Глава 33
За столом на кухне Ланкастеров напротив Линн сидела сестра Марка. Было уже за полночь, родители ушли спать, хотя вряд ли они смогли уснуть.
Марк пропал неделю назад, и это была самая длинная неделя в жизни Линн. Вчера праздновали День независимости, и вечернее небо озаряли огни фейерверков. Семье Ланкастер было не до празднования, но они все-таки вышли из дому с маленькими дочками Дениз, проявив патриотизм вместе со всеми, хотя дети были еще так малы, что не понимали причин происходящего.
Пока в новостях ни слова не было сказано о двух пропавших в Афганистане людях. И Линн была этому рада, но понимала, что вряд ли компания «Макферсон» сможет долго удерживать это событие в секрете. Как только прессе обо всем станет известно, безопасность пленных будет под угрозой.
По сравнению со вчерашним праздничным шумом, треском разрываемых петард сегодня царила полная темнота и тишина летней ночи. Обе женщины сидели молча, погруженные в невеселые мысли.
Дениз приехала в Спокейн в пятницу, накануне праздника. Она с дочерьми заняла вторую спальню. До их приезда там спала Линн, но уступила им место и теперь спала на софе в гостиной.
Ей пора было возвращаться в Сиэтл. Она не могла жить здесь в постоянном ожидании, не зная, сколько оно может продлиться. Хотя компания постоянно держала с семьей связь, никаких новостей не было. С каждым звонком следовал всплеск надежды, потом снова наступало разочарование. Они почти не спали. Но, собравшись вместе, могли хотя бы поддерживать друг друга.
— Нам надо поговорить… ты знаешь о чем, — начала Дениз, держа обеими руками кружку с кофе.
— Давай, — неохотно согласилась Линн, у нее не было особого желания обсуждать прошлое.
Все, что произошло с Марком, связано было именно с Дениз. Они никогда еще не говорили о Марке, и Линн не понимала, зачем это делать сейчас, но отказать Дениз не могла. Та сидела, глядя в стол, и после неловкого замешательства вдруг выпалила:
— Я не знала, что сделал Марк!
— Мне это известно, — спокойно ответила Линн.
— Я понимала, что, если не уеду, Даррен может сделать нечто ужасное, знаешь, он нас бил. Он… и раньше так делал. И об этом никто не знал, кроме Марка. Я не могла рассказать родителям и просить их о помощи. Пойми, мне не к кому было обратиться, кроме Марка. Родители умоляли меня не выходить за Даррена, и были правы.
Линн видела, как побелели пальцы Дениз, стиснувшие кружку.
— Я так ругала себя за свое непослушание, за то, что не захотела поверить им! Мне тогда казалось, что родители несправедливы к Даррену, папе он вообще не понравился с первой встречи.
И Линн тоже. Даррен был эгоистичен, властен и изворотлив. Она встречала мужа Дениз всего один раз, но сразу раскусила его. Но сестра Марка была на тот момент ослеплена, влюблена до безумия и неопытна. Марку Даррен не понравился еще больше, но, защищая во всем младшую сестру, он защищал и ее выбор.
— В то время, — рассказывала Дениз, — мне казалось, что папа придирается, для него все мои женихи плохие и недостойны его маленькой принцессы. Поэтому предпочла не услышать его слова. — Она опустила голову, и волна каштановых волос, упав завесой, скрыла ее лицо. — Но я заплатила полной ценой.
«Марк тоже», — подумала про себя Линн, но промолчала. Единственное, что смогла сделать Дениз для своего брата, — умолила судей смягчить приговор. Марк получил год тюрьмы вместо пяти. Но цена была все равно слишком высока, и Марк все еще выплачивал взятую из фонда сумму.
— Ты имеешь полное право сердиться на меня.
— Да, — честно ответила Линн, — но я пытаюсь простить тебя.
Это было нелегко.
— Я себя тоже не простила. Если бы можно было вернуть прошлое, — Дениз покачала головой, — если Марк…
— Молчи, — прервала Линн.
— Хорошо. Но я верю, что он жив. Чувствую это сердцем, а ты?
К несчастью, Линн не могла так сказать. Ужас, страх лежали на ее сердце тяжелым грузом.
Дениз украдкой взглянула на нее.
— Я уверена, что никто тебе этого не говорил. Даррен сейчас в тюрьме, он попал туда за нападение на женщину, с которой состоял в связи после нашего развода.
— Я не знала.
Это ничего не меняло, но обнажало ту опасность, которой подвергалась Дениз в то время, когда сбегала от мужа.
— Я бы не смогла от него избавиться, если бы не Марк.
