– Эшесс! Сядь! Угомонись, – Зерасс пытался вразумить единокровного.

Пока заламин-наггир метался по тесной комнате, как тигр в клетке.

Когда до него полностью дошёл смысл происходящего, он разозлился. Ох, как разозлился! Подскочил, едва удерживая остриё, и, сжимая кулаки, забегал от стены к стене. Силясь хоть как-то усмирить гнев. Жалить-то было некого. За исключением Зерасса. А на него жало не поднималось, как на старшего-единокровного и безоружного…

– Прекрати метаться! – не выдержал Зерасс, хлопнув ладонью по столу. – Сядь и выслушай!

– Что?! – Эшесс резко остановился перед ним. – Выслушать что? Как ты снюхался с этими… Врагами империи?!

– Эшш…

– Яд ударил в голову?! Когда отрубили жало…

– Зря ты упомянул, – деревянным голосом произнёс Зерасс. – Зря. Мой организм больше не вырабатывает яд…

Мучительная судорога пробежала по лицу бывшего принца, а капиллярный рисунок на коже пожелтел.

Заламин-наггир смерил единокровного презрительным взглядом.

– Ах, да! Конечно! Ты же неполноценный или… Как там… Недееспособный! А то, я бы предложил выйти и бок о бок прикончить этих вонючих…

– Эшшшш!

Зерасс прикрыл глаза и судорожно сглотнул. Жестокие слова единокровного ранили, причиняли боль. Эшесс понимал это, но не мог перестать. Его распирало от ненависти, злости, досады и… Жалости! К этому убогому, но родному…

Старший открыл глаза и с укоризной взглянул на младшего.

– Сядь, прошу тебя и послушай… Если тебе дорога твоя жизнь и жизнь наследника.

– Вот как ты заговорил? – Эшесс усмехнулся. – Убийца прежнего наггеши. Впрочем, я не осуждаю, но… Так глупо и бессмысленно – утратить разум и потерять всё.

– Я не убивал наггеши!

Заламин-наггир от удивления опустился на кровать и недоверчиво уставился на единокровного.

– Что?

– Я не убивал его! Меня подставили.

– Как? Кто? – хрипло спросил Эшесс. – Почему?…

– Теперь выслушаешь?

Принц-заламин колебался, раздираемый противоречиями.

– Почему я должен тебе верить?

– Мы связаны узами крови. И… Я знаю, кто настоящий убийца

– Кто? – Эшесс боялся услышать ответ.

– С-Вэшот! – имя единорожденного императора прозвучало как выстрел в устах опального принца.

Заламин-наггир нахмурился.

– Уверен?

– Да. Он за всем стоит… У меня есть, был преданный осведомитель – руннэ… Он надёжен… Я ужалил его. Он жаждал моего яда, а я получал информацию.

Эшесс нахмурился.

– Разве можно доверять рабу, зависимому от яда?

Зерасс покачал головой.

– Это не то… Я спас его, сохранил ему способности и связал, односторонними узами, почти как в ритуале яда и крови…

– И?

– Он доверенный агент при дворе С-Вэшота. А я давно подозревал единорожденного. С-Вэшот и Манрасс расположили к себе наггеши лестью и подарками. Заверили в своей преданности и настроили против нас. Я не сразу понял… Наггеши спровоцировал тебя по наущению Манрасса. И С-Вэшот убедил С-Рэшаша удалить тебя из дворца.

– Я – дитя императора, только он может решать простить меня или наказать! Это было его решение.

Зерасс усмехнулся.

– Эши, Эши… Ты ослеплён его великолепием. Признай, наконец, С-Рэшаш – император никакой и родитель никудышный. Всем давно заправляет С-Вэшот, а С-Рэшаш лишь марионетка. Но С-Вэшоту мало. Он хочет признания и полноценной власти. Он давно метит на трон. Убрав с пути тебя, он заказал убийство наггеши, а затем обвинил меня, подбросив улики и подкупив свидетелей.

– Повссстанссы не лучшшше, – прошипел заламин-наггир, придвигаясь к единокровному. – Покушшение…

– Это не повсстанссы, – зашипел в ответ Зерасс. – Это С-Вэшшот и Манрассс.

