Глава 4
Особенности национальной женитьбы и Тонкости садоводства
«Колоссаль», недоступный коварным волнам и неподвластный ветрам, уверенно продвигался вперед, к цели своего путешествия.
На борту временно воцарился мир и покой, разве что вечерами в салоне мужчины ожесточенно спорили о международной политике, но это-то как раз было в порядке вещей.
А вот стажеру Дубовны с некоторых пор покой только снился… Здесь сошлись сразу несколько факторов. Во-первых, это была тайна госпожи Кисленьких. В том, что это именно тайна, Дэвид даже не сомневался, иначе почему более никто ничего не знал, даже Бессмертных? В этом юноша был уверен: когда он как-то обмолвился при следователе, что, мол, как-то видел Теодора, выходящего из каюты сразу с двумя Каролинами, патрон посмотрел на него очень внимательно и посоветовал поменьше читать на ночь всякой дряни, а побольше внимания уделять занятиям.
– Но нет же, я своими глазами это видел! – оправдывался Дэвид. – Я решил перед сном выйти на палубу и заметил, как доктор идет под руку с двумя дамами! Одна из них – точно госпожа Кисленьких!
– А вторая?
– Не знаю, – сознался Дэвид. – Но она была очень на нее похожа. Честное слово, мне не померещилось, он ведь разговаривал с обеими!
– И как он называл другую даму? – поинтересовался Руперт.
– По-моему… Знаете, я не очень хорошо расслышал, они были достаточно далеко, но, кажется… – Тут стажер умолк, потому что вдруг подумал: совать нос в личные дела доктора Немертвых может оказаться занятием небезопасным. И кто тянул его за язык?!
– Вы, Дэвид, поменьше бы сплетничали и работали усерднее, – словно прочитал его мысли Бессмертных. – Пользы было бы куда больше!
Дубовны понурился и более эту тему старался не затрагивать, сосредоточившись на занятиях…
А вот вторая причина, из-за которой молодой человек лишился сна, была куда менее тривиальна. Дело в том, что как-то раз, выйдя из своей каюты среди бела дня, Дэвид лицом к лицу столкнулся с дамой, в котором с некоторым трепетом признал госпожу Конг-старшую. Он попытался было ретироваться, но пути к отступлению оказались перекрыты госпожой Вонг. (Если бы эту сцену могли видеть незабвенные госпожа Полненьких и госпожа Приятненьких, некогда бравшие на абордаж Пола Топорны, они, несомненно, порадовались бы сходству приемов что у обычных людей, что у… впрочем, неважно.)
– Молодой человек, не уделите ли нам немного времени? – поинтересовалась госпожа Конг.
– Я… э… – Дэвид попытался было объяснить, что его ждет наставник, но дамы явно не были настроены слушать возражения.
– Разумеется, уделит, – сказала госпожа Вонг, приближаясь. – Идемте, господин… Дубовны, верно?
– Д-да, – выговорил тот, и дамы увлекли его в логово госпожи Конг. Вырваться из их рук можно было даже не пытаться – такой хватке позавидовал бы даже поручик Вит-Тяй! Мало того, как только захлопнулись двери роскошной каюты, обе дамы довольно бесцеремонно пощупали Дэвида за бока, переглянулись и недовольно покачали головами.
– Присаживайтесь, – церемонно кивнула госпожа Конг на диван, и ошарашенный молодой человек неуверенно присел на самый краешек.
Дамы устроились напротив, буравя Дэвида взглядами.
– Мы посовещались, – сказала госпожа Вонг, – и решили, что вам, пожалуй, следует разъяснить особенности положения, в котором вы оказались, с тем, чтобы вы могли действовать, так сказать, с открытыми глазами.
– Да?.. – выдавил он.
– Полагаю, вы мало что знаете о нас? – осведомилась она.
– По правде говоря, ничего, – сознался Дэвид. Может быть, ему хотят намекнуть, что он не пара блистательной Ирме? Это было бы вполне понятно, хотя и очень обидно.
– Я ведь говорила, Эвда, – вздохнула госпожа Вонг. – А твоя племянница даже не удосужилась объяснить молодому человеку, чего ожидает от него!
– Если учесть тот факт, что она находилась в обществе этого юноши на протяжении всего лишь нескольких минут, не вижу в этом ничего удивительного, – парировала госпожа Конг. – Ничего, мы, как старшее поколение, поможем исправить положение! Итак, господин Дубовны, поскольку вы стали избранником моей племянницы…
– А может быть, моей, – мягко поправила ее подруга.
– Хорошо, кого-то из наших девочек, – согласилась та. – Словом, для начала вас потребуется окуклить…
– Что сделать?! – подскочил на диване Дэвид.
– Эвда, дорогая, ты снова забегаешь вперед, – покачала головой госпожа Вонг. – Видите ли, господин Дубовны, обычный человек не может сосуществовать с надмозгиней в силу ряда непреодолимых причин. Взять хотя бы уровень интеллекта… Нет-нет, не обижайтесь, это доказанный факт.
– А откуда вы…
– Читаю мысли, – улыбнулась надмозгиня. Дэвид шарахнулся. – Ну, ну, полно вам! Не все мысли, лишь наиболее яркие. А уж эмоции ваши для нас всё равно что открытая книга. Продолжим! Поскольку низвести нас до уровня человека невозможно…
«Высшая раса!» – промелькнуло в голове у Дубовны.
– …то приходится искусственно возвышать человека, – закончился мысль госпожа Вонг. – Процесс это достаточно трудоемкий, но, на мой взгляд, дело того стоит.
– Действительно, – согласилась госпожа Конг. – Быть принятым в гнездо – это большая честь, господин Дубовны, и не всякий ее удостаивается! По правде говоря, людей, успешно прошедших окукливание, можно пересчитать по пальцам, но что это за люди!
– Что?..
– Ну, к примеру… Неужели вы не желаете обзавестись некоторыми способностями, недоступными обычному смертному? – вкрадчиво проговорила она. – Да, ради этого придется пойти на некоторые неудобства, но ведь они временны, верно, Лаура?
– Совершенно верно, Эвда, – согласилась та. – Для начала, господин Дубовны, вам придется увеличить массу тела, иначе окукливания вы не переживете.
Дэвид нервно дернулся. Ему и так не давали покоя слова о том, что успешно эту процедуру прошли немногие, а теперь еще и это!
– Но для чего?
– Но ведь вам нужно будет где-то брать силы на перестройку организма, пока вы будете пребывать в виде куколки! – удивилась госпожа Конг.
– Какой перестройки?..
– Ах, право, всякие мелочи, – уклончиво ответила та. – Пищеварительная и нервная система, ну и мозг, конечно… Кстати, рекомендую вам сразу побриться наголо, волосы все равно выпадут, чтобы освободить место для отрастающих думалец!
Дэвид невольно схватился за голову. Своей шевелюрой он законно гордился и облысеть совершенно не желал!
– А без этого никак? – жалобно спросил он.
– Увы! – строго ответила госпожа Конг.
– Не переживайте, – успокоила госпожа Вонг. – В конце концов, неброского серебристого цвета думальца, собранные в хвост, смотрятся очень элегантно. Взять хотя бы господина Мягко-Жестоких…
– Как, и он тоже?! – поразился Дэвид.
– Да, а вы не знали? Впрочем, вряд ли он это афиширует… Должна вам сказать, когда малютка из гнезда Донг выбрала его, он не колебался ни минуты, в отличие от вас, а сразу оценил открывающиеся перспективы!
«Какая еще малютка? – задумался юноша. – Юная надмозгиня? Но неважно! Кто господин городской адвокат – и кто я! Перспективы… Заманчиво, конечно, но…»
– А… э-э… это надолго? – спросил он безнадежно.
– Процесс окукливания? – уточнила госпожа Конг. – Это зависит от индивидуальных особенностей. Когда месяц, а когда и больше…
– Но вам с любом случае сперва следует поправиться, – добавила госпожа Вонг и, наклонившись вперед, покровительственно потрепала Дэвида по щеке. – Вы слишком худы, молодой человек!
– Верно, – кивнула вторая надмозгиня. – А мы пока что займемся коконом для вас.
С этими словами она достала из ридикюля спицы и выразительно ими пощелкала. В ответ на это госпожа Вонг вынула вязальный крючок и ласково улыбнулась.
