34
Уилл решил, что у Сары, вероятно, достаточно цветов, так что он не принес цветов в больницу, когда пришел навестить ее. Вместо этого он зашел в магазинчик рядом с госпиталем и купил простую цифровую камеру, которой можно было снимать в темноте и при свете, одной рукой, и надежную батарейку. Он показал ее бабушке Сары, которая сказала, что это как раз то, что Саре нужно.
Он помнил, как ему хотелось иметь хорошую камеру, когда он впервые привел Аврору домой. В его жизни появился маленький человек, который стал его ребенком. Он просыпался каждое утро готовый увидеть ее, услышать, как она разговаривает, смотреть, как ее напряжение превращается в любопытство и, через некоторое время, в подлинное счастье. Он сожалел о том, что не знал Аврору с младенчества, а если бы знал, была бы связь между ними сильнее? Понимал ли бы он ее лучше?
У Марисоль не было фотографий новорожденной Авроры, но он воображал себе ее чудесным младенцем, с безупречной белой кожей, сияющими черными волосами и ярким ротиком. На тот момент в ее жизнь должны были вступить феи и дать все дары, которые могли ей понадобиться в жизни. Вместо этого Аврора попала в мир нищеты и коррупции, где властвовали негодяи, при мысли об этом Уилл до сих пор непроизвольно сжимался.
Он гадал, как выглядят малыши Сары. Может быть, у них светлые волосы и глаза? Или они похожи на ее бывшего? Как, между прочим, выглядит ее бывший? Уилл старался не думать об этом парне, но сейчас, при мысли о детях Сары, он попытался представить себе, как выглядит их отец.
Продавщица завернула камеру в шуршащую бумагу и положила в большой блестящий пакет. Уилл взял пакет и понесся через больничную парковку.
Все время беременности Сары их не похожая ни на что дружба только крепла, вместе со страстью, которую они не проявляли, но которую нельзя было отрицать. Однако они держали дистанцию. У нее было столько дел: ее распавшийся брак и готовность стать матерью двоих детей. Уилл был озабочен своими проблемами, не последней из которых была Аврора. Все книги по воспитанию детей соглашались в том, что молодой девушке полезно наблюдать богатую эмоциональную жизнь одинокого родителя. К сожалению, авторы этих книг никогда не видели Аврору и ее тлеющего негодования, а также не были обязаны охранять ее ранимое сердце от боли.
И все же он не мог удержаться от того, чтобы не заботиться о Саре Мун. Когда он узнал, что она уехала в город, рожать, он был вне себя от тревоги и разрывался на части. Его отношения с Сарой были неясны, и это его раздражало. Его выводило из себя то, что он не может просто бросить все и быть с ней, что он должен ждать, пока его сестра не позвонит ему и сообщит, что все прошло хорошо.
Он покончит со всем этим прямо сейчас. Его сердце пылало, и этот огонь сжигал последние остатки сопротивления разума.
Он тихо постучал в дверь ее палаты в родильном отделении. Женщина в розовом хирургическом костюме впустила его. Беджик, свисавший с ее рубашки, говорил о том, что она член лиги Ла Лече.
— Сара, ты готова принимать гостей? — спросила она.
— Абсолютно готова, — произнес тихий голос с кровати, женщина отступила и ушла.
Он стоял неуверенно в дверях, оглядывая эту мягко освещенную, ослепительно чистую комнату, и затем перевел взгляд на нее. В воздухе пахло цветами, дезинфекцией и… чем-то не поддающимся определению. Это был богатый, плодовитый аромат, вероятно запах рождения. Он не был уверен в том, что знал, что такие вещи существуют.
Стоя здесь, с подарочным пакетом в руках в окружении незнакомых предметов, он не был готов к тому, что испытает такое счастье, увидев ее и двух новеньких незнакомцев, лежащих спеленутыми в чистых плетеных колыбельках на колесиках. Столик на колесиках был уставлен разнообразными напитками и подносом из кафетерия с тарелкой, которая выглядела так, словно ее начисто вылизали. Стойку и подоконник украшали цветы и шарик, стопка книг лежала на прикроватном столике.