Эшесс отсел от него.

– Лжёшь!

– Нет! Они организовали покушение, так, чтобы это выглядело как происки экстремистов. Так удобно – убить императора и наследника, и подставить сопротивление… У них не вышло. Слава Великому Наггу!

Эшесс вспомнил поведение С-Вэшота и Манрасса во время покушения и после. А единокровный, кажется, прав. Как ни прячь остриё в песок.

– Мне сложно это принять, – жало заламина подёргивалось.

– Понимаю. Мне тоже… Я изучал труды прежних императоров. Сомневался. Видел, что происходит что-то неправильное. И главное от меня ускользало и ускользает до сих пор… Но после казни и на каторге я многое пережил и столько всего передумал… Я изменился, Эшши.

– Поэтому ты с ними? – Эшесс пренебрежительно мотнул головой в сторону двери.

– Не только, единокровный. По моим сведениям, С-Вэшот почти всё прибрал к рукам, даже старую гвардию. Но ещё не добрался до сопротивления. А нам нужна армия, Эши, чтобы противостоять ему. Заинтересованная, обученная армия и сильный император. А ты – иситар-сит…

– Вот к чему ты клонишь, – Эшесс усмехнулся. – Проще убить заговорщиков.

– Ты сам убьёшь единорожденного императора и своего родича?

– Он же убил наггеши. И, по всей видимости, пытался убить меня, после неудачного покушения. Больше некому.

Теперь это было очевидно.

Зерасс вскочил.

– Ушше поссмел! Выродок!

– Тишшше, – Эшесс выставил ладонь.

– Змеиное отродье! – Зерасс сел. – Я не представлял, что он зайдёт так далеко, и так скоро. Наследник снова в опасности!

– Именно, а я здесь, – принц-заламин усмехнулся, – прохлаждаюсь. Хорошо, успел выставить охрану.

Зерасс покрутил головой.

– Наёмники С-Вэшота повсюду.

– Не станет С-Вэшота – не будет и наёмников.

– Нет. Убивать единорожденного сейчас – глупо… Есть Манрасс, наггеши С-Вэшота, заламины… К нему не подберёшься. Если сорвётся, обвинят тебя, а меня – беглого преступника император не послушает.

– Так устроим облаву на дом С-Вэшота. У нас для этого есть оружие – псы императора. Свалим всё на них.

Зерасс нахмурился и опустил голову.

– Поздно…

– Что? Он их тоже прибрал к рукам?

Единокровный кивнул.

– Теперь ясно, – Эшесс схватился за выпуклость на спинке кровати, так, что дерево хрустнуло под пальцами, отломил и отшвырнул обломки.

Ярость требовала выхода.

– Вот почему на меня напали императорские убийцы…

Сцена в парке живо предстала перед глазами. И Тэлсс – никакой не Тэлсс… Тогда он снова спас принца, рискуя собой. Почему? Зачем? Чтобы похитить? Кто он? Откуда? Как связан с повстанцами? И так похож на псов императора. Не один из них, но всё же.

Эшесс едва не сорвался с места, намереваясь бежать, найти, ужалить и вырвать правду…

– Слушшшай… – шуршание голоса единокровного прервало ход его мыслей. – У меня есть план.

– Говори.

– Мы соберём повстанцев. Укрепим императорскую гвардию-шадди, чтобы охранять императора, пока не подойдёт срок. Твоя задача – оберегать наггеши и заботиться о нём. Не спускать с него глаз и не подпускать к нему единорожденного с отпрысками и близко. Ты – иситар-сит. Воспитаешшь из него достойного императора. Я тем временем буду тренировать армию сопротивления. Оружие у нас есть, не хватает выучки. А когда наггеши достигнет тринадцати сэптимелей – возраста императора, мы убьём С-Рэшаша, обвинив С-Вэшота и Манрасса…

– Что ты сказал? Повтори? Убьём родителя?

– Для нашего же блага, чтобы возвести наггеши на трон. С-Рэшаш – марионетка С-Вэшота, и он не отречётся. Мы подставим С-Вэшота и Манрасса. Казним публично, как убийц императора. Обезглавим эту змею и вернём себе империю. Ты – станешь регентом, за неимением другого единорожденного.

