очередную порцию пудры, на губы – еще один слой помады и мчались дальше. Свою лепту вносил и продюсер, требуя от всех поторапливаться, как будто все сидели и ковыряли в носу.

И только Джордин была островком спокойствия в этом море хаоса. Она стояла перед зеркалом, позволяя стилистке поправлять на ней платье. В руках она держала гитару, принимая разные позы и ища наиболее выгодные для камеры.

– Смотрю, ты даже наслаждаешься этой суматохой, – сказал Калеб, подходя к зеркалу.

– Привычка, – пожала плечами Джордин. – Я с детства участвовала в спектаклях. Видел бы ты, что там творилось за кулисами.

– Это было до или после подготовительного отделения Джульярда?

– Я поделилась с тобой. И не собираюсь рассказывать об этом всем подряд, – проворчала Джордин, косясь на стилистку.

Женщина даже не подняла головы.

– Не волнуйся, куколка, – сказала она, вынув изо рта булавку. – Мы ничего не слышим. На нас вообще внимания не обращают. Вот и ты не обращай.

– А ты глупо выглядишь в своем костюмчике, – заявила Джордин, глядя на отражение Калеба в зеркале.

– И ты не менее глупо выглядишь в своем платьице, – парировал Калеб. Затем, взглянув на стилистку, добавил: – Извините, я не имел права так говорить о вашем костюме.

– Не надо извинений, – ответила стилистка. – Я лишь слежу, чтобы платье хорошо сидело. Фасон не я придумывала. И потом, мне тоже кажется, что платье… так себе.

Джордин фыркнула и покачала головой:

– Думаете, два субъективных мнения что-то значат, если вскоре меня увидят миллионы? В детстве мне тоже нашептывали за кулисами: «У тебя ничего не получится». Как видите, получается, и вроде даже неплохо. А это платье, Калеб, прекрасно отвечает характеру нашей песни.

– Кстати, я собирался поговорить с тобой о песне. Я что-то начал сомневаться, стоит ли ее исполнять.

– Поздновато ты начал сомневаться. Песня уже одобрена продюсером и поставлена в очередь.

– Но мне больше нравится та, которую я недавно написал.

– Нет, только не эта. Она слишком мрачная. Дорогой, нам нужны голоса.

– Перестань меня называть «дорогой»!

– Пожалуйста. Нам нужны голоса. Ты вообще смотришь песенные шоу? Уверена, что смотришь… Не смотришь? А если бы смотрел, то видел бы: побеждают девчонки вот в таких вот платьицах. Почему? Потому что эти платья очень в стиле кантри, а Америка любит кантри. И потому, пока мы не вытеснили Кэрри Энн с конкурса, мы должны внимательно относиться к подобным штукам.

– Хорошо. Но на следующей неделе мы будем петь мою песню.

Джордин уже собиралась что-то возразить, однако не успела. В дверях появился продюсер.

– Джордин! Калеб! Чтоб через пять минут были на сцене! – крикнул он, размахивая планшеткой.

Оба поспешили за кулисы и оттуда увидели конец выступления Джасмин. Та исполнила балладу о любви, заставив зал вскочить на ноги. Джасмин поклонилась и с улыбкой посмотрела на судей, словно ее дальнейшее прохождение по-прежнему зависело от них. Нет, конечно. Участь певицы решат голоса телезрителей. Судьи расточали ей свои похвалы. Ведущий обнял ее и, глядя в камеры, попросил зрителей по окончании шоу обязательно проголосовать за Джасмин. Аплодисменты постепенно стихали. Свет на сцене стал ярче. Рабочие сцены проверяли микрофоны для гитар Калеба и Джордин. Цифровой проектор подал на задник нужную картинку – восход солнца среди природы. Продюсер потребовал тишины и начал обратный отсчет:

– Пять, четыре, три, два, один. Выход ведущего!

Ведущий ослепительно улыбнулся в камеры:

– Надеюсь, Америка продолжает пристально следить за нашими конкурсантами. Если вы еще не убедились в неповторимости нашего шоу, то обязательно убедитесь, выслушав песню в исполнении этого дуэта. Напоминаю: наша программа идет в прямом эфире. Итак, эти парень и девушка встретились чуть больше месяца назад, приехав сюда бороться за выход в финал. Их творческий союз оказался настолько крепким, что они решили выступать дуэтом. Леди и джентльмены, представляю вашему вниманию новый дуэт: Джордин и Калеб – «Сплетенные сердца».

– Ваша очередь, – шепнул продюсер. – Вперед!

