Вначале было ощутимо легкое движение воздуха, будто по лабораторному боксу пролетел слабый ветерок, потом зазвенели плафоны светильников, где-то далеко-далеко, будто лопнула тонкая стальная струна, и на поверхности воды появилась рябь. Ухоженные женские руки с длинными наманикюренными пальцами придвинулись чуть ближе, сразу же в стакане появились пузырьки, которые стали быстро подниматься кверху и лопаться, и вскоре там забурлило, как в кипящем чайнике, а мужской баритон тут же повелительно произнес:

— Спасибо, Мадина Тотразовна, отдыхайте.

Высокая худенькая дигорка подняла огромные черные как смоль зрачки на волевое, с удивительно привлекательными чертами лицо обладателя командного голоса и, прошептав:

— Хорошо, — закрыла за собой прозрачную дверь бокса.

В это время зазвучал телефон внутренней связи, и, протянув сильную руку, смуглость кожи которой подчеркивал белоснежный рукав халата, красавец ангорский взял трубку и сказал в нее:

— Кантария слушает. — Дослушав до конца, он произнес коротко: — Есть, товарищ полковник, — и, отключившись, твердо глянул на размещавшуюся в углу за экраном монитора нестарую еще рыжеволосую женщину. — Зоя Павловна, я к шефу. — Смуглолицый ткнул пальцем куда-то вверх и, быстро стаскивая с себя халат, добавил: — Продолжайте без меня, пощупайте еще разок этого циркача, как он работает на уровне эфирного тела.

Совершенно неожиданно он улыбнулся, показав при этом ослепительно белые зубы, подчиненной своей подмигнул и стремительно двинулся вдоль длинного, ярко освещенного коридора. Миновав просматриваемый насквозь телекамерами тамбур, он уперся в массивную стальную дверь, нажал кнопки кода и, очутившись в просторной кабине лифта, вставил свой ключ в прорезь замка. Когда зажегся зеленый огонек, смуглолицый выбрал нужный ему этаж и, понимая прекрасно, что за ним сейчас наблюдают из Центральной, со спокойно-безразличным выражением лица плавно двинулся наверх. Скоро лифт, мягко вздрогнув, остановился, створки дверей разошлись, и, вытащив ключ из замка, обладатель белоснежных зубов прошел чуть вперед по зеленому паласу коридора, где присутствовал турникет, а также двое прапорщиков в фуражках с темно-синими околышами. Предъявив пропуск, который один из стражей сразу же осветил лучом специального фонарика, он вскоре попал в уютный предбанник, где размещалась за компьютером неприступно-холодная красотка Зиночка, и, склонившись к самому ее благоухающему ушку, сказал:

— Здравствуй, солнышко.

Чуть скривив в ответной насмешливой улыбке пухлогубый рот, прелестница отозвалась:

— Здравствуй, Тенгиз, — а по селектору голосом строгим произнесла: — Валерий Анатольевич, к вам майор Кантария, — и стало совершенно ясно, что берет ее на конус кто-то другой, уж не Сам ли?

Из кабинета прошла команда: «Запускай», — щелкнул замок массивной, дубовой видимо, двери, и, очутившись внутри, смуглолицый поинтересовался:

— Разрешите, товарищ полковник?

— Располагайтесь, Тенгиз Русланович. — Начальственно раскинувшись в своем кожаном кресле, зеленоглазый носитель очков благожелательно кивнул в ответ и указал рукой на свободное место за столом, где уже сидели начальники других институтских отделов.

Тут же присутствовал и зам по науке. Неизвестно, как у других, а у майора внешностью своей и мерзким голосом он вызывал стойкое чувство отвращения. Однако, несмотря на вечную небритость и короткопалые волосатые руки, главный подручный шефа был явно не дурак, и, слушая его, нельзя было также не признать, что язык подвешен у него отлично.

Нынче речь шла о давно уже разрабатываемом объекте, которого в оперативных документах называли «Ш», а по-простому — аспирантом Юрием Федоровичем Титовым. За свои неполные двадцать девять лет он успел уже немало: получил вышку по статье сто второй УК, сбежал, ухлопав конвойных, из зала суда, а теперь реально контролировал все криминальные структуры города. Палец зама щелкнул выключателем, и на загоревшемся экране возникло изображение стройного сухощавого человека с приятным, несколько узкоглазым лицом. Он не спеша выходил из ресторанных дверей и облизывался, затем внезапно на секунду замер, будто к чему-то прислушиваясь, и сразу же жутким по силе ударом снес полчерепа стоявшему неподалеку плотному мужчине с цепким пронизывающим взглядом.

Спутник погибшего с похвальной быстротой выхватил из подвесной кобуры ствол, и, закричав, судя по движению губ: «Стоять, руки на затылок», вдруг замолчал, и, уперев дуло себе в лоб, нажал на спуск, а камера крупным планом показала напряженное лицо Титова, смотрящего тяжелым взглядом исподлобья самоубийце прямо в глаза. В следующее мгновение он уже улыбнулся, причем настолько зловеще, что всем невольно стало не по себе, сел в «Жигули» пятой модели, и экран потемнел, однако ненадолго.