Зерасс умолк, поражённый, Эшесс смеялся…

– Мечтатель! И чем, интересно, ты соблазнил эту шайку воров и бандитов? Жалить-то уже не можешь.

Зерасс пропустил колкость мимо ушей.

– Я предложил союз и свободу. Когда наш, – он подчеркнул это слово, – наггеши взойдёт на трон, я дам им свободу и верну часть территорий. Империя признает суверенитет Тигруннской республики…

– Тигруннская республика? Ха-ха! Территории? Как ты сообщишь об этом наггеварам, чьи территории собрался отдавать?

– Провинциалы нам подчинятся.

– Не стоит недооценивать провинциалов. Более того, нам следует заручиться их преданностью и уповать на них. Только на них. Остальные лишь средство.

– Я думал об этом, – кивнул Зерасс. – Мы проведём реформы, учтём их интересы, сыграем на преданности Великому Наггу и будущему наследнику… Что скажешь?

– Не знаю… – Эшесс задумался. – С одной стороны, ты прав… С-Вэшот – опасен. Он угрожал даже Рессане…

Зерасс побледнел.

– Рессане?! О, нет! Как она?

Иситар-сит насторожился.

– Перед тем как меня похитили, была в добром здравии. Я приставил к адзифирату стражу из гвардейцев-шадди. Они всё ещё верны мне.

Единокровный сжал кулаки.

– Что такое? – спросил Эшесс, заглядывая ему в лицо. – Ты же не думал о Рессане, когда замышлял переворот.

– Наоборот! Только о ней я и думал… – вскинулся Зерасс и осёкся, встретив недоумённый взгляд единокровного, и добавил уже тише:

– Ты не спросил, как мне удалось бежать.

– Это же очевидно. Повстанцы?

– Нет, – скулы Зерасса окаменели. – Рессана… Рессана организовала побег. Задействовала связи клана. Подкупила, кого нужно… Но она не знает, что я здесь, а не в глубокой провинции в Храме Ледяного змея.

Разум Эшесса отказывался верить, а чувства говорили…

– Что у тебя с Рессаной? – глухо спросил он. – Отвечай.

– Хочешь всей правды? Она мне дорога… Я люблю её и тоже ей небезразличен. Мы…

Он не закончил фразу, припечатанный с размаху к стене кулаком Эшесса.

– Ты и Рессана?! – взревел заламин-наггир, примериваясь, чтобы ударить снова. – Ты?!!

– Угомонись, Эши, – холодно ответил Зерасс, вытирая фосфоресцирующую струйку в уголке рта и сплёвывая на пол густой зелёной слюной.

– Заткнись! Ничтожество! Как ты посмел осквернить…

Эшесса смело на пол ударом кулака и опрокинуло навзничь. Плащ слетел с Зерасса, когда он прыгнул на единокровного и упёрся коленом тому в грудь, схватив за горло. Заламин-наггир изумлённо отметил, что Зерасс, как и прежде, в отличной форме. Мышцы всё так же перекатывались под кожей. Не хватало только острия…

– А теперь, слушшшай меня, – угрожающе прошипел Зерасс, – принсс-наггир. Не смей оскорблять мою госпожу и свою моа! Между нами ничего не было. Всего лишь раз я прикоснулся к ней. Поцеловал перед казнью, думая, что мне отрубят голову, а не жало… Когда она тайком приходила в тюрьму… Я не давал повода судить нас, её, ни словом, ни делом…

– Пуссти, – сдавленно зашипел Эшесс.

Зерасс отпустил его и сел на стул, наблюдая, как принц-заламин поднимается и садится на кровать. Эшесс в ответ уставился на единокровного обвиняющим взглядом.

– Из-за тебя Рессана предала императора.

– Тебе ли судить, Эши? – усмехнулся Зерасс.

– Что?

– Я всё знаю о Шэгши.

– Неужели?

– Я видел вас, – самодовольно улыбнулся единокровный. – Однажды… Вы не сильно таились. Но я сохранил всё в тайне. Знаю, С-Рэшаш убил её.

Дыхание иситар-сита участилось, жало подрагивало.

