13
В империи неожиданно ударили сильные морозы. Старожилы в один голос заявляли, что таких холодов они давно не припомнят, а количество падающего с небес снега просто аномально для этих широт.
И все жалели солдат в окопах. По крайней мере, на словах.
На фронтах же, по слухам, установилось затишье. Никто не стреляет, все сидят по норам и греются у печек.
По телеграфу передали, что до Реции, слава ушедшим богам, арктический воздух не добрался. Но что тогда на севере делается? В Скании там или на Соленых островах, если в империи в средней полосе минус двадцать восемь?
Вторую половину дороги часто приходилось стоять из-за снежных заносов на рельсах. Ждать, пока специальный паровоз с отвалом отгребет в сторону от полотна сугробы, а команды пленных лопатами дочистят рельсы. Тащиться потом на самом малом ходу до ближайшей станции и снова ждать, когда дадут «зеленый свет». Путь до столицы Ольмюцкого королевства занял неделю. Вместо пяти дней.
Свита моя опухла от безделья. Появились симптомы, как я это назвал, «железнодорожной болезни». Люди стали раздражительными из-за малоподвижности и ограниченного жизненного пространства при отсутствии водки. К тому же немытые неделю тела у всех зудели.
Некоторое разнообразие скучного пути привнесли две попытки ограбления эшелона на собственно имперской территории. Пришлось даже пострелять из пулеметов в вооруженных бандитов на санях, пытавшихся отцепить крайние вагоны.
Такой бандитизм — совсем новое явление для империи. Сказывается долгая война, успевшая обесценить человеческую жизнь и уважение к чужой собственности. Появились новые бандиты из комиссованных раненых фронтовиков. И отличались они особой жестокостью.
— Поймаешь такого варнака, ваша милость, а он тебе в лицо рычит: «Где ты был, крыса тыловая, когда я на фронте кровь проливал?» — поделился со мной наболевшим полицай-президент Гоблинца, когда мы подавали жалобу на попытку вооруженного ограбления эшелона. — Поведение у них странное. Авторитетов нет. На любом месте долго не задерживаются. Да и берут их теперь на работу очень неохотно, несмотря на дефицит рабочих рук. Мутят они людей больше, чем работают. Считают, что им все должны да обязаны теперь только за то, что они «в окопах гнили». И в разбойники идут не от безысходности, а как бы это назвать… Не по призванию, нет… По идейности, вот. Считают, что все «нужно отнять и поделить». И к тому же им человека убить, как домохозяйке курицу зарезать.
Полицейские на станциях тщательно регистрировали подобные инциденты, а по поводу противодействия криминалу только разводили руками. Нет у них транспорта, который бы мог пройти по таким сугробам, чем разбойники и пользуются.
Сам же я больше всего боялся, что вымерзнут в вагонах цитрусы, и мы с маркграфом будем иметь бледный вид за свои подарки в госпиталях. Не обвинили бы нас в том, что мы просто скидываем раненым порченый товар, который нельзя продать. А что? Доброжелателей у нас хоть отбавляй.
Безделье в дороге мне не грозило. Я писал обещанное маркграфу наставление по санитарным и иным нормам обустройства лагерей военнопленных с упором на базовые принципы.
Принцип разумной гигиены.
Принцип единого руководства всеми лагерями для военнопленных, органами снабжения их продовольствием, инструментами и распределения произведенной продукции.
Принцип национального разделения пленных по лагерям. Совсем не нужно, чтобы наши нынешние враги создавали между собой горизонтальные связи с оттенком вражды к империи.
Принцип строгого отделения офицеров от рядовых. Офицеров концентрировать в отдельных лагерях «для благородных» с особыми условиями. Общество тут феодальное по нравам. Если такого не сделать, то обвинят в варварстве. Впрочем, император это предвидел, когда стал сосредотачивать лагеря военнопленных в Реции. У нас и так репутация отмороженных. А уж после моей «кровавой тризны» так вообще…
Плановый принцип использования пленных в качестве рабочей силы. Пока же все на уровне рефлексов реагируют. И внимательно отследить, чтобы экономика марки не просела в отдельных отраслях от отсутствия рабочих рук, когда пленных отпустим домой после войны.
Принцип бригадного подряда и распределения «пайки» в зависимости от норм выработки всего коллектива. А там сами между собой пусть разбираются, как хотят питаться. Без лишних надсмотрщиков. Вино в порционе только за перевыполнение плана. Хотя его в Реции с избытком, но вино — сильный стимул для людей из северных стран.
Особо уделил внимание созданию штрафных лагерей строгого режима для отказников от работы, нарушителей дисциплины и лиц, склонных к побегам. С условиями жизни и труда, близкими к имперской каторге. Но это уже наказание по суду.