– А… э… – произнес Дубовны, лихорадочно размышляя о том, как бы ретироваться поскорее. Ничего лучше прыжка головой вперед в иллюминатор ему на ум не приходило. – А, простите, из чего кокон?..
Вместо ответа госпожа Конг вытянула из прически длинный волосок (или он сам вытянулся, Дэвид так и не понял), и начала набрасывать петли, глядя на юношу с ласковой улыбкой.
– Наши думальца активно участвуют в перестройке человеческого организма, – сообщила госпожа Вонг и принялась ловко орудовать крючком. – А узор особенно важен, он индивидуален у каждой из нас, и…
– Это уже ненужные технические подробности, Лаура, – остановила ее госпожа Конг. – Главное, молодой человек понял основное, ведь так?
Дэвид судорожно закивал, представив, как эти вот волоски оплетают его тело, стискивают всё сильнее и сильнее, не давая дышать, а потом проникают внутрь и… Воображение у юноши было развито отлично (во многом благодаря занимательным историям из журналов с картинками), и он чуть было не застонал от ужаса.
– Вот и прекрасно, вот и отлично… Идите, господин Дубовны, и питайтесь как следует!
– Мы будем приглядывать, – мурлыкнула госпожа Вонг.
– А вот свободы у вас многовато, а вы, я вижу, вольных нравов… – заметила госпожа Конг, прищурилась, и Дэвид вдруг обнаружил, что дареная цепочка заметно укоротилась. – Но ничего. Развлекайтесь… пока можете.
Стажер деревянно поклонился и вылетел за дверь, не в силах отдышаться.
Да, верно предупреждал патрон, что стать объектом внимания надмозгини – нелегкое испытание! И что прикажете делать? С одной стороны, Дэвиду очень хотелось сделаться кем-то вроде господина Мягко-Жестоких, но с другой – не хватало силы воли (выйдя от надмозгинь, он первым делом ринулся к себе в каюту и убедился, что ошейник с трудом, но пролезает под укороченную цепочку). Кроме того, стоило стажеру увидеть в ресторане ласково улыбающихся госпожу Конг и госпожу Вонг, как у него мгновенно портился аппетит. Очевидно, тех это не устраивало, поскольку то одна, то другая укоризненно грозили юноше пальчиком…
– Дэвид, вы что-то чрезмерно мрачны, – заметил Бессмертных. – И вдобавок освоили на два раздела больше, чем я вам велел. Вы не заболели? Или у вас просто развлекательное чтиво кончилось?
Стажер молча помотал головой. Чтива было – полная библиотека, но работа помогала отвлечься от тяжелых мыслей куда лучше любой беллетристики.
– Или вы просто решили взяться за ум? – продолжал следователь.
– Девушка бросила? – осведомился из-под шляпы комиссар.
Дубовны содрогнулся. Девушки – это прекрасно, но вот их тетушки…
– Ну что вы, в самом деле, замучили бедного Дэвида, – вступилась Каролина, и юноша посмотрел на него с благодарностью. – Мы, можно сказать, наслаждаемся круизом, а он трудится в поте лица! Господин Бессмертных, вы могли бы хоть изредка давать ему выходные!
– Нечего, нечего, – добродушно проворчал тот. – Пускай занимается, а то сплошь пришельцы в голове. Лучше пусть там еще парочка параграфов застрянет!
– Какой вы суровый, – вздохнула госпожа Кисленьких, а Сидельских вдруг сдвинул шляпу на затылок и приоткрыл один глаз.
– Ого! – сказал он, некоторое время понаблюдав за отдыхающими, потом без пояснений закрыл глаз и опустил шляпу обратно.
Следователь посмотрел в ту же сторону. За ним обернулись и остальные.
– Однако, – сказал Бессмертных.
Каролина сделала вид, будто ничего особенного не заметила, а Дэвид вообще постарался отвести взгляд и понаблюдать хотя бы за совершавшим ежедневную пробежку по периметру палубы господином в полосатом спортивном костюме.
Изнывать от любопытства компании пришлось еще довольно долго, до тех пор, пока доктор не присоединился к товарищам.
– Что такое? – поинтересовался он, взяв запотевший стакан лимонада. – Отчего у вас у всех заговорщицкие лица? Я бы еще понял, если бы сегодня был мой день рождения, а вы приготовили мне сюрприз, но…
– Ну что вы, мы прекрасно помним, когда ваш день рождения, – проговорил Бессмертных. – Мы лишь… хм-м… хотели ненавязчиво поинтересоваться, кто та прелестная незнакомка, с которой вы только что изволили совершать променад?
– Она не представилась, – хладнокровно ответил Немертвых. – Должно быть, путешествует инкогнито, знаете ли.
– А где ваша замечательная тросточка? – не отставал следователь.
– Руперт! – развел тот руками. – Ну не думаете же вы, что я стал бы ухаживать за девушкой, ковыляя с тростью!
– И в самом деле, – согласился Бессмертных. – Старею, видимо. Совсем позабыл, каково это – прогулки при луне, букеты в окно, серенады…
– Ну, положим, букет в окно я еще зашвырну, – согласился Немертвых, – боюсь, правда, стекло пострадает, алые розы бывают поразительно… весомы. Но от серенад – увольте! Вы же знаете, Руперт, когда я пою – мухи на лету дохнут!
– Не прибедняйтесь, Теодор, у вас вполне приятный баритон, – парировал тот.
– Позвольте, я не стану доказывать обратное прилюдно, – кротко попросил доктор. – А то мне же потом обморочных откачивать придется.
– Ну, как пожелаете, – хмыкнул следователь. – Дэвид, а не будете ли вы так любезны немного отодвинуть свой шезлонг? А то мне, чтобы увидеть Теодора, приходится тянуть шею, как престарелой черепахе!
Стажер вскочил, чтобы выполнить просьбу, и тут же налетел на кого-то. Столкновение получилось ощутимым – незнакомец оказался одного роста с Дэвидом, но значительно более массивной комплекции.
– Прошу прощения, – искренне сказал стажер. – Я вас не заметил.
– Ничего страшного, – ответил молодой человек и поправил круглые очки. – Я и вовсе… э-э… видите ли, немного близорук.
– Гарольд! – раздался встревоженный женский голос. – Гарольд, с тобой все в порядке?
– Да, тетушка, – ответил юноша в очках. – При столкновении никто не пострадал. – И он пояснил заинтересовавшемуся Дэвиду: – Я… э-э… понимаете ли, вынужден соблюдать определенную осторожность.
И он выразительно постучал себя по массивному гипсовому воротнику.
– Травма? – сочувственно спросил доктор.
– Увы, – вздохнула подоспевшая дама и обняла Гарольда за могучие плечи.
– Присаживайтесь, – галантно вскочил Ян, уступая ей свой шезлонг.
– Нам, право, неловко…
– Ах, ну что вы, – сказал Руперт и тоже поднялся. – Мы, право, совершенно ни с кем здесь не знакомы, и если вы окажете нам честь… Да, генеральный следователь Бессмертных, к вашим услугам.
– Неужели вы – тот самый?.. – воскликнула дама. – Мой супруг крайне высокого мнения о вас, а он, скажу откровенно, человек весьма придирчивый. Представляете, он даже Его величество умудряется критиковать, а вас – никогда! Впрочем, простите, я забыла представиться: Оливия Крепеньких, а это мой племянник – Гарольд Горшевских.
– О, так это вы – владелица фирмы «Кусь и Клац»? – приятно удивился Теодор. – Той, что славится стоматологическими бормашинами? Позвольте отрекомендоваться: доктор Немертвых. О вашей продукции я слышал только самые лестные отзывы… да и пользоваться приходилось…
– Ах, ну что вы, – потупилась дама, но было видно, что похвала ей приятна.
Представились и остальные. Госпожа Крепеньких была наслышана и о Каролине, вдобавок, как она сообщила, смущаясь, ее супруг был большим поклонником творчества госпожи Кисленьких, но полагал, что дамам читать подобные романы не стоит, поэтому Оливия обычно брала их у мужа тайком.
– А ваш муж?..
– О, он садовник-любитель, – вздохнула та. Пол Топорны методично заполнял бланки – это занятие не надоедало ему никогда. – Может быть, доводилось слышать – Рихард Крепеньких, контр-адмирал. Нынче он в отставке, но…
– Как же, слыхали! – воскликнул следователь. – Ведь это именно он наконец-то заставил довести до ума проект гусеничной подводной лодки?