– Ты ведь не простил ему? Так? Да и клан Шуон-чи не забыл.

– Я не стану убивать императора, – мрачно ответил заламин-наггир. – А с Шуон-чи я уладил. Сам виноват, нарушил табу, а ты…

– На каторге я видал это табу! Если нагги – блюстители закона и порядка не соблюдают табу на убийства!

– Как так получилось?

– Что?

– Рессана, – Эшесс поморщился. – Как ты посмел даже взглянуть на неё?! И эта гордячка открыла своё лицо?

Зерасс кусал губы…

– Пойми, Эши… Я был ещё ребёнком, когда её привезли во дворец… Бродил по залам и коридорам, всеми забытый, даже собственными родителями. Хоть и маленький, а понимал, что С-Рэшаш равнодушен к моа. Поэтому злился и переживал. Император не приходил к ней, ни разу, с тех пор как я родился. Об этом шептался весь адзифират. Император наслаждался с рабынями тигримками, и адзифа-лали напрасно ждала его и плакала зелёными слезами, запершись в своих покоях…

Зерасс вздохнул и продолжил:

– Когда я узнал об адзифе, что пленила сердца Великого Нагга, то мечтал убить её… Помню, тогда я сбежал вечером от воспитателей в парк. И страдая отправился к воротам… Наверное, из протеста. Туда запрещалось ходить. Не помню, что меня напугало, то ли зловещий вой пустынника, то ли туман, клубившийся по аллее… Я рванул оттуда с криком, упал, расшиб коленку и тут… Увидел её – Рессану. Совсем юную и прекрасную, излучающую любовь. Я решил, что это новая служанка из адзифирата. Она взяла меня на руки, подула на рану и отёрла кровь своим кружевным платком. Утешила, обняла и поцеловала. Меня так давно никто не обнимал, даже адзифи-моа, тоскующая по императору… Прекрасная лали говорила ласковые слова, и я оттаял. Потом она отнесла меня во дворец. Кажется, я так и уснул, обхватив её за шею ручонками, потому что не хотел отпускать. Вскоре мне объяснили, кто она такая и почему не будет моей… Я не смог ненавидеть Рессану. И когда начинал сердиться на неё из-за моа, то вспоминал тёмный парк и прекрасную лали, согревшую маленького принца своей добротой… Я полюбил её навсегда. К ней приходил за утешением, пока рос. Позже, изнемогал от счастья, сопровождая её на прогулках вместе с гвардейцами или охраняя покой адзифирата… И после, когда признался в своих чувствах, и она…

– Ответила взаимностью? Трогательно, – Эшесс усмехнулся. – А как же С-Рэшаш?

– Она не любит его и никогда не любила. Рессану забрали из семьи прямо на празднике и насильно привезли во дворец. Но С-Рэшаш обожал её и всегда гордился тобой, а не мной, Эши.

– А ты?

– Думаешь, я ненавидел тебя за это? Нет. Я полюбил тебя, едва ты родился. Потому что ты – дитя Рессаны. Иногда я представлял наших с ней детей.

– Рессана бесплодна, – холодно заметил иситар-сит.

– А ты когда-нибудь задумывался, почему?

Эшесс покачал головой.

– Это дело лекарей, а не моё.

– Лекарей подослал С-Вэшот. Они-то и опоили Рессану. Ребёнок родился мёртвым, а бедняжку лали еле выходили. К счастью она выжила, но потеряла способность к зачатию… Император объявил Рессану любимой и оставил при себе, как адзифи-моа принца-заламина. В этом его единственная заслуга. Хотя мог и отослать в провинцию. У С-Рэшаша и так было много адзиф и шадди, но только Рессана занимает оба его сердца. За это она и ценит имеператора, уважает его и не переходила черту, никогда. Она любила меня, но всегда на расстоянии. Настолько, насколько позволял этикет.

– Как это горько, – проговорил Эшесс.

– Когда моё остриё трепетало в её присутствии, я так боялся, что кто-нибудь заметит.

– Теперь его нет и бояться нечего, – безжалостно добавил заламин-наггир. – Однако ты стал не в меру чувствительным.

