Глава 28
Не пытаясь больше отрицать очевидное, я признался себе, что с нетерпением жду встречи с Мэйси. Все еще пребывая в приподнятом настроении после вчерашней встречи с друзьями, я вошел пружинистой походкой в свой офис. Линда сразу заметила перемену в моем настроении. Подняв голову, она внимательно посмотрела на меня.
— Мэйси еще не пришла? — спросил я.
— Она должна сегодня прийти?
— Она так сказала.
— Нет, пока еще не показывалась.
Кивнув, я прошел дальше по коридору, остановившись, чтобы хорошенько рассмотреть неоконченную настенную роспись. Я оценил талант Мэйси по-новому. Удивился, как мог считать ее обыкновенным художником. При полном восхищении моего персонала она проделала замечательную работу. Я видел, как реагируют дети и взрослые на настенное изображение живописных джунглей. Дети светились от удовольствия, находя среди зарослей различных животных. Эта картина производила удивительный эффект и на персонал, и на маленьких пациентов, чье настроение явно повышалось, и они теряли страх перед докторским кабинетом.
А может быть, неожиданное прозрение вызвано переменой во мне самом?
Я стал другим и понимал это. И все из-за Мэйси. Вставал вопрос: я действительно влюблен в нее, ее сосед прав?
Такой вывод вызвал прежнее чувство отрицания и сопротивления очевидному факту. Я снова приуныл. Из романтических отношений с Мэйси никогда не выйдет ничего хорошего. Кстати, она сама утверждала, что не умеет сохранять их. Мы были абсолютно разные, я любил во всем порядок, а более неорганизованной особы, чем Мэйси, я еще не встречал. Я был, по крайней мере, лет на десять старше, довольно замкнут. Она же, наоборот, была открыта и готова делиться своими чувствами. Ничего между нами не выйдет, несмотря на мнение самой Ханны.
Ладно, признаю, меня влечет к ней, и ее, кажется, ко мне тоже. Тот поцелуй говорил о многом.
Постояв перед картиной, я пошел к себе в кабинет. Линда тут же принесла медкарту Коди Готца, чтобы заполнить форму для летнего лагеря. Линда ничего не спрашивала, но буквально сверлила меня взглядом. Я сделал вид, что ничего не замечаю.
Я надел халат, повесил на шею стетоскоп и направился в приемную, где меня ждал первый пациент.
Когда к десяти часам Мэйси так и не появилась, я начал беспокоиться.
Несмотря ни на что, я хотел ее видеть. Даже слушать, как она бубнит себе под нос надоедливые мотивчики. Просто знать, что она где-то рядом. Рядом с ней я чувствовал, что снова начинаю жить. Это было не банальное сексуальное влечение, гораздо больше — непреодолимое притяжение, когда не можешь жить без другого.
Ханна была совершенно права. В письме она говорила, что ее жизнь кончена, но моя должна продолжаться. Ведь после похорон я жил как лунатик, влача свои дни один за другим без всякого смысла, погруженный в прошлое, и не желая ничего больше, кроме затворничества, где я мог предаваться драгоценным воспоминаниям о Ханне.
Как же она хорошо меня знала, понимая, что с ее уходом я замкнусь в себе, поставлю крест на своей жизни. И вот, впервые, я вдруг ощутил, что жизнь не только продолжается, но и, к своему немалому удивлению, я счастлив. Ее письмо освобождало меня, разрешало мне строить новые отношения, быть снова счастливым. Оно было подтверждением ее любви. Я всегда буду боготворить годы, прожитые с Ханной, но вновь могу обрести любовь, счастье и все, что может предложить жизнь. Без угрызений совести и сожалений.
В одиннадцать я прервал прием и позвонил домой Мэйси. Никто не подошел, наверное, она уже в пути. И вновь радостное ожидание пронзило меня. Мой персонал готовился встретить ее с энтузиазмом и с шоколадными конфетами. Проходя мимо Линды, я видел имя Мэйси на коробке с мини-трюфелями.
К ланчу мое терпение было на пределе. Где эта Мэйси? Она говорила, что сегодня приступит к работе с утра. Может быть, я неверно вчера понял? Нет, я все понял правильно. Помню, как обрадовался возможности снова ее увидеть.
Она появилась только около двух. Ворвалась в офис в наряде, напоминавшем расцветкой радугу. Линда и остальные сразу столпились вокруг нее, как будто она отсутствовала многие месяцы, а не последние несколько дней, забрасывая ее вопросами. Она была как солнце, вдруг засиявшее над горизонтом, наполняя землю светом, жизнью и весельем.
Пока она всех по очереди обнимала, отвечала на вопросы, я заметил, что взгляд ее кого-то ищет. Нашел меня, и глаза засветились невысказанной нежностью.
И все, что я мог ей предложить в ответ, — была кривая ухмылка. Только после того, как персонал постепенно разошелся по местам, я наконец приблизился.
— Ты сказала, что придешь утром. — Я понял, что выдал себя, но она не обратила внимания на мое недовольство.
— О, Майкл! — Она все еще сияла улыбкой. — Я провела такое замечательное утро, просто не терпится рассказать тебе.
— Ты расскажешь ему потом.
Линда за плечи развернула меня к приемному кабинету.
— А сейчас доктора Эверетта ждут пациенты.
— Ладно.
Я обернулся и утонул в счастливой улыбке Мэйси. Наши глаза на мгновение встретились. Потом она взялась за кисти, а я пошел осматривать Теда Малкольма, пяти лет, который сломал ногу, упав с качелей. За месяц он умудрился сломать три гипсовых повязки, поставив своеобразный рекорд. Бедняга не хотел отставать от сверстников, которые бегали, плавали, загорали. Но он старался все это проделать прямо в гипсе, который от такого обращения периодически разрушался.
Мать была в отчаянии и беспокоилась по поводу заживления ноги.
— Привет, Люси, — поздоровался я, становясь на колени перед мальчиком.
Она ответила натянутой улыбкой.
— Слушай, Тед… — начал я.
— Да, доктор.
— Кажется, у нас проблемы.
Он смотрел в пол.
— Я не хочу носить гипс.
— Я бы тоже не хотел. Без него куда как удобнее, правда?
Он повесил голову на грудь.
— Вы на меня сердитесь? Мама тоже. — И он взглянул из-под ресниц на мать.
— Я не сержусь, — сказал я, — но, как я уже сказал, у нас возникают проблемы. Гипс, конечно, мешает. Тебе надо его немного украсить.
— Украсить?
Я встал и открыл дверь.
— Мэйси, можно тебя на минутку?
Она удивилась, но сразу пришла. Я объяснил ей ситуацию, и по мере того, как говорил, ее глаза разгорались.
— У меня есть решение, — объявила она.
— Правда? — спросил Тед.
— Сейчас вернусь.
И она принесла краски и кисти в кабинет. Я оставил их втроем и прошел в соседнюю комнату. Одного за другим принял трех пациентов, а когда вернулся, Мэйси заканчивала. Она изобразила на гипсе множество различного размера динозавриков, очень удачно разместив их по всему полю.
— Тебе нравится? — спросил я у Теда.
Он широко улыбался.
— Это круто.
— Удивишь своих друзей.
Он с готовностью кивнул.
— Я так и думал. Ты хочешь сохранить их?
Он опять утвердительно потряс головой.
— Прекрасно. Увидимся, когда будем снимать гипс.
И мы с ним ударили по рукам.
Мать Теда схватила меня за руку:
— Спасибо вам, доктор. Мэйси, и вам спасибо. Это просто произведение искусства. Вы не подпишете?
Мэйси на благодарность лишь отмахнулась, но взяла мою ручку и расписалась на гипсе. Она собрала краски и вернулась в коридор. Я был доволен результатом и хотел от себя тоже поблагодарить Мэйси. Но, когда вышел в коридор, ее там не оказалось.
— То есть как это ушла? — пораженный, допрашивал я Линду. — У нее назначена другая встреча?
— Она не сказала. — Линда, казалось, тоже была озадачена. — Мне кажется, что Мэйси часто так поступает.
— Уходит без объяснений? Но почему?
Впрочем, чему я удивлялся? Мэйси меня предупреждала, что теряет интерес, когда работа близится к завершению.
— Не думаю, что она сама знает. Хотя, может быть, и знает.
Последнее время Линда любила говорить загадками.
— И что это значит?
— Ты ей нравишься.
— И поэтому она меня избегает? — удивился я, хотя сам делал то же самое после того, как привез ее из госпиталя.
— Тебе надо спросить у нее самой, — посоветовала Линда.
— Спросить о чем? Почему она здесь, а через минуту исчезла?
Я был в отчаянии, не понимая и не оправдывая ее. Линда с симпатией потрепала меня по руке и под мои скрещенные на груди руки подсунула очередную карту.
— Поговори с ней, вам обоим станет легче.
Через час я попробовал позвонить ей домой. Она не отвечала. И через полчаса тоже. Закончив работу, я решил подъехать к ней домой и узнать, что происходит. Надеюсь, совет Линды поможет. Может быть, пригласить ее пообедать?
Подъезжая к дому Мэйси, я уже предвкушал вечер в ее обществе. Ханна права: когда Мэйси меня не злила, она заставляла меня улыбаться.
Я прошел через калитку, подошел к двери и позвонил. На подоконнике гостиной в окне появилась кошка. По-моему, это была Душка. Я вгляделся через стекло — на софе спали две другие, но Мэйси там не было.
— Ищете Мэйси?! — крикнул Харви от своего крыльца. Рядом стоял Сэмми, усиленно махая хвостом. — Если вы еще настолько тупой, что не поняли, — ее нет дома.
— А где она? — проглотил я оскорбление.
Он сделал вид, что не слышал.
— Я все думал, придете вы или нет, — продолжал он недовольным скрипучим голосом. — Если бы я был лет на двадцать моложе, я бы засветил вам как следует.
Я стал приближаться.
— Ладно. На сорок лет моложе, — сдался он. — Что вы ей сказали? Я еще никогда не видел ее такой расстроенной, с тех пор как умерла ее бабушка.
Я не собирался откровенничать с этим старым грубияном.
— Ничего я ей не сказал.
— Если вы еще не поняли, молодой человек, Мэйси — особенная. Мне непонятно, что она в вас нашла, хотя не понимаю и того, зачем она хлопочет вокруг меня.
— Она сказала, когда вернется? — Я не собирался обсуждать его теории, мне надо было узнать, почему она расстроилась.
Он покачал головой:
— Не хотите зайти в дом, выпить пива?
— Ладно. По правде говоря, не отказался бы.
У меня не было неотложных дел, да и Мэйси могла тем временем вернуться.
Он открыл дверь, мы с Сэмми вошли за стариком, который опустился в свое кресло и попросил достать из холодильника пиво.
Я принес пиво и сел напротив старика на диван. Он выключил вечерние новости. Сэмми улегся на ковре у ног Харви.
— Вы обедали сегодня? — спросил я.
— Не очень-то хочется есть последнее время.
— Как насчет пиццы?
Он подумал немного над предложением и пожал плечами:
— Все равно, какая разница, можно и пиццу.
Я достал мобильный телефон. За последние годы одиночества я часто пользовался одним из сервисов по доставке пиццы. Сделав обычный заказ, я снова уселся на диван.
— У нее есть укромное место, где она прячется от всех, когда расстроена, — сказал Харви. — Не знаю, где это. Никогда мне не рассказывала, но полагаю, что это прогулка вдоль Хад-канала. Но она быстро вернется — кошки скоро потребуют еды.