Она всхлипнула, и Линн поняла, что Дениз тоже страдает, не меньше, чем она. Конечно, большой несправедливостью было то, что они с Марком заплатили за ошибки его сестры, но прошлого не вернуть.
Дениз потянулась через стол, хотела взять за руку Линн, но не посмела.
— Я выплачу каждый цент, клянусь. Я сделаю все, что в моих силах.
Но одними деньгами ничего не исправить, и Дениз это понимала. Говорить об этом было излишним.
— Слышишь?
— Слышу, — отозвалась Линн шепотом, жалея Дениз.
— Мне так плохо, я не могу себя простить, — говорила Дениз сквозь рыдания, ее тонкие плечи сотрясались. — Прошу тебя, пожалуйста, прости меня…
Линн взяла ее руку в свои.
— Я тебя прощаю…
Дениз подняла к ней заплаканное лицо, по которому ручьем лились слезы.
— Это, кажется, никогда не кончится. Марк поехал в Афганистан из-за меня, и теперь… теперь… — Она не смогла больше говорить.
Линн встала и, обойдя стол, обняла Дениз за плечи. Она утешала ее, покачивая, как ребенка, пока Дениз плакала.
Понадобилось много времени, прежде чем она немного успокоилась. Брак Дениз принес всем столько боли, что слабым утешением было знать, что негодяй в тюрьме.
— Если мы потеряем Марка…
— Прекрати! — крикнула Линн.
Марк жив. Она верит, что каким-то образом он сумел выжить, а компания и военные сделают все, чтобы его найти.
— Нужно верить, что Марк все вынесет, и надеяться.
Молиться и верить — все, что теперь им оставалось.
— Я знаю… знаю. — Дениз нашла в себе маленький кусочек храбрости и уцепилась за него. Она вытерла слезы и выпрямилась. — Ты права. Мы должны верить и поддерживать наших родителей. Я верю, что он жив.
Они обнялись, потом Линн ушла к себе на софу и уснула прерывистым сном.
Через два дня пришло известие, что Марка и второго пилота освободили из плена. Мюриел позвонила, плача от радости. Их освободили спецназовцы. Настоящее чудо — оба выжили! Радость Мюриел была настолько велика, что она не могла толком ответить на вопросы Линн.
В ту ночь Линн проспала без перерыва одиннадцать часов подряд, ни разу не проснувшись. Она и не надеялась, что Марк лично ей даст знать о себе. Его отношение к ней вряд ли изменилось. Но все это не имело значения, главное — он жив.
Прошло около двух недель. Мюриел регулярно извещала Линн о положении Марка. На момент освобождения он был плох, страшно избит и истощен. Когда с помощью медиков его состояние немного стабилизировалось, его перевезли в Штаты. Компания «Макферсон» отправила его родителей в Вашингтон, в центральный госпиталь, где их сын проходил реабилитацию. Через некоторое время его выписали. Мюриел все время держала ее в курсе дел, но Линн понимала, что свекровь делает это без разрешения Марка.
Во вторник, во второй половине дня, три недели спустя после освобождения Марка, Линн в перерыв зашла в кафетерий, расположенный в патио при госпитале. Она частенько приходила сюда летом. Стоял ранний август, был прекрасный день, с безоблачным голубым небом, приятно обвевал небольшой бриз. Она села под раскидистым деревом на свое любимое место. Иногда к ней присоединялись друзья, но сама она не искала компании и была вполне довольна одиночеством.
Открывая пластиковую упаковку с супом, она вдруг заметила сидящего к ней спиной мужчину в инвалидном кресле. Отложила ложку как громом пораженная.
Он напомнил ей Марка.
Широкие плечи, небольшой вихор, который ей так нравилось лохматить… Но всего два дня назад она слышала последние новости о Марке — он находится в реабилитационном центре на Восточном побережье, где проходит восстанавливающий курс лечения.
Возможно ли? Неужели это все-таки Марк? Может быть, ее бывший муж приехал в госпиталь, потому что захотел с ней встретиться? Ждал ее в патио, но не видел, как она вошла? Или ее воображение так разыгралось, что она принимает за Марка каждого мужчину, который внешне чем-то на него похож?
И все же… Не в силах больше выносить наваждение, она встала и направилась к столику под огромным раскрытым зонтом. Это был Марк.
На его лице остались следы плена. Челюсть, видимо, была сломана, она заметила проволочное крепление, не позволяющее открыть рот до конца. Одна сторона лица распухшая и синяя, в шрамах. Левая рука в гипсе. Сердце Линн сжалось от боли. Ей тяжело было видеть любимого человека в таком состоянии. Он поднял на нее глаза и улыбнулся, вернее, смог изобразить кривое подобие улыбки.
— Не присоединишься ко мне? — с трудом, глухо выговорил он и указал на стул напротив.
Она не могла ничего ответить. После двух-трех попыток заговорить вдруг задала нелепый вопрос:
— Что ты здесь делаешь?
И испугалась, что он обидится, но он и не подумал.
— Пришел увидеть тебя.
Единственное возможное объяснение, но она еще не могла поверить. Множество вопросов крутилось в голове, и Линн никак не могла выбрать первый.
— Я люблю тебя, — прошептала она наконец отрывисто, — никогда не переставала тебя любить. Мы оба совершили ошибку…
— Согласен. — Он потянулся через стол и накрыл ее руку. Она ответила пожатием, и теперь они крепко держались за руки, как влюбленные подростки.
Долгое время оба молчали.
— Я знаю, что ты была у моих родителей.
Она старалась проглотить большой ком в горле, но смогла лишь кивнуть.
— Папа рассказал, как ты поддерживала их до приезда Дениз.
— Я старалась, — хрипло выдавила она.
— В плену я все время думал о тебе, ни о чем другом не мог. — И погладил ее руку большим пальцем. — Как бы ни избивали меня, я твердил себе одно: я должен выжить, потому что хочу вернуться домой, к тебе.
— Ты дома. — Она другой рукой накрыла его руку поверх их сцепленных пальцев.
— Никого никогда не было, кроме тебя, Линн… И никогда не будет.
— Зачем ты тогда солгал мне?
Та ложь все еще причиняла ей боль.
— Я боялся, что ты захочешь ко мне вернуться, а у меня не хватит сил отослать тебя во второй раз.
— О, Марк…
— Я понимал, что это неправильно. Страдание в твоих глазах мучило мою совесть, и я послал тебе письмо. Я всегда был верен тебе, Линн. И раньше, и сейчас.
Она наклонилась вперед и прижалась лбом к его лбу.
— Доктора запрещали мне ехать сюда, но я просто не мог больше ждать.
Она осторожно погладила его распухшую щеку. По спине пробежал холодок, когда она подумала о том, что он перенес.
Он рукой стер слезы с ее лица.
— Ты так прекрасна!
Она нашла в себе силы засмеяться.
— Ну конечно. С красными глазами и распухшим носом.
— И все равно ты прекрасна… — настаивал он.
Линн вдруг почувствовала, что за спиной кто-то стоит. Она обернулась и увидела Дениз.
— Ну как, воркующие голубки, хотите, чтобы я исчезла на время, или можно к вам присоединиться?
Линн встала и обняла Дениз.
— Она привезла меня из Спокейна, — объяснил Марк, — я прилетел туда вчера.
— Он нашел бы способ увидеть тебя с моей помощью или без нее. — Дениз переводила взгляд с одного на другого. — Я в долгу перед вами обоими и хотела помочь, — она улыбнулась, — но вы и без моей помощи справились.
— А где девочки? — спросила Линн.
— С мамой и папой в Спокейне.
Линн села, снова взяла руку Марка в свои. Ей хотелось быть ближе, удостовериться, что он действительно здесь. Он с ней рядом.
— Ты спросил ее? — Дениз смотрела на Марка. И, не ожидая ответа, обратилась к Линн: — Как ты могла заметить, ему еще тяжело разговаривать.
— Дениз. — Марк пытался ее остановить.
Но сестра не обратила внимания.
— Он хочет просить тебя выйти за него снова, но вначале хотел бы знать, интересует ли тебя тот доктор, о котором ты ему говорила.
— Дениз! — На этот раз голос Марка звучал громче.
— О, помолчи. Если я не скажу, ты все испортишь. — Она подмигнула Линн. — Ты любишь моего брата, так?
— Да. — Линн улыбнулась.
— Я тебе говорила. — Это уже Марку, а потом снова обращаясь к Линн: — Готова выйти за него прямо сейчас?
— Готова.
— Я так и думала. — Дениз громко вздохнула. — Что ж, моя миссия закончена. О нет, еще кое-что.
— Что? — нетерпеливо спросил Марк.
— Моим девочкам нужен двоюродный братик. И не надо тянуть с этим.
Марк не мог не улыбнуться.
— Мы над этим подумаем.
— Да, мы обещаем, — подтвердила Линн.
Бывший и будущий муж прижал ее руку к губам, и все в мире стало на свое место. И когда они вновь произнесут клятву, это будет навсегда.
