Книга: Бремя молчания
Назад: Мартин
Дальше: Калли

Бен

Я бегу и бегу, грудь жжет огнем. Слезы щиплют лицо. Спотыкаюсь о поваленное дерево и рву рубашку о колючую ветку, но не останавливаюсь. Я бегу вниз, к речке. Приезжий сыщик так смотрел на меня и так говорил, будто думал, что я могу обидеть тебя, Калли. По-моему, он думает, что я знаю, кто мог тебя обидеть.
Джейсон Мичем, гад такой! Продолжает портить мне жизнь… Я мог бы его убить. Мог бы. Но не убил. Просто вышел из себя, потерял самообладание. Это случилось прошлой весной, на математике. Меня вызвали к доске решать пример на деление дробей, но у меня никак не получалось. Цифры расплывались перед глазами, и я не мог сообразить, какое выполнить действие. Бывало, дома я решал примеры на кухне, за столом, а ты сидела рядом, раскачивалась на стуле и рисовала бабочек. Дома, в тетрадке, у меня все отлично получалось. А в классе, у доски, перед двадцатью семью одноклассниками я совсем не мог соображать. Сжимал в руке толстый кусок крошащегося мела и беспомощно смотрел на доску. И тут возник Джейсон Мичем. И сейчас слышу его визгливый крысиный голосок.
— Тормоз! — прокашлял он, прикрыв рот рукой.
Все захихикали, но промолчали. Учительница, конечно, ничего не поняла и велела мне продолжать. Снова послышался смех. Все смотрели на меня, их взгляды прожигали мне спину. Я обернулся через плечо и увидел, как Мичем корчит рожи и шепчет: «Тормоз!» Помню, я тогда попытался сглотнуть слюну, но во рту пересохло. До сих пор не верится, что я это сделал, правда не верится. Но Мичем и раньше обзывал моего отца пьяницей, а сестренку — дурой. В общем, в тот день чаша терпения переполнилась, и я не выдержал. Размахнулся и что было сил швырнул в него мелом. Я высокий, и у меня сильные руки. Правда, я сразу же пожалел о том, что сделал, и хотел схватить мел, но было уже поздно. Я боялся, что мел попадет в кого-то другого или даже в учительницу. Но нет, он ударил Мичема прямо между глаз. Я услышал глухой удар и увидел, как Мичем закрывает лицо руками. В классе стало тихо. Мисс Хенвуд так и застыла за столом с разинутым ртом. Обычно я не из тех, кто мешает вести урок. Потом я вышел из класса и пошел пешком домой — целых три километра.
Когда я пришел, мама уже ждала меня. Она не злилась, нет. Просто лицо у нее было печальное, и, конечно, я разревелся, как маленький. Она посадила меня к себе на колени, как будто мне было три года. Я ее чуть не раздавил. Я плакал, а она уверяла, что все будет хорошо.
Конечно, ничего хорошего не вышло — меня вызвали к директору. Заставили просить прощения у Мичема, и я попросил, хотя до сих пор считаю, что он получил по заслугам. Его родители остались недовольны; они требовали, чтобы меня исключили из школы, но меня не исключили. А жаль.
На следующей неделе Мичем и его дружки подстерегли меня после школы и окружили. Они обзывали маму шлюхой, говорили, что она трахается с помощником шерифа. В тот день я промолчал, но через неделю подкараулил Мичема, когда он был один, заломил ему руку за спину и предупредил: если он вякнет еще хоть слово про моих родных, я его убью. Мичем нажаловался своей мамаше, и та позвонила в школу и в полицию. Меня снова вызвали к директору, но я все отрицал, а Мичем ничего не мог доказать. Миссис Мичем сказала, что я такой же, как мой никудышный отец. Ну мама тогда и взбесилась! Но было уже поздно. После того случая все стали смотреть на меня по-другому. Меня больше не считали тихоней.
Калли, я никогда никому не причинил боли. Я не такой, как отец, не такой! Я бы ни за что не обидел тебя. Я найду тебя, даже если на поиски уйдет вся ночь. Я приведу тебя домой, и тогда они все поймут!
Назад: Мартин
Дальше: Калли