Я поставил пиво на стол и отважился на вопрос:
— Вы любите ее, не так ли?
Старик все время это усиленно опровергал. Он фыркнул и посмотрел мне прямо в глаза.
— И вы тоже.
Я начал было спорить, и вдруг понял, что веду себя точно как Харви. Прячу свои истинные чувства, свою неуверенность, замешательство. В нашей семье Ханна вносила ясность во все наши отношения. И теперь приходилось самому разбираться, искать свой путь в новой жизни.
Харви буровил меня пронзительным взглядом.
— Признайтесь. Вы любите ее.
— Да, кажется, люблю, — неохотно признался я.
Старик потряс головой.
— Чертовски обидно, — пробормотал он.
— Почему?
— Потому что она тоже вас любит. А я всегда таил надежду, хоть и слабую, что она выйдет за меня.
Его серьезная мина поначалу ввела меня в заблуждение, пока я не понял, что он так шутит. Харви — и шутит? Это была новость.
Старик ухмылялся — картина редкая. Его обычно бесстрастное лицо казалось окаменевшим и неспособным больше улыбаться. Что я сделал, чем заслужил его улыбку, лучше не гадать.
Мы просидели минут тридцать, пока ждали пиццу.
— Перед смертью моя жена оставила для меня письмо.
Почему вдруг решил ему об этом сказать, я и сам не понял. Вдруг потянуло на откровенный разговор. И прежде чем остановился, я вдруг взял и рассказал все Харви. Поскольку читал и перечитывал много раз ее письмо, я повторил его наизусть.
Он слушал, ни разу не перебив вопросами.
— Мне понадобилось много времени понять, почему Ханна включила в список Мэйси.
Он приподнял брови, как будто услышал нелепое замечание.
— Вы поймете это очень скоро. Вы еще молоды, лет через тридцать поумнеете.
Я засмеялся. Если он хотел меня обидеть или оскорбить, ему это не удалось, я не принял его оскорбление.
— Вы женились на умной женщине, — продолжал он.
— Я знаю.
И как всегда, когда кто-то вспоминал при мне Ханну, ощутил горечь утраты. Воспоминания о ней остались для меня драгоценным даром на всю жизнь. И вдруг меня как громом поразило, я внезапно понял, что жизнь дает мне второй шанс стать счастливым. Вместо того чтобы ухватиться за него, я всячески сопротивляюсь и могу его безвозвратно потерять. Я вскочил, как будто пробудившись от глубокого сна.
— Куда-то собрались?
— Нет… Я вдруг кое-что вспомнил…
Через мудрость Ханны и волею Бога я нашел Мэйси. На улице хлопнула дверца машины, я достал бумажник, чтобы расплатиться за пиццу.
— Это Мэйси, — объявил Харви, выглянув в окно.
Я не стал переспрашивать. Открыл дверь, поспешно сбежал вниз по ступенькам и устремился ей навстречу. Она остановилась, увидев меня, замерла в нерешительности, не зная, чего от меня ожидать.
Я не медлил ни секунды. Не давая ей возможности запротестовать, я обнял ее за талию, поднял на руки и спрятал лицо на ее плече, вдыхая запах лаванды, красок и… Мэйси.
— Прости, что сбежала, — прошептала она, — мне надо было подумать.
— О чем?
— Я… испугалась.
— Меня?
— Да. И нет. Я испугалась, что влюблена в тебя по уши.
Я поставил ее на землю и ладонями приподнял ее лицо.
— Я так ужасен?
— О, совсем нет. Ты замечательный. Даже слишком.
— О, Мэйси…
— Ты устаешь от меня и сердишься. Потому что я другая, не такая, как ты.
— Ты прекрасна.
— Но…
— Ты можешь замолчать, чтобы я смог тебя поцеловать?
Она улыбнулась, и, прежде чем успела что-то ответить, я наклонился и прижался губами к ее губам.