Джордин взяла Калеба за руку и повела на сцену. Все это случилось как-то внезапно. Калеб даже подумать не успел, не то что возразить. Они встали перед камерами, поклонившись зрителям в зале и миллионам телезрителей по всей Америке. Потом уселись на табуреты, подключили гитары и взяли несколько аккордов, словно это была обычная репетиция.

Зрители потонули в ярком свете прожекторов, но Калеб понимал, что они никуда не исчезли. И камеры тоже остались на своих местах. Зазвучала музыкальная заставка. Сценический кран медленно подвел к ним главную камеру. Джордин проиграла вступительные аккорды. Калебу не оставалось ничего иного, как подыграть ей. Но Джордин решила немного сымпровизировать. Улыбаясь в камеру, она произнесла:

– Эту песню мы посвящаем всем одиноким влюбленным.

И они запели.

Калеб сидел на краешке кровати, уперев локти в колени. Он теребил волосы, другой рукой прижимая к уху мобильник.

– Говоришь, Мардж смотрела шоу вместе с тобой? И как ее мнение?

– Она в полном восторге, – ответила Джейн. – Мы смотрели у нас, и она аплодировала тебе стоя. Лютику тоже понравилось. Ты получил от него три «тяв» и один большой «гав».

– Ты голосовала?

– Ты еще спрашиваешь! Мы обе голосовали. Потом целых два часа слали эсэмэски. Точнее, я. У Мардж есть стационарный телефон, и она раз сто звонила по бесплатному номеру. Не волнуйся, малыш. Я не сомневаюсь, что ваш дуэт обязательно пройдет в следующий раунд. Ты пел просто божественно. Ты и выглядел потрясающе. Даже в этой дурацкой шляпе и костюме с расклешенными брюками.

– Я сам плевался, когда увидел этот костюм. Правда, жуткая дрянь? А Джордин меня убеждала, как упрямого мальчишку. Мы, видите ли, должны учитывать интересы американской провинции, а там любят одежду в стиле кантри. Представляешь? Я очень уважаю музыку кантри, но сейчас не пятидесятые годы прошлого века, и я не собираюсь наряжаться под Джима Ривза.

Джейн сочувственно вздохнула:

– Когда сплетаешь с кем-то сердце, приходится идти на жертвы.

– Джейн, не клюй меня. Я же тебе объяснил: ни я, ни Джордин не выбирали название. Продюсер поставил нас перед фактом.

– Конечно, малыш. Я просто немножечко тебя подразнила. Хорошее название. Публике понравится.

– Ой, Джейн, не сыпь мне соль на рану. Мне и так тошно от этого прямого эфира. Я чувствую себя… подставным лицом. Или зазывалой на распродаже.

– Никакой ты не зазывала, малыш. Это все особенности телевизионных шоу.

– Джейн, я просто по тебе соскучился.

– И я по тебе соскучилась. Знаешь, что я сегодня сделала? Такие штучки случаются, когда женщины пудрятся на ходу. Но я не пудрилась. Я шла, задрав голову, и думала о тебе. И вдруг… я вляпалась в огромную лужу блевотины. Думаю, она потянула бы на Книгу рекордов Гиннесса. Там виднелись кусочки мяса из гамбургера и клочки сыра. От лужи тянулась дорожка к виновнику этого безобразия. Он спал почти у самого входа в церковь. Времени было часа три. Жарища ужасная. И запах. Вонь преследовала меня, пока я не выкинула свои туфли и не купила новые.

– Сочувствую, малышка. Нет ничего ужаснее запаха блевотины. Но почему тебя понесло штрафовать водителей возле церкви?

– Я же не выбираю, куда мне идти. Меня направили в тот квартал, я и пошла. Я должна тебе исповедаться.

– Попробую угадать твой грех. Ты так по мне соскучилась, что голосовала за кого-то другого. Да? Ты рассчитывала, что я вылечу с конкурса и побыстрее окажусь дома.

– Нет, глупышка. Хотя я действительно очень по тебе соскучилась. Но ты не угадал. Проходя мимо церкви, я помолилась, чтобы ты обязательно победил. Думаешь, с такой молитвой нельзя обращаться к Богу? Это слишком эгоистично?

– Учитывая, что ты вляпалась в блевотину пьяного прихожанина, твои молитвы могли быть только корыстными. Ты собираешься завтра смотреть результаты?

– Очень хотела бы, но не смогу. Сегодня четверг. А завтра у меня – вечерняя смена в центре города. Но Мардж обещала смотреть и регулярно сообщать мне результаты.

– Хорошо. Если сумею, пошлю тебе эсэмэску. А сейчас я – спать. Я люблю тебя.

– И я тебя люблю. Удачи!

– Удачи? Она мне не нужна, раз у меня есть твои молитвы.