– Но я по-прежнему полноценен и могу любить! И способен удовлетворить любую адзифу, – с мрачной гордостью возразил Зерасс. – И не только. Хотя яда в моём организме нет, и потребности изменились, но зато обострились другие… Я – силён и ловок. И прекрасно обхожусь без жала, владея клинком и кинжалами.

– Знаю, – кивнул Эшесс. – В боевых искусствах тебе нет равных. Ты сам тренировал меня.

– Мы отклонились от темы.

– Я разберусь с Рессаной.

– Не смей!

– Я хотел сказать, что позабочусь о её безопасности.

– Что ты решил?

– Ничего… А ты думал, что наслушавшись речей, я тотчас приму твою сторону? Встану под твои знамёна, потому что ты мой единокровный? Или оттого, что С-Вэшот нарушил табу? Или меня убедит Рессана…

– А разве этого недостаточно? – спросил Зерасс.

– Ты не будешь управлять мной, – заявил Эшесс. – Я уверен – есть и другой путь. Я – иситар-сит императора, первый заламин империи. Пока что. И никто мне не указ. Я подумаю. А сейчас мне надлежит вернуться во дворец.

Он поднялся с кровати и двинулся к двери.

– Постой!

Зерасс бросился следом, намереваясь его задержать.

– Тебе нельзя выходить!

Эшесс взялся за ручку.

– Ты мне запретишь?

Он толкнул дверь и стремительно покинул хижину. Зерасс выскочил за ним.

В этот ранний час лагерь только-только начинал просыпаться. С заболоченных водоёмов поднимались утренние испарения и сползали в овраг, чтобы затаиться там до полудня. Повстанцы, лениво зевая, выглядывали из своих хижин. Выходили вразвалочку, почёсываясь. Нехотя умывались из бочек дождевой водой… Но узрев разгуливающих по лагерю заламинов, живо продрали глаза, засуетились, загалдели и похватали оружие.

– Эшесс, стой! – кричал Зерасс.

– Стоять! – вторили ему повстанцы.

Принц-заламин никого не слушал и целеустремленно шагал дальше, озираясь в поисках фланоцикла или другого летательного аппарата. Не обращая внимания на мельтешащих и голосящих экстремистов.

Его не пристрелили сразу лишь потому, что не могли определиться, какой заламин нужнее сопротивлению – мёртвый или живой. Кто-то опомнился и побежал за Брайеном. Зерасс благоразумно укрылся под дровяным навесом.

Эшесс миновал ещё пять хижин, транспорта не увидел, но так и не остановился, собираясь уйти отсюда хоть пешком – через горы и пустыни. Завернул за угол и застыл как вкопанный. На крыльце сбитого из камышовых стволов барака стояла… Элья. И горячо спорила с каким-то светловолосым парнем-руннэ…

– А меня не волнуют принципы, Конти! – громко разорялась она, взмахивая руками.

Сперва Эшесс не поверил глазам. А потом убедился – она. И его захлестнула лавина – неистовой радости, разочарования, злости и страсти. Всё это закипело ядом в крови и выплеснулось яростью, смешанной с тоской и желанием. Вызвав дикое облегчение.

«Элья жива! Не призрак…».

Жало напряглось, остриё налилось отравой и взвилось наружу. Эшесс больше себя не контролировал.

– Элья! – крик словно взорвался у неё в голове.

Руннэ обернулась, вытаращилась на Эшесса полными ужаса глазами, крутанулась на пятках и кинулась бежать через камышовые заросли. Эшесс устремился за ней, будто не замечая, наставленного ему в лоб прожигателя Конти.

– Не стреляй! – в последнюю минуту успел заорать Брайен, выскакивая из своей хижины.

Конти убрал оружие и проводил разочарованным взглядом удаляющегося заламина.

«Упустил гада!»

Эшесс врубился в заросли. Он видел перед собой только блестящие волосы Эльи, развевающиеся плащом и мелькающие среди стволов. Она запыхалась, а он уже догонял. Как ураган. Так близко… Заламин ловил прерывистое дыхание руннэ и тёплый, почти забытый, аромат… Настиг её на полянке и сшиб на землю, хлестнув по ногам жалом. Она проворно откатилась и отползла к поваленному бурей дереву. Жало разъярённого заламина пробороздило дёрн у её ног и вонзилось в стволину. Элья зажмурилась, отпрянула и боком прижалась к стволу. Жало выдернулось и воткнулось, чуть всколыхнув волосы… Раз, другой, третий, со свистом пролетая мимо её головы.

– Эшесс! – завопила Элья, прикрываясь руками. – Эшии!

– Эшшши? – гневно зашипел он, с остервенением вгоняя жало в землю у её коленей. Вытащил и, скользнув по плечу, но не поранив, пришпилил к стволу край её рукава.

– Какой я тебе Эшши?! Я – твой господин! Ваша милость! Заламин-наггир…

Он чуть не задохнулся от злости.

– Я оплакивал тебя! Я похоронил тебя в своём сердце… Нет! Это моё сердце умерло вместе с тобой! Ты забрала его! А сама в это время… Лгунья!

– Да-а?! – Элья наконец-то пришла в себя и обрела прежнюю строптивость. – А ты!? Ты – предал меня! Ты хотел сделать меня рабыней!

Она изловчилась и схватила жало, дёрнула, крутанула, и Эшесс согнулся от сладкой боли…

– Ты – гад! Гад! Тоже мне, господин! Гад!

Элья изо всех сил стиснула жало и теребила, будто хотела оторвать, доводя Эшесса до безумия, до пёстрых искорок в глазах.

– Гад! Гад-зелёный! – надрывалась руннэ, с ненавистью глядя на него. – Из-за тебя я чуть не умерла!.. Да убери ж ты от меня свою змею…

Она вырвала жало из дерева и отбросила. И тогда Эшесс…

– Га… дммм… гммм…

Эшесс бросился к ней, повалил, прижал лопатками к сырой от росы траве и поцеловал, заглушая возмущённые вопли. Впиваясь в орущий рот, наслаждаясь прохладным вкусом её губ, проникая вглубь раздвоенным языком, лишая дыхания и свободы…

Элья попыталась пнуть его, но он перехватил её ноги своими и крепко сжал. Тогда она принялась молотить его кулаками по спине. Но заламин обмотал её запястья жалом и стянул, не отрываясь от губ… Элья пару раз дёрнулась в этих силках и беспомощно пискнула… Когда он сдавил ей скулы и виски пальцами. Вскоре она перестала вырываться, обмякла и раскрылась, отвечая на его поцелуй. Кисти рук беспомощно опали, а рот сам искал, ловил и вбирал жаркие губы заламина, будто хотел напиться из ядовитого источника – смеси боли и счастья, помимо её воли… Остриё пульсировало и стояло торчком. Эшесс застонал, еле сдерживаясь, чтобы не брызнуть ядовитым фонтаном…

– Жаль прерывать такую бурную встречу, но… – голос Брайена моментом отрезвил затуманенное сознание.

Мышцы инстинктивно спружинили, Эшесс сгруппировался, вскочил и выставил жало – секунду назад изнывающее от страсти, а теперь готовое убивать. Элья поднялась следом, не так быстро, тряся головой и пытаясь сфокусировать взгляд. Её шатало… Напротив стояли Брайен и Конти, а за их спинами толпились человек семь повстанцев с ракетницами и прожигателями.

– Не так ретиво, – нахмурился Брайен, указывая на остриё. – Осторожно. Я могу взорвать тебе мозг.

Эшесс спохватился, что не ужалил себя и не приобрёл устойчивости к «чарам» руннэ. Мысленно выругался и ответил ледяным тоном, глядя в глаза повстанцу:

– Не раньше, чем я продырявлю тебя.

И жала не убрал.

– Эли, – попросил Брайн, не отводя взгляда. – Скажи своему змею…

– Иди к броку, Брай, – огрызнулась Элья, держась за плечо заламина.

– Куда? – растерялся Брайен.

– К лысой бабушке! – выкрикнула Элья. – Так понятнее?

– Эшесс, – на поляну из-за деревьев вышел Зерасс. – Спрячь жало.

Он надел плащ, но капюшон откинул. Таиться уже не имело смысла.

– Нам всем необходимо договориться, – примирительно добавил лидер сопротивления.

– Да, точно! – подхватил Конти, поворачиваясь к нему. – Тебе придётся многое объяснить. К примеру, что эти, – он подбирал цензурные слова, поочерёдно тыкая прожигателем в заламинов, – делают в лагере. И если объяснения кого-то не устроят, живыми они не уйдут.

Конти сделал свой выбор и уверено направил прожигатель на Эшесса. Иситар-сит зашипел, а Зерасс вздохнул и устало прислонился к стволу.

– Я могу объяснить, – сказал он.

– Нам не о чем говорить, – выплюнул Эшесс сквозь зубы.

– Юнцу требуется сцедить яд, – насмешливо ответил Зерасс, вогнав в краску Элью и половину руннэ. – Идёмте, Брайен. Пора открыть карты.

– Он никуда не пойдёт, – заявила Элья, хватая Эшесса за руку.

Она чувствовала, как подрагивало его остриё, вожделея пронзить кого-нибудь и растерзать.

– Я сссам буду решшать, – прошипел заламин-наггир.

– Ладно, – согласился Брайен. – Всё равно улететь тебе не на чем. А пешком чересчур долго добираться. И только попробуй кого-нибудь ужалить и удрать. Лес окружают дикие пустоши, горы, пустыня. Столица далеко, патрулей нет и помощи ждать неоткуда. Никто не знает, что ты здесь. От нас тебе не уйти. Мы догоним и прикончим, с воздуха.

– Не стоит разжигать вражду, – предостерёг его Зерасс. – Я готов говорить за двоих.

– Говори за ссебя, – воспротивился Эшесс.

Впервые он попал в такую ситуацию. Бежать действительно было некуда, да и бессмысленно. Намного акмелей вокруг ни одного шаровизора, связаться с ближайшей заставой или дворцом не получится. Да и рискованно это теперь. Как бы ни нарваться на приближённых С-Вэшота. Те бы только порадовались его положению и прилетели, чтобы прикончить. Оставалось выжидать.

Эшесс досадливо поморщился. Его загнали в угол. Даже вчера вечером, на аллее он не ощущал себя таким беспомощным, как сейчас. И ещё… Здесь была Элья… Увидев её, он на миг забыл обо всём.

– Мы уходим, – объявил Брайен. – Захочешь принять участие в беседе, приходи.

Лидер уже пересёк поляну, когда остальные последовали за ним. Конти обернулся несколько раз и позвал:

– Эли!

Она покачала головой и осталась с заламином. Зерасс ушёл последним, одарив их понимающим взглядом на прощание. Эшесс убрал трепещущее жало, с раздражением пнул сухую ветку и присел на поваленное дерево. На старый камышник, весь искромсанный его остриём. Толстый и заскорузлый, в отличие от молодых деревьев.

Элья стояла рядышком, вызывающе поглядывая на заламина, и виновато одновременно.

– Тебе отсюда не выбраться, – соврала она, зная, что на краю леса есть шаттл, а неподалёку отсюда – вход в подземелье с тоннелями, ведущими в столицу, фланоциклами и эклетами.

– Как ты могла? – спросил он, рассматривая разлапистые верхушки.

– Я была в сопротивлении ещё до того, как встретила тебя…

– Я любил тебя.

«И люблю сейчас».

– Что стоит любовь наггевара? – неожиданно зло проговорила она. – Одна боль и страдания… Рабство и смерть.

– Любовь стоит жертвы, – прошептал он.

– Это – неправильно…

Элья развернулась и пошла по тропинке вглубь леса. Слёзы застилали глаза, когда он снова догнал и обнял…

Они провели в лесу весь день и всю ночь, словно хотели наверстать упущенное. Нашли укромную лощинку у студёного родника за пригорком, и наслаждались друг дружкой под воркующее журчание. Потом утоляли жажду, окуная в воду пересохшие от поцелуев губы. Поили друг друга, зачёрпывая пригоршнями и смеясь. Элья коварно обливала Эшесса водой и собирала губами капли с его груди. Прозрачные жемчужины, отсвечивающие зелёным.

