Глава 7

— Вы очаровательны, моя дорогая. — Леди Пеннингтон просияла при виде своей невестки. — Должна сказать вам еще раз, что я рада приветствовать вас в нашем доме.

— Благодарю вас, леди Пеннингтон, — в смущении пробормотала Гвен; ей казалось, что все происходящее вокруг нее просто-напросто сон, который в любой момент может прерваться.

Прошло едва ли больше двух часов после того, как утренняя служба в Пеннингтон-Хаусе навсегда превратила мисс Таунсенд в леди Пеннингтон. Пока Гвен не была официально объявлена его женой, Маркус, казалось, нервничал не меньше, чем она. Потом он встретился с ней взглядом, едва заметно улыбнулся и, коснувшись губами ее щеки, прошептал ей на ухо:

— Теперь уже поздно давать задний ход… мисс Таунсенд.

Гвен на мгновение затаила дыхание; эти слова Маркуса почему-то необыкновенно ее взволновали.

С тех пор она едва обменялась с ним несколькими фразами. Хотя венчание происходило в узком кругу — присутствовали только мадам Френо, мадам де Шабо, леди Пеннингтон и лорд Беркли, — вскоре после церемонии в дом устремился поток гостей; они прибывали по одному или парами — поначалу только для того, чтобы поздравить новобрачных. Но теперь все приезжавшие оставались, и вскоре главная гостиная Пеннингтон-Хауса была переполнена.

Даже Маркус удивлялся количеству гостей. Многие из них были, очевидно, друзьями леди Пеннингтон, и Гвен подозревала, что эта леди заблаговременно пригласила их познакомиться с молодой женой Маркуса. В большинстве своем они казались весьма приятными людьми. Ее представили матери лорда Беркли, а также герцогине Роксборо и лорду и леди Хемсли. Остальные тоже были симпатичны, хотя даже не старались скрыть свое любопытство.

Да и с какой стати? Граф Пеннингтон был завидным женихом, и вполне естественно, что появление незнакомой девицы, вышедшей замуж за этого закоренелого холостяка, вызвало множество толков.

— Ах нет, это никуда не годится. Вы не должны называть меня леди Пеннингтон. Это слишком официально. К тому же вы теперь тоже леди Пеннингтон. — Мать Маркуса ненадолго задумалась. — Вы могли бы называть меня по имени — Хелен, но и это как-то нехорошо, да? А можно… Да, вы могли бы называть меня… маман.

— Маман? — Гвен произнесла это слово на французский манер, как и леди Пеннингтон. — Что ж, я с удовольствием буду называть вас маман.

— Вот и хорошо. — Леди Пеннингтон просияла. — Знаете, у меня ведь нет дочери, поэтому мне не терпится обзавестись ею. Мне кажется, мы с вами прекрасно поладим. — Она взяла Гвен под руку и повела ее к гостям, стоявшим у окон в дальнем конце гостиной. — Внучкам я тоже буду очень рада.

— Кажется, лорду Пеннингтону не очень-то хочется иметь дочерей. — Гвен скорчила гримаску. — Однако мысль о сыновьях вызывает у него огромный энтузиазм.

— Разумеется, дорогая. Как и у всякого мужчины в его положении. Но я думаю, что он будет любить дочерей ничуть не меньше. Он у меня единственный ребенок, и я всегда сожалела об этом. Когда на семейных праздниках его окружают дети, на него приятно смотреть. Он и сам-то не более чем большой ребенок.

Гвен рассмеялась:

— Неужели мы говорим об одном и том же лорде Пеннингтоне?

Пожилая графиня тоже рассмеялась:

— Я знаю, в это трудно поверить, но по какой-то причине мой сын усвоил излишне холодный и несколько надменный взгляд, видимо, для того, чтобы держать всех на расстоянии… — Графиня внезапно умолкла, потом вновь заговорила: — Однако его поведение в обществе сильно отличается от поведения дома. Я очень надеюсь, что вам достанется… домашний Маркус, если можно так выразиться.