Отдыхал от этой работы, тасуя карточки с химическими элементами и читая местные книги по химии. Не такое это оказалось легкое дело — построить таблицу Менделеева, даже зная заранее ее принцип, но имея пробелы в знаниях по химии. Особенно в местной химической терминологии. Курса местной средней школы оказалось маловато, а земные термины тут неприемлемы. Но не боги горшки лепят…
В Будвице нас ожидали сильные морозы с метелью. Поэтому все торжественные встречи я отменил и приказал сразу гнать эшелон мимо вокзала на окружную дорогу и с нее на заводскую ветку «Гочкиза».
А там сразу потребовал свежую охрану для поезда и баню для всего личного состава.
Гоч пропадал где-то в городе, но меня приютила в мансарде заводоуправления его обслуга, обеспечив горячей ванной. Не, ну какое это блаженство, казалось бы, от примитивной процедуры помывки горячей водой… Особенно с мороза.
Посвежевший, отзвонился я Онкену, доложил о прибытии. Особой реакции «начальства» на такую мою «самоволку» не последовало. Да и отмазка у меня есть — командировка от Ремидия. Обещал генерал-адъютант устроить аудиенцию с кронпринцем по поводу новогодних подарков для раненых. В общем, «ждите ответа»…
Сделав еще несколько звонков, накинул полушубок и теплую шапку, переобулся в валенки и пошел по цехам глянуть на все хозяйским глазом.
Дополнительные печи температуру на рабочих местах держали хоть и низкую, но вполне комфортную для работы. Мастера разводили руками, но клялись, что выше плюс пятнадцати-шестнадцати градусов большие объемы цехов не протопить. Поставили временные тамбуры на входах и въездах. Обеспечили рабочих ватными жилетами…
— По-доброму, ваша милость, световой фонарь надо делать с двойным остеклением. И чердак перекрыть с отсыпкой каким-либо утеплителем. Строили-то под голой крышей из расчета обычных средних температур, — пояснял мне инженер по эксплуатации зданий. — Никто и предположить не мог, что морозы упадут за тридцать.
— А самовары поставить в цеху, чтобы рабочие всегда могли кипятком согреться, вам ушедшие боги не позволяют? — огрызнулся я на оправдания инженера.
Тот только руками развел. Понятно, даже не подумали о таком.
Несмотря на шалости природы, завод работал ритмично и планово наращивал выпуск продукции. Стартап закончился. Шла обычная заводская рутина, зависящая лишь от ритмичности поставок сырья. Даже проблему со стволами решили — теперь сами их куем. Какие требуются. Даже запас некоторый накопился в ожидании грядущего перествола ручных пулеметов «военного времени» с тонкими стволами от винтовок.
Кто работал творчески, так это технологи, уменьшившие вес «Гочкиза-Р» еще на шестьсот граммов. Сделал себе зарубку на память, что этих людей надо обязательно премировать, и не только деньгами. Скорее всего, карманными золотыми часами швицкой работы с логотипом «Гочкиза» и хвалебной гравировкой на внутренней стороне крышки. Так ими похвастаться легче будет.
И как всегда, кому война, а кому мать родна. В литейке мне традиционно жаловались на жару на рабочем месте. Распорядился готовить для сталеваров сельтерскую воду в достаточном количестве. Чтоб пили ее рабочие без ограничений.
Но Гоч молодец — по всему заводскому двору возвышались приличные поленницы дров. Вымерзнуть заводу в эту зиму не грозит. И горячее питание рабочим хоть раз в смену, но наладил. За счет завода. Мы от этого сильно не обеднеем, а рабочие трудятся лучше.
Глядел я на крыши в снегу и стены в белёсом инее. М-да… Облом. Мечталось мне собрать рабочих на митинг. Двинуть речугу про новогодние подарки им от их коллег с филиала во Втуце… Народ и армия едины… Все для фронта, все для победы…
Не судьба.
Как там дед мой любил приговаривать, «наши русские горницы с богом не спорницы». А выгонять людей на лютый мороз из-за идеологии могут только коммунисты.
Только сел развлечься пасьянсом с химическими элементами в рабочем кабинете Гоча, как прибежал шеф заводской рабочей столовой и стал слезно умолять мою милость дать рецепт этой самой «сельтерской воды» для литейщиков.
Стал писать рецепт и понял, что главный ингредиент в нем — лимонная кислота…
Засада, блин. Где ж я ее возьму?
