Глава 34
Впервую неделю, после того как Мэйси исчезла из города, я ездил к ее дому каждый день. А в уик-энд был даже два-три раза. Когда стало ясно, что ее намерения действительно таковы, как она написала, и она уехала на продолжительный период, я сократил частоту своих визитов.
Во вторую неделю я заезжал всего лишь дважды. Когда бдительный сосед из местного комитета заинтересовался как-то вечером моей особой, я ретировался.
На третью неделю я заехал всего один раз. А когда прошел месяц, больше туда не возвращался. Мэйси выполнила свою угрозу. Я положил кольцо в дальний ящик стола и постарался обо всем забыть. Надо бы его вернуть в ювелирный, так я и сделаю когда-нибудь.
Единственное, что меня беспокоило, — это Харви. В первую неделю я говорил с ним каждый день, хотя он не желал со мной разговаривать. Мы грызлись, как два одиноких волка в лунную ночь, несчастные и потерянные без Мэйси. Признаюсь, что к концу июля я был в полном отчаянии.
— Она часто так делала? — спрашивал я сварливого соседа Мэйси в первую неделю после ее исчезновения. Я вспоминал тот день в июне, когда она вдруг исчезла и не появлялась дома до вечера.
— Ну да, она иногда уезжает, когда расстроена. У нее есть место, куда она уезжает подумать и прийти в себя, но никогда еще она не пропадала так надолго. Наверное, теперь уехала далеко, — сказал Харви.
— Куда она могла поехать?
— Если бы я знал, — крикнул он, — я бы сам за ней поехал!
— А где живет ее семья?
Харви пожал плечами.
— Сомнительно, что она поехала к ним. Если бы она направилась к родителям в Нью-Мехико, ее мать тут же отправила бы ее обратно.
Его подозрения оправдались. Когда я позвонил ее родителям, оказалось, что Мэйси не звонила им уже несколько недель. Я объяснил, кто я, и сказал, что люблю Мэйси. Ее мать никогда обо мне не слышала. Еще одна заноза в мою гордость. Их накопилось так много, мое самолюбие было уязвлено настолько, что я казался себе никому не нужной, забытой вещью. Я попросил миссис Роз позвонить мне, если она узнает что-нибудь о дочери. Она так и не позвонила, из чего я заключил, что Мэйси не собирается искать утешения в семье.
— Как Сэмми, скучает по Мэйси? — спросил я у Харви на вторую неделю. Трех кошек она забрала с собой в неизвестность.
— Он так же скучает по ней, как я и вы, — отрезал старик.
На третью неделю Харви позвонил после десяти вечера в таком возбуждении, что я с трудом мог понять, о чем идет речь.
— Переключите на тринадцатый канал, — наконец понял я, когда он стал медленно выговаривать по слогам, как будто я был двоечником.
Я включил телевизор в тот момент, когда рекламный ролик подходил к концу, тот самый, снятый якобы в период шестидесятых, который доставил Мэйси столько неприятностей. Увидев ее в том нелепом наряде, я почувствовал, как у меня учащенно забилось сердце.
— Видите ее? — спросил Харви.
— Вижу.
— Прекрасно выглядит, правда?
Я кивнул, как будто он мог увидеть мое лицо. Но он и так понимал, что я сейчас чувствую. Я так жаждал ее увидеть, что готов был заползти в ящик телевизора, если бы мог там ее найти.
— Плохо без нее? — спросил он непривычно мягким тоном.
— Даже и не предполагал, что так может быть. А как вы?
— Она надоедливая, — он тяжело вздохнул, — но вот что… Никогда не думал, что скажу это: без нее ужасно одиноко, место просто как вымерло.
— По крайней мере, у вас есть Сэмми.
— Можете приехать и забрать его, — ввернул он, — он весь ваш.
Он покривил душой, и мы оба понимали это.
— Нет. Пусть останется с вами.
— Сэмми — хорошая компания, но он проводит половину времени у дверей Мэйси и скулит, он так скучает без нее и этих проклятых кошек. Никогда его таким не видел.
Я сам готов был заскулить.