После, они лежали под звёздным небом и слушали темноту… Ночь выдалась тёплой, ветреной и без кусачих насекомых. Или они просто ничего и никого не замечали вокруг… Утомившись от страсти, любовались созвездиями под аккомпанемент родника, разговаривали, и не могли наговориться.

Эшесс расспрашивал о Доминике. Элья рассказала ему всё, в том числе, и о галактике Зебры, утаив лишь самую малость.

– Мне вернули способности, – похвасталась она.

Это яд заламина развязал ей язык?

Элья пьянела от его запаха, от его дыхания рядом, от самого присутствия… Как будто именно ради этих мгновений она столько вынесла и жила прошедшие годы…

Эшесс напрягся.

– И какие у тебя способности? Ты никогда толком не говорила.

– Не было повода.

Она рассказала ему, как некогда Гэбриэлу и команде. И добавила:

– Умею немного исцелять.

Он расслабился и тихонько рассмеялся:

– Полезные способности, когда надо стянуть с прилавка леденцы.

Элья обиженно стукнула его по плечу. То же самое твердил зануда Брайен. Только в отличие от Брайена, Эшесс уловил её настроение и постарался загладить вину.

– Исцеление? Это же хорошо. Хочешь стать придворным лекарем?

Элья усмехнулась:

– Нечего делать мне одолжение. А что, у вас открылась вакансия?

– Для тебя, может быть, – он хитро прищурился и намотал завиток её волос себе на палец.

– Фу, – Элья надула губки. – Не хочу я туда, в твой серпентарий…

– Ах, ты! – шутливо рассердился он. – Ушастая!

И резко перекатился на живот, подмяв её под себя. Элья оказалась под заламином – хихикающая и беспомощная.

– Поберегись. Способности усиливаются с каждым днём…

Элья говорила правду. После генетического обмена с Лео…

«Лео!»

Элья на секунду огорчилась, когда в мыслях возник асаро, но очень скоро губы и руки заламина заставили это видение потускнеть и пропасть.

– Что ты сказала? – переспросил Эшесс, отрываясь от её рта и тайком жаля себя в бедро, на всякий случай. А затем, её… нежно – в чувствительное местечко, медленно впрыскивая яд… Элья вскрикнула, широко распахнув глаза, и стиснула торс заламина коленями, пока укус расходился по телу приятными волнами…

– Раньше я тебя не жалил, – вкрадчиво пояснил он, плавно проводя остриём с капелькой яда по её губам. – Посснай и почувствуй блашшенсство любви ссаламина.

Больше он не сделает такой глупости – не отпустит её…

– Бесподобно… – прошептала она, блуждая взглядом по тёмным кронам, облизывая губы и подрагивая от удовольствия. – И восхитительно… Я и не знала, не думала…

– Теперь сснаешшь, – зашептал он, приникая к её губам. – Жшшало ссламина мошшет ласскать, а не только терссать и причинять боль…

– Да, – выдохнула она прямо ему в рот. – Я стану пить твой яд…

– Не вссё ссрассу, – удовлетворенно зашипел он. – Поссстепенно.

– Эшесс, – простонала она.

– Эли, – отозвался он.

И дал волю не только жалу. Напоил её отравой сполна, и сам упивался ею до самой глубины и до утра…

Утро застало их – ослабевших, разомлевших и утомлённых, сплетённых друг с другом… Они могли бы лежать так вечно, созерцая, как солнце встаёт над лесом и поднимается высоко над горизонтом. Однако пришла пора одеваться и возвращаться в лагерь.

Они напились воды из родника. Умылись, и не торопясь натянули одежду, стараясь не думать о том, что будет дальше. Но, похоже, Эшесс всё давно решил. Он не собирался расставаться с Эльей, ужалив её и напоив сладким ядом. Против её воли или нет. А вот Элья…

Уже на поляне, она вырвала руку, отскочила в сторонку и, дразнясь, пропела:

– Э-эше-есс… Влюблённый змеюк-искусите-ель…

Заламин оторопел, а руннэ звонко рассмеялась и припустила от него по тропинке.

– Это тебе за ушастую! – донеслось из-за деревьев.

Эшесс усмехнулся, подождал немного, чтобы дать ей фору и ринулся за ней. Поймал у самой границы морока и поцеловал…