– Да, и это усилие ему дорогого стоило, – развела руками госпожа Крепеньких. – Врачи в один голос заявляли, что ему необходимо поберечься, иначе… Словом, он ушел со службы, но самым внимательным образом следит за происходящим в Адмиралтействе, благо друзей у него предостаточно!
– Контр-адмирал Крепеньких – наиболее вменяемый из этой компании, – едва слышным шепотом пояснил доктор Дэвиду. – Жаль, очень жаль. Без него снова начнется катавасия!
– Ну и еще мужу настоятельно советовали развеяться, сменить обстановку, – продолжала Оливия. – Но он очень тяжел на подъем, и если бы не несчастье, случившееся с нашим племянником…
– Тетушка, прошу, не надо, – густым басом попросил Гарольд. – И вообще же… э-э… кому это интересно?
– Ну что вы, очень интересно, – заверила Каролина, явно прикидывая, не обеспечить ли несчастье Хромому или Косому, своим излюбленным героям.
– Тем более, ничего постыдного в этом нет, – отрезала госпожа Крепеньких. – Видите ли, Гарольд с младенчества воспитывался в нашей семье: его родители погибли в результате несчастного случая. Мы сделали для него всё, что могли, они очень дружны с кузеном… Гарольд получил отменное образование, очень увлекался парусным спортом, и вот, представьте себе, на университетских соревнованиях одна из яхт, как бишь ее?..
– «Волан-дю-Мар», – мрачно сказал юноша и поправил сползающие очки. – Дилетанты.
– Словом, она прошла слишком близко, и их… Гарольд, скажи, как называется эта штуковина?
– Гик, – буркнул тот.
– Да-да, гик угодил Гарольду прямо в лоб, видите? – указала госпожа Крепеньких на зигзагообразный шрам на лбу племянника. – Казалось бы, ерунда, но… Он получил сотрясение мозга, травму шеи, зрение начало ухудшаться… Словом, мы решили отправиться на Мглистые острова.
– Хм, ну, климат там не самый подходящий для выздоравливающих, – заметил доктор.
– По правде сказать, это деловая поездка, – пояснила та. Ей явно хотелось посплетничать. – Мы хотели…
– Тетушка! – укоризненно прогудел Гарольд.
– Ну что такого, дорогой? – посмотрела на него Оливия. Племянник замкнулся в мрачном молчании. – Он расстроен, бедняжка, и немудрено… Понимаете, из-за этого несчастья он ведь не сможет участвовать в нормальной брачной церемонии!
– Да, с серьезным повреждением позвоночника и плохим зрением невесту не поймаешь, – неожиданно заметил Топорны, в силу молчаливости обычно казавшийся деталью интерьера.
– Именно! Но продолжить род Горшевских необходимо, и мы намерены подобрать для Гарольда знатную девицу вольерного воспитания, – объяснила госпожа Крепеньких. – А может, даже двух: ему иногда приходится помогать, одна может и не справиться…
– А что значит – вольерного содержания? – не удержался Дэвид. Он уже слышал что-то подобное, но тогда забыл спросить, причем тут вольеры.
– На Мглистых островах, да будет вам известно, девиц хорошего происхождения воспитывают в изолированных вольерах, – пояснил доктор и добавил, видя замешательство Дэвида: – Ну, не на улице, разумеется. Я имею в виду, специально обученные слуги обязательно ежедневно выгоняют девиц на свежий воздух и заставляют упражняться. А уж после замужества они переходят на гаремное содержание.
– Совершенно верно, матушка рассказывала, – подал голос Берт. – Очень… хм… специфическое воспитание, должен отметить. Она говорит, что поначалу была в настоящем шоке, когда после бракосочетания отец не стал запирать ее в гареме, более того, страшно ругался, если она пыталась приносить ему тапочки, и к тому же запретил носить этот… как его? Такой мешок для лица, одним словом.
– Ну, судя по всему, госпожа фон Цект благополучно преодолела издержки воспитания, – кивнул Бессмертных.
– Более чем, – ответил тот и добавил с некоторой обидой: – Я до сих пор стреляю не так хорошо, как она!
– Ну, чего же вы хотите! Ее обучал сам адмирал фон Цект! – хмыкнул следователь и повернулся к госпоже Крепеньких. – Словом, девицы на островах действительно крайне послушны и во всем почитают мужа и господина.
На лице Гарольда читалось некоторое сомнение. Возможно, он совершенно не желал, чтобы будущая супруга подавала ему тапочки и носила на голове мешок, а хотел связать свою судьбу с обычной каролевской девицей, но выхода у него не было…
– Прошу прощения за вмешательство в беседу, – раздался поблизости тихий голос, и рядом с компанией остановился худощавый высокий мужчина, явный иностранец. С ним была красивая дама с неизменным пурпурным цветком в волосах. – Дело в том, что я случайно услышал обрывок вашего разговора и, если вы не сочтете это за недопустимую дерзость, хотел бы сделать небольшое дополнение.
– А с кем, простите, имеем честь? – поинтересовался Бессмертных.
– Жоффре дю Арб дю Бриндиль, – отрекомендовался тот. – Рыцарь. Моя супруга – Ангелика дю Арб дю Бриндиль Пятнадцатая из рода дю Плесси.
– Почему пятнадцатая? – удивился Дэвид раньше, чем понял, что ведет себя неприлично.
– Четырнадцатой была моя матушка, – непонятно объяснил мужчина.
Последовала очередная церемония знакомства. Офицер суда блаженствовал, мелким почерком вписывая на нужные места длинные имена иностранцев.
– Так о чем же вы хотели нам поведать? – спросил следователь у рыцаря.
– Верно ли я понял, что уважаемая госпожа желает подобрать молодому человеку супругу родом со Мглистых островов?
– Ну да, верно.
– Раз так, я хотел бы предостеречь вас от этого, – серьезно сказал рыцарь.
– А это уже интересно! – заметил Бессмертных. – Так, господа, кликните стюарда, пускай принесет еще шезлонги, не можем же мы заставлять кого-то стоять!
– Самим быстрее, – фыркнул Ян. И впрямь, они с Бертом (султан пресловутых островов не чурался того, чтобы собственноручно переставить пару сидений) управились в мгновение ока.
Шезлонги пришлось расставить пошире, чтобы все собравшиеся могли видеть друг друга.
– Итак, – произнес дю Бриндиль, удобно устроившись напротив Гарольда, – разумеется, я далек от того, чтобы совать побеги в чужие дела, но я бы все же не советовал брать в жены островитянку.
– Отчего же? – живо поинтересовалась госпожа Крепеньких.
– Видите ли, госпожа, – мягко ответил рыцарь, – всё-таки в вольерном воспитании есть существенные недостатки. У этих девушек ограниченный кругозор, и вашему племяннику просто не о чем будет побеседовать с супругой. Да, не могу отрицать, они прекрасно умеют синхронно махать ногами в ванных, если вы понимаете, о чем я… Но разве только это нужно молодому человеку?
– Гарольду нужны две жены, – отрезала та. – Одна, увы, не справится, он ведь спортсмен, взгляните! В Каролевстве жениться сразу на двух не получится… Нет, конечно, бывали казусы, но именно что казусы! Выход один – привезти иностранок…
– Это верно, – согласился дю Бриндиль. – Это хорошая идея, но ведь свет не сошелся клином на Мглистых островах!
– А где-то еще позволено многоженство? – живо заинтересовалась Оливия.
– У нас в Форэ это не возбраняется, – тонко улыбнулся рыцарь. – Правда, этих традиций придерживаются в основном старинные аристократические семьи… вроде моей собственной.
– Ах вот как…
Гарольд тоже заинтересовался: видимо, красота рыцарской супруги прельщала его больше, нежели занавешенные мешками островитянки.
– Если позволите, я расскажу немного о наших обычаях, – сказал Жоффре.
– Да-да, это было бы очень интересно! – опередила всех Каролина. Чувствовалось, в скором времени ее персонажам не поздоровится…
– Тогда… о, простите, одну минуту! Дорогая, – обратился рыцарь к супруге, – тебе лучше пересесть на моё место, здесь больше солнца. И вот, возьми воды…
Ангелика с благодарной улыбкой приняла стакан и стала пить маленькими глотками. Дэвиду показалось, будто она какая-то… странная, но он оставил свои мысли при себе.