Гвен улыбнулась и кивнула. Ей вспомнился тот вечер, когда Маркус сделал ей предложение; он тогда сказал, что друзья считают его слишком сдержанным и высокомерным. Но ведь и она, Гвен, на людях вела себя совсем не так, как дома.

Графиня между тем продолжала:

— Должна предупредить вас, Гвендолин, что сыновья вырастают и идут своей дорогой, пренебрегая вашими советами и пожеланиями. Но я слышала, что дочери навсегда остаются дочерьми. Поэтому я искренне рада, что теперь у меня есть дочь.

— Я тоже рада, миледи. — Гвен изобразила любезную улыбку и пожалела, что чувствует себя так неловко. Увы, кроме мадам Френо и Колетт, ей никто еще не предлагал любовь так открыто. Любовь, ничего не просившую взамен. Это очень сбивало с толку.

Мать Маркуса какое-то время внимательно смотрела на нее. Потом улыбнулась и сказала:

— Господи, я вижу, у вас и у моего сына очень много общего. Вы с ним замечательная пара.

— Я понятия не имею, о чем вы говорите, матушка, но уверен, что мне это не понравилось бы. — К ним с улыбкой подошел Маркус. — Однако мне хотелось бы похитить мою жену, если вы не возражаете. Разумеется, ненадолго.

Леди Пеннингтон нахмурилась.

— Но, Маркус, здесь есть люди, которые хотят с ней познакомиться. Ведь теперь, когда все уже сказано и сделано, она стала молодой графиней Пеннингтон.

— Теперь, когда все сказано и сделано, она стала моей женой, — заявил Маркус и взял Гвен под руку. — Мне сказали, что в саду все цветет, и мне хочется, чтобы вы это увидели. — Он повел ее к двери.

— Это, конечно, очень мило, но ведь вас никогда не интересовали сады, — пробормотала Гвен. — Я не понимаю…

— Постарайтесь не задерживаться очень долго! — прокричала им вслед пожилая графиня.

Маркус поморщился и тихо проговорил:

— Это мое личное дело.

Граф вывел жену из гостиной, провел по длинному коридору, затем — через галерею, увешанную портретами предков, и лишь после этого они вышли в сад. Гвен знала, что без мужа наверняка заблудилась бы в этом огромном доме. К тому же они шли слишком быстро, и она не могла запомнить дорогу.

— Вы действительно хотите показать мне сад? — спросила Гвен, покосившись на мужа.

— Да, конечно, — ответил Маркус. — Там очень красиво.

— А может, вам так сказали? Мне показалось, что вас не очень-то интересуют красоты природы.

— Я обожаю красоты природы, — проговорил он с усмешкой. — И я очень люблю находиться на свежем воздухе.

— Я тоже, — сказала Гвен.

— Мне кажется, что дышится свободнее, если у тебя над головой небо, а под ногами — земля. Я провожу много времени в городе, но предпочитаю жизнь на природе. А вы? — Он неожиданно остановился. — Вам что, нехорошо?

— Нет-нет, я прекрасно себя чувствую, — проговорила Гвен, с трудом переводя дыхание. — Я понимаю, что ваша потребность дышать свободно может преобладать над всеми прочими соображениями, но вы не можете тащить меня с головокружительной скоростью и ожидать, что я не почувствую при этом некоторого напряжения. Вы гораздо выше меня и ходите значительно быстрее, и…

Он громко рассмеялся.

— Господи, ну что здесь смешного? — Она подбоченилась. — Мне вовсе не кажется забавным, когда меня тащат через весь ваш дом…

— А теперь и ваш также, — сказал он с улыбкой.

— Мне от этого не легче, — проворчала Гвен.

— Прошу прощения, что был слишком нетерпелив в своем стремлении убежать от толпы, которая окружала нас.

Слуга, которого Гвен до этого не замечала, вышел из темноты и открыл дверь, которую Гвен также не заметила.

Маркус повел ее к выходу.

— Мне просто показалось, что вам тоже нужно уйти на некоторое время. Прошу вас…

Она прошла на широкую террасу, и муж последовал за ней. «Он позаботился обо мне. Просто я этого не поняла», — промелькнуло у Гвен. Повернувшись к Маркусу она проговорила:

— Ужасно много гостей, да? Признаюсь, я была несколько удивлена и даже отчасти…

— Ошеломлена? — Он снова улыбнулся и взял ее под руку.

— Да, пожалуй. — Она кивнула. — Немного.

— Ну, признаюсь, я и сам был немного ошеломлен. Подозреваю, что этот наплыв гостей — заслуга моей матушки. Большинство из них — ее друзья. — Маркус повел жену к краю террасы и ступеням, ведущим в сад. — Не оборачивайтесь.

— Почему? За нами кто-то следит?

— Разумеется. — Маркус оглянулся на дом. — Многие из гостей во главе с моей матушкой тайком смотрят на нас из окон гостиной.

— Неужели? — Ей захотелось проверить это. — Но почему?

Он усмехнулся, и Гвен потупилась. Краска бросилась ей в лицо.

— О Боже… — пробормотала она.

— Тем не менее… — Граф покосился на нее и снова усмехнулся. — Видите ли, сад не очень-то большой, но он распланирован таким образом, что можно спуститься по лестнице и пройти по дорожке к укромной нише, охраняемой мраморными сторожами. Эта ниша очень удобна для тайных встреч во время бала или званого вечера.

— И о ней знаете только вы?

Он кивнул и пробормотал:

— Во всяком случае, мне хочется так думать.

— Итак, мы ищем уединения, милорд? — проговорила она с кокетливой улыбкой и тут же с удивлением подумала: «Откуда это у меня?»

— Да, ищем, — ответил он без колебаний, и они начали спускаться по лестнице. — Ищем, потому что нам нужно о многом поговорить.

— Понятно. Значит, уединение, которое вы ищете в саду… оно только для бесед?

Граф не ответил на вопрос.

— А вы заметили, что почти никто из гостей не выразил удивления, узнав о нашем венчании?

Она кивнула.

— А те, кто выразил, не казались особенно искренними.

— Все они никудышные актеры, — пробормотал он, нахмурившись. — Это, наверное, не имеет значения, но все же… Казалось бы, мы обвенчались совершенно неожиданно, однако никто не удивился. Очень странно, не правда ли? — Гвен молчала, и Маркус добавил: — Причем заметьте, почти все гости — друзья моей матери. Друзья или хорошие знакомые.

Они дошли до подножия лестницы и зашагали по дорожке.

— А это важно? Он пожал плечами.

— Возможно, не очень.

Какое-то время они шли вдоль стены, потом дорожка увела их в сторону, и вскоре Гвен увидела круглый альков, укрытый высокой живой изгородью.

У дальней стены алькова стояла каменная скамья, скрытая за мраморной группой, изображавшей трех женщин со сплетенными руками. Скульптуры — судя по всему, мифологические грации — стояли на высоком овальном постаменте и казались необычайно красивыми; во всяком случае, Гвен они очень понравились. Залюбовавшись ими, она с улыбкой подумала: «Интересно, какого они мнения о тех, кто уединяется здесь?» Взглянув на мужа, Гвен пробормотала:

— Ах, здесь действительно очень уютно. — Заглянув за статую, она добавила: — Тут нас, конечно же, никто не увидит, верно?

Маркус кивнул и с улыбкой спросил:

— Так вы не против? Не возражаете, если мы здесь побеседуем?

— Нет-нет, не против. — Гвен шагнула к ближайшей статуе с таким видом, словно ей сейчас больше всего на свете хотелось рассмотреть ее. Словно у нее не было ни малейшего желания отходить от мужа. Словно она не чувствовала каждый его вдох. — Полагаю, в будущем мы станем проводить много времени наедине, не так ли?