Сказал просто:
— В горячем цеху должны стоять баки со слегка подсоленной кипяченой водой. Бак с краником, крышка на замке, — нарисовал я стандартный армейский бачок емкостью в четыре ведра. — Сделают такие емкости наши жестянщики легко. Только обязательно, чтобы луженые изнутри. А так… ваяйте их из того, что есть — медного листа, оцинкованной жести… что под рукой найдется. Добавлять охлажденный кипяток в них должен один и тот же человек, у которого будут ключи от баков. Не годится, чтобы наши рабочие страдали от жажды и пили неизвестно что.
Отпустил шеф-повара и внезапно для себя прошелся по гочевскому кабинету вприсядку, весело распевая по-русски:
— Только добавь воды! Только добавь воды! Только добавь воды!
Что ж я раньше-то о таком не додумался. Это же даже не бизнес. Это золотое дно. Сухая порционно фасованная шипучка. Да в окопах в летнюю жару мне памятник поставят.
Таким меня и увидел вернувшийся из города Гоч.
— Савва, тебя что, в генералы произвели, что так радуешься? — встал он в дверях, скрестив руки на груди.
— А-а-а-а-а… — встал я на ноги, отфыркиваясь и шутливо кланяясь. — Ваша милость, господин барон, изволили появиться на рабочем месте.
— М-да… — гордо вскинул голову партнер. — Моя милость соизволила вернуться из ресторана, где заключала с торговлей контракт на поставку «бульдогов». С авансом! Кстати, наш новый «миротворец» армия взяла на вооружение. И дали имперскую субсидию на патронный завод. Вот так-то. А что до моей милости, то знай, что император лично вручал мне хартию на баронию. Торжественно. Специально приезжал в Будвиц месяц назад, точнее прилетал на дирижабле, и…
— …завод уговаривал перенести в империю, — засмеялся я.
— Нет. — Гоч прошел к своему рабочему столу, сел в кресло, достал из деревянной коробки дорогую колониальную сигарку и прикурил от самогарной спички. Раньше он себе такой дорогой табак не позволял. — Завод наш здесь никто не будет трогать. Кому надо, всем уже дали по рукам. Но в империи возле моей баронии… там такой городишко мелкий есть, я должен буду поставить в нем завод траншейных пушек для Западного фронта. И помочь «Лозе» с пулеметами.
— И ты сдался? — разочарованно прогундосил я.
— Нет. Это в «Лозе» сдались. Император посчитал справедливым, чтобы они платили нам как за секреты производства, так и за обучение персонала. И за консультации отдельно.
— Ты пустил их в святая святых? — возмутился я.
— За кого ты меня держишь, ваша милость. — Гоч выдул в потолок подряд три колечка сигарного дыма. — Их обучают в ФЗУ за заводским забором и только той технологической карте, что у нас была разработана для них же. К конвейеру я и близко никого не подпускаю. Туда сейчас особый пропускной режим.
— Что-то я его не заметил, — фыркнул я.
— Так хозяина охрана обязана знать в лицо, — наставительно сказал Гоч. — Вот посмотри лучше для ознакомления.
Он вынул из стола газету на имперском языке. Развернул и положил на стол. На развороте на обе полосы протянулся крупный заголовок: «Оружейные бароны империи». И даже наши с Гочем фотографии. Явно из архива Шибза, потому как я еще в мундире фельдфебеля.
— Это про нас с тобой, — гордо заявил Гоч и процитировал на имперском наречии: — «Простой фельдфебель и никому не известный провинциальный инженер сделали лучший в мире автоматический пулемет». Это, Савва, признание. Это, Савва, слава!
Последнюю фразу Гоч просто выкрикнул и полез в сейф за бутылкой сливянки.
— Знаешь что… — посоветовал я. — Поставь-ка ты сразу возле своей баронии еще один завод. По изготовлению ручных гранат. Все равно потребуют. Кстати, какова форма собственности нового завода в империи?
«Если Гоч поставит завод на паях с императором, — думал я, вертя в руках рюмку с водкой, — то… что ж, пушечка-игрушечка — это его инициативный проект и его патент. Имеет право».
— Филиал «Гочкиза», — рубанул партнер рукой, рассыпая искры с сигары на пол. — Тут я был как кремень, как скала. Государственные субсидии приветствуются, новые частные акционеры — нет.
— Неужто мы в полном шоколаде? — оторопело произнес я, боясь спугнуть шару.
— С марципаном, Савва, с марципаном, — засмеялся счастливый Гоч. — Оптику у вас в Реции будем заказывать. Ну, за нас! За оружейных баронов! — и поднял рюмку вверх.
Выпили.
Гоч снова похвастался:
— Знаешь, я теперь целый лейтенант гвардейской артиллерии. Как и ты.