Посреди всего этого нарядного хаоса царила Сара, которая сидела в больничной кровати, цветущая и сияющая, словно солнце, пробившееся сквозь туман. Уилл знал, что он похож на идиота, улыбающегося ей во всю ширину лица, но он ничего не мог с собой поделать.
— Привет, Сара, — сказал он. — Мои поздравления.
— Привет, привет. Подойди посмотри на близнецов.
— Они выглядят отлично, — восхищенно произнес он и слишком поздно понял, что смотрит при этом на ее грудь. Он прокашлялся, чувствуя себя не в своей тарелке и одновременно испытывая странное облегчение. — И ты тоже отлично выглядишь, — добавил он.
— В самом деле? — Она коснулась своих волос.
— Я как раз подумал, что ты похожа на Мадонну. — Это ее не убедит, подумал он.
— Лжец, ты думал о моих сиськах.
Он не ответил. Она поймала его с поличным. Да и то сказать, они были такие огромные, что он не мог их не видеть. Не смотри туда больше, сказал он себе. Не смотри.
— Я признаю, они и меня удивляют, черт побери, — рассмеялась она.
Он заставил себя отвернуться и двинуться к колыбелькам.
— Итак, наконец-то мы встретились, — сказал он, изучая две спеленутые фигурки. У них были темно-красные личики и кулачки не больше большого пальца мужчины.
Их закрытые глазки опухли, губы были изогнуты и раздуты. Они выглядели совершенно одинаковыми — неразличимыми. От их вида его бросило в жар. Он не ожидал такого наплыва эмоций — смесь нежности, облегчения и желания защитить.
— Ты, как всегда, молчишь, — отметила Сара.
— Я не знаю, что сказать. — Он ощущал странное сжатие в груди. — Два мальчика. Два маленьких мальчика. Черт побери, Сара.
— Я не могу к этому привыкнуть, — согласилась она. — Когда я была беременна, я не хотела знать их пол. Они сделали так много анализов, я хотела, чтобы хотя бы одно осталось для меня сюрпризом.
— Ты была удивлена?
— Все в них удивляет меня. — Ее голос дрогнул, и в ее лице отразилась вся любовь мира.
Один из младенцев скривился и издал слабое хныканье. Чувство в груди Уилла усилилось. Этого не может быть, думал он. Этого не может быть. И тем не менее это есть. Он чувствовал, что сходит с ума — из-за Сары и этих крошечных детей.
— Как их зовут? — спросил он, не спуская глаз с младенцев.
— Я еще не решила, — сказала она, — и, пожалуйста, не придирайся ко мне.
— Я и не собирался.
— Мой брат потерял со мной терпение. Он называет их Вещь один и Вещь два, как в книге доктора Зевса. Если я не поспешу, эти имена останутся с ними.
— Не торопись. Пока для них это не имеет особого значения. — Он протянул ей блестящий подарочный пакет. — Это тебе. Это от меня и Авроры, от обоих.
Она просияла, вытащив лакированную коробку с фотоаппаратом. Глядя на нее, он неожиданно почувствовал себя тупицей. Может быть, он купил не ту вещь. Может быть, он должен был…
— Уилл, это превосходно. Это как раз то, чего не хватало в моем арсенале кормящей женщины. — Она улыбнулась ему. — Спасибо тебе огромное.
— Не за что.
— Я бы обняла тебя покрепче, — сказала она, — но…
Но это было бы слишком шикарно, подумал он.
Она сделал беспомощный жест рукой.
— Я вроде как привязана здесь, еще на день или два. Они должны убедиться, что со мной все в порядке и что дети умеют есть.
— Это правильно. — Повинуясь импульсу, он скользнул рукой к ее подбородку и прикоснулся своими губами к ее. Он намеревался только слегка тронуть ее губы, но поцелуй получился куда более глубокий.
Она это тоже почувствовала. Он мог сказать это по удивлению, которое прервало ее дыхание, и неожиданному отчаянию, с которым ее пальцы ухватились за его рукав.
Уилл предполагал, что он мог бы быть более благоразумным, в смысле выбора времени и места их первого поцелуя, но вдруг почувствовал, что лучшего времени быть не могло. Она была мягкой и сладкой, как подрумяненная булочка. Ему не хотелось останавливаться. Ему хотелось целовать ее и целовать, но он заставил себя отступить. У него произошла эрекция такой силы, что он мог бы забивать гвозди своей плотью, и отчаянно надеялся, что она не заметит этого.
Ее губы теперь были влажными и полными, и ему не хотелось ничего другого, как поцеловать ее снова.
— Итак, — сказала она, ее щеки покраснели, — это твой способ сказать «добро пожаловать»?
— Это мой способ сказать, что я влюблен в тебя, Сара. И уже долгое время.
Она внезапно побледнела. Не та реакция, на которую он рассчитывал. Черт. Но чего он ожидал, она только что родила двойню, не может же она влюбиться в тот день?
У нее был взгляд пойманного в капкан животного.
— У тебя, черт возьми, железные нервы, Уилл Боннер, — сказала она.
— Да, может быть, это не лучший момент, я это понимаю, но я очень много думал об этом, и должен был сказать тебе.
— Почему? — В ее голосе звучала боль. — Нам было так хорошо раньше.
Он понимал, что она в депрессии, что ее развод все еще свежая рана, что ее дети всего нескольких дней от роду и что она, вероятно, не готова к новым отношениям. Однако его сердце говорило ему, что Сара стоит того, чтобы пойти на риск.
— Нам не было хорошо, — сказал он. — Мы были друзьями.
— Точно. Уилл, ты превратился в моего лучшего друга. Но когда ты начинаешь говорить такие вещи… все меняется.
— Я не собираюсь причинять тебе боль, Сара. — Но по выражению ее лица он видел, что она ему не верит.
Ее глаза наполнились слезами.
— Ты уже причинил мне боль.
— Перестань, — сказал он, — это не так…
— Визит окончен, — раздался голос в дверях.
Уилл повернулся и увидел парня, стоящего за его спиной. На нем были великолепно отутюженные брюки, дорогие кожаные ботинки и рубашка без галстука. Рукава рубашки были закатаны, в руке он держал спортивный жакет, в другой руке у него была синяя коробка от Тиффани. Уилл мгновенно понял, кто это, и повернулся к Саре, только чтобы убедиться в этом.
Краска, сбежавшая с ее лица несколько мгновений назад, теперь вернулась, и ее глаза засверкали.
— Джек! — воскликнула она.
Сара все еще прижимала подарок Уилла к груди, когда он вышел из комнаты. Он не торопился, он просто сказал:
— Я тебе позвоню.
Затем он уверенно прошел мимо Джека и исчез в коридоре.
Она все еще прокручивала в уме слова, которые сказал Уилл, но теперь она должна переключить свое внимание на Джека. Боже, Джек здесь. Материнский инстинкт, побуждающий ее оберегать малышей, рос в ней. Она не хотела делиться своими детьми с этим мужчиной, хотя на бумаге согласилась на ограниченные визиты.
— Джек, — повторила она. — Я тебя не ждала.
— Я знаю. — Он стоял в стороне, в палату вошла его мать, Хелен Дэйли. — Мы сели в самолет, как только узнали.
— Привет, Хелен, — улыбнулась Сара. Она коснулась своих волос, чувствуя себя неожиданно смущенной. Ее поразило, что она всегда чувствовала себя так с Джеком и его семьей — растрепанной, немодной. Несмотря на то что в данный момент у нее были все мыслимые извинения, ей остро захотелось подкрасить губы или что-то в этом роде, чтобы как-то приукрасить себя.
— Сара, мы так счастливы за тебя, — сказала Хелен. — Как ты себя чувствуешь?
Совершенно встревоженной, подумала Сара. Однако она осознала, что отвечать не обязательно.
Хелен сконцентрировалась на чистеньких колыбельках.
— Джек, подойди посмотри. — Она говорила благоговейным шепотом. — О, мои звездочки, — прошептала она. — Посмотри на них. Ты только посмотри на них.
Дети все еще сонно сопели, аккуратно, мастерски спеленутые нянечками. Сара надеялась, что вскоре они проснутся, потому что ее щедрые груди распирало от молока, словно гейзер.
Джек приблизился к колыбелькам, вытянул шею и наклонился, чтобы посмотреть. Сара пыталась прочесть выражение его лица, но не могла. Как странно, что она больше не понимает его. Она этого не ожидала. Он был так же хорош, как и всегда, заметила она, модно и стильно одет и хорошо выглядит. Бодрый, энергичный, здоровый, благодарение Небесам.
Его реакция на детей была не такой, как у Уилла. Джек был гордым собственником, Уилла же при виде малышей захлестнули эмоции. Она все еще могла представить себе его: лицо залила нежность, в движениях — бессознательное желание защитить.
— Как их зовут? — спросил Джек.
— Я еще не решила.
Он нахмурился:
— Разве ты не думала об этом все те месяцы, когда была беременна?
— Я хотела сначала их увидеть. — Сара предостерегла себя, что ей не нужно защищаться.
— Они чудесные, — сказала Хелен. — Я уверена, что ты выберешь для них превосходные имена.
Неожиданно именно присутствие Хелен тронуло Сару больше всего. Она будет первоклассной бабушкой, Сара это знала. Было что-то в ее лице, в глубоких морщинах вокруг рта, когда она улыбалась, что заставляло Сару вспоминать собственную мать. Было невероятно грустно, что ее мама не увидела этого. Но здесь была Хелен Дэйли, отчаянно желающая стать бабушкой. Сара знала, что она не может оттолкнуть ее. Однако все это было так ново. Они все трое были словно актеры, чьи роли написаны заранее. Каждый выжидал, чтобы произнести свою реплику.
— Мы привезли тебе это. — Джек вручил ей коробку от Тиффани. Там была пара тонких серебряных рамочек для фотографий. — На каждой выгравирована дата их рождения, но, я думаю, ты впишешь имена позже.
— Джек, спасибо тебе, — сказала Сара. — Я это сделаю. Их взгляды на мгновение встретились, и Сара ощутила странную неуверенность, несмотря на свое страстное желание довести развод до конца. Она знала, что дверь все еще приоткрыта к воссоединению. Она представляла, как восстановит свою жизнь с ним и их сыновьями. Это можно сделать. Это может сработать. В некотором смысле это может сработать очень хорошо. Финансово, например, — но потом она осознала другую цену и поняла, что сама мысль безумна.
Однако она могла дать ему кое-что. У нее было двое превосходных детей. У Джека не было ничего, кроме алиментов.
— Их второе имя будет Дэйли, — сказала она. — Думаю, с этим ты согласен.
Он ответил ей кривой горькой улыбкой.
— Я далеко с этим не согласен, — возразил он, — но разве тебя это останавливало? С тех пор как ты меня бросила, ты делаешь то, что тебе захочется.
Сара послала Хелен взгляд, означающий: «Вы это слышали?» Но мать Джека, похоже, была целиком и полностью поглощена детьми. Она вытащила одного из колыбельки, перенесла его на стул у окна и смотрела на крошечное спящее личико, погрузившись в процесс целиком и полностью. Сара была один на один с мужем.
Она перевела взгляд с Хелен на Джека и почувствовала, что у нее на душе стало необычайно легко. Гнев прошел. Она не знала, когда она избавилась от него или как это произошло, но она больше не носила в себе этот тяжелый клубок ярости, который появился в тот день, когда она наткнулась на него и Мими. Однако его место заняла печаль, и она окрасила ее голос, когда Сара произнесла:
— Джек, было время, когда все, чего я хотела, были твои дети, и они бы, безусловно, получили твое имя. Ты сам изменил все это, причем в день их зачатия.
— Это удар ниже пояса, Сара.
Она все еще не чувствовала гнева, хотя печаль только углубилась.
— Да, я знаю, каково тебе это чувствовать.