— Завтра приедете? — спросил Харви.
Я расправил плечи и твердо сказал:
— Нет.
— Почему?
— Ее там нет, верно?
— Пока нет.
— Тогда не вижу смысла приезжать.
Моя дружба с Харви могла быть важной причиной для приезда, но я предпочитал общение с ним по телефону. Мне было больно приезжать в этот дом.
— Позвонить вам, когда она появится?
Я немного подумал над его предложением.
— Нет, не думаю. Я искал ее. Теперь очередь за Мэйси.
— Нет? — Он явно не поверил. — Что с вами творится, мальчик мой?
Во-первых, мне не понравилось его обращение. Во-вторых, Мэйси ясно дала понять, что не любит меня. Если бы она меня любила, то смогла бы перешагнуть через все условности. Значит, наши отношения в дальнейшем не имели смысла.
— Я сделал все, что мог, Харви. Мэйси не захотела стать частью моей жизни, и лучше оставить ее в покое.
— Но она любит вас, — заспорил он, — но боится. Она еще никогда никого так не любила.
— Но я-то любил, — напомнил я.
Я хорошо знал, что и Ханна по-настоящему любила меня. Мэйси могла думать, что любит меня, но ее действия говорили об обратном.
— Дайте девушке еще один шанс, — попросил Харви.
Я улыбнулся его попытке защитить ее. Он мог спорить сколько угодно, но все его аргументы были биты, поскольку Мэйси исчезла и не хотела появляться.
Я уверял Харви, что между мной и Мэйси все кончено, но тем не менее просидел несколько часов перед телевизором, уставившись на экран, переключал каналы и искал повторение рекламного ролика с Мэйси. Только бы снова ее увидеть.
Уязвленное самолюбие подстегивало меня. Чтобы доказать, что я готов забыть Мэйси, я пошел на свидание вслепую и даже провел приятно время с женщиной по имени Кэрри, подругой Мелани, жены Патрика. Кэрри была очень милой и привлекательной, но, к сожалению, она не была Мэйси. Она с готовностью весело смеялась, но не вызвала во мне ответный смех. Мое сердце не дрогнуло. Кэрри ведь не пыталась накормить меня кормом для кошек и не притащила уличного пса домой, чтобы взять под свой кров и защиту.
Одного свидания мне хватило, чтобы я понял, что не забыл Мэйси и не смогу жить без нее дальше, как надеялся.
Меня беспокоило, что она так и не закончила настенную роспись в офисе. Каждый раз, проходя мимо по коридору, я смотрел на джунгли, на всех этих забавных попугаев, маленького жирафа и думал о Мэйси.
Все в ее жизни тоже напоминало неоконченную картину. Благие намерения, но ни одного дела, доведенного до конца. То одно, то другое непрерывно отвлекало ее от завершения. Видимо, это перешло и на отношения с людьми, и я был для нее еще одним незавершенным проектом, брошенным вместе с фреской.
Может быть, причина кроется в ее детстве? В наших продолжительных телефонных разговорах, когда мы болтали обо всем по нескольку часов, она всегда неохотно рассказывала о семье. Домашние проявляли мало терпения к необычному складу ее характера, ее оригинальности. И не интересовались ее занятиями. Единственным человеком в семье, понимавшим ее, была бабушка. Я тоже полюбил Мэйси, такую изменчивую и импульсивную, но не мог докопаться до истинной причины того, что заставляло ее бросать неоконченными все свои проекты. Почему уходила от людей, боясь серьезных отношений?
В первую неделю августа Линда, увидев, как я стою и рассматриваю фреску, спросила:
— Хочешь, я найду кого-нибудь закончить картину за Мэйси?
— Нет, спасибо.
— Забавно. Взяла и пропала, но почему?
— Забавно? Есть другие слова.
Я пошел к очередному пациенту.
— Перед тем как ты войдешь, хочу предупредить, что это необычный пациент.
— Спасибо за предупреждение.
У нее на лице было странное выражение, я не мог понять, в чем дело. Не спрашивая больше, решил посмотреть сам.