— Тогда наливай, — заявил я. — И не в рюмки, а в стаканы. И звездочки давай. Пока их не обмыли, чин твой недействительный для остальных офицеров. Вот поэтому ты до сих пор в штатском ходишь, потому что звание не обмыл.
Когда к ужину явились приглашенные мной Плотто и Плойко, мы с Гочем были уже тепленькими.
— Программа на вечер ясна, — почесал Плотто затылок, обозревая на рабочем столе Гоча батарею разнообразных бутылок, стоящих прямо на наших фотографиях и заголовке «Оружейные бароны империи». — Какие еще идеи будут?
— Разве что переместиться в «Круазанский приют», — робко предложил Плойко. — А то их тут класть проспаться некуда.
После сеанса шикарных круазанских терм сидели в жарко натопленном будуаре (том самом, где не так давно проходили мои переговоры с Кроном), облаченные в банные халаты, и развлекались легкими закусками, вяло перебрасываясь малозначащими фразами. О неотложных делах все переговорили в парной, пока потели без движения.
Гоч протрезвел и выглядел при этом недовольным жизнью, вяло ковыряя вилкой в тарелке. Отвечал на все односложно.
Плотто сурово пробило на хавчик, и он был временно недоступен к общению.
Плойко, отпившись морсом, стал собираться. Пора ему на маркетинг, да и обеспечение транспорта на вывоз подарков для летунов с территории завода на него же легло.
Без стука мягко зашла в помещение мадам приюта. Поняла брови и удивленно спросила строгим тоном:
— Господа офицеры, вам что, всем яйцеклад вырвали? Там вас такие красивые девочки ждут, а вы тут устроили черт-те что, просто клуб мужеложцев. Пожрать можно и в ресторане. А тут бордель, если вы запамятовали.
— Лучше коньяка принеси, — буркнул Гоч. — Республиканского.
— Может, вам еще и с лимоном, ваша милость? — иронично парировала Маара.
— Лимоны у нас с собой, — кивнул я на пятилитровый бочонок. — Плойко, изобрази.
— Чем? — тупо уставился на бочонок боцманмат.
— Что, там правда лимоны? — показала мадам рукой на тару.
— Маара, я когда-нибудь тебе врал? — заявил я. — Рецкие лимоны там. Только боюсь, что померзли они в дороге. Морозы стоят, будто подземные демоны наружу выбрались.
— Я сейчас… — с этими словами мадам испарилась.
Вернулась быстро с бутылкой зеленого стекла в одной руке и чем-то похожим на монтировку в другой. Бутылку поставила на стол, а железку отдала Плойко.
Тому не осталось ничего другого, как прервать процесс одеяния, и он, как был в одном исподнем, принялся курочить крышку у бочонка. Впрочем, выломал ее вполне профессионально. При желании можно было забить обратно.
По номеру щемящей свежестью растеклись цитрусовые ароматы.
— И правда лимоны… — рассеянно произнесла Маара с глупой улыбкой.
— Чё за дрянь ты принесла? — оживился Гоч. — Я заказывал республиканский коньяк, а не эту винетскую подделку.
— Ваша милость, все от вас зависит, — усмехнулась мадам. — Когда победите республику, тогда и будет вам республиканский коньяк. А пока только смелые реции победили Винетию. Так что чем богаты…
Плойко, ничуть не стесняясь мадам, напялил брюки, тельняшку, форменку. Сунул в карманы по лимону, пояснил:
— Товар демонстрировать надо.
— Иди, иди… — оторвался фрегат-капитан от еды.
И боцманмат исчез, зажав полушубок с шапкой в охапке. На ногах бурки у него, как я заметил, генеральские, белые. Пижон…
Маара за это время распластала пару цитрусов и, расширив ноздри, с наслаждением вдыхала их аромат. Один лимон она подсолила, другой подсахарила — на любой вкус. Открыла бутылку и разлила янтарную жидкость по фужерам. Присела к нам за столик и игриво спросила:
— Что празднуем? — Она откровенно падала нам на хвост.
Я положил на стол пару плодов, которые вертел в руках. Вроде не померзли.
— Да вот… — откликнулся. — Гочу чин обмываем.
— Так он бароном месяц назад стал… — подняла Маара брови.
— Лейтенанта ему обмываем, — отозвался Плотто с набитым ртом. — Гвардейского. Считай — капитана. Сразу. Чтоб я так жил…
— Вит, сумей и ты так, как он, понравиться императору, — усмехнулся я.
— Император пока у меня воздушный корабль отнял. Тот самый, что ты у Гурвинека в ангаре видел. Теперь это его воздушная яхта. — Тон у фрегат-капитана при этом был, как у мальчика, у которого отняли деревянную коняшку.
