Глава 23. Страхи
К Локхарту нам удалось подобраться только в середине февраля. К тому времени из лазарета вышла избавившаяся от шерсти и хвоста Грейнджер (нам бы ее упорство, она даже на больничной койке не прекращала заниматься!), и теперь они с Поттером о чем-то шушукались по углам. Впрочем, нам было не до них: мы ударными темпами работали над приведением Тома в форму, и у нас даже получалось.
— Я чуть не развоплотился, — со смешком сказал он, когда мы впервые после долгого перерыва смогли попасть в «дневниковую» Выручай-комнату. — Во всяком случае, ощущение было именно таким. Ты на редкость неподатливый экземпляр, Рональд, заставить тебя что-то сделать — все равно что мешок камней поднять. Или два.
— Говорила же, что надо брать меня! — встряла Джинни. — Рон просто недоверчивый, вот и сопротивлялся, пусть даже не нарочно, а я бы позволила меня контролировать…
— Это ты мне брось, — строго сказал Том. Он походил на человека после тяжелой болезни, казался бледным и худым, хоть он и был всего лишь призраком. Видимо, так выглядело истощение душевных сил. — Лучше потренируйся сопротивляться, как брат, а то тебя любой паршивым Империо что угодно делать заставит.
— Меня?! — возмутилась сестра.
— Империо? — не понял я.
— Да, я тебя, вообще-то, им приложил, — фыркнул Том, — но как-то безрезультатно, ты все равно отбивался, пусть и бессознательно. Видимо, я переоценил свои силы — в этом гнусном состоянии я мало на что способен. Будь я настоящим, ты бы у меня не побрыкался.
Я невольно сглотнул: если Риддл в таком «гнусном состоянии» способен брать людей под Империо (мало ли, у меня, может, врожденная сопротивляемость внушению, я о таком читал) и вытворять все то, что недавно проделывал со мной, то каковы пределы его возможностям?
— Я еще не выяснил, — скромно сказал Том, явно прочитав мои мысли. — Но, надеюсь, скоро продолжу испытывать себя на прочность.
— Это ты о чем? — заинтересовался Невилл.
— Не могу больше существовать в этом аду, — Риддл обвел рукой Выручай-комнату. — Пора наружу. Нет, не сию секунду, конечно, я еще не восстановился. Но если ничего непредвиденного не случится, а вы продолжите заниматься с прежним усердием, к лету я уже смогу выбраться отсюда.
— А что потом? — тихо спросила Джинни, даже не поинтересовавшись, как именно Том намерен освободиться из своей темницы.
— Потом я намерен закончить Хогвартс, — улыбнулся он. — Видимо, придется снова скучать на пятом курсе. Но это и к лучшему, вы будете у меня под присмотром!
— Том, но у тебя же ни документов, ни палочки, ни денег… — осторожно сказал я.
— Добыть деньги — не проблема, — ответил он, — а с деньгами можно разжиться документами и палочкой.
— А ты не боишься, что Дамблдор тебя узнает? — спросил Невилл. — Может, тебе будет проще поступить в Шармбаттон или тот же Дурмштранг?
— Не проще, — покачал головой Том. — Не говоря уж о том, что программа там отличается, а вдобавок я плоховато знаю иностранные языки. Ну а волшебный переводчик стоит дорого… И потом, как я вас-то оставлю?
— Вот именно! — воскликнула Джинни. — А если что пойдет не так, тут есть Выручай-комната, да и мы всегда поможем, правда, Рон?
— Конечно, — сказал я. — Да и вообще, мне кажется, если Том переоденется и пострижется по-другому, его вряд ли кто-то узнает. Все-таки пятьдесят лет прошло…
— Вот и я думаю, что меня вряд ли узнают, — кивнул Риддл. — Мало ли похожих людей. Добуду себе документы, хотя бы и маггловские, солгу, что приехал из Восточной Европы…
— Не надо! — остановил я. — Дамблдор те края хорошо знает, он там с Гриндевальдом воевал. И он сразу заинтересуется, что это тебя понесло в Хогвартс, а не в Дурмштранг. А если ты скажешь, что там и учился, что ему мешает запрос для подтверждения отправить?
— Твоя правда… — Том почесал в затылке. — Ну да ладно, время еще есть, придумаю что-нибудь верибельное. А пока давайте-ка к делу… Кстати, как там поживает Локхарт?
— О! — выразительно сказала Джинни. — Завтра ведь день Святого Валентина!
— Он приготовил что-то невероятное, — добавила Луна. — Правда, боюсь, это не всем понравится. Но мы тоже приготовили ему сюрприз. Коробку шоколадных конфет с ликером, его любимых. А ты спрашивала, зачем тебе знать, что он любит?
— Была неправа, признаю, — фыркнула сестра и кровожадно улыбнулась.
— Главное, чтобы он не угостил ими кого-нибудь, — добавил я. — А то так весь преподавательский состав поляжет.
— Не угостит, он жадный. В любом случае, сперва сам попробует. А какую я ему открытку выбрала! — Джинни снова заулыбалась. — Какое стихотворение сочинила, с посвящением!
Я с содроганием вспомнил два дня непрекращающегося мозгового штурма, результатом которого стали три четверостишия с вызывающими зубную боль рифмами вроде «кровь-любовь» и воспеванием златых кудрей Локхарта, а также грубой лестью в виде признания его вейлой. (Мы знали, что вейл-мужчин не бывает, но решили, что кашу маслом не испортишь. Пусть думает, что его кто-то впрямь считает неотразимым уникумом.)
— Жестокие дети, — грустно сказал Том и исподтишка врезал по нам Таранталлегрой. Чтобы, стало быть, не расслаблялись…
К слову сказать, это у него ловко получалось — бить заклинанием не прицельно, а по площадям, как бы выразились магглы. И то, если идет драка стенка на стенку, пока ты сколько-то раз махнешь палочкой по числу противников, тебя самого уже размажут. А тут накрыл сразу нескольких чем-то обездвиживающим, например, а потом уже со вкусом расстреливаешь по одному… Главное, чтобы тебя самого так не накрыло!
Жаль, непростительные так не действовали. Вернее, обмолвился Том, теоретически — действовали, но тут нужен был очень сильный волшебник или связка из нескольких. Тогда, возможно, и получилось бы накрыть квадрат Империо и брать противника тепленьким… Надо ли говорить, что Джинни очень вдохновила эта идея? В итоге вместо защиты мы учились работать в связке. Ну что ж ты будешь делать, а?!
День Святого Валентина мы запомнили надолго. Если я доживу до старости, мне и то будут сниться в кошмарах наряженные купидонами гномы с золочеными крылышками и арфами, на которых они, страшно фальшивя, аккомпанировали музыкальным поздравлениям. Профессура наша, по-моему, не знала, куда деваться, один только Локхарт сиял и радовался…
По счастью, мне досталась только одна валентинка — от Миллисенты, разумеется. Ну а ей — от меня, так что мы улыбнулись друг другу и на этом успокоились. Так же обменялись открытками Невилл с Луной, Драко, я видел, завалили сердечками, а бедному Поттеру досталось как раз музыкальное поздравление от неизвестного. Хотя почему неизвестного, судя по словам, это постарались близнецы. У нас семейная неспособность к стихосложению, если что, поэтому мне заранее стало жаль Локхарта. С другой стороны, если человек любит сиреневые мантии и завивает волосы, вдруг ему и наш стишок понравится?
Так или иначе, этот кошмарный завтрак мы худо-бедно пережили, ну а дальше день пошел своим чередом. Вот только за ужином Локхарта не оказалось. Это бы ладно, но он не вышел и к завтраку…
Обнаружили горе-профессора, как и следовало ожидать, в его покоях, и вот тут-то в замке началась легкая паника, возникновению которой изрядно поспособствовала Луна, с мечтательным видом рассказавшая кому-то о чудовищах, которым стены не преграда. Тот пересказал другому, третьему, а дальше фантазия Лавгуд обросла леденящими кровь подробностями и покатилась дальше, подобно снежному кому…
— А зелье в конфетах не найдут? — деловито спросила Джинни на очередном военном совете.
— Вспомни, чему я вас учил, — спокойно ответил Том. — Вспомни состав зелья. Ну?
Джинни задумалась, мы тоже.
— Этиловый спирт, — выдал вдруг Невилл. — Он постепенно разлагает зелье на составляющие, а по отдельности они абсолютно безвредны!
— Именно, — улыбнулся Риддл, — пять баллов, Вилли. Очень удачно вышло, что этот ваш Локхарт любит конфеты с ликером, а то вы все «давайте ему пончики вместо сахарной пудры порошком посыплем!»
— А если бы алкоголь нейтрализовал зелье до того, как Локхат съел конфеты? — резонно спросил я.
— На сутки его хватало, — пожал плечами Том. — А пока суд да дело… Его ведь хватились только наутро? Ну вот. А пока бы еще подумали об отравлении да решили проверить, что бедняга ел и пил…
— Не подумали, — проинформировала Луна. — Все грешат на чудовище. Таинственное и невидимое.
— Но это же прекрасно, — улыбнулся он. — Ну а теперь займемся, наконец, защитой!
Переждав наше громкое ликование, Том приосанился и выдал:
— Теорию вы вызубрили вплоть до четвертого курса, молодцы! Но с практикой у вас беда…
— Не то слово, — вставил я, — если не считать треклятых пикси.
— Поэтому, — не слушая, продолжил Риддл, — займемся чем-нибудь повеселее, нежели скучные параграфы в учебнике. Оборотня у меня тут не припасено, а вот боггарта я вам сейчас организую… Так, напомните-ка, что это за тварь?
— Разновидность привидения, меняет форму в зависимости от того, чего боится человек, — отбарабанила Джинни. Учебники мы и впрямь проштудировали от и до, потому что на истории магии или на той же защите в исполнении Локхарта заняться было нечем.
— Именно, — Том развернулся и указал нам на невесть откуда взявшийся здоровенный шкаф, ходивший ходуном. Впрочем, в этой Выручай-комнате могло появиться все, что было нужно Риддлу. — А как его нейтрализовать?
— Поднять на смех, — ответила Луна.
— А заклинание — Ридиккулус, — добавил Невилл.
— Прекрасно. Тогда вперед, — кивнул Риддл на шкаф. — Невилл, ты первый.
Тот тяжело вздохнул и протопал к шкафу. Уверен, будь на месте Тома кто-то другой, пусть тот же Локхарт, Невилл трясся бы от испуга, но он уже привык, что здесь его никто не высмеет, даже если он очень сильно напортачит.
Дверца шкафа со скрипом отворилась, и мы увидели бурлящий котел, в который сами собой сыпались ингредиенты.
— Сейчас рванет, — оценил я, присмотревшись. Зелье кипело, приобретая опасный оттенок…
— Чего ждем? — поинтересовался Том. — Действуй!
Невилл глубоко вздохнул, взмахнул палочкой и… Из котла пошли мыльные пузыри, веселые, радужно блестящие, праздничные…
— Прекрасно, — серьезно сказал Риддл. — Луна?
Что за боггарт у Луны, я так и не понял, это было нечто аморфное, напоминающее медузу, точнее, черную жирную кляксу. После того, как в эту тварь попало заклинание, она рассыпалась мириадами разноцветных искр.
— Это черная чернушка, — пояснила Луна. — Живет в темных сырых местах, например, под ванной или за раковиной, где заводится плесень. Ее придумала мама, когда я была маленькой, — добавила она, помолчав. — Поэтому в доме должно быть чисто и сухо.
— Да уж, увидь я такое под ванной, точно бы не обрадовалась, — пробормотала Джинни.
— Джиневра, вперед, — велел Том. — Твоя очередь.
— Нет, при всех не пойду, — серьезно сказала она, и он нахмурился. — Ну…
— Не говори, — поднял руку Риддл. — Останешься после занятия. И не хмурься, Рон, мало ли, чего стесняется девочка? У меня, знаешь, боггарт тоже не из тех, которых можно демонстрировать широкой публике!
— Какой? — с интересом спросила Джинни.
— Человек, убитый при авианалете, — преспокойно ответил он. — Я видел это случайно, когда нас уводили в бомбоубежище. Человек спокойно шел со всеми вместе, поторапливал семью, когда снаряд разорвался в центре толпы. До сих пор помню его оторванную голову и глаза — удивленные такие, он даже не успел испугаться и понять, что умер…
— А почему ты-то этого боишься? — нахмурился я.
— Потому что именно тогда я осознал, что человек может умереть в любой момент, независимо от собственных планов, — сказал Риддл. — Если хочешь, тот мужчина — олицетворение внезапной гибели по причине, не зависящей от моих желаний и чаяний. Я боюсь смерти, Рональд, если ты еще не понял, — закончил он, помолчав.
— И как же ты справляешься со своим боггартом? — спросил Невилл. — В смысле, во что он превращается?
— Да ни во что. Просто человек встает, подбирает голову и идет себе дальше. Рональд, раз твоя сестра пропускает очередь, то давай, вперед!
Я встал перед шкафом, понимая, что даже не знаю толком, чего боюсь и во что может превратиться мой боггарт. Любопытно узнать…
Вот отворился шкаф, и я увидел… Нет, скорее даже узнал — это был обшарпанный домик, очень похожий на «Нору», но все же не «Нора», меньше и беднее нашей халупы. А на крыльце сидели мы с Джинни, еще совсем маленькие, оборванные и худющие. «Все верно, — подумал я. — я боюсь нищеты. Не насмешек, не оскорблений, только нищеты…» Вот только я не знал, как сделать это видение смешным. Правда, потом напрягся, выговорил заклинание…
Фасад домика завалился назад, будто картонный, да он и был картонным, с нарисованными окнами. Джинни вскочила, дернула меня-ненастоящего за руку, и мы раскланялись с несуществующей публикой, а на сцену — это была сцена! — полетели букеты и ленты серпантина. Кажется, я вообразил рождественский спектакль про бедных сироток, который кончился счастливо, как и полагается.
— Н-да… — произнес Том. — Тебе надо поработать со своими страхами, Рональд. Это тоже показывать посторонним не стоит. Испугайся для разнообразия чего-нибудь еще, паука, например, или королевской кобры…
— Я попробую, — мрачно ответил я.
— Я тоже, — в тон мне сказала Джинни и все же вышла вперед.
Ее боггарт был пачкой писем, перевязанной ее же лентой. Когда та развязалась и исчезла, стало ясно, что все эти письма адресованы Джинни, они тасовались, как карты в руках опытного игрока, мелькали марки… Обратный адрес разобрать не было возможности, а на последнем письме в конверте с траурной каймой стоял штемпель «адресат выбыл».
Джинни стиснула зубы, выговорила заклинание… и из траурного конверта выпала пачка колдографий (девушка на них точно была повзрослевшей Джинни, а вот ее кавалера я опознать не смог) и листок со словами «шутка не удалась?»
— Правда что, не удалась, — пробормотала она и отвернулась.
— И тебе тоже нужно испугаться чего-нибудь другого, — совершенно серьезно произнес Том. — У вас хорошо получается коллективное творчество, вот и займитесь с братом. Потом покажете, что надумали. И не смотрите так, боггарт меняется в течение жизни. До того авианалета я боялся голода, так что, Рональд, мы с тобой очень похожи. Идите!
И мы отправились придумывать себе боггартов…