Я вошел и увидел Харви, расположившегося в кресле для пациентов.
— Харви! — Я был поражен.
— Я, как все прочие, предварительно записался. — И он вызывающе скрестил на груди руки.
— Напоминаю вновь, что я педиатр.
— А я напоминаю, что пришел в назначенное время. И вы не можете отказать мне в помощи.
— Нет, конечно.
Если уж Харви ищет помощи у медиков, я сделаю все, что в моих силах. Надо показать его специалисту, сам отвезу его. Я уже успел полюбить этого старика, как и Мэйси, а может быть, сильнее. Потому что никогда не бросил бы его так, как сделала она.
— Вам лучше успокоиться.
— Все так плохо? — пошутил он.
Он упоминал, что испытывает иногда боли в груди, и я подозревал, что дело в его сердце, хотя он не выглядел хуже, чем в первый день нашего знакомства.
Я взял стетоскоп.
— Давайте сначала я вас послушаю.
— Я здесь не из-за моего сердца.
— Ладно, — я отложил стетоскоп, — тогда зачем вы здесь?
Он немного помедлил с ответом. Потом так и пригвоздил меня к стулу пронизывающим взглядом.
— Мэйси вернулась.
Хорошо, что в этот момент я сидел. На мгновение потерял дар речи. Потом спросил:
— И когда это случилось?
— Пару дней назад. Она плохо выглядит.
— Ах так… — Я старался принять равнодушный вид; хотя с языка у меня готово было сорваться множество вопросов, я не хотел, чтобы Харви заметил мою заинтересованность.
Старик хмуро и выжидающе смотрел на меня, но я уже давно не боялся его грозного вида.
— Она похудела так, что дальше некуда. — Он поджал неодобрительно губы и покачал головой. — Кожа да кости.
— Очень сожалею. — И действительно это было так. — Куда она ездила?
— К друзьям, они живут по ту сторону гор. Недалеко от Уинатчи.
Она никогда не говорила о друзьях из Уинатчи. Интересно, кто там живет — мужчина или женщина?
— Я рассказал, как вы с месяц околачивались около ее дома.
Лучше бы он этого не делал, но, тем не менее, хотелось узнать ее реакцию.
— И?.. — сухо спросил я.
Вряд ли я его одурачил своим показным равнодушием, но моя гордость не позволяла мне говорить иначе.
— Она ничего не сказала.
Что ж, я этого ждал.
— Сэмми был рад, наверное, — продолжал я.
— И она ему тоже. Они целый день просто не отходили друг от друга. Не понимаю такой любви.
— Она его спасла, Сэмми это ценит. И что тут непонятного?
— Да я о Сэмми и этих ее кошках. Можно подумать, они всегда были его лучшими друзьями. Они просто облепили бедного пса, и он стоял гордый, вне себя от счастья, пока они вились вокруг него. Никогда не поверил бы, если бы не увидел собственными глазами.
Я невольно улыбнулся. Пока не было Мэйси, я был сам не свой. И вот она вернулась. Я строго напомнил себе, что ее возвращение теперь не имеет значения. Не должно иметь.
— Итак? — спросил Харви.
— Итак — что?
— Вы собираетесь ее навестить?
— Ни в коем случае.
— Почему нет?
— Не я сбежал от нее.
— Это вас не останавливало первую неделю. Вы практически жили около ее дома или в моем доме. Несколько раз я выпроваживал вас домой уже ночью.
— Это было раньше.
Он прищурился.
— Раньше — до какого времени?
— До того, — парировал я, — как опомнился от наваждения. И вновь обрел себя.
Он медленно покачал головой.
— Мне кажется, вы как раз потеряли себя.
— Мэйси имеет привычку убегать, как только столкнется с трудностями, неприятностями. Я не собираюсь бегать за ней, Харви. Если она меня любит, придет сама.
Он потемнел.
— Даете ей время?
— Да. Месяц. И теперь решать ей.