И Плотто залпом опрокинул коньяк в глотку. Закусил соленым лимоном и продолжил:
— Шикарная яхта. Спальные кубрики в два ряда. Кают-компания. Дерево. Бронза. Позолота. Шелк. Бархат… Тьфу. На твой бордель похож по интерьеру, — кивнул он Мааре, — только в зеленых тонах.
— А что Гурвинек? — спросил я.
— От счастья кипятком писает, — буркнул Плотто. — Ему Имперский крест повесили. И денег дали немерено. Он на радостях сразу два новых стапеля заложил. К лету обещает разом три корабля поднять в воздух. Еще бóльшие по объему.
— И поэтому меня вывели за штат? — спросил я.
— Ты особ статья… — запнулся фрегат-капитан и повернулся к мадам: — Ты бы, милочка, приказала подать нам что-нибудь мясное. Сытное. Эскалоп, к примеру.
Маара пригубила содержимого своего фужера и встала, прихватив дольку лимона.
— Насчет вин какие-нибудь предпочтения будут? — Маара склонила красивую головку к плечу.
— Неси на свой вкус, — подал голос Гоч. — Он у тебя хороший. Кстати, коньячок тоже неплох.
— Я думаю… — протянула Маара и похвастала: — Двадцать лет выдержки как-никак.
Я после этого сообщения попробовал коньяк и нашел его годным.
Маара вышла. Плотто посмотрел на меня и заявил:
— Все серьезные разговоры без нее. Ясно?
— Куда уж яснее. На кого она работает?
— На Моласа. Тут все работают на Моласа. Даже Ночная гильдия, по слухам.
— Так что там со мной особого? — посмотрел я на Плотто пристально.
— Непонятно. Приказ о выведении тебя за штат пришел из имперской ставки. Но не бойся, летом введут в строй несколько новых воздушных кораблей, и всех, кто за штатом, призовут обратно. Так как обученного персонала на все про все не хватит. Если пройдешь медкомиссию, конечно. Грядет расширение нашего рода войск, — фрегат-капитан понизил голос, — а там и до активных действий недалеко. Знал бы ты, как надоела эта разведка. Душа по врагам отбомбиться просит. А не дают. Я подавал рапорт, что, по расчетам, вполне возможно ударить по центру столицы Соленых островов. Прямо по королевскому дворцу.
— И… — Я аж затаил дыхание.
— И ничего… Там у нашего императора родственники обитают. На проект наложили запрет.
— Сам распорядился?
— Возможно, и сам, — пожал плечами Плотто. — А может, из штаба кто подхалимничает. Мне в ответ пришла бумажка только со штампом «с подлинным верно».
— А почему вы меня не поздравляете? — Гоч, похоже, снова стал набирать кондицию.
— Сколько можно тебя поздравлять? — недовольно отозвался фрегат-капитан. — У тебя столько звездочек нет на погонах, сколько мы тебя сегодня поздравили.
— Имрич, может, тебе девочку взять с пухлыми губами, чтобы и она тебя поздравила, — усмехнулся я.
— Лучше моей ночной горничной нет никого, — заявил Гоч и только что не спел «Кто может сравниться с Матильдой моей».
— А ты сравни, — подначил его Вит. — Все равно за все уже заплачено.
— Это аргумент… — Гоч закивал направо и налево, при этом умудряясь не расплескать коньяк, который одновременно разливал по фужерам.
Тут две путаны в прозрачных цветных шароварах стали вносить подносы с едой и сервировать стол под руководством мадам. Свежие девочки, я их раньше тут не видел. Действительно красивые чернявые отогузки. Пришли с явным намерением остаться на оргию, но Плотто твердо отослал всех прочь.
— Я у царцев дирижабль видел, — сообщил Вит, нарезая мясо на мелкие куски.
— И как? Впечатляет? — Гоч отставил пустой фужер.
— Ничего особенного. Разошлись в километре боками. Чуть шляпами друг другу не помахали. Разведку ведут. А я им ничего сделать не могу. Не из твоего пистолета же по ним стрелять?
— Имрич, у тебя крупнокалиберные пулеметы для дирижабля Вита готовы?
— Давно. На складе лежат, — отозвался партнер.
— А почему не у него? — кивнул я на фрегат-капитана.
— Так не платят нам за них.
— Имрич, ты стал настоящим фабрикантом, — пристыдил я его. — Проведи по бумагам как войсковые испытания и поставь их на его «колбасу». Иначе нам вообще за них платить никто не будет. И заказывать не будут. То, о чем мы не знаем, нас не волнует. Вот и его начальство также.
