Глава 18

Эвана разбудил стук в дверь. Он глухо застонал, напоминая потревоженного дикого зверя, и с трудом оторвал голову от подушки, надеясь, что, кто бы то ни был, человек за дверью скоро уйдет. Воспоминания прошлого вечера отчетливо всплыли в голове, и он почувствовал себя еще хуже.

– Эван! Горничная сказала, ты еще не выходил. Открой дверь и впусти меня, – требовала Бартолла Бенвенте.

Он не разобрал ее слов. Лежа на спине, Эван анализировал в деталях каждый сыгранный кон, каждую сделанную ставку и последнюю серьезную игру в покер.

Сколько же он вчера проиграл? Вспомнилась сумма в восемнадцать тысяч долларов, в кредит, а он уже должен Харту пятьдесят тысяч, не говоря уже о других кредиторах. Прошлым вечером он так расстроился, что после трех выпитых порций виски ноги сами понесли его в клуб, несмотря на запреты даже думать об игре. Тогда еще он убеждал себя, что будет просто пить и смотреть, что он и делал в течение нескольких часов. Потом позволил себе сделать одну ставку – всего одну, и потом он обязательно уйдет. Однако Эван знал, что лжет самому себе. Сделанная ставка вернула ему состояние азарта, и он забыл обо всем – о Бартолле, ребенке, отцом которого считался, и Мэгги. Игра – самый сильный опиат из существующих на земле, и он ничем не отличается от наркомана.

Из-за его пристрастия к игре от него отказался отец. У него огромные долги – Эндрю отказался их выплачивать. Он беспутный человек, слабохарактерный, потому и живет в этой чертовой гостинице и собирается жениться на женщине, которая ему безразлична. Это просто невозможно вынести. Он потерял шанс измениться рядом с Мэгги Кеннеди, даже не выяснил, отвечает ли она ему взаимностью.

В замке повернулся ключ. Эван был джентльменом, поэтому не мог позволить себе выругаться вслух, но про себя выдал несколько крепких выражений. В комнату ворвалась разъяренная Бартолла.

Эван сел в кровати. Он спал обнаженным, поэтому предпочел остаться под одеялом. Теперь он понял, почему Бартолла в ярости. Вчера вечером он так и не появился на их помолвке.

– Что ж, по крайней мере, ты не с другой женщиной, – сказала она.

Что-то внутри его щелкнуло. Он с ног до головы оглядел ее, одетую в полосатый костюм цвета красного вина, с откровенным вырезом и слишком плотно сидящим на бедрах. Раньше этот стиль восхищал его; сейчас казался отталкивающим. Ее тело, казавшееся когда-то великолепным, сейчас показалось переспелым. Цвет волос, скорее рубиновый, чем рыжий, смотрелся неестественно. Перед глазами возникли голубые глаза Мэгги, полные тепла, нежности, тревоги.

Она всегда ставила интересы ближнего выше собственных; никогда не думала только о себе.

Эван постарался взять себя в руки. Не обращая внимания на Бартоллу, он поднялся и направился к двухместному дивану, на котором лежали его брюки. Повернувшись к Бартолле спиной, Эван принялся одеваться.

– Что случилось вчера вечером? Мы должны были ужинать вместе.

«Надо выпить воды», – подумал Эван, понимая, что она не смоет привкус отвращения к Бартолле и к самому себе.

– Эван! Что с тобой происходит? Я ждала, что ты за мной заедешь, и, когда ты не приехал, отправилась в «Фарлиз» одна, думала, ты ждешь меня в ресторане. Но ты так и не появился!

Дрожащими руками он налил себе воды. Бартолла подошла ближе, стараясь заглянуть в глаза, и взяла бокал из его рук.

– Мне было так стыдно.

Он повернулся к ней.

– Мне жаль…

– Надеюсь! – воскликнула она, перебивая его.

– Мне жаль, но я не могу на тебе жениться, Бартолла, – закончил Эван.

Она побледнела:

– Ты понимаешь, что сказал!