Ему это не понравилось, но он, видимо, не собирался спорить. Думаю, он говорил с Мэйси и выяснил то, что я уже знал. Она была натурой деятельной, жизнерадостной и полной кипучей энергии, но боялась длительных отношений, боялась любви. Если она недостаточно меня любила, чтобы переступить через свои страхи, мои поступки и слова сейчас будут бесполезны.
— Вы оба доставляете мне больше забот, чем заслуживаете. — Он недовольно фыркнул.
— Не сомневаюсь.
Я понимал и ценил усилия, которые ему пришлось предпринять, чтобы попасть ко мне на прием. Он знал, что это будет не телефонный разговор. Он должен был видеть мое лицо, мою реакцию. Хотел знать, принесли ли его хлопоты результаты, смогут ли снова соединить нас с Мэйси.
— Хотите, я осмотрю вас? — Впрочем, ответ я знал заранее. И, не ожидая его, снова взял стетоскоп. — Раз уж вы платите за визит, надо, чтобы не зря тратили деньги.
— Вы мне выпишете квитанцию на оплату? — возмутился он.
— Да, потому что так положено по нашим правилам, я или страховая компания, как вам угодно.
— Да вы что, шутите? Правильно говорят — не делай добра…
Я выслушал его сердце — неплохо. Оно билось ровно, сильно, я снова послушал, потом перешел на спину.
— Глубоко вдохните.
В легких ничего особенного не прослушивалось.
— У меня все в порядке, — пробормотал он, пока я проверял его рефлексы. — Я передумал и не собираюсь умирать.
— Рад это слышать.
— Ну, пока, во всяком случае. А боль в груди… Она ушла. Вероятно, было несварение от этой кошачьей еды.
Я не смог скрыть усмешку.
— Я назначу вам пару анализов крови. Чтобы подтвердить ваш последний самодиагноз. — Теперь я подозревал, что его обмороки связаны с гипогликемией, но надо было проверить.
— Ни в коем случае.
— Боитесь пролить каплю крови? Получите в награду наклейку на лоб и леденец на палочке.
Он вздохнул, сдаваясь:
— Что же вы раньше не сказали?
— Хороший мальчик. — И я вдруг вспомнил, как он назвал меня мальчиком и свое возмущение при этом.
— Я очень давно вышел из детского возраста, — проворчал он.
— Да-да… — Я легонько похлопал его по спине и помог подняться с кресла. — Разве вы не говорили Мэйси, что вновь переживаете детство? Считайте это вашим итоговым визитом, прежде чем вступить в пору зрелости.
Он снова хмыкнул, но я видел, что он доволен. Он даже позволил Линде взять у него кровь.
На следующее утро при встрече с Ричи в тренажерном зале я понял, какую ошибку совершил, рассказав ему о Мэйси. Но я плохо выспался, и не было сил противиться его натиску, когда он пристал, поэтому я все ему выложил.
— Она вернулась? — переспросил он, шагая по своей дорожке.
Я бежал рядом и сделал вид, что не слышал.
— Ты говорил с ней?
— Нет. И не собираюсь.
Он замедлил шаги.
— Ты действительно не хочешь ее видеть?
— Не хочу.
К моему удивлению, он промолчал. Я взглянул на него и встретил его внимательный взгляд.
— Не понимаю тебя, старик.
— Чего ты не понимаешь? — Я не удержался от вопроса.
— Тебя. Когда она исчезла, ты неделями не отходил от ее дома. И выглядел таким несчастным, что делал несчастными окружающих, хотя не отдавал себе в этом отчета.
— Я прошу за это прощения.
Плохо, что он так близко к сердцу принимал мои неприятности, но хорошо, что все мне прощал.
— Но твоего извинения недостаточно.
— Что еще ты хочешь?
Уверен, сейчас он поставит условие.
— Одну вещь.
— Назови ее.
— Как ты думаешь, что бы тебе посоветовала сейчас Ханна?
Я остановился и чуть не слетел с бегущей ленты тренажера под силой инерции, но вовремя ухватился за поручень, и это спасло меня от падения.
— Это удар ниже пояса.
— Подумай об этом.
Что бы от меня хотела Ханна? Хороший вопрос.
Впрочем, не сомневаюсь, она должна мне дать знак.