— А-а-а-а?.. — похлопал глазами Гоч.
— А в случае чего вычтешь из моей доли прибыли. И за зажигательные патроны тоже. У Вита должно быть средство уничтожить вражеский дирижабль. Кстати, он какой конструкции?
— Самой примитивной, — отозвался фрегат-капитан. — Мягкой. Гондола на веревках.
— То есть там не баллонеты, а один большой баллон?
— Вряд ли, — возразил мне Плотто. — Просто не из чего пока у них делать жесткий корпус. Состав дюраля есть имперский секрет.
— Скажи лучше, что их промышленность не может обеспечить страну алюминием. После раскрытия шпионского гнезда в комитете по изобретениям я ничему не удивляюсь. Решено — я сам с тобой полечу на испытания пулеметов.
— Но ты же…
Но я не дал ему договорить:
— Но я же… как представитель завода. С допуском к полетам. Оформляй все бумаги своей властью, Вит… Победителей не судят.
Фрегат-капитан немного задумался, а потом как шапку наземь бросил:
— А-а-а… плевать! Все равно реорганизация уже произошла.
— Какая реорганизация?
— Военно-воздушный флот разделили на четыре эскадры. По сторонам света, — ухмыльнулся Плотто. — Западный фронт, Восточный фронт и на обслуживание морского флота на Северном и Южном морях. Командует каждой эскадрой капитан-командор. Мой отряд теперь эскадра.
— Этак ты у нас скоро в адмиралы выйдешь? — подал голос Гоч.
— Если бы, — ответил Плотто. — В штатном расписании ВВФ чин фрегат-капитана упраздняется, а чин капитан-командора равен морскому. То есть теперь с корвет-капитана все будут у нас сигать сразу в капитан-командоры. Адмирал неба у нас только один — Отоний. Других не предвидится.
— Так ты теперь командор официально? Можно поздравить? — разлил я по фужерам остатки коньяка.
— Да. Жду только приказа о переименовании чина со дня на день. Класс по «Табели о рангах» остается тот же. Так что полетим только после того, как это официально объявят. Ты у нас за штатом, но в должности старшего летчика-наблюдателя резерва, — обрадовал меня Вит. Должность офицера по особым поручениям среди летчиков особым уважением не пользовалась. Вроде я как не настоящий летун был. — По медицине тебя от полетов у нас не отстраняли. И за штатом ты только с первого января, согласно приказу, а пока в отпуске по ранению.
— Черт-те что и сбоку бантик, — усмехнулся я. — У них правая рука не знает, что делает левая. Значит ли это, что до нового года я могу летать?
— Можешь, — согласился со мной командир воздухоплавательного отряда. Ой… Эскадры!
— Гоч, сколько у тебя зажигательных трассеров? — Я был неумолим.
— По сто пятьдесят штук на ствол, — отозвался партнер.
— Поставишь их в кассеты через два патрона с обычными пулями. Ну, держись, царцы, — и, повернувшись к Плотто, спросил: — Где их будем отлавливать?
— Как всегда, у Щеттинпорта. Он там через два дня на третий облетает наши позиции. Если есть летная погода.
— Щеттинпорт не бомбите?
— Как можно, Савва! Это же наш город. Наши люди. Хотя генштаб на нас давит. Требует бомбить. Мы бомбим, но только по акватории порта.
— Лучше бы Раков сразу бомбить. Царскую ставку.
— Там тоже родня у императора есть. Так что… сам понимаешь.
— Я предлагаю выпить за нового командора неба. Раз вы за меня больше пить не хотите, — прорезался у Гоча нетрезвый голос.
Утро после загула в приюте встретило оттепелью. Ну как оттепелью… отпустило до минус десяти-двенадцати. Холодно, но не так, как было — под тридцать. Снежок пушистый сходил с неба, как по ниткам, причудливо облепляя ветки деревьев и карнизы домов. Народ в городе повеселел. Вокруг просто сказка рождественская.
Лимоны в бочках нормально перенесли аномальный холод, а вот померанцы в ящиках из тонкой осиновой клёпки померзли в вагонах. Но руководство госпиталей было радо получить в подарок и такие цитрусы, из которых сразу стали готовить раненым желе и компоты, поминая щедрость рецкого маркграфа. А что фрукты померзли дорогой, так этот жуткий холод последней недели все на себе ощутили. Жалоб не было.
Не знаю отчего, но в Будвице цитрусовые в этот сезон страшный дефицит. Хотя догадываюсь — сокращение гражданских перевозок по железной дороге. Все для фронта — все для победы.
