Глава 10
Грейс не знала, что и думать. Как воспринимать Кеннеди? Они гуляли, ловили рыбу в озере, швыряли камешки. Кеннеди бросил в воду Хита и Тедди. И ее тоже. А потом отнес Грейс в лагерь на закорках, чтобы она не испачкала в грязи кеды. Он поставил для нее палатку, дал ей самую лучшую подушку и самый лучший спальный мешок. Когда Тедди и Хит принесли букет полевых цветов, Кеннеди даже отыскал где-то банку, помыл ее и наполнил водой, чтобы украсить этой «вазой» их деревянный стол у костра.
— Тедди сказал, что вам больше нравится на свежем воздухе, — заметил он, когда Грейс с мальчиками села решать кроссворд.
— Так и есть.
Она улыбнулась, вдохнув запах рыбы, которую Кеннеди жарил на огне. Ей уже давно не было так хорошо, так покойно — вдалеке от Стилуотера и всего, что там случилось. И конечно, сыграло свою роль обаяние Кеннеди, в лучах которого она позволила себе нежиться.
— Что это такое, здесь, четвертое сверху вниз? — спросил Хит, возвращая ее к кроссворду. — Что-то журчащее…
— Это что-то имеющее отношение к воде, — сказала она, надеясь, что он догадается сам.
— Река?
— В ответе должно быть пять букв.
Тедди даже сморщился от мыслительных усилий.
— В «реке» только четыре.
— Поток, — сказал Хит.
— Да, но в слове должна быть буква «у», — напомнила Грейс.
— Знаю! — воскликнул Хит. — Это «ручей»!
Она похлопала его по плечу:
— Молодец!
— А теперь вот это, шестое. То, что делают на ночь.
— Сказка, ее рассказывают на ночь, — предложил Хит и тут же сам себя поправил: — Нет, букв должно быть семь. И первая «п».
— Поцелуй.
Грейс подняла голову — Кеннеди смотрел на нее сверху вниз. Едва их взгляды встретились, как она снова ощутила знакомый, но полузабытый трепет в груди, трепет восторга и преклонения перед героем. Грейс тут же опустила глаза.
— А ты прав, пап, — сказал Тедди. — Точно, поцелуй.
— Девятое вниз, — продолжил Хит. — Что говорят на День святого Валентина. Что бы это было? Будь…
— Моим Валентином! — выпалил Тедди.
— Это же два слова, дурачок, — усмехнулся Хит.
— Хорошая попытка, — сказала Грейс, желая смягчить критическую оценку старшего брата. — Но в нашем случае, думаю, подойдет слово «Валентин».
Она снова почувствовала на себе взгляд Кеннеди, но оборачиваться не стала.
— А у вас есть Валентин? — спросил Тедди, наблюдая за тем, как Грейс вписывает буквы в клеточки. Она подвинулась, давая место Хиту, который безуспешно пытался втиснуться и сесть на бревно между ней и сучком.
— Ты имеешь в виду, есть ли у меня бойфренд?
— Да.
Грейс подумала о Джордже и его затянувшемся молчании.
— Вообще-то нет.
— Вообще-то нет? — эхом отозвался Хит.
— Мы расстались, — объяснила она. Тедди, наклонившись, заглянул ей в лицо:
— Но он вам нравится?
— Конечно нравится.
— А вы выйдете за него замуж? — Он многозначительно улыбнулся, и Грейс невольно рассмеялась.
— Может быть… когда-нибудь.
— Почему не сейчас? — продолжил допрос Хит.
Грейс подумала, что отец мог бы вмешаться и остановить своих сыновей, но, похоже, рассчитывать на его помощь не приходилось. Кеннеди делал вид, что всецело занят приготовлением обеда, хотя она не сомневалась, что он внимательно прислушивается к разговору.
— Я…
— Вы не хотите замуж? — вставил Тедди.
— Дело не в этом. Я просто… Я, наверно, еще не готова.
— А… — задумчиво протянул Тедди. — А когда вы будете готовы? На следующей неделе?
Она снова рассмеялась:
— Может быть, через несколько месяцев, когда вернусь в Джексон.
— А я думаю, что вам не надо никуда уезжать, — со всей возможной для своего возраста серьезностью заявил Хит. Сделай такой вывод Тедди, Грейс наверно бы не удивилась, но Хит… До сих пор старший из братьев был сдержан в проявлении эмоций, и теперь его комментарий застал ее врасплох.
— Почему?
— Потому что тогда вы не сможете ездить с нами за город.
— Понятно. Ну… — Она растерянно посмотрела на Кеннеди. — Думаю, на мое место всегда найдется какая-нибудь другая леди.
— Раньше с нами только мама ездила, — сказал Хит.
Последовавшее за этим тягостное молчание только укрепило Грейс во мнении, что в этой семье от Рэйлин зависело очень и очень многое. Обняв одной рукой Тедди, другой Хита, она прижала их к себе.
— Думаю, ваша мама смотрит сейчас на вас с неба. Младший тут же посмотрел вверх, словно надеясь увидеть ее там.
— Вы так думаете? Прямо сейчас?
— Конечно. Она была такой хорошей, что наверняка стала ангелом. А Бог, как мне кажется, разрешает ангелам присматривать за теми, кого они любят.
Тедди моргнул, сдерживая слезы, и отвернулся. Решив, что мужчинам стоит побыть одним, Грейс поднялась:
— Пойду прогуляюсь. А вы помогите папе, ладно?
— Ладно, — пообещал Хит.
Тем не менее, направляясь к лесу, она чувствовала, что вслед ей смотрят все три пары глаз.
Прохладная вода, неслышно подкатывая, ласково поглаживала лодыжки, сырой песок просачивался между пальцев, а мысли почему-то повернули к Джорджу. Может быть, из-за расспросов Тедди, проявившего живой интерес к ее личной жизни, или из-за странного чувства, пробуждавшегося каждый раз, когда Кеннеди останавливал на ней взгляд. Что же такое с Джорджем? Почему молчит, зная, что она хочет поговорить с ним? Времени после последнего звонка прошло уже много, мог бы выбрать свободную минутку и набрать ее номер. Хотя бы даже ночью. За последние два года они сблизились настолько, что уже не обращали внимания на такие условности, как время.
Она достала сотовый из кармана шортов — может быть, связи нет? Но связь была, и телефон работал. Никаких внешних причин для молчания, никаких отговорок.
Грейс набрала номер. И практически сразу, еще до того, как зазвонил телефон, услышала записанный голос: «Здравствуйте, это Джордж Данаган. В данный момент я не могу взять трубку. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню в ближайшее время».
Она подождала сигнала.
— Джордж, почему ты не позвонил? Мне очень нужно поговорить с тобой. Пожалуйста, позвони, как только сможешь, ладно?
Субботний вечер. Обычно по субботам они с Джорджем уезжали куда-нибудь с друзьями или ходили в кино. Где же он сегодня?
— Грейс? — Из-за деревьев вышел Кеннеди. — Обед уже готов.
Она кивнула, но продолжала смотреть на озеро, в зеркале которого играли все краски заката.
— Красиво, правда?
Он промолчал, и Грейс обернулась.
— Никогда в жизни не видел ничего подобного, — сказал он, не сводя с нее глаз.
Поглядывая на Грейс через костер, Кеннеди снова и снова удивлялся тому, как легко она сошлась с его мальчишками. Он вряд ли мог бы сказать, чего именно ожидал, но эта веселая, добродушная, терпеливая и заботливая женщина, благодаря которой обычный в общем-то день превратился в праздник, никак не соответствовала сложившемуся у него представлению о Грейс Монтгомери. От враждебности, свидетелем которой он стал в пиццерии, не осталось и следа, а холодок недоверия проступал во взгляде лишь тогда, когда она ненадолго оставалась наедине с ним.
Последние пятнадцать минут, пока они вчетвером поджаривали маршмаллу, с ее лица не сходила улыбка. Мальчики то и дело роняли палочки в огонь, но такие мелочи не мешали им набивать рты и с гордостью предлагать обугленное нечто Грейс, которая не только не отвергала угощение, но и успешно делала вид, что оно ей нравится.
— Вкусно, правда? — спросил Тедди.
Грейс, проглотив еще одно почерневшее подношение, облизала липкие пальцы.
— М-м-м, великолепно, — подтвердила она и, перехватив взгляд Кеннеди, едва заметно пожала плечами.
Странно, подумал он, что Джо Винчелли и остальные не увидели в ней то, что так очевидно. Да, Грейс бывает порой немного колючей и вспыльчивой, но сердце у нее доброе и мягкое. Может быть, слишком мягкое.
Кеннеди осторожно повернул палочку со своей маршмаллой. В отличие от Тедди и Хита он подошел к делу со всей ответственностью, надеясь, что, если суфле получится идеальным, Грейс, может быть, примет угощение и от него.
— Здорово, да? — Измазанная шоколадным спредом физиономия Тедди растянулась в широкую, от уха до уха, улыбку.
Грейс откинулась на бревно и, опершись на ладони, вытянула голые ноги, смазанные по настоянию Кеннеди репеллентом от москитов.
— Здорово.
— Вам же нравится с нами, правда? — спросил Хит.
— Конечно, — ответила она после небольшой, почти неуловимой заминки, оставшейся не замеченной мальчиками, но не Кеннеди.
Тедди наколол на палочку еще два кусочка суфле.
— Значит, вы не будете голосовать за Викки Нибли? Их взгляды снова встретились над поднимающимся от костра дымком.
— Но ведь кому-то нужно проголосовать и за бедную миссис Нибли, так ведь?
— Пусть кто-то и голосует, но не вы, — вмешался Хит. — А как же наш папа?
— Думаю, за вашего отца и так многие проголосуют.
— Друзей много не бывает, — изрек Кеннеди, отодвигая маршмаллу от огня на безопасное расстояние.
Грейс вытерла выступившие над верхней губой капельки пота.
— Так вам приходится за каждым голосом охотиться? — с вызовом спросила она.
Он усмехнулся:
— А вы всегда на стороне неудачников?
Она рассмеялась и смахнула упавшую на лицо прядку.
— Неудачнику я нужна больше, чем вам.
Он смотрел на нее и не мог отвести глаз. Следил за каждым ее жестом, каждым шагом, пытался представить, какова на ощупь ее кожа.
Жадное пламя потянулось к добыче, и Кеннеди поднял палочку. Дело требовало расчетливости, точности, спешка здесь не допускалась. Он знал, что здесь, как и во всем прочем, успеха достигает только терпеливый.
— Пап, твои сейчас свалятся! — предупредил через минуту Хит.
Суфле уже приобрело нужный золотисто-коричневый цвет и медленно оползало. Кеннеди подставил ладонь, чтобы не уронить угощение в грязь.
— Вот теперь они будут таять во рту, — сказал он и, обойдя костер, протянул палочку Грейс.
Она не сразу поняла, в чем дело, а поняв, замахала рукой:
— Нет, нет, спасибо. Ешьте сами. Он нахмурился:
— Вы точно не хотите? Я приготовил специально для вас. По удивленному выражению ее лица Кеннеди понял — Грейс догадалась, что для него важно, примет она угощение или нет. Смущенный, он отвернулся, но она приподнялась и схватила его за руку.
— Вообще-то они и впрямь выглядят довольно аппетитно. Пожалуй, чуть-чуть места еще найдется.
И в этот момент Кеннеди окончательно уверился в том, что он прав насчет Грейс Монтгомери, а все остальные в Стилуотере, и в особенности его мать и Джо Винчелли, ошибаются.
* * *
Телефон зазвонил в три часа ночи. Грейс отправилась в палатку еще до полуночи и все четыре часа отчаянно и безуспешно пыталась уснуть. Закрывая глаза, она каждый раз видела Кеннеди Арчера, слышала его смех, вспоминала его сильные руки. Как легко он поднял и бросил ее в воду, когда они купались в озере. Какой неподдельной, мальчишеской радостью блеснули его глаза, когда она приняла его угощение.
Звонил Джордж, и Грейс, увидев на дисплее его имя, облегченно вздохнула.
— Наконец-то, — пробормотала она, нажимая на кнопку. — Ну вот. А я уже подумала, что ты совсем обо мне забыл.
— Извини. Конечно, нужно было позвонить раньше. — Голос прозвучал как-то непривычно сухо, сдержанно, и ей сразу показалось, что он чего-то недоговаривает.
— Но…
— Мне очень нелегко говорить об этом, Грейс…
В животе как будто затянулся тугой узел, и все же она не забыла понизить голос, чтобы не разбудить Кеннеди и мальчишек, в палатке которых давно уже стихло.
— Что случилось?
— Я познакомился кое с кем, — буркнул он.
Она тихонько охнула, словно от удара под ребра. Не может быть. Как же так? Джордж ведь любит ее. Она это знала. Он всегда любил ее. Значит, дело в чем-то другом. Он просто не верит, что у них что-то получится. Нужно поговорить с ним, убедить, что все скоро поправится и она будет готова сделать решительный шаг.
— Джордж, ты слишком остро реагируешь на мой отъезд, вот и все. Но беспокоиться не о чем, я скоро вернусь. Если хочешь, приеду на несколько дней, побуду с тобой.
Он ответил не сразу, и она уже чувствовала его нерешительность и вялость. Вот почему прозвучавшие в следующих словах твердость и уверенность стали для нее полной неожиданностью.
— Я не могу больше ждать, Грейс. Я и так уже ждал слишком долго. Ты же знаешь о моих чувствах к тебе. Но даже Петра…
— Ты разговаривал обо мне со своей сестрой?
— Почему ты шепчешь? — спросил Джордж вместо ответа.
— Я в кемпинге. С друзьями.
— С какими друзьями?
— Для человека, встречающегося с другой женщиной, вопрос немного неуместный.
— Я… Просто ты никогда не упоминала ни о каких друзьях в Стилуотере.
— Ты их не знаешь.
— Разумеется, не знаю. Кто они?
— Это люди, с которыми я училась в одной школе, ясно? Ничего особенного, — добавила она и тут же пожалела, что это не совсем так. К несчастью, все, что касалось Кеннеди Арчера, стало вдруг особенным, приобрело какое-то необъяснимое значение, некий пока еще скрытый смысл. — И что сказала Петра?
— Знаю, ты не поверишь, но она симпатизирует тебе. И при этом беспокоится обо мне. Ей представляется, что наши отношения слишком односторонние.
— Другими словами, твоя сестра считает, что я не воспринимаю тебя всерьез. Но ведь мы собирались пожениться. Я хочу выйти за тебя, Джордж. Разве это не доказательство серьезности моих намерений?
— Если бы ты действительно хотела выйти за меня замуж, мы бы уже давно поженились.
Грейс попыталась заползти поглубже в спальный мешок, но и там ее преследовал оставшийся на подкладке запах одеколона Кеннеди.
— Это неправда.
— Правда. Давай будем честными перед собой. Тебя ведь чуть ли не передергивает от одного только моего прикосновения.
От ее горячего дыхания внутри мешка стало душно, как в склепе. Она чувствовала себя абсолютно одинокой, отрезанной от всего мира. Брошенной.
— Нет. Нет, это не так!
— Думаешь, я не заметил?
Ее окружала беспросветная, глухая тьма. Да, иногда ей приходилось подыгрывать ему, изображая то, чего она не чувствовала. Но она вовсе не испытывала отвращения, занимаясь с ним любовью. Он всегда был таким терпеливым, таким нежным.
— Ты не прав.
— И ты не получаешь удовольствия от секса.
— Бывает и так, — согласилась она. — Но не всегда.
— Не всегда?
Иногда она чувствовала себя почти нормальной. Иногда…
— Не всегда.
Он невесело усмехнулся:
— Да, вот настоящая страсть.
А стало бы ему легче, если бы она объяснила наконец, почему ей так неприятна физическая близость? Может быть. Но теперь объяснять что-либо, похоже, слишком поздно. К тому же ожидать от Джорджа полного понимания ее сдержанности было бы не совсем справедливо. Как ни крути, прошлое — это ее проблема. У Джорджа появился наконец шанс перевернуть страницу и начать с чистого листа, закончить не устраивающие его отношения и попытаться построить новые с кем-то еще, у кого нет таких проблем. И разумеется, он слишком дорог ей, чтобы желать ему чего-то другого. Почему Джордж должен расплачиваться за то, что случилось с ней?
Горло перехватило так, что она едва смогла произнести следующие слова:
— Так кто эта женщина?
— Ты действительно хочешь знать?
— Я бы хотела знать, что представляет собой та, кто составит твое счастье.
Он негромко выругался.
— Не надо так. Мне и без того нелегко.
— Так кто же она? — повторила Грейс.
— Знаешь мою секретаршу? Хизер?
Когда она звонила Джорджу в последний раз, у Хизер был какой-то странный голос. Теперь понятно.
— Ты встречаешься с Хизер?
— Нет-нет. Просто ее старшая сестра зашла как-то в офис… ну и… мы вроде как приглянулись друг другу.
Что-то острое укололо в грудь. И еще раз… и еще… Сжав телефон, она попыталась взять под контроль дыхание, пересилить острую боль.
— Ты спал с ней? — прошептала она. Неловкое молчание, потом…
— Да.
Тьма сгустилась, сжала. Жарко. Душно. Не продохнуть. Как в ту ночь — ей было тогда тринадцать, — когда она проснулась оттого, что липкая рука преподобного вдруг зажала ей рот…
Не думай об этом! Но слезы уже подступили и жгли глаза.
— Вот так я и понял… ну, понял, каково это — быть с женщиной, которая по-настоящему тебя хочет, — объяснил он.
Грейс молчала. Не знала, что сказать. Да, она могла представить, как это было, как прекрасно чувствовать себя желанным. И, представив это, уже не могла злиться на Джорджа. В случившемся его вины нет. Это она виновата. Это она не смогла дать ему то, чего он хотел. Эта она заперла свою сексуальность под замок. После всего, что делал с ней преподобный, на душе осталось слишком много шрамов.
Грейс съежилась в мешке, хватая ртом воздух.
— Ты меня слышишь? — спросил после недолгого молчания Джордж.
Во второй палатке кто-то зашевелился. Уж не разбудила ли она кого? Только бы мальчики не проснулись.
— Что? — Сил хватило только на шепот.
— Ты в порядке?
Она съежилась внутри мешка, надеясь заглушить боль, закрыться, спрятаться от всего мира.
— Да.
Молчание.
— Прости. Мне очень жаль, что так получилось. Знаю, мы говорили, что постараемся все поправить после твоего возвращения, но… Я не хочу упустить свой шанс с Лизой. И уже не верю, что у нас что-то изменится к лучшему.
— Не извиняйся. — Она с усилием сглотнула. — Я… я понимаю.
— Я хотел для тебя только хорошего.
— Знаю. — Потек нос. Грейс шмыгнула. Вытерла глаза. — Останемся друзьями?
— Не думаю. — Он говорил с натугой, словно выжимал из себя слова, но они, эти слова, рубили ее будто топор. — Боюсь, нас снова занесет на те же рельсы. Ее не сравнить с тобой. Нет, я хочу порвать окончательно. Оставить все в прошлом.
Представить возвращение в Джексон, где ее уже не будет ждать Джордж, не получалось. Они были вместе три с половиной года. И отношения вполне устраивали обоих, разве что ему чаще, чем ей, хотелось секса. Но, конечно, Джордж прав. Их интимная жизнь никогда не была праздником и, наверно, никогда бы им не стала.
— Мне было хорошо с тобой. Ты никогда меня не обижал, — сказала она, сдерживая слезы.
— Я люблю тебя.
На мгновение ею овладела паника. Почему она должна сдаваться? Нужно драться, нужно пообещать ему что-то такое, что заставит его передумать. Но порыв тут же угас. Нет, Джордж заслуживает счастья, заслуживает чтобы рядом была женщина, которая безумно его любит, которая без всяких условий и сомнений выйдет за него замуж и даст ему то, чего не смогла дать она.
— Я тоже тебя люблю.
— Грейс?
Он произнес ее имя с таким сомнением, с такой нерешительностью, что она едва не попыталась ухватиться за эту соломинку.
— Ты все правильно делаешь, — сказала она и дала отбой.
* * *
Кеннеди слышал, как зазвонил телефон, слышал шепот, слышал, как потянули «молнию», как вышла Грейс. В туалет? Но если так, то почему не включила фонарик, который он дал ей специально для этой цели. И двинулась она не в том направлении, где находились душевые и туалеты.
Уж не отправилась ли на поиски Библии, которая лежит в бардачке его «эксплорера»? Он, наверно, не стал бы ей мешать, да только этот вариант представлялся маловероятным. Похоже, дело в другом — что-то случилось во время телефонного разговора. Ему удалось разобрать лишь отдельные слова и фразы, но Грейс, как ему показалось, расстроилась.
Шаги удалились и стихли. Судя по звуку, Грейс пошла к озеру.
Осторожно, чтобы не разбудить детей, Кеннеди выбрался из спального мешка, натянул джинсы и поспешил в том же направлении. Навязывать свою компанию он не собирался — только убедиться, что с Грейс все в порядке.
Проследовав за ней на небольшом расстоянии, он увидел, что она вышла на берег, и задержался за деревьями, а когда из-за облаков выглянула луна, обнаружил, что Грейс успела переодеться в купальный костюм и, похоже, собирается войти в воду.
Кеннеди шагнул из укрытия. Погода никак не располагала к ночному купанию, после заката похолодало, и она, конечно, замерзнет, когда выйдет. Но тут Грейс провела ладонью по лицу, и он подумал, что ей, наверно, хочется побыть в одиночестве.
Ни секунды не раздумывая, она вошла в воду и тут же исчезла, словно спеша найти забвение.
Кеннеди невольно затаил дыхание и выдохнул только тогда, когда Грейс вынырнула. Но уже в следующее мгновение она поплыла к середине озера, и ему снова стало не по себе. Какое безрассудство!
Напряженное ожидание закончилось только тогда, когда она повернула назад. Но тут его ждал очередной сюрприз — вместо того чтобы выйти на берег, Грейс снова развернулась и поплыла еще дальше.
— Чтоб тебя! — Сунув руки в карманы, чтобы согреться, он беспокойно топтался под деревом, боясь оставить женщину одну в таком большом озере. Вода в темноте как будто сгустилась и потемнела, став похожей на чернила, и он практически потерял Грейс из виду. А если она нырнула и не вынырнула? Как тогда искать ее?
С каждой минутой сдерживать себя становилось все труднее, но он понимал, что его вмешательство сейчас неуместно. Возможно, Грейс и приняла бы помощь от кого-то другого, но он был последним, кого она пожелала бы видеть свидетелем ее горя.
Ладно, приговаривал про себя Кеннеди, еще немного, и все закончится. Рано или поздно она выйдет. Но время шло, а Грейс как будто и не намеревалась возвращаться.
Наверняка устала. И конечно, замерзла.
Нет, так больше нельзя. Он быстро спустился к берегу и, сложив рупором ладони, негромко окликнул ее:
— Грейс!
Услышав его, она остановилась. Он махнул рукой, призывая ее выйти. Никакой реакции. Наоборот, Грейс развернулась и поплыла в другую сторону, прочь от берега.
— Какого черта! — Крикнуть еще раз? Но ведь она все равно не послушает — так зачем? Не хватало только разбудить мальчиков.
Торопливо, путаясь в штанинах, Кеннеди стянул джинсы и швырнул их на песок. Теперь на нем остались только трусы. Ладно, тут уж не до тонкостей. Он уже не видел ее.
Вода оказалась такая холодная, что перехватило дыхание, и тело моментально покрылось гусиной кожей. Кеннеди нырнул и поплыл в темноту. Хочет она или нет, но на берег он ее вытащит.
Легкие горели от нехватки воздуха, но он оставался под водой, сколько мог, до последнего. Потом вынырнул, остановился и прислушался. Плеск воды подсказал, что она где-то поблизости. Наверно, поняла, что он плывет, и попыталась удрать. Вопрос только в том, хватит ли ей сил добраться до берега в одиночку. Пожалуй, нет. Проплавав так долго, она наверняка едва держится на плаву. Послав в ночь безадресное молчаливое проклятие, он постарался сократить разделявшую их дистанцию, а когда подплыл ближе, увидел, что Грейс уже едва шевелит руками. Понятно, сил уже нет. Тем не менее, страх за нее только добавил злости.
— Ты что задумала, черт бы тебя побрал! — крикнул он и, схватив ее за лодыжку, потянул к себе.
— Убирайся! — прошипела она, захлебываясь и шлепая по воде руками.
Кеннеди смахнул попавшие на лицо капли.
— Ты хоть понимаешь, что мы оба утонем!
У нее едва получалось держать голову над водой.
— Я тебя сюда не звала.
Понимая, что спорить бессмысленно, что нужно выбираться на берег, пока у нее еще остались хоть какие-то силы, он обхватил ее рукой за талию и погреб назад.
— Отпусти! — Грейс попыталась вырваться. — Без тебя обойдусь!
— Не обойдешься, — процедил он сквозь зубы. — И перестань вертеться.
— Оставь меня в покое. Возвращайся к детям. Зубы у нее стучали так, что он едва разбирал слова.
— Нет. Я тебя не оставлю. Она вцепилась ему в пальцы.
— Кеннеди…
Он сжал ее еще сильнее, чтобы дать понять — сила на его стороне, и вырваться не получится, а значит, не и сопротивляться ни к чему.
— Успокойся. Расслабься. Я сам все сделаю. Грейс обмякла, сдалась.
Кеннеди первым нащупал под ногами дно и остановился, отдуваясь и прижимая ее к себе. Грейс не шевелилась. Уж не захлебнулась ли, пока он ее тащил?
— Эй? — Теперь, когда ей больше ничего не угрожало, он и сам немного успокоился. — Что с тобой? Что случилось?
Она не ответила. По лицу ее текли то ли слезы, то ли вода.
— Кто тебе звонил?
— Никто.
Грейс трясло, и Кеннеди обнял ее покрепче. Оба замерзли, и он знал, что они замерзнут еще больше, если не выйдут поскорее на берег.
Она напряглась, но он не ослабил объятий, потому что хотел успокоить ее.
В следующий момент случилось странное: Грейс вдруг обвила его ногами, прижалась, как ребенок, и уткнулась лицом в его шею.
— Ну-ну, все будет хорошо, — пробормотал он. Пару минут стояли молча. Грейс понемногу успокаивалась, ее перестало трясти. Наконец она подняла голову.
— Зачем мы здесь вместе? Зачем ты привез меня сюда?
Взгляд его сам собой спустился к ее губам. Зачем он привез ее? Из-за Библии преподобного. Ему нужно было принять решение. Но еще и потому, что был очарован ею.
— Не знаю. Ты… ты мне нравишься. Она покачала головой:
— Нет. Ничего хорошего из этого не выйдет. Я не про тебя. Держись от меня подальше — ради своего же блага. — Она попыталась оттолкнуться, но он Легко ее удержал.
— Я сам решаю, что для меня лучше.
Они снова соприкоснулись — животами, ногами, руками.
— Ты сам не знаешь, во что можешь впутаться.
Она, наверно, была права — учитывая прошлое и отношение к ней жителей Стилуотера. Но теперь Грейс значила для него куда больше, чем какие-то возможные проблемы.
— Я уже большой мальчик. Думаю, справлюсь.
— Ты не понимаешь…
— Ш-ш-ш…
Кеннеди не хотел ничего больше слышать. И чтобы заставить ее замолчать, наклонился и легонько потерся губами о ее губы. В Стилуотере он пообещал, что не дотронется до нее, но кто же мог знать, что ей взбредет в голову лезть в озеро посреди ночи. И вот Грейс оказалась в его объятиях, и он вовсе не спешил ее отпускать. А уж когда она закрыла глаза и открыла губы, словно приглашая поцеловать по-настоящему…
Захватив губами ее нижнюю губу, он провел по ней языком. Желание просунуть руку под трусики, погрузить палец в нежное лоно пронзило его, но Кеннеди знал, что должен быть осторожен, чтобы ничему не помешать, ничего не сломать. Грейс пробудила в нем чувство, терять которое он не хотел. После Рэйлин она была первой женщиной, вызвавшей такое влечение.
Поцелуй как будто растопил сковывавшее Грейс напряжение. Она открыла рот шире, и этот отклик отозвался во всем его теле, наполнил его надеждой и ожиданием чего-то чудесного.
— Так и знал, что у тебя вкус меда. Она как-то растерянно нахмурилась.
— Что такое?
— Ты так меня поцеловал, словно…
— Словно что?
— Словно я для тебя что-то значу, — закончила Грейс. Странно. Почему ей так трудно в это поверить?
— Так оно и есть. Ты мне не безразлична.
Она снова попыталась высвободиться, но Кеннеди не отпускал.
— Не надо.
Грейс покачала головой:
— Это нехорошо.
— Шутишь? Мне уже давно не было так хорошо. — Голос у него сразу вдруг сел, и она, уловив перемену, посмотрела ему в глаза и прошептала:
— Я знаю, чего ты хочешь.
— Я лишь хочу услышать, что тебе это тоже нравится.
— Нет.
— Не хочешь сказать? Или тебе это не нравится?
— Не нравится.
Кеннеди внимательно посмотрел на нее:
— Лжешь. К счастью, я всегда могу отличить правду ото лжи.
— Ты ничего не знаешь.
— Тебе не нужно меня бояться. Я не сделаю ничего плохого.
— Я не боюсь тебя. Я боюсь себя.
— Почему?
Грейс вскинула голову, и его изумила моментальная перемена в выражении ее лица.
— Если я дам тебе то, что ты хочешь, ты оставишь меня в покое?
Мысли вылетели, осталась только одна — как поскорее избавиться от разделявших их кусочков материи. Желание рвало последние преграды, дыхание сбилось, но он понимал — она ищет любой предлог, чтобы избавиться от него поскорее, и не собирался идти у нее на поводу.
— Давай сначала согреемся и переоденемся, — предложил он, не отвечая на вопрос, и подхватил ее на руки.
— Нет. — Грейс попыталась остановить его. — Давай покончим с этим сейчас.
— Может быть, когда-нибудь. Не сейчас.
Она схватила его за руку и прижала ее к своей груди. Пальцы инстинктивно сжали упругую плоть.
— Ну же. Давай. Ты же этого хочешь. Я дам тебе все. Здесь. Сейчас.
В ее поведении было что-то отчаянное, безрассудное, даже опасное. Заняться с нею любовью — что могло быть приятнее? Но Кеннеди знал — ее предложение только кажется откровенным.
— И что потом?
— Ничего. Все закончится. Ты сможешь хвастаться перед своими друзьями, рассказывать всем в городе, что они были правы насчет меня. Делай что хочешь. Но тебе придется пообещать, что ты никогда больше ко мне не подойдешь.
Он отвел руку.
— Извини, твое предложение мне не интересно.
— То есть ты слишком хорош для меня? — съязвила Грейс.
В следующее мгновение она обхватила его ногами и задвигала бедрами. Что ей нужно? Определенно не секс. Она хотела убрать возникшее между ними напряжение и сделать еще один шаг. Вопрос — почему? Из-за прошлого? Или настоящего? Из-за боязни близости? Или чего-то еще?
— Слишком хорош? — повторил он и невесело рассмеялся. — В чем дело? Чего ты боишься?
Она тут же отступила к воде.
— Ничего. Просто ищу способ вернуть Библию моего отчима.
— Слишком простое объяснение.
— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.
— Думаю, ты боишься, что, если дашь себе волю, я могу тебе понравиться.
— Ты всегда мне нравился. Да и кому не нравился?
Ее тогдашние чувства к нему не были для Кеннеди секретом. Но возможно ли, что эти чувства пережили столько лет и не рассеялись?
— Ты проявляешь их довольно необычным способом.
— А тебе нужно думать о детях. Я не та женщина, с которой стоит проводить время. Возьми у меня что хочешь, верни Библию и покончим с этим.
— А, теперь понятно.
— Что?
— Ты готова перепихнуться со мной по-быстрому здесь, у озера, чтобы доказать себе, что мне нужно только это, так? Потом ты сможешь убедить себя, что я дрянь, подонок, каким ты всегда меня считала.
— В таком случае тебе остается только радоваться. — В ее голосе прорезалась паническая нотка. — Ведь в выигрыше остаешься ты.
Кеннеди снова потащил ее к берегу.
— Нет уж, спасибо.
— Послушай меня.
— Не хочу. Тебе плохо, и ты пытаешься сделать себе еще хуже. Но я в твои игры играть не стану.
— Какое тебе дело до моих чувств? Моих мыслей?
Не сумев вырвать руку, Грейс плеснула ему в лицо водой. Кеннеди отвернулся, но пальцы не разжал. Отпускать Грейс у него не было ни малейшего желания. Как и снова гоняться за ней по озеру.
— Перестань. Я же Зубрилка Грейси, не забыл? Как там сказал Джо Винчелли в пиццерии? Только пальцем помани — и готова, сама раздвигала ножки. Сегодня тебе даже пальцем манить не нужно.
— Прекрати, — оборвал ее Кеннеди, вытаскивая ее на берег. — Меня тошнит при одной мысли о том, что творилось в школе.
— Боишься, что я расскажу о нас кому-нибудь? Испорчу твою безупречную репутацию, если другие узнают, что ты хотел трахнуть меня?
— Меня это не беспокоит.
— Тогда в чем дело? С чего такая нерешительность?
— Может, мне не нравятся твои условия.
— Не хочешь отдавать Библию?
— Библия тут ни при чем.
— Тогда какие еще условия? — Грейс непонимающе посмотрела на него. — Нет никаких условий. Для такого парня, как ты, лучшего предложения и быть не может, разве нет?
Он повернулся. Ожег ее взглядом.
— Для такого, как я? Ты же совсем меня не знаешь. Мы больше не в школе, Грейс.
— Думаешь, не понимаю?
— Думаю, тебе трудно это забыть. — Кеннеди убрал упавшие на глаза волосы. — И мне неприятно сознавать, что я часть этого твоего прошлого.
— Если не хочешь меня, ступай, занимайся своими делами.
Грейс коснулась наконец дна и тут вывернулась из его рук, но Кеннеди обернулся так быстро, что у нее от удивления расширились глаза.
Его жадный взгляд скользнул по ее лицу, губам, голым плечам.
— Я хочу тебя. — Кеннеди развязал узелок, и тот соскользнул, обнажив то, что он уже видел в окне и о чем мечтал с того утра. Но и тогда он не тронул ее. Только коснулся губами ее губ. — Но мне нужен не секс. Я хочу любить тебя, Грейс. И если ты еще не знаешь, между этими понятиями есть разница.
Она не двинулась с места и ничего не сказала. Он поднял голову.
— И вот что еще. Если ты через десять минут не вернешься в свою палатку, я отнесу ту чертову Библию в полицию. Ясно?
Кеннеди отпустил ее, не дожидаясь ответа. Потом вышел на берег и торопливо зашагал к кемпингу, потому что знал, что если задержится еще на секунду, то возьмет все, что она будет готова дать, даже если получит не все, что хочет.