– Что же касается прошлого вечера, я играл. – Он отвернулся, почувствовав накатившую тошноту. Что с ним происходит? Совершенные ошибки навалились на него тяжелой болью, как утреннее похмелье на пьяницу.

Бартолла сжала его руку.

– Я думала, это осталось в прошлом!

Он осторожно отстранил ее.

– Я тоже так думал.

Глаза Бартоллы потеплели.

– Эван, я вижу, у тебя была тяжелая ночь. Мы оба знаем, что игра – твоя болезнь. Вижу, я слишком остро отреагировала. Чем тебе помочь? О, кажется, я знаю, как тебя вылечить, – сказала она, понизив голос, и потянулась к ремню на брюках.

Эван жестом остановил ее.

– Я провел ужасную ночь. – В жизни существовала лишь одна женщина, чье внимание – и прикосновения – ему сейчас необходимо, но Эван был уверен, что этому не суждено сбыться. – Ты должна знать, я буду обеспечивать тебя и ребенка. Щедро обеспечивать.

Бартолла вскрикнула, с лица сошли все краски.

Эван надеялся, что на этом все закончится, сейчас он не вынесет сцены.

– Извини, я оденусь.

Бартолла следовала за ним по пятам.

– Разумеется, мы поженимся – мы сбежим как можно скорее. Я ведь ношу твоего ребенка!

– Я сказал, что буду о вас заботиться.

– Как? – взвизгнула Бартолла. – Семья от тебя отказалась, ты работаешь помощником юриста. Ты даже не можешь позволить себе купить мне приличное кольцо! Как я понимаю, ты не избавился от своего пагубного пристрастия, а это дополнительные расходы!

Эван насторожился:

– Бартолла, когда ты согласилась уехать со мной, я был клерком без гроша в кармане. Тогда тебя это не беспокоило.

Она покачала головой:

– Всегда беспокоило! Но я считала, что у тебя временные трудности. – Бартолла потянулась к нему, Эван сделал шаг назад, но она положила руку ему на грудь. – Дорогой, я же графиня и никогда бы не согласилась выйти замуж за простого клерка. Я надеялась, что после свадьбы смогу убедить тебя помириться с отцом. Я понимаю, у тебя была трудная ночь, но мы должны подумать о ребенке.

– Я думаю о ребенке. Я думаю, как буду умолять отца о прощении, чтобы иметь возможность помогать вам в той степени, в которой вы заслуживаете. Но я не женюсь на тебе.

Бартолла успокоилась. Рука скользнула вниз.

– Ты собираешься наладить отношения с отцом? Значит, ты сможешь мне помогать?

Эван с трудом вздохнул. Казалось, что в комнате внезапно стало мало воздуха для них обоих, и он поспешно вышел. Перед глазами было лицо Мэгги, печальный, чуть с укоризной взгляд. Она бы осудила его за такое поведение, поскольку считала его обязанным жениться на Бартолле. Одна мысль о том, что он огорчит ее, была неприятна. Мэгги будет в ужасе, если он расскажет ей, что опять стал играть.

– Я не лгу тебе, – произнес он, глядя на Бартоллу. – Этим недостатком я не наделен. У тебя нет повода беспокоиться о будущем, Бартолла. Пока мой сын или дочь не станет взрослым, я буду о вас заботиться.

Бартолла прошла за ним в спальню, села, приняв задумчивый вид. Помолчав, она сказала:

– Ты разбил мне сердце, Эван.

Он был не так глуп, чтобы ей поверить.

– Я очень сожалею об этом.

– Думаю, пришлю своего адвоката, чтобы он смог обсудить с твоим юристом все детали.

Эван пожал плечами:

– Дай мне день-другой, пока я не поговорю с Эндрю.

Бартолла встала.

– Разумеется. – Она помолчала. – Я буду ждать, если ты вдруг передумаешь. Мы были бы хорошей парой.

Он попытался улыбнуться, но не смог. Нет, он не намерен менять решение, но говорить об этом Бартолле сейчас не стоит.

– Я опаздываю на работу. Надеюсь, меня еще не уволили.

– После разговора с Эндрю тебе не нужна будет эта должность, не так ли? – Она прошлась по комнате, сжимая в руках ридикюль.