Несмотря на расточительные подарки Дворцу, Моласу, Мааре и другим нужным людям, прибыль от лимонов составила сам-десять от затрат. Это я еще цену не ломил и заплатил все налоги. В нормальном состоянии рынка вполне можно брать сам-четыре, сам-пять при торговле напрямую без имперских посредников. С имперскими посредниками же больше чем сам-полтора ни у кого не получается. Разве что орех дает сам-два при продаже его во Втуце им же.
Подкатывал ко мне Крон с предложением сдать весь товар ему, и он гарантировал мне цену, обеспечивающую прибыль в сам-двенадцать, и даже сулил золото вперед. Но я напомнил, что Ночная гильдия по нашим договоренностям не суется в белый бизнес, и подарил ему бочку лимонов в утешение.
Горный орех и миндаль дали просто бешеную прибыль сам-двадцать. Плойко хотел цену задрать за облака, но я предпочел торговать сразу вагонами, а не мешками. Быстрее так вышло. Всего за половину дня расторговался. Вывозили товар покупатели намного дольше. Тем купцам, кто пытался сбивать цену, я пообещал устроить аукцион, и больше никаких попыток опустить меня в цене не было.
И все равно на всех не хватило. Что на такой большой город один эшелон?
Как подумаешь, что… да, хорошо жили грузины в СССР. И налогов не платили.
А вот фундук прибыли почти не дал. Спрос на него оказался мизерный, так как в этот год в Огемии был хороший урожай лещины в лесах. Но разошелся и в убыток не ушел. Остатки его я раздал рабочим «Гочкиза» вместе с обещанными лимонами в качестве новогоднего подарка от владельцев завода.
Чую, Вальд останется доволен такими барышами.
Весь вопрос в том, как такую торговлю поставить на постоянные рельсы, а не эксцессом, как сейчас вышло. По-доброму, надо ставить в Будвице оптовый склад и постоянный магазин «Рецкий двор». Кстати, и недорогим вином в нем торговать в разлив из бочек будет выгодно. Осталось только партнеров найти. Как в Будвице, так и во Втуце. Вложения предстоят серьезные. Одному не потянуть. Но и выхлоп ожидается немаленький.
Предложил вложиться в такую торговлю кронпринцу — он обещал подумать.
И с Онкеном о том же побеседовал, когда «диппочту» отдавал. Этот быстро понял выгоду. Хлопоты по поиску площадок для склада и магазина страны-побратима взял на себя.
— Только учти, Савва, вашим рециям придется постараться обеспечить ритмичность поставок, — поставил условие генерал-адъютант. — Именно поэтому все работают с имперскими посредниками, а не с вами. Они всегда обеспечивали ритмичность. По крайней мере, до войны. Не будет четких поставок, нет никакого смысла в фирменном магазине. Проще сделать площадку для разовых аукционов.
На этом пока и договорились. Организацию аукциона обеспечивает Дворец за свою долю. С нас товар и доставка.
Заодно назначили дату нового медицинского освидетельствования меня любимого. На начало января.
Опять эти танцы с бубнами…
Оставил экселенцу заявление с открытой датой, с просьбой об отставке меня с поста королевского комиссара по состоянию здоровья, как договаривались с ним еще в Реции.
В конце беседы Онкен поинтересовался:
— Тебя Ремидий еще не усыновил?
— Нет. Незачем это ему, экселенц, когда родные внуки обнаружились.
И рассказал ему, как все было.
— Дела… — покачал головой его превосходительство. — Трудность тут в том, утвердит ли их император в качестве наследников. Все же они бастарды. Да еще от рабыни. А рабство в империи запрещено. Я знал, что покойный Битомар склонен оригинальничать, но чтобы настолько…
— А что, меня в качестве усыновленного графа император утвердил бы? Сомневаюсь.
Но ответ Онкена меня поразил:
— Скорее всего, да. Ты имперский рыцарь, Савва. Не забывай об этом. В империи это статус. В древности так вообще на графства и марки ставили только имперских рыцарей. Это потом уже графы стали наследственными. И то не сразу.
До нового года я расправился со всей коммерцией.
Так как в моем доме Гоч устроил общагу для молодых инженеров из провинции, то жил я все это время в «Круазанском приюте» на полном пансионе за подаренные Мааре двадцативедерную бочку лимонов и три мешка орехов. Там же принимал деловых контрагентов для переговоров, что производило на них неотразимое впечатление. Понты везде дороже денег. В любом мире. В любое время.
В обратный путь я загрузил свои вагоны в Будвице строительным и заводским инструментом, метчиками, метизами, чугунными и медными трубами, черной и луженой жестью в рулонах, оцинкованными листами, водопроводными кранами, обливными чугунными раковинами и унитазами марки «гнездо орла». А также керогазами и керосиновыми лампами своего производства с цеха ширпотреба «Гочкиза».
Еще оставил пару вагонов под мануфактуру, которую собрался закупить по дороге. Мне форму своим железнодорожникам шить надо. И много еще чего…
Сукно, саржа, подкладочный сатин, конопляный брезент, нитки, фурнитура, рабочие рукавицы с ветошью… В Гоблинце все это производят, так что дешевле всего брать товар прямо со станка.
Не гнушаясь бартера, за половину вагона миндаля приобрел дюжину платформ шестиметровых сосновых бревен, уже оцилиндрованных. И еще десяток прикупил за деньги — дерево в Огемии в этот сезон очень дешевое, пленные на лесоповале. А у меня на втором разъезде все больше степь с редкими колками деревьев, а с гор волами бревен не натаскаешься.
Вот уже второй состав образовался. Тяжелый. Один паровоз надорвется. А дерева мне хотелось взять вдвое больше — на продажу в Реции. Живые деньги тоже нужны.
Помотался по делянкам, заодно восемь трофейных соловых кобыл прикупил по случаю у лесопромышленников. Дешевле только даром. Хорошие битюги, только обращались с ними плохо. Эксплуатировали на износ. Подлечивать придется маток. Но это уже на конезаводе. Теперь есть кому.
Сманил к себе из кавалерии комиссованного по ранению ветеринарного врача, столкнувшись с ним в дверях военно-медицинской комиссии, куда относил требование на освидетельствование.
Плойко еще навел меня на гвардейских ремонтеров, у которых после совместной пьянки-гулянки в «Круазанском приюте» я приобрел восьмерку верховых царских кобыл из трофеев сдавшегося осенью драгунского полка. В хорошем состоянии. Дорого, но не настолько, сколько за них запрашивали конские барышники в городе. Оплата за коней шла из Вальдовой доли как обеспечение ему повышения пая в общем конезаводе. Все равно он собирался для этого кобыл покупать. Почему не сейчас?
Пользуясь еще не дезавуированными правами королевского комиссара, выдернул с лесоповала шестерых узкоглазых драгун из военнопленных. И приставил к нашим коням в качестве «добровольных помощников». Конюхи были страшно довольны изменением своего статуса и готовы ехать хоть на край света, лишь бы подальше от лесозаготовок и холода. А то, что эти ребята служат верно, я уже убедился на своих первых «хиви». Называли они свой народ «ниркит».
Вроде со всем я управился почти за неделю, все проблемы решил, но в полный рост встал вопрос с паровозами. У меня их всего два, а составов формируется как минимум три.
Выручил, как всегда, Плойко, показав дальний отстойник с трофейными локомотивами, не подлежащими быстрому ремонту. Из тех, что артиллерией побило при ликвидации плацдарма у парома.
Принц мне их отдал на выбор по цене металлолома. Все равно, когда до них дойдут руки в депо, они уже проржавеют.
Отобрали в том отстойнике паровозы, у которых цела ходовая часть и цилиндры с машиной, а дырки в трубах, котлах и тендерах починим на месте, есть где. Битые стекла вставим сами. Запчасти и недостающие приборы внаглую реквизировали с других разбитых машин, замаскировав их в тендерах дровами. Конечно, эти паровозы во Втуц тянуть надо как простой вагон, но на перспективу очень выгодное вложение. Хорошие паровозы, с Соленых островов. Можно сказать, новые — из недавних военных поставок царцам. И что совсем торт — однотипные.
И вот я опять весь в паровозах, а тянуть составы мне по-прежнему нечем…
Нет свободных рабочих паровозов в Будвице. Все расписаны наперед. Даже те, что ремонтируют в депо.
Пока лазил по отстойнику, сманил, не напрягаясь, к себе на юга нескольких механиков с семьями. В мою новую транспортную компанию. Из тех спецов, что мне паровозы помогали отбирать. Раньше они работали ремонтниками на пароме у царцев, а теперь здесь маются без жилья, в старых вагонах по отстойникам обитают, благо там печки не демонтировали, и перебиваются случайными заработками. В имперские транспортные товарищества на вере их брать по специальности опасались, особенно тех, кто по национальности не огемец. И государство на содержание не брало — не военнопленные они, а освобожденные гражданские лица. Свободные как птицы. Только вместо парома, который их кормил, сейчас фронтовая полоса по реке проходит.
И вообще, как я заметил, по сравнению с прошлым годом уровень жизни в Будвице заметно просел и вакансий на рынке труда стало меньше.