Через секунду на нем опять появился Титов: он стоял на коленях с поднятыми руками где-то на лестничной клетке, а двое крепких мужчин, профессионально фиксируя аспирантскую вазомоторику, держали его на мушке, третий же готовился уложить его мордой вниз и надеть наручники. Внезапно лица обоих стрелков перекосила судорожная гримаса, будто они поднимали что-то тяжелое, и мгновение спустя они синхронно выстрелили друг другу в голову. В ту же самую секунду рука Титова с чудовищной силой вонзилась владельцу наручников в живот, на экране появились смазанные красные капли, и внезапно кадр перекосился, мелькнуло оскаленное лицо аспиранта, и изображение пропало.

— Оператору он вырвал горло, — пояснил концовку зам по науке и мерзким своим голосом увиденное прокомментировал: — Совершенно очевидно наличие у объекта «Ш» исключительно сильной способности к внушению и определенного телепатического дара, а также возможности управлять своей энергетикой на уровне эфирного поля.

Он замолчал, поперхал чем-то в горле и, пригладив пушистость на лысом черепе, произнес:

— Ну вот так, информация в общих чертах, — и глянул вопросительно на развалившегося в командирском кресле очкастого.

— Спасибо, Григорий Павлович, вполне исчерпывающе. — Главнокомандующий одобрительно мотнул головой, секунду выдерживал паузу и разговор как бы продолжил: — Так вот, принято решение поставить способности объекта «Ш» на службу нашей родине. Формально он вне закона, тут, как говорится, все средства хороши, то есть я хотел сказать, что цель в данном случае оправдывает средства, и самое главное, чтобы был реальный практический результат. Я понятно выразился?

Лица у всех присутствующих вытянулись, но они согласно кивнули, и начальство монолог закруглило:

— Родина обеспечивает нас всем необходимым, и наш долг сделать все для защиты ее интересов и безопасности.

Секунду главнокомандующий выжидающе молчал, потом сказал твердо:

— Все соображения прошу в рабочем порядке не позднее послезавтра обсудить с Григорием Павловичем, — и, особым образом на зама по науке взглянув, добавил: — Все, спасибо.

Присутствующие, сразу же поднявшись, откланялись, и уже в коридоре майор Кантария услышал мерзкий голос, от которого его даже передернуло:

— Тенгиз Русланович, постойте, пожалуйста. — Зам по науке неторопливо приблизился к нему и, глянув коротко в глаза, сказал: — Мне показалось, что у вас уже есть кое-какие конкретные соображения, если, конечно, я не ошибаюсь. Не лучше ли нам переговорить у меня. — И он для наглядности топнул ногой о палас.

Майор в ответ согласно нагнул голову и, стараясь изумление свое не показать, двинулся следом за начальником, — он знал, что тот «видит», но даже не подозревал, что до такой степени. Тем временем они оказались в кабине лифта и, спустившись на пару этажей вниз, скоро попали в уютное, но удивительно грязное лежбище, облюбованное замом по науке. Предбанника с секретаршей здесь не было и в помине, зато прямо на стене вместо календаря присутствовал портрет Нострадамуса, на его горбоносую физиономию заядлого сиониста весело косила из клетки глазом канарейка, а из своего угла, по-доброму прищурившись, взирал на них запечатленный в чугуне Ильич.

— Ну-с, я весь внимание. — Волосатая лапа зама уперлась в неотчетливо выбритую щеку, и на майора в упор уставились его немигающие, слегка косящие глаза.

Кантария в гляделки с начальством играть не стал, а, осторожно усевшись на предложенный стул, сразу заскрипевший под его сильным телом, сказал негромко:

— Понимаете, этот аспирант существует не сам по себе, а в связи с определенным энергетическим центром, эгрегором то есть. Тот подпитывает его, дает определенные возможности, а сам Титов в свою очередь тоже осуществляет обратную связь, своей активностью на всех планах заряжает его…

— Мне, вообще-то, известно, что такое эгрегор, молодой человек, — нетерпеливо прервал его заместитель и посмотрел с укоризной, — давайте по существу, время дорого.

Кантария с ненавистью коротко глянул на профессорско-полковничью лысину, но сдержался и мысль закончил:

— Так вот, если максимально влияние родного эгрегора ослабить, ну хотя бы путем энергетического вихря, и сразу же подключить сознание этого Титова к информационному полю нашего «черного отдела», то особо строптивым он не будет, — думаю, что сделает все от него потребное. Ну, может быть, чуть-чуть крыша у него поедет, так ведь он все равно вне закона. — Майор на секунду замолчал и, облизнув свою несколько тонковатую верхнюю губу, твердо начальство заверил: — Количество операторов, медитационный режим, все рабочие моменты уточню сегодня к вечеру. Ну вот так, в общих чертах.

— Ладно, — зам неожиданно энергично встал из-за стола, — диктум фактум, то есть, как говорили латиняне, сказано — сделано. Завтра поутру жду от вас рапорт, — и совершенно неожиданно для Кантарии приблизился и похлопал своей короткопалой по широкому майорскому плечу.