Эван вспомнил о том, что рассказала ему Мэгги.

– Бартолла?

Она остановилась в дверях:

– Да?

Он медленно подошел к ней.

– У меня есть одно условие, только в этом случае ты будешь получать помощь.

– Какое?

– Ты даже близко не подойдешь к Мэгги Кеннеди и ее детям.

Выражение лица графини мгновенно изменилось.

– Так вот в чем дело? Ты решил порвать со мной из-за нее?  – В голосе звучала досада и разочарование.

– Я дорожу ее дружбой, но нет, я не из-за нее не женюсь на тебе.

– Болван! – вскрикнула Бартолла. – Ты променял меня – графиню — на швею с четырьмя детьми и мозолями на руках?

Эван почувствовал, что в душе нарастает гнев.

– Она истинная леди, Бартолла. И между нами ничего нет. Так что я не променял тебя на нее.

– Между вами ничего нет? – Бартолла усмехнулась. – Ты в своем уме? Ты влюблен в эту нищенку? Влюблен настолько, что ничего не видишь?

Ее слова хлестнули с силой штормового ветра. Эван был потрясен. Что ж, Бартолла права.

– Это не имеет значения, – нервно сказал он.

– Нет, дорогой, имеет. – Щеки Бартоллы краснели по мере того, как она продолжала с жаром начатую речь.

– Надеялась, ты уже на месте, – произнесла Франческа, стоя на пороге кабинета Брэга. – Какой гнусный человек!

Франческа сидела в одиночестве в зале для совещаний, перед ней стояла чашка с крепким кофе и лежал раскрытый блокнот. Два офицера были отправлены в отель «Пятая авеню» с целью доставить Гиллеспи в управление. Ей необходимо подготовиться к разговору и набросать вопросы, которые следует задать судье. Вновь и вновь Франческа мысленно возвращалась к последнему допросу. Внезапно она вздрогнула от мысли, что думает о том, может ли считать Роуз убийцей, если та не представит твердого алиби. – А вы как думаете? – Он закрыл лицо руками, собираясь расплакаться. – Я официальное лицо, а моя дочь стала шлюхой. Как я мог признать ее образ жизни?

Франческа подошла к судье и положила руку на плечо.

– Мне жаль, что так получилось. Я вас понимаю. Когда вы узнали, что она в городе?

– Мы столкнулись случайно, у ресторана. О ней не было весточки восемь долгих лет. Мы наняли частных детективов, мисс Кэхил. Они работали два года, но ничего не выяснили. И мы сдались! – Он помолчал. – Но третьего мая я увидел ее на улице. Она выходила из красивого экипажа и выглядела элегантно, как настоящая леди. Я сразу понял, что это моя милая девочка.

– Она пригласила вас к себе?

Гиллеспи всхлипнул и кивнул.

– Вы рассказали об этом жене и дочери?

– Нет! Они ничего не знали! Ничего – до того, как Онору убили.

Франческа видела, что он опять лжет. Он вернулся в Олбани и во всеуслышание объявил о встрече? Или поделился только с Мартой? Возможно, Лидия узнала позже. Как бы то ни было, Франческа знала наверняка, что все трое были осведомлены о местонахождении Дейзи еще до убийства.

– А деньги?

– Я ведь ее отец. Это был подарок. Я хотел помочь ей изменить свою жизнь Мы мечтали, чтобы она вернулась домой.

– Мы? – переспросил Брэг.

– Фигурально выражаясь. Марта и Лидия годами ждали ее возвращения, комиссар.

– У меня к вам последний вопрос. Когда Дейзи рассказала вам о том, кем стала?

– Она и не говорила. – Он выдержал паузу. – Видите ли, она жила одна, не была замужем и отказалась возвращаться домой. Мне было очевидно, что она содержанка. – Он опять закрыл лицо руками.

Франческа воспользовалась случаем и многозначительно посмотрела на Брэга. Он покачал головой. Скорее всего, тоже почуял неладное.

– Сэр? – Дверь приоткрылась, и появился офицер. – Роуз Купер желает с вами поговорить.