– Итак, – начал дю Бриндвиль, – в древних родах тщательно следят за юной порослью, и обычно она удается на славу. Чаще всего здесь заранее договариваются о браке детей, и тогда девушка присоединяется к роще… простите, семейству супруга. При должной подготовке пересадка на новую почву и врастание происходит совершенно безболезненно… Простите, у нас в Форэ изъясняются немного старомодно и образно, поэтому, пожалуйста, переспрашивайте, если что-то покажется непонятным!
– Пока всё понятно, – за всех ответила Каролина. – Продолжайте, прошу вас!
– Благодарю, – улыбнулся тот. Рыцарь чем-то напоминал ясень – такой же прямой, высокий и не слишком шумнолистный, а вот супругу его больше тянуло сравнить с гибкой тонкой ивой. – Итак, в подобных ситуациях неожиданностей практически не бывает. Очень, очень редко девушка не приживается в новой… хм… семье или не дает свежих побегов, и это всегда большая трагедия!
– Да, тут тоже такое случается, – кивнула госпожа Крепеньких.
– Совсем иное дело, если кто-то собирается сплестись корнями… гм, простите, взять супругу из посторонних, – продолжил рыцарь. – К сожалению, нас не так уж много, и это зачастую вынужденный ход, если семейство не желает остаться совершенно бесплодным. Так я нашел Ангелику, – он ласково улыбнулся супруге, та ответила такой же улыбкой. – Мы сейчас в свадебном путешествии.
– О, поздравляю! – воскликнула Каролина. – Как это мило! И всё же, вы обещали рассказать…
– Да-да, я веду к этому, – кивнул дю Бриндвиль. – Прошу простить мне мою излишнюю многословность.
«Зато молчание твоей жены вполне эту многословность компенсирует», – невежливо подумал Дэвид.
– Итак, когда я встретил Ангелику, – говорил Жоффре, – я отправился в материнскую рощу… ну, об этом чуть позже. Итак я пошел туда испросить совета и дозволения у предков, и мне несказанно повезло – в первый же раз мне удалось найти белый свадебный цветок!
Он указал на прическу супруги.
– Но он же… гм… некоторым образом красный, – заметил Ян.
– Сейчас вы всё поймете, – пообещал рыцарь. – Итак, была подготовлена торжественная церемония, на Ангелике было восхитительное белоснежное платье, и цветок в волосах идеально подходил к нему. Мы накрыли столы в материнской роще, и празднество длилось и длилось, как заведено в нашем роду, до самого утра, и первые лучи рассвета окрасили цветок в волосах моей супруги нежно-розовым цветом. Это был прекрасный знак! Уже к полудню цветок сделался таким, каким вы видите его сейчас, а значит, Ангелика превосходно прижилась в нашей роще! Я искренне надеюсь, что вскоре она порадует меня молодым побегом…
– Жоффре, – впервые подала она голос. – Не смущай меня.
– Прости, дорогая, – покаянно произнес тот и поцеловал руку супруги.
– Постойте, я не понимаю… вы уже несколько дней на «Колоссале», разве цветок не должен был увянуть? – спросил Дэвид.
– Он увянет только тогда, когда Ангелике придет пора отправляться в материнскую рощу навсегда, а это произойдет, я надеюсь, еще очень нескоро, – серьезно сказал рыцарь.
– Про рощу вы тоже обещали пояснить, – заметила Каролина. В глазах ее блестел исследовательский огонек.
– Да, но, пожалуй, сперва о цветке… – Рыцарь посмотрел на заворожено слушающих его людей. – Видите ли, он распускается только на очень старых деревьях, и… словом, это некоторым образом паразит.
– Стойте, я поняла! – воскликнула госпожа Кисленьких. – Госпожа Ангелика была самым обычным человеком, но вы подсадили ей на голову цветок-паразит, и он…
– Совершенно верно, – кивнул дю Бриндвиль. – За праздничную ночь он успел укорениться, корни этим пронизали всё тело моей дорогой супруги и прочно связали ее с землей материнской рощи и общей мыслительно-корневой системой нашего рода. Теперь она одна из нас.
– Вот это да! – искренне воскликнула Каролина и посмотрела на Ангелику с некоторой долей зависти. Судя по всему, она не отказалась бы поставить на себе подобный эксперимент.
«Ужас какой!» – не менее искренне подумал Дэвид.
– Оригинально, – сказал следователь. – А всё-таки, роща – это?..
– Туда удаляются дамы, которым пришла пора укорениться навеки, – серьезно ответил рыцарь. – В некотором роде это – бессмертие. Дамы эти обретают силу и власть, и нет большего наслаждения, чем прийти к ним за наставлением и советом и услышать, как поет ветер в зеленеющих кудрях!
– Но погодите, если госпожа Ангелика… э-э-э… приросла, то как же… – начал Дэвид, не смог сформулировать вопроса и сконфуженно умолк.
– Есть некоторые неудобства, – согласился дю Бриндвиль. – Но преимуществ больше. Да, конечно, мы вынуждены возить с собою кадку с родной землей, но это так приятно – по утрам отряхивать ножки Ангелики от пыли…
– Жоффре! – его супруга зарделась. – Ты увлекаешься, право!
– Мое сокровище, – он осторожно поцеловал ее руку. – Но как я могу удержаться? Право, какое счастье, что ты приросла к Форэ не только сердцем, но и душой!
– Приросла… – повторил доктор. А мужчины у вас, значит… хм… автономны?
– Практически, – согласился рыцарь. – Мы – как плоды, принесенные прекрасными деревьями… Да и должен ведь кто-то защищать прекрасных дам, буде какой-нибудь невежа осмелится явиться в материнскую рощу с топором?
– Как интересно! – восхитилась госпожа Крепеньких. Гарольд посматривал на Ангелику со все большим интересом. – А девушек, значит, вы… э-э-э… пересаживаете?
– Да, это несложно Даже вдали от родины дамы нашего рода сохраняют особую мистическую связь с землей предков, поэтому мы всегда дарим молодым пару мешков в запас. Так девушка получает возможность связываться со своими далекими родственниками, усваивать наставления предков и приобщаться к мудрости поколений. Воспитывать молодежь бывает очень просто, не так ли?
– Хм-м… – задумчиво сказала Оливия.
– Поэтому, – продолжал рыцарь, – чего ради вашему племяннику растрачиваться на перевоспитание вольерных островитянок? Отчего бы ему не сплести… свою судьбу с прелестными цветками на ветвях могучего генеалогического древа, корни которого уходят не только вглубь земли, но и в глубину веков?
– Гхм, – откашлялся Гарольд. Кажется, эта идея начинала ему нравиться.
– Две мои сестры как раз достаточно подросли для пересадки, – заметил рыцарь искушающе. – Думаю, они с гордостью пустят корни на вашей лужайке… а со временем вы и сами обзаведетесь материнской рощей.
– Это очень заманчивое предложение, – согласилась госпожа Крепеньких, – но мне необходимо посоветоваться с мужем.
– Ну разумеется! О, единственное… у вас бывают заморозки? Форэ – достаточно теплый край и, думаю, с непривычки девушки могут захворать…
– Муж только что отстроил огромную теплицу для роз! – похвасталась Оливия.
– Это прекрасно! Именно то, что нужно! И, – не без гордости заметил рыцарь, – мои сестры намного лучше роз.
– А дядя Рихард, кстати, ворчал, что… э-э… не любит синхронисток, – сказал вдруг Гарольд. – Это он, тетушка, в юности ухаживал за какой-то… И, говорит, вынужден был терпеть, что ее подруги… э-э… повторяют все действия. До конфузов доходило.
– Это он вспоминал, когда вы вчера говорили «о своем, о мужском», а потом от него пахло виски? – поинтересовалась она.
– Ну да… Он всё вспоминал какую-то там… э-э… фривольную геометрическую фигуру с участием тех девиц, забыл, какую, – сознался Гарольд. – Говорит, вынужден был принять в ней участие, до сих пор с ужасом вспоминает. Вот от страха… э-э… и пропустил стаканчик!
– Вот видите, – не преминул вставить дю Бриндвиль, – мои сестры никогда не позволили бы себе подобного. Это совершенно исключено! Они прекрасно воспитаны, отлично образованы и – полагаю, это для вас немаловажно, – очень сильны.
– Это ценное качество, – согласилась госпожа Крепеньких задумчиво. – Что ж, я думаю, нужно поговорить с моим мужем. Вы с вашей очаровательной супругой не окажетесь присоединиться к нам за обедом?
– Почтем за честь, – чуть поклонился рыцарь. Ангелика молча кивнула.
– Хваткий тип, – шепнул Ян Берту. – А ты что ж не вступился за честь родных островов.
– Так правда же, – ответил тот. – И про вольеры, и про мешки… С этим надо будет что-то делать!
Тем временем госпожа Крепеньких с племянником и дю Бриндвиль с супругой тепло распрощались с компанией и отправились восвояси, обсуждая матримониальные планы.
– И кого только не встретишь на «Колоссале», – задумчиво сказал Бессмертных.
– С ума сойти можно, – согласился из-под шляпы Сидельских. – Но Ангелика – во! Хоть и дерево.
– Сударь, я обижусь, – пригрозила госпожа Кисленьких.
– Вы – во в десятой степени! – поспешил исправиться комиссар. – Или в какой хотите?
– Ну так и быть, прощаю… – подумав, решила Каролина.
И никто из занятых шутливой пикировкой не заметил небольшого человечка в клетчатом пиджаке, немного лысоватого, с аккуратной бородкой. Все время разговора с дю Бриндвилем он простоял неподалеку, у планшира, любуясь морскими далями, а теперь деловито направился куда-то. На лице его читалась усиленная работа мысли…
Вечером в салоне снова спорили о политике.
– В Форэ весьма и весьма патриархальный уклад жизни, – негромко говорил рыцарь дю Бриндвиль. Судя по довольному выражению его лица, брачные переговоры с четой Крепеньких прошли удачно. – Иногда до нас доносятся отголоски бурь большого мира, но в целом всё идет так, как много веков назад…
– Но вы же не отрицаете необходимости прогресса, развития? – наскакивал на него лысоватый человечек с бородкой, невесть когда успевший присоединиться к общей беседе.
– Ну разумеется, наше общество развивается, – соглашался тот. – Происходят объединения рощ… простите, семейств, это естественный процесс.
– И какой же у вас тип правления?
– Хм… – задумался Жоффре. – Старолесной, я бы сказал. Видите ли, наиболее крупное объединение рощ уже может считаться лесом, то право первого голоса по жизненно важным вопросам переходит именно к нему.
– А другие проблемы?
– А их все семейства решают так, как сочтут нужным, – ответил рыцарь. – Разумеется, существует свод старинных правил, нарушить которые столь же позорно, сколь обзавестись омелой…
– Это в каком смысле? – заинтересовался следователь.
– О, я снова выражаюсь туманно, – вздохнул тот. – Вы ведь знаете, что омела паразитирует на деревьях, как… – Тут он огляделся, убедился, что ни одной дамы поблизости нет, и закончил фразу: – Как некоторые женщины сомнительного поведения – на состоятельных мужчинах. У нас такое положение вещей считается зазорным. В конце концов, никто не мешает расширить свои посадки, так чего же ради обманывать, скрываться и притворяться?
– Действительно… – пробормотал Бессмертных.
– Выходит, у вас всё-таки монархия? – не отставал человечек с бородкой. У него был короткий, немного вздернутый нос, до смешного напоминавший пятачок.
– У нас нет единоличного властителя, – мягко поправил дю Бриндвиль.
– Ну хорошо, у вас клановая система?
– Уже ближе, – уклончиво сказал рыцарь. Заметно было, что он затрудняется определить систему государственного устройства родного Форэ, но сознаваться в этом явно не желает.
– Полно вам! – пришел к нему на помощь следователь. – Что вы вцепились в милейшего дю Бриндвиля? Кстати… хм… не имею чести…
– Виннипольд Цукерно, – отрекомендовался человечек с бородкой. – К вашему сведению, великосовестный член ложи Усердных каменщиков с мозолями второй степени!
– А-а… – протянул доктор Немертвых, изучавший в соседнем кресле вечернюю газету, особым образом склеенную из телеграфных лент. – Знаем, как же. Сладкозвучный глас моральной оппозиции…
– Демократ-извращенец, – хихикнул Ян, лениво игравший с Бертом в орлянку. Выигрывал все время Берт, но приятелей это не волновало – они были полны решимости узнать, когда же теория относительности всё-таки возмутится и исправит положение.
– Грязные инсинуации! – гордо сказал Цукерно. – Измышления воинствующих невежд! Монархические происки!
– А диагноз-то налицо… – заметил доктор, поправляя пенсне.
Пол Топорны отвлекся от бильярда, за которым разделывал в пух и прах господина Крепеньких (отставной контр-адмирал все время требовал реванша, но пока сумел победить только однажды, и то потому, что офицер суда ему поддался), попросил у Немертвых свой дипломат, перебрал бланки и удовлетворенно кивнул, после чего вернулся к игре.
– Уже на учете? – поинтересовался Бессмертных.
– Точно так, – отозвался Топорны, лихо уложив крученый шар в лузу.
– Палачи! Кровавые сатрапы охранки… – тихо, чтобы тот не услышал, проговорил Цукерно. – История нас рассудит!
– Ну будет вам, будет, – примирительно произнес следователь. – А скажите, господин Цукерно, верно ли, что члены вашей ложи единственно приемлемым государственным строем считают демократический?
– Ну разумеется! – воскликнул тот.
– И что же? – поинтересовался Руперт. – В вашей стране уже построено полностью демократическое общество?
Розен отчетливо хрюкнул, но сделал вид, будто поперхнулся виски со льдом, кое поглощал за отсутствием вожделенной «бессмертновки».
– Пока, – с чувством собственного достоинства ответил Цукерно, – пока еще нет. Увы, издержки прежнего режима все еще дают о себе знать, и мы вынуждены много работать над этим! Зачем, по-вашему, создана наша ложа? Взгляните на эти мозоли!
Он сунул ладони под нос следователю. Тот поспешно отодвинулся.
– Да, руки натруженные, вижу… И как успехи? – спросил он.
– Дела идут, – сурово сказал демократ. – В любом случае, у нас простому человеку живется намного лучше, чем в вашем Каролевстве, где никто не защищен от произвола властей!
– Угу, то-то у вас в прошлом году голод случился, – заметил Теодор, не отрываясь от газеты. – Потому что народные избранники фонды разворовали и сбежали. Начали посевную – а сеять-то нечего, нечем и негде… Помнится, по всему миру средства на провизию собирали.
– Это издержки, – нахмурился Цукерно. – Мы должны создать идеальную социальную модель, и на пути к этому возможны некоторые… ошибки.
– А о каком это произволе вы изволили толковать? – поинтересовался Немертвых.
– О таком, что в вашем распрекрасном Каролевстве человека ни за что ни про что могут схватить, расстрелять, отправить на каторгу…
– И съесть, – подсказал комиссар. – Если беарийцам попадется.
– Да, съесть! И это в цивилизованной, казалось бы, стране! Ваш правитель поощряет варваров из соседней державы, в которой и вовсе творится невесть что! И вдобавок…
– А у вас уже перестали использовать стимулы? – поинтересовался доктор.
– Что, простите? – сбился с мысли Цукерно.
– Стимулы, – повторил Немертвых и опустил газеты. – Ну, такие палки, которыми просветители бьют недовольных по почкам. Хм?..
– Э-э-э… – замялся тот. – Право, впервые слышу. Я уверен, это происки недоброжелательно настроенной прессы. Когда я натыкаюсь на такие байки о моей стране, у меня буквально волосы встают дыбом!
– Было бы, чему вставать, – хмыкнул Сидельских и махнул стюарду, чтобы подал еще виски.
– Ваш юмор, сударь, слишком тонок, я не в состоянии его разглядеть, – сказал Цукерно надменно.
Комиссар не стал разбрасываться словами, а молча положил ногу на ногу и принялся оной ногой покачивать. Вид хорошо поработавших на своем веку тяжелых сапог с подкованными каблуками явно подействовал на господина демократа не слишком умиротворяюще, и он поспешил отодвинуться в сторонку.
– Вот об этом я и говорю, – горько заметил он. – Права человека! Пустой звук! Пускай вашему гражданину и даст политическое убежище другая держава, так нет же, за ним отправляются такие вот… господа и силой волокут на расправу!
– Еще чего, – сказал Сидельских и откусил кончик сигары. – Буду я таскать! Чик – и готово!
Цукерно постарался переместиться таким образом, чтобы между ним и комиссаром оказался массивный стол.
– А свобода? Пустой звук! – продолжил он. – Ну ладно, на Мглистых островах, у нас, в других местах люди хотя бы имеют некоторую свободу передвижения, а в Каролевстве? В Беарии? Эти ваши бесчисленные консервные заводы и лесоповалы! Да что там консервы! Права женщин жестоко попраны! Никакого надзора, контроля и просвещения!
– Недоработки на местах, – хмыкнул Берт. У него опять выпал орел.
– О да, вольеры и гаремы – не самое приятное человеческое изобретение, – невпопад сказал дю Бриндвиль. – Всю жизнь взаперти, бедняжки! То ли дело наши рощи – женщины могут свободно общаться, находиться на свежем воздухе… Ну а мелкими неудобствами, право, можно пренебречь. В конце концов, всегда найдется мужчина, готовый оказать даме необходимую помощь. Правда, – улыбнулся он, – отец говорил, что вывезти всех моих старших сестер на курорт было делом нелегким: всё-таки сто двадцать стоунов земли…
– Земли? – заинтересовался демократ.
– Отлично придумано! – откликнулся отставной контр-адмирал. Они с офицером суда как раз закончили очередную партию, и господин Крепеньких восстанавливал силы. – Я в восторге! И обрезка не нужна…
Цукерно перебрался поближе к нему и о заговорил, увлекая собеседника в другой конец салона.
– До чего надоедливый тип! – сказал Сидельских.
– Лечить, – кратко высказался Немертвых.
Топорны выразительно клацнул замочком дипломата.
– Да, пожалуй, так проще, – согласился доктор.
– И ведь до чего заразная штука – эта демократия! – заметил Бессмертных. – Хуже intelligenza, право слово…
– Согласен, – кивнул Немертвых. – Больных intelligenza еще можно вернуть в общество, а с демократами, увы, современная наука пока что справляться не научилась.
– А хуже всего, что они так и норовят устроить эпидемию, – вставил Ян. – Лезут и лезут во все щели… как тараканы!
– Изоляция, – высказался Топорны. – Дезинфекция. И карантин.
– Так ведь там и нормальные люди живут, – вздохнул тот. – А сходу поди различи. Этак всех нормальных и уморишь, демократы-то – они живучие!
– Ах, хватит о политике, господа, – поморщился следователь. – Скажите лучше, куда запропастился наш бравый поручик?
– Он на грузовой палубе, – сообщил Берт. – Присматривает. А то гвардейцы в такой раж вошли, что им и конструктор уже не особенно нужен. Ну, вы ведь знаете, что такое беарийцы в подобном настроении…
– Да, присмотр необходим, – согласился Бессмертных. – Такие увлекающиеся натуры!
– Угу, как увлекутся, так полконтинента маршем и пройдут, – фыркнул Ян. – Бросай, Берт, твоя очередь…
– Решка, решка! – радостно воскликнул тот.
Теория вероятности вновь вступила в свои права…
Утром за завтраком Руперт Бессмертных с неудовольствием осмотрел свою поредевшую команду и поинтересовался:
– Ну и где мой стажер? Или, дорогая Каролина, он перенял вашу очаровательную привычку и намерен теперь ежедневно опаздывать?
– Нет, что вы, – обворожительно улыбнулась госпожа Кисленьких, поправляя прическу. Платье из лавандового газ-кристалла сияло и переливалось на ней, и за соседними столиками снова что-то захрустело. – Просто его похитили.
– Кто?! – поразился следователь.
– Госпожа Конг-старшая и госпожа Вонг, – ответила Каролина.
– А-а, – понимающе протянул тот. – Но это не повод пропускать завтрак!
– Дамы сообщили, что позаботятся о правильном питании нашего Дэвида, – сообщила она.
– Ну тогда я за него спокоен, – хмыкнул господин Бессмертных и отпил чаю. – Кстати, а что они с ним делают?
– Они увели его в гимнастический зал и заставляют выжимать двухпудовую гирю, – проинформировал вездесущий Ян. – Правда, у него пока и с пудовой не очень хорошо получается…
– Ничего, научится, – добродушно пробасил поручик. Вид у него был крайне довольный, и следователь переключился на него.
– Уважаемый Вит-Тяй, скажите на милость, чем заняты ваши люди? У «Колоссаля» днище не провалится?
– Как можно, господин Бессмертных! – обиделся тот и разгладил бороду на две стороны. – Мы со всей осторожностью… Так, знаете ли, маневры отрабатываем.
– Я слышал, вы на пару с маркизой де Буполь затерроризировали судовых телеграфистов, – заметил Руперт. – Шлете отчеты Его императорскому величеству?
– Точно так, – прогудел поручик и посмотрел с хитрецой. – Дело, стало быть, продвигается, как должно…
– Ну раз так… – вздохнул тот. – Хм. Интересно, отчего это сегодня господа Крепеньких с племянником завтракают в гордом одиночестве?
– И дю Бриндвилей нигде не видно, – заметил Берт.
– Господа, ну что за сплетни! – позвенела ложечкой о блюдечко Каролина. – Ведь рыцарь сказал вчера, что они с супругой…
– Ах да! – спохватился Бессмертных. – Право, какая бестактность с моей стороны! Хорошо, что он ее не слышал… Розен, друг мой, почему ты ничего не ешь?
– Минус дюйм, – мрачно буркнул тот, разглядывая свое искаженное отражение в зеркально начищенном боку кофейника. – Понимаешь, Руппи, дюйм! Это уже война на уничтожение…
– Спокойнее, – сказал следователь. – Скушай овсянки, тебе полегчает, клянусь!
– Может, поставить распорку? – не унимался тот. – Если попросить гвардейцев…
– Овсянка, Розен! – решительно сказал Руперт и сделал знак стюарду. Перед комиссаром появилась дымящаяся тарелка. Тот машинально зачерпнул ложку, вторую… – Ну вот, совсем другое дело! А теперь выпей ананасного соку и пойдем на палубу, проветримся…
Погода баловала пассажиров: солнце пригревало так, что многие дамы рискнули показаться в весьма открытых нарядах, а господа выбрали летние костюмы и соломенные канотье.
– Ничего не понимаю, – бурчал Ян. Они с Бертом снова играли в орлянку, и теперь орел все время выпадал у Яна. – Заколдованная эта монета, что ли?
– Господа, позвольте мне, – попросил доктор.
– Пожалуйста…
Золотой талер с гордым королевским профилем взлетел, сверкнув в солнечных лучах, и упал на палубу.
Берт с Яном чуть не столкнулись лбами, стремясь взглянуть на результат. Молча переглянулись и уставились на доктора.
Талер стоял на ребре.
– Всё относительно, – пожал плечами Теодор. – Даже теория относительности. А сейчас извините, я, пожалуй, вас покину и…
Договорить он не успел – на палубе появился Дэвид. Колени у него подгибались, руки дрожали. Он молча рухнул в свободный шезлонг и некоторое время судорожно дышал открытым ртом, пока сердобольная Каролина не всунула ему в руку стакан холодного лимонада.
Дубовны осушил стакан одним глотком и немного ожил.
– Шеф… – прошелестел он. – Шеф, прошу вас, можно я прямо завтра сдам вам весь курс по… любой курс! Какой скажете! Ну пожалуйста, шеф!..
– Хм… – сказал Бессмертных. – С чего вдруг такое рвение?
– А я тогда смогу запереться в каюте и готовиться, готовиться, готовиться! – выговорил Дэвид. Каролина передала ему еще один стакан лимонада. – В вашей каюте, шеф, потому что в мою они проникают! И заставляют выйти!..
– Кто они – пришельцы? – старательно не понимал тот.
– Да нет же! – в отчаянии вскричал юноша. – Они! Тетушки!
– Хм… и шапочка из фольги не спасает?
– Господин Бессмертных, ну полно вам издеваться, – укоризненно сказала Каролина и похлопала Дэвида по плечу. – Что с вами сделали?
– Это было ужасно… – простонал он. – Сперва гири… но гири – это еще ладно, это я готов стерпеть! Но потом… потом…
– Да, там что-то было о правильном питании, – припомнил следователь.
– Именно… – стажер побледнел и мучительно сглотнул. – К-каша… манная, с вареньем… много… Потом шоколадное суфле со взбитыми сливками. Тоже много. И мороженое. Ванильное… Пинта…
Тут уже доктор дал юноше в руки сразу целый кувшин лимонада.
– А простой и надежный способ не пробовали? – спросил он.
– Какой? – с надеждой уставился на него Дэвид.
Немертвых кивнул в сторону борта.
– Цепочка не позволяет… – понурился стажер. Да, ошейник тут тоже не спасал: коварный подарок сразу после трапезы затягивался так сильно, что юноша едва мог дышать, а расслаблялся только по мере переваривания.
– Тяжелый случай, – признал доктор. – А что, если…
Закончить он не успел: к компании почти что подбежал бледный и взволнованный рыцарь дю Бриндвиль.
– Господин Бессмертных! – шепотом воскликнул он, в отчаянии заламывая руки. – Моя супруга!..
– Что такое? – удивился тот.
– Она… она пропала! – выпалил дю Бриндвиль.
– Да что ж это такое? – проворчал следователь. – Какой-то корабль призраков: то один пропадет, то другой, то стажера у меня украдут… Да, я отвлекся! Так, значит, исчезла госпожа Ангелика?
– Именно! Я ищу ее всё утро, я обыскал весь корабль… нет, не весь, – поправился рыцарь, – я понял, что это безнадежно. Здесь справится только профессионал! И время, время так дорого!
– Давайте-ка по порядку, – велел Бессмертных. – Присядьте-ка, выпейте лимонаду… ах, его не осталось, какая жалость! Ничего, сейчас еще принесут. А теперь рассказывайте, каким образом вы обнаружили пропажу супруги?
– Очень просто, – ответил дю Бриндвиль. – Поутру ее не оказалось в кадке.
– Хм… Тогда вернемся во вчерашний вечер. Что-либо показалось вам странным? Необычным?
– О, решительно ничего! – покачал тот головой. – Мы с вами мило провели время в салоне, затем я вернулся в каюту к супруге. Всё шло совершенно, как обычно… эм-м…
– Считайте, что вы на приеме у врача, – строго сказал Бессмертных.
– Понимаете, это такой интимный момент… – смутился рыцарь. – Но раз так… Где-то около двух часов пополуночи я прикопал супругу в кадке, тщательно полил ее, поцеловал на ночь и лег спать. Сплю я, как бревно, по выражению моей матушки, и ровным счетом ничего не слышал, если вы это имеете в виду…
– Это, это, – задумчиво произнес следователь. – А дверь каюты поутру была заперта или нет?
– Заперта! – сказал дю Бриндвиль. – Это-то и поразило меня! Я точно помню, что закрывал ее на ключ перед тем, как перейти в спальню, и… и…
– А госпожа Ангелика не могла проснуться раньше вас, выйти и закрыть дверь? – очнулся Дэвид.
– Н-нет… – отчего-то снова смешался рыцарь. – Никак не могла. И… Господа, я уверен – ее похитили!
– Но отчего вы так решили? – приподнял бровь следователь.
– Вам лучше взглянуть своими глазами, тогда вы поймете, – уверил тот.
– Ну что ж, пойдемте, поглядим, раз вы настаиваете, – согласился Бессмертных. – Дэвид… Вы лучше оставайтесь тут. Нас и так много, а вы… хм… отдайтесь процессу пищеварения. У вас еще обед впереди.
Дэвид побледнел и явно собрался потерять сознание.
– Розен, ты с нами? – окликнул следователь.
Шляпа отрицательно качнулась. Комиссар страдал и дожевывал уже третью сигару.
Бессмертных покровительственно потрепал стажера по плечу и последовал за рыцарем…
Каюта у четы дю Бриндвилей оказалась роскошной, нарочно предназначенной для новобрачных.
Некоторый диссонанс в интерьер вносила большая кадка с землей, стоявшая в уголке спальни, куда не достиг бы сквозняк, даже если бы иллюминатор был настежь распахнут. Земля в кадке была разрыта, а некоторая ее часть просыпалась на ковер.
– Я попросил горничную пока не входить в каюту, – сказал Жоффре. – Сказал, что супруга еще спит…
– Это вы хорошо придумали, – одобрил Руперт. – Если ее действительно похитили, могли остаться какие-либо следы. Господа, займитесь, – кивнул он оперативникам.
Доктор и госпожа Кисленьких тем временем с интересом рассматривали кадку.
– Ничего, шеф, – сказал Ян очень скоро. – Иллюминатор закрыт изнутри, и его не трогали. Если в каюту кто и заходил через дверь, следов он не оставил, кроме разве что вот этой рассыпанной земли. Вы ведь, наверно, прикапывали супругу аккуратно, господин дю Бриндвиль?
– Разумеется, – вздохнул тот. – Вот… вот, видите, лопатка, леечка… Всё для моей Ангелики!..
– Так, стойте, – велел Бессмертных. – По порядку. Первое: почему вы так уверены, что ваша жена не могла никуда уйти сама?
– Вот поэтому, – негромко сказал Немертвых, указывая на землю в кадке. – Верно, господин дю Бриндвиль?
– Что там? – прищурился следователь. – Хм… это что, корни?
– Именно, – понуро ответил рыцарь. – Видите ли, вдали от материнской рощи нашим дамам требуется… ну… приникать к родной земле. Раз в сутки-другие они временно укореняются, вот зачем нужна эта кадка…
– Ага! Выходит, ваша супруга не могла уйти, потому что пустила корни?
– Точно так… и какой-то негодяй… – дю Бриндвиль отчетливо всхлипнул. – Какой-то негодяй выдернул ее из земли, оборвав эти нежные, тонкие корешочки… Вы представляете себе это варварство?!
– Нет, – честно сказал доктор Немертвых. – Но я полагаю, это примерно так же, как рвать зуб наживую. Только в роли зуба – вы сами.
– Чудовищно! – содрогнулась Каролина.
– И неужели же госпожа Ангелика не сопротивлялась? – задал резонный вопрос Бессмертных.
– Она не могла! – воскликнул рыцарь. – Равно как и не могла уйти сама. Понимаете, на время укоренения она несколько… гм… одревесневает. Вот когда я нежно бужу ее, временные корни быстро отмирают, и она вновь может присоединиться к человеческому обществу. О, моя милая Ангелика! Ведь ее нужно поливать, ухаживать за ней, ей необходимо хорошо и вовремя питаться, а тут такая катастрофа… Я даже не берусь представить, что может произойти!
– Подождите стенать, – сказал следователь. – Итак, если вкратце: вы легли спать. В это время кто-то пробрался в каюту… Ох уж эти универсальные ключи, одни беды от них! И где злоумышленник его взял, у горничной стянул, что ли? Впрочем, об этом потом… Да, так вот, он пробрался, вырвал вашу супругу из родной почвы, завернул, очевидно, в принесенную с собой материю, чтобы не насорить по дороге, и унес. Я подозреваю, госпожа Ангелика весила не так уж много?
– Совсем мало. Такой хрупкий стебелек! – дю Бриндвиль закрыл лицо руками.
– Ага. А в одревесневшем состоянии она еще и не могла оказать сопротивление или позвать на помощь, – кивнул тот. – И нести ее в таком виде было куда удобнее, нежели живое тело.
– Дружненько взяли бревнышко… – шепнул Ян Берту, тот в ответ показал ему кулак.
– Единственный вопрос – кому это могло понадобиться? – погладил бакенбарды Бессмертных. – То есть, разумеется, госпожа Ангелика – дама весьма привлекательная, но здесь явно что-то иное… Хм, в кои-то веки решил не брать с собой стажера, и тут же понадобились нетривиальные идеи! Хотя…
Он посмотрел на доктора Немертвых. Тот едва заметно пожал плечами: очевидно, тоже не представлял, кому понадобилась древоподобная дама.
– Демократ, – произнес вдруг Топорны, до сего момента высившийся в стороне памятником самому себе.
– Что?.. – обернулся к нему Бессмертных и тут же хлопнул себя по лбу. – Пол, вы молодчина, а я на старости лет совершенно выжил из ума! Конечно же, наш дорогой демократ!
– Но зачем? – коротко спросил доктор. – А впрочем…
– Он вчера всё толковал о правах женщин, – успел первым Ян. – И потом я краем уха слышал, как они с господином Крепеньких обсуждали пересадку молодой поросли! Помните? Они вместе отошли!
– Решил, значит, спасти даму, – вздохнул следователь.
– Господа, господа, но если это так… – дю Бриндвиль выпрямился. – Нужно как можно скорее разыскать их! Где они могут быть?! Если Ангелика придет в себя и увидит этого… этого…
– Я не думаю, что Цукерно способен причинить вред вашей супруге. Разве что моральный – если начнет разглагольствовать о правах и свободах, – хмыкнул Берт.
– Ах, да нет же, дело совсем не в этом! – вскричал рыцарь. – Говорю вам, нужно поспешить! Мы должны успеть до того, как очнется Ангелика!
– А вы полагаете, она еще не?.. – приподнял брови Бессмертных.
– Будь это так, я бы уже знал, – непонятно произнес дю Бриндвиль, и в этот самый миг душераздирающий вопль сотряс «Колоссаль». – Вот!! Вот о чем я говорил!
– Но это был не женский крик, – нахмурился Ян.
– В том то и дело! – ответил Жоффре, выбегая в коридор. – Где? Где живет этот демократ? Господа, скорее же!..
– Крик доносился оттуда, – указал Ян, и все устремились к дальней каюте по левому борту.
Вопль повторился, переходя в ультразвуковой визг и невнятные поскуливания.
– Скорее! – умолял рыцарь.
– Вот когда поручик нужен, его нет… – крякнул Ян, когда они с Бертом с разбегу попытались вышибить массивную дверь каюты.
– Расступитесь-ка, – велел доктор, снял пенсне, пристально посмотрел на замок и легонько пнул дверь. Та отворилась.
Глазам вновь прибывших открылось душераздирающее зрелище. На массивной люстре, каковыми были оборудованы гостиные в каютах «Колоссаля», жалобно подвывая, раскачивался действительный член ложи Усердных каменщиков. Каким образом он умудрился допрыгнуть до этого осветительного прибора при своём невеликом росте и явном отсутствии вспомогательных средств, осталось загадкой.
Внизу, угрожающе шелестя распущенными волосами, кружила Ангелика дю Бриндвиль в роскошном грогроновом пеньюаре винного цвета. В движениях ее еще наблюдалась некоторая скованность, и только это, судя по всему, позволило господину Цукерно избежать страшной участи…
Цветок в волосах прекрасной Ангелики угрожающе покачивался, сжимая и разжимая лепестки, а пряди ее волос – впрочем, нет, это были не пряди, а плети хищной лианы! – уверенно тянулись к демократу. Тот повизгивал и пытался подобрать филейную часть. Люстра угрожающе раскачивалась.
Каролина с превеликим интересом наблюдала за эволюциями растения, остальные тоже стояли, завороженные редкостным зрелищем.
И вот одна плеть обвила рожок люстры, другая почти схватила добычу за щиколотку, но тут рыцарь дю Бриндвиль опамятовался и ринулся к жене, чтобы заключить ее в крепкие, очень крепкие объятия.
– Успокойся, дорогая, – говорил он ей ласково, отцепляя плети хищного растения от предметов обстановки. – Я понимаю, ты рассержена, любой на твоем месте был бы вне себя от негодования! Идем скорее в нашу каюту, а с этим… хм… мерзавцем, я полагаю, разберутся и без нашего участия, верно, господа?
– Непременно, – коротко сказал Топорны.
Виннипольд Цукерно с грохотом свалился на пол в глубоком обмороке, оборвав с люстры пару подвесок.
– Идем, идем, милая, – ворковал Жоффре, увлекая Ангелику прочь. Цветок в ее волосах уже успокоился и лишь время от времени подрагивал лепестками. Обернувшись, рыцарь произнес: – Господа, я у вас в долгу!
– Ах, пустяки, – махнул рукой Бессмертных.
– Вот что бывает, если вовремя не накормить женщину, – хмыкнул доктор Немертвых и вдруг, будто вспомнив о чем-то, заторопился прочь.
– Как это интересно! – вздохнула Каролина. – Всё правильно, ведь дю Бринквиль говорил, что этот цветок – паразит… Да, точно! Ангелика получает питательные вещества из почвы, а цветок живет с ней в симбиозе. А сегодня их ужин прервали столь возмутительным образом! Немудрено, что они рассердились!
– По-моему, они хотели съесть вот этого, – потыкал Ян демократа носком ботинка.
– Ну разумеется, – пожала плечиками госпожа Кисленьких. – А что им оставалось?.. Да, господа, а что вы намерены делать с этим… Цукерно?
– Хм… – следователь взглянул на офицера суда.
– Попытка убийства путем принудительного лишения пищи, – предложил тот.
– Сойдет, – решил Бессмертных и усмехнулся в усы. – Кажется, кое-кому другому сегодня голодать не придется. Ян, голубчик, не сочтите за труд, передайте поручику…
– Сию минуту, шеф, – ответил тот и испарился…
…С грузовой палубы тянуло вкусным дымком, кажется, там что-то коптили, но Дэвид даже думать не мог о еде. Тем не менее, следовало появиться в ресторане, и что сделают с ним тетушки, если он так и будет казаться недостаточно упитанным, даже думать не хотелось. Нужно было срочно искать выход!..
– Розен? – заглянул Руперт в каюту к приятелю. – Ты что, намерен пропустить обед?
– Нет, конечно, – пропыхтел тот откуда-то из-под кровати. – Такие обеды пропускать – себе ж потом не простишь! Но, Руппи, я же должен сделать контрольный замер…
Следователь только вздохнул. У комиссара (очевидно, вследствие явной сложности выбранной профессии) развилось несколько своеобразных маний, среди которых не первое место занимала следующая: Розену упорно казалось, что соседи пытаются сдвинуть стены и раздавить его, и это было чревато нехорошими последствиями… для соседей.
Выход нашел Руперт, предложивший комиссару фиксировать наблюдения не только визуально, но и с помощью точных измерений, а данные заносить в специальный журнал, чтобы иметь на руках доказательства. С этими словами он подарил Розену рулетку и толстую тетрадь, с которыми тот отныне не расставался ни на миг, трижды в день тщательно вымеряя занимаемое помещение.
Стены продолжали сдвигаться. Опасаясь за соседей комиссара, следователь подумал и предложил тому раздвигать коварные стены силой мысли. Розен потренировался, и у него получилось. Правда, соседи тоже не сдавались, и война шла с переменным успехом. Чувствовать себя спокойно комиссар мог только в недавно приобретенном уединенном домике в лесу, где на десяток миль в округе нельзя было сыскать хоть какого-нибудь завалященького соседа. Увы, по долгу службы Сидельских много приходилось путешествовать, а в поезде или на корабле окружающих – море! Он продолжал тренировать силу воли…
– Гляди, – сунул Розен Руперту под нос свой журнал наблюдений. – Я вот график отклонений начертил! Каково?
– Молодец, – одобрил тот, посмотрев на ломаную линию. – Я смотрю, разрыв всё меньше.
– Стараюсь! – ухмыльнулся комиссар. – Ну ничего, скоро я их самих… подвину! А то придумали тоже, туда-сюда, что это еще такое? Как жить?
– Простите, господа… – мимо них прошел какой-то незапоминающийся человек явно конструкторской наружности, но заинтересовался и вернулся. – Вы позволите?
От неожиданности Розен отдал журнал.
– Ну да, ну да, – сказал незнакомец, посмотрев на график. – Право, не стоит беспокойства! Это от тепла каюта расширяется, а от холода сжимается, вот и всё, элементарная физика… Просто обычно пассажиры не настолько наблюдательны, чтобы это заметить, да и микрометр с собой не возят.
– У меня рулетка, – буркнул комиссар, отбирая свою собственность.
– Тогда я восхищен точностью ваших измерений, – чуть поклонился тот и удалился.
– Вот видишь, на «Колоссале» тебе точно ничто не угрожает, – хмыкнул Руперт.
– Это не повод терять бдительность! – парировал Розен. – А что это был за хмырь?
– Наверно, тот самый конструктор, – предположил следователь. – Чувствуешь, как дымом от костра пропах? Наверно, пришел с грузовой палубы переодеться.
– А-а, – сказал комиссар и явно успокоился. Конструктору в таких вещах можно было доверять. – Ну, пошли, что стоишь!..
…Дэвиду было немного жарко, но он терпел, потому что теперь тетушки Конг и Вонг одаривали его уже немного более благосклонными взглядами. А всего-то – хорошая память, внимание к деталям, заимствование опыта доктора Немертвых и толстый шарф, намотанный вокруг талии!
«Смекалка – это сила!» – довольно подумал стажер и украдкой отставил в сторону очередную тарелку…