— Да, без сомнения.

Граф тоже подошел к скульптурной группе; казалось, и ему очень хотелось получше рассмотреть древнегреческих дам в мраморных одеяниях.

Покосившись на жену, он спросил:

— Вам нравится? Она встрепенулась.

— Быть наедине с вами?

— Я говорю о статуе, — ответил Маркус, и Гвен залилась краской.

Не желая смутить супругу, граф даже не взглянул на нее, и она была признательна ему за это. По-прежнему рассматривая статую, он проговорил:

— Так вам нравится?

— Да, конечно. — Гвен прикоснулась к ближайшей фигуре. — Скажите, это ведь оригинал? То есть она действительно древнегреческая?

— Вряд ли. Но может, и так. — Маркус пожал плечами, — Скульптуры стоят здесь, сколько я себя помню.

— А вам почти тридцать. Какая древность… — Гвен улыбнулась, но тотчас же сказала себе: «Что это с тобой? Ведь ты же решила не выказывать ничего, кроме любезности, а теперь вдруг кокетничаешь с ним».

Вспомнив о поцелуе Маркуса, она украдкой взглянула на него. Но он все еще смотрел на статую, и Гвен с трудом подавила вздох разочарования.

— Да, действительно древность… — пробормотал он в задумчивости. Потом вдруг с любопытством посмотрел на нее и спросил: — Так каковы же были ваши намерения?

«Я намеревалась позволить вам поцеловать меня», — промелькнуло у Гвен, но она тут же отогнала эту мысль.

— Что вы имеете в виду?

— Я говорю о ваших планах. Если бы вы не вышли замуж, чем бы вы занимались?

— Чем занималась бы?

— Вы же не могли не думать о будущем, верно? Как вы собирались жить?

Она взглянула на него с удивлением:

— Вы знаете, мне кажется, я об этом не думала.

— Неужели? — На сей раз удивился граф.

— Ах, Маркус, да не смотрите же на меня так… — Она начинала сердиться. — Как ни трудно поверить в такое человеку с вашим характером, но после смерти отца я почти не загадывала дальше завтрашнего дня или нового места. Я практически не думала о будущем — мне просто была недоступна такая роскошь, как свободное время. Да и какое могло у меня быть будущее?

Он скрестил на груди руки и прислонился к статуе.

— Что вы имели в виду, когда сказали «человеку с вашим характером»?

Ей вдруг захотелось прикоснуться к нему, но Гвен сдержалась. Стараясь не смотреть на мужа, она ответила:

— Я имела в виду только одно: человек, уверенный в себе и сдержанный.

Граф хотел что-то сказать, но Гвен остановила его:

— Ах, я и забыла… Позавчера вы что-то сказали насчет вашей сентиментальности. Но знаете… — Она пристально посмотрела на него. — Знаете, я представить не могу, чтобы вы всерьез переживали по какому-либо поводу. Мне кажется, вы просчитываете каждый свой шаг, то есть планируете все до мельчайших деталей.

Он пристально посмотрел на нее и проговорил:

— Полагаю, что вы меня оскорбили.

— Я не собиралась этого делать.

— Что ж, и за это спасибо. Значит, до мельчайших деталей?

— Да, до мельчайших. Он внезапно рассмеялся:

— В таком случае я и нашу с вами встречу запланировал, не так ли?

— Конечно, нет. Это была…

— Вы хотели сказать, судьба? Да, я тоже так думаю. Думаю, что нам с вами было предначертано встретиться.

— Какой вздор, милорд. Неужели вы действительно так считаете?

— Дорогая, можно вспомнить хотя бы вашу историю. Ошибка неопытного стряпчего — и вы уезжаете в неведомые края, где живете совсем не так, как вам следовало бы. И в результате ваше появление в свете не состоялось, и вы не познакомились с тем, за кого вполне могли бы выйти замуж задолго до нашей встречи.