– Проводите ее в зал для совещаний. – Он повернулся к Гиллеспи: – Прошу нас извинить.

– Как долго мне еще надо здесь оставаться? – Судья явно спешил уйти.

– Буквально несколько минут, – заверил его Брэг.

Франческа вышла из кабинета. Как только закрылась дверь, она сжала руку Брэга.

– Должно быть, Роуз хочет сообщить нам нечто важное. – Она надеялась, что это послужит толчком к дальнейшему продвижению расследования.

– Сомневаюсь, что она признается в убийстве.

В конце коридора появилась Роуз. Несмотря на безупречный внешний вид, она выглядела изможденной.

Франческа не смогла разобрать, связано ли это с перенесенным горем, или ее расстроили новые неприятные события.

– Роуз? С тобой все в порядке?

Роуз подошла ближе и покачала головой:

– Сомневаюсь, что все когда-то будет в порядке.

– Давайте пройдем в зал, – предложила Франческа.

Женщины прошли вперед, Брэг последовал за ними. Франческа подумала и решила не тратить времени впустую.

– Мы знаем о ваших отношениях с Фарром.

Роуз побледнела:

– Вы должны объяснить ему, что я не говорила ни слова!

– Не волнуйся, он знает. Его выследил Джоэл, он видел вас вместе.

На лице Роуз появилась тревога.

– Он не заподозрит, что это я во всем призналась? Ты уверена?

– Он тебе угрожал?

– Нет, конечно! Но он ведь шеф полиции и способен здорово испортить мне жизнь! – Она покосилась на Брэга.

– Фарр обещал вам защиту в благодарность за услуги? – спросил он.

Роуз неуверенно покачала головой:

– Нет. Я… мне он нравился. Мы… были любовниками. Вот и все, ничего преступного.

Франческа никогда не испытывала к Фарру большой ненависти. Очевидно, что он запугал Роуз, пригрозил арестом, если она ему откажет.

– В день убийства Дейзи вы были с Фарром?

– Нет, – прошептала Роуз. – Я солгала. У меня не было в тот вечер клиента. Я не дура – понимаю, как бы это выглядело. Я знаю, о чем вы думали с самого начала, после ссор с Дейзи из-за Харта. Я была уверена, что это он, но… сейчас мне кажется, я ошибалась.

– Что заставило вас изменить мнение?

– Ее отец. Я всю ночь о нем думала, с того момента, как вы сказали, что нашли ее семью. Потом я прочла в газетах, что он приехал на похороны. Я не могу этого допустить! – Роуз разрыдалась.

Франческа подалась вперед:

– Что ты от нас скрываешь? Почему не хочешь, чтобы отец похоронил Дейзи? Роуз, что тебе известно?

– Я обещала. Я поклялась Дейзи, что буду вечно хранить ее тайну. Но я больше не могу. Она мертва, и, я думаю, это сделал ее отец.

Франческа вздрогнула:

– Роуз, что бы ты ни обещала Дейзи, если ее тайна поможет найти убийцу, ты обязана все нам рассказать.

– Не уверена, что Дейзи одобрила бы такой поступок, Франческа. Мы говорили об этом лишь однажды, давно, когда только стали друзьями.

– Роуз, вас могут вызвать в суд для дачи показаний. Отказ карается тюремным сроком, – предупредил Брэг.

Она подняла на него заплаканные глаза, потом перевела взгляд на Франческу:

– Дейзи его ненавидела. Яростно ненавидела. Желала ему смерти, Франческа! Поэтому она и убежала из дома.

Франческа кивнула.

– По какой причине? Почему она так ненавидела собственного отца? Он предал ее мать – она застала его с другой женщиной? Он был жесток к ней, наказывал, бил?

– Застала с другой женщиной? – Роуз рассмеялась. – Она сама и была той женщиной, Франческа.

Она не сразу поняла, о чем говорит Роуз.

– Вы говорите именно о том, о чем я думаю? – Брэг первым пришел в себя.

Роуз кивнула:

– Она была совсем ребенком. Ей было двенадцать лет, когда это началось. Гиллеспи спал с собственной дочерью.