День выдался теплый и солнечный, хотя и дул сильный ветер. Впрочем, он тоже был на руку. Открыв все окна и дверь, Наташа развела в тазике мыло и принялась мыть окна. Она любила, чтобы в комнате был чистый солнечный свет.

Закончив с этим делом, она села на подоконник в своей обычной манере, свесив ноги за окно. Ветер на высоте девятнадцатого этажа, казалось, продувал ее насквозь, но все равно было приятно. Посмотрев на голубую даль моря, Наташа отдалась своим мечтаниям.

Миронович шел по улице, засунув руки в карманы своей старой ободранной куртки. Он дошел до ларьков и собрался остановиться, чтобы купить сигарет, когда его окликнул знакомый голос.

Это оказалась Галя. "Отличный день", — подумал Миронович. Он купил сигарет себе и ей, потом предложил завернуть в кабак, но Галя не захотела.

— Пошли к Наталье, — предложила она. — У меня родаки дома, а у нее, как всегда, никого.

— Ну пошли, — согласился Миронович. Ему было все равно, как проводить время. После отъезда генерала он остался без работы и уже начал скучать.

Калямов успешно выполнил свое задание. Его обещали отозвать на днях, а пока следовало замести следы, то есть убрать ненужных свидетелей. Он решил начать с Мироновича. Этот парень знал больше других, к тому же участвовал в одном неприятном деле, и заняться им следовало немедленно. На его ликвидацию был получен письменный приказ.

Калямов пробирался дворами, стараясь избегать глаз ментов. Затевался какой-то рейд, и быть панком становилось все опаснее. Он шел на квартиру, где в последнее время в основном тусовался Миронович. Калямов нес в сумке полтора килограмма тротила, пистолет и контактный взрыватель.

Лифт высадил его на девятнадцатом этаже. Калямов вошел на площадку и не без удивления отметил, что дверь распахнута настежь. Стараясь ступать бесшумно, он пробрался в комнату, но там никого не было. Калямов проследовал на кухню.

Наташа глядела в небо и мечтала, что когда-нибудь вознесется туда, словно птица. Она никогда не летала на самолете и могла только представлять ощущение взлета в голубую даль неба. А еще приятнее, наверное, было прыгнуть с парашютом…

Внезапно что-то сильно толкнуло ее в спину, и Наташе сначала показалось, что она действительно полетела, но это обернулось обманом, как и ветер, который не ласкал, а резал глаза и распирал грудь. Последнее ощущение было недолгим — три с половиной секунды, — оно прервалось сразу после удара об асфальт.

Столкнув из окна девушку, Калямов вернулся в прихожую, расстегнул молнию на своей сумке и приступил к делу. Через несколько минут все было закончено. Теперь всякий, кто откроет дверь, взлетит на воздух. Калямов сел в лифт и надавил кнопку первого этажа.

Когда они подходили к дому, Галя заметила толпу.

— А — а, — протянула она, — опять кооператоры что-нибудь выбросили…

Она оказалась права лишь отчасти. Кооперативное движение было тут ни при чем.

— Погоди, — сказал Миронович. Он заметил Калямова, подходившего к остановке. — Я сейчас.

Он оставил Галю и крикнул Калямову:

— Эй, подожди!

Калямов его заметил, но не подал виду, продолжая идти своей дорогой. Все складывалось как нельзя лучше. Сейчас этот парень поднимется наверх и, если у него есть ключ, откроет дверь. Калямов сел в подошедший автобус и оглянулся только тогда, когда уже порядком отъехал.

Не услышал, подумал Миронович. Галя ушла наверх, не дождавшись его, и Мироновичу вдруг стало одиноко.

"Пойду посмотрю, что дают, — решил он. — Рынок тут, что ли, открыли?" Эта идея вдруг привлекла его. Миронович приостановился, затем ускорил шаг, на ходу додумывая мысль. Он протиснулся между спинами и замер.

На асфальте, окруженное толпой, распласталось залитое кровью тело в знакомом платье. Рядом кого-то вырвало. "Наташа?!" — с ужасом подумал Миронович и непроизвольно посмотрел вверх. Внезапно из окон вылетели стекла и какие-то тряпки, окутанные белым дымом. Миронович инстинктивно нагнулся, чтобы осколки не задели лицо, толпа закричала и рассыпалась. Мироновича сильно толкнули, и он упал рядом с трупом, вымазавшись в крови. Он лежал, накрыв голову руками. Два раза на него наступили, но он не мешал. Пусть бегут, думал он. Торопиться было некуда. И лишь когда все затихло, он встал. Тело Наташи, истоптанное грязными подошвами, превратилось в безликий кусок мяса.

"Вот и вся жизнь", — подумал Миронович. События последних дней со всеми их неожиданностями и нюансами вдруг выстроились перед ним в четкую логическую цепочку, на конце которой находилась разгадка — до смешного простая и до боли ясная. Два слова, которые определили дальнейшую его судьбу и ужаснули своей безысходностью. Два слова, за которыми стояли огромные деньги, огромная работа и огромное количество искалеченных жизней. Два слова, от которых становилось страшно.

Дележ рынка.

Миронович не знал, что делать, и сделал шаг вперед. Впрочем, путь оставался один.