— Но у меня не было никакого желания выходить замуж, — возразила Гвен. — И следовательно…

— Могу я продолжить? — перебил Маркус. Она вздохнула:

— Да, пожалуйста.

— У меня же, моя дорогая, было множество возможностей жениться, но я этого не сделал. Почему?

— Потому что вы считаете обычную процедуру выбора жены слишком скучной? — спросила Гвен.

Маркус усмехнулся:

— Ах, как приятно иметь жену, которая слушает, что говорит муж. И еще лучше иметь жену, обладающую чувством юмора. Полагаю, меня ждет веселая жизнь.

— Благодарю вас, милорд. Вы очень любезны.

— Да, вы верно заметили, я считал, что обычные… процедуры мне не по вкусу. К тому же я внимательно наблюдал за моим другом лордом Беркли и старался не допускать его ошибок. Когда же мне открылся замысел моего отца, я понял, что должен жениться на вас. — Граф самодовольно улыбнулся. — Именно поэтому я и сказал, что наша встреча — судьба.

Она весело рассмеялась:

— Мне не кажется, что последовательность случайных событий можно приравнять к судьбе.

— Судьба и есть последовательность случайных событий. Вернее, событий, которые только кажутся случайными. Уверяю вас, нам суждено было встретиться и обвенчаться, и мы при всем желании не могли бы этого избежать.

Она покачала головой:

— А я считаю…

— И еще кое-что. Не соблаговолите ли дослушать?

— Все это весьма забавно, хотя и совершенно нелепо. — Она пренебрежительно пожала плечами, не желая показывать, как ее заинтриговали слова мужа. — Что ж, продолжайте.

— Превосходно. — Маркус отошел от статуи и прошелся по нише. — Когда вы сказали мне, что никогда не собирались выходить замуж, я подумал: «Какие же у вас были планы?» Теперь же, когда вы признались, что не думали о своем будущем, мне стало ясно: наш брак — самый лучший для нас выход. И наши отцы определенно так считали. Возможно, именно для этого мы и были предназначены.

— Вот как?

— Да, именно так. Однако оставим судьбу. Я не так глуп, чтобы верить, будто бы то, что случится в дальнейшем, так же предопределено, как предопределены те события, которые свели нас с вами. Полагаю, что наше будущее зависит от нас самих.

— Неужели? Значит, судьба свела нас, но вот удержит ли она нас вместе — неизвестно?

— Что-то в этом роде. — Как необычно…

Он пристально посмотрел ей в глаза.

— Уверяю вас, когда это впервые пришло мне в голову, мне показалось… что все очень логично.

Она едва удержалась от улыбки.

— Не сомневаюсь.

— Как бы то ни было, это подвело меня к следующему выводу…

— Продолжайте, пожалуйста.

Он по-прежнему смотрел ей в глаза.

— У меня к вам предложение.

— Предложение? — Она взглянула на него с любопытством. — Но мы ведь уже обвенчались. Представить не могу, какое предложение вы можете мне сделать.

— Все очень просто. Я предлагаю, чтобы вы… чтобы мы сделали наш брак удачным. Обещаю, я постараюсь сделать все возможное… Постараюсь быть внимательным и заботливым мужем.

— А я?

— Вы с таким же пылом постараетесь быть хорошей женой и исполнять обязанности моей супруги. А если мы со временем увидим, что совершенно не подходим друг другу, то можно будет и разойтись.

У нее перехватило дыхание.

— Развод?

— Нет-нет, моя дорогая, я никогда не соглашусь на развод. Скандал губителен как для нашего будущего, так и для будущего наших, — он откашлялся, — детей.

— Наших сыновей? — Она усмехнулась.

Маркус кивнул.

— То, что я имею в виду… В общем, такие договоры заключает множество пар. Вы сохраняете титул и положение в обществе, но каждый из нас будет жить своей собственной жизнью.

— Понятно… — К горлу ее подкатил комок. — Таким образом мы действительно избежали бы скандала. Но сколько времени мы должны жить вместе?

— Я думаю, пять лет — подходящий срок.

— Пять лет? — пробормотала она. — Такой срок кажется и целой жизнью… и мгновением.

Он ласково ей улыбнулся:

— А десять лет? Устраивает?

— Целое десятилетие? Он нахмурился.

— Вы считаете, это слишком долго?

— Вероятно, семь с половиной лет будет лучше, — ответила она с улыбкой, хотя ей совершенно не хотелось улыбаться. Они еще и дня не состоят в браке, а он уже говорит о том, что каждый будет жить своей собственной жизнью. Дело не в том, что ей этого не хотелось. Просто он первый об этом заговорил.

— Компромисс? — Маркус усмехнулся. — Что ж, согласен.

— Вот и прекрасно. — Заложив руки за спину, Гвен медленно обошла вокруг статуи. Тяжко вздохнув, проговорила: — Интересно, могу ли я считать, что теперь оскорбили меня?

Маркус долго молчал.

— Я не собирался этого делать, — сказал он наконец.

— Верю, — кивнула Гвен. Она снова зашла за статую и остановилась. — И все же предложение, которое вы мне сделали, не относится к тем, которые даме хочется слышать в день свадьбы.

Он вполголоса выругался.

— Мисс Таунсенд…

— Вы назвали меня мисс Таунсенд? А вы знаете, как смешно это звучит?

Граф откашлялся и пробормотал:

— Вы же хотели, чтобы я называл вас именно так.

— Но я теперь… — Она судорожно сглотнула. — Я теперь леди Пеннингтон.

— Значит, вы хотите, чтобы я называл вас леди Пеннингтон? — проговорил он в смущении.

Она тоже смутилась.

— Нет, конечно, нет. Но вы… Теперь вы можете называть меня Гвендолин. Или Гвен. В конце концов, мы муж и жена.

— Гвендолин… — произнес он почти шепотом. — Красивое имя. И очень вам подходит. И все же я, пожалуй, предпочту мисс Таунсенд.

— Но, милорд… — Она нахмурилась и вышла из-за статуи. — Маркус… Маркус, где же вы?!

Он рассмеялся:

— Там, где вы только что были. Мы ходим по кругу. Пожалуй, это не лучший способ начать семейную жизнь. Дорогая, стойте там, где стоите. Мне будет легче объясняться с вами, если не придется смотреть в ваши прекрасные синие глаза.

— Прекрасные?

— Да, уверяю вас. Во всяком случае, я так считаю. — Он помолчал и добавил: — И еще считаю, что мне очень повезло.

— Неужели? — Сердце ее гулко забилось.

— Да, повезло. Более того, я думаю, что встреча с вами, — возможно, самое лучшее в моей жизни.

— И при этом вы рассуждаете о конце нашего брака? Довольно странно.

— Рассуждаю только потому, что нынешний договор выгоднее мне, чем вам. Я решил, что будет только справедливо, если у вас… если вы также… Черт бы все это побрал, мисс Таунсенд. Вернее, Гвен. Не могу объяснить.

— А вы все-таки попытайтесь. — Гвен невольно рассмеялась и тут же пожалела об этом — Маркус мог обидеться.

— Если мое предложение вам не по душе… — Его голос приблизился.

— Нет, стойте, не приближайтесь. Вы правы. Легче говорить о таких вещах, не глядя друг на друга. — Она помолчала, собираясь с мыслями. — Я думаю, что вы совершенно правы с вашим предложением. Этот брак никто из нас не планировал. Но лично я собираюсь сделать так, чтобы он оказался удачным.

— Вы уверены?

— Да, уверена. Абсолютно. Видите ли, в последние дни я очень много размышляла об этом. Не знаю, действительно ли все было предопределено, но полагаю, что наш брак может оказаться удачным. Для нас обоих. Во всяком случае, я приложу все силы, чтобы стать настоящей графиней и… образцовой женой.

— Значит, вы будете относиться ко мне с симпатией? — Голос Маркуса прозвучал прямо у нее за спиной.

Она вздрогнула и обернулась.

— Нет, если вы будете постоянно подкрадываться ко мне. Он взглянул на нее с улыбкой:

— Но ведь я всего один раз к вам подкрался.

— Одного вполне достаточно, милорд.

— Итак, вы даете мне семь с половиной лет, верно?

— Вовсе нет, Маркус. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Я даю семь с половиной лет нам обоим.

— О… замечательно. — Он покосился на мраморных дам, возвышавшихся над ними. — Мне кажется, они это одобряют.

— Вот как? Почему?

— Потому что они, вероятно, все это и устроили. — Он кивнул на скульптуры. — Вы знаете, кто они такие?

Гвен ненадолго задумалась.

— Думаю, что музы. Впрочем, нет. Скорее, грации. Я не помню их греческие имена, но это…

Граф усмехнулся и проговорил:

— Это не грации, моя дорогая.

— А кто же они?

— Это дочери богини необходимости. — Он снова кивнул на статуи. — Фигура слева — Клото, она — прядильщица жизни. В середине — Лахезис, она отмеривает жизнь, а вот — Антропос, которая перерезает нить жизни. Иными словами, это судьбы.

— Мне следовало бы знать… — Гвен нахмурилась. — Значит, вы полагаете…

Он утвердительно кивнул:

— Совершенно верно. Я полагаю, что именно они нас свели.

— Маркус, немедленно прекратите… — Их взгляды встретились, и она невольно потупилась. — Вы как собака на сене. Честно говоря, вы просто не хотите… — Гвен внезапно умолкла.

— Не хочу? Чего именно?

Она вдруг пристально посмотрела ему в глаза и спросила:

— А что еще, по-вашему, они для нас приготовили?

— На будущее? — Он взглянул на ее губы, потом снова посмотрел в глаза. И вдруг подошел к ней так близко, что она могла бы прикоснуться к нему. Так близко, что он мог бы поцеловать ее.

Ей вспомнились советы Колетт и мадам Френо. Вспомнились их рассказы о том, что произойдет в постели.

«Слишком поздно давать задний ход, мисс Таунсенд», — так, кажется, он сказал.

Но это уже не казалось ей безвкусным или неприличным, — напротив, в ней росло томительное желание ощутить его обнаженное тело… Мысль эта была одновременно неприличной и волнующей.

— Наверное, нам следует вернуться в гостиную, — проговорил он вполголоса. — Они будут удивляться, если мы сейчас не появимся. А также…

Он снова взглянул на ее губы, и она чуть подалась вперед — ей хотелось, чтобы Маркус обнял ее. Он сделал глубокий вдох и, немного помедлив, сказал:

— Да, они очень удивятся.

— Вы полагаете? — Она пожала плечами.

Граф взял ее за руку и повел к дому. Потом внезапно остановился и поднес ее руку к губам.

— Я с нетерпением жду этих семи с половиной лет. — Он заглянул ей в глаза, — И также с нетерпением жду ночи.

— Я тоже, — пробормотала она.

Он усмехнулся, и они снова зашагали к дому.

Гвен мысленно улыбалась; ей вспоминались слова мужа о судьбе. Якобы им суждено было обвенчаться. Глупо, конечно, но что, если он прав? Ведь в последние дни случилось столько всего…

И тут она вдруг подумала: «Очень может быть, что этот незнакомый человек — именно тот, кого я всегда искала, хотя и не знала, что ищу…»

Действительно ли это судьба? Она не знала этого.

И не знала, что он почувствует, когда узнает о том, что она хранила в тайне от него.

И не знала, почему это ее так беспокоит.