Глава 15

Будучи одиноким мужчиной, Джек Гриффин не имел привычки отклонять приглашения на ужин, особенно те, которые поступали от Боба и Пэгги Бэлдон. Пэгги была превосходным поваром, а еда в их гостинице «Время не ждет» была настоящей легендой.

Джек и Боб дружили более десяти лет, а Боб и Пэгги владели гостиницей семь лет. Она находилась на Лайтхаус-Роуд, примерно в миле от дома Оливии. Двухэтажное белое здание с белой оградой из кованого железа до того, как Пэгги и Боб купили его, носило название «Обитель». Командующему военно-морскими силами было приказано построить здание в начале 1900 года. У него были башенки, по одной на каждом углу здания. На самой большой из них находилась «вдовья площадка» — платформа с перильцами, с которой прекрасно видно море.

Гостиница пользовалась успехом с самого открытия благодаря мастерскому умению четы Бэлдон принимать гостей. Конечно же большую роль играли и кулинарные изыски Пэгги.

Джек приехал с букетом цветов и здоровым аппетитом.

— Добро пожаловать, — проговорила Пэгги, открывая дверь и целуя его в щеку. — Мы встречаемся с тобой не так часто, как хотелось бы. Наши гости прибывают поздно, поэтому у нас есть несколько свободных часов. — Ее глаза искрились от улыбки. — Я всегда наслаждаюсь возможностью накормить того, кто ценит мою еду.

— Приглашай меня на ужин в любое время, — с радостью проговорил Джек.

— Я слышал дверной колокольчик? — В комнату вошел Боб, и мужчины обменялись рукопожатиями.

— Я позабочусь о цветах, — пробормотала Пэгги, выходя из помещения.

Джек последовал за своим другом во внутренний дворик позади дома. Его местоположение открывало живописный вид на бухту, а вдали виднелась Бремертонская переправа.

— Я уже подготовил все для криббиджа, — сказал ему Боб. — Как насчет бокала чая со льдом?

— Звучит заманчиво.

Пока Боб отправился на кухню за чаем, Джек осматривал сад Пэгги. Он был прекрасен: радовал не только глаз, но был приятен и для всех прочих органов чувств. Даже Джек, который любил повторять, что обладает «искусством выращивать… плесень», получал настоящее удовольствие от сада Пэгги. Свежие травы использовались в фирменных здешних блюдах, и Джеку было интересно, что хозяйка приготовит сегодня.

Боб вернулся с двумя бокалами чая со льдом.

— Это старье никуда не годится, — пробормотал Боб. — Похоже, дом просто необходимо покрасить этим летом, а Пэгги думает, что я смог бы сделать это самостоятельно.

— Она ведь шутит?

— Надеюсь. — Боб опустился на один из шезлонгов. — Можешь поверить, что уже середина июня?

У друга был испуганный вид, поэтому Джек задал вопрос:

— Что случилось?

Боб отвел глаза в сторону, он казался смущенным, будто сказал нечто такое, о чем следовало умолчать.

— Ничего, — проговорил Боб, уходя от ответа. — Просто еще одно сожаление. Давай не будем это обсуждать.

Джек нахмурился, но если и были вещи, которые он понимал, так это сожаления.

— Итак, ты здесь почти год, — небрежно заговорил Боб, беря в руку чай.

Джек кивнул. Год. На самом деле год будет в октябре. Он был настолько занят в газете, что месяцы пролетели моментально. А казалось, всего несколько недель назад он увидел в зале суда Оливию… Он был потрясен, поняв, что прошло уже шесть месяцев.

— Что ты думаешь о Кедровой Бухте теперь?

— Знаешь, — с усмешкой проговорил Джек, — этот город мне подходит.

Боб и Пэгги выросли в Кедровой Бухте. Они вместе окончили школу, а затем Боб был призван на службу и отправился во Вьетнам. Он вернулся домой, терзаемый воспоминаниями и переживаниями, о которых почти не мог говорить даже сейчас. Те демоны заставляли его искать забвения на дне бутылки. Джек тоже боролся со своими демонами из Вьетнама, и они точно так же привели его к обманчивому удовольствию, которое давал алкоголь. Джек познакомился с Бобом в реабилитационном центре, и между ними зародилась дружба, которая укреплялась с годами. Хотя прошло десять лет трезвости, последствия тех запойных лет все еще имели место быть. И только теперь Эрик начал доверять ему.

— Я подумала, что сегодня мы поужинаем во дворике, — объявила Пэгги, присоединяясь к мужчинам.

Джеку это показалось хорошей идеей. После недели частых ливней, наконец, наступил ясный и теплый вечер. Легкий ветерок приносил запах моря.

— Итак, — проговорила Пэгги, занимая плетеное кресло рядом с Бобом. — Как дела с газетой?

— «Хроники» процветают.

Джек гордился этим. Он внес много изменений за последние восемь месяцев, добавил второе издание в неделю и следовал своим инстинктам. Одно из его самых популярных нововведений пришло от Шарлоты Джефферсон. Ее страница, предназначенная пожилым людям, стала настоящим хитом, а колонка, выходящая каждую среду, была заполнена интересными деталями о местных происшествиях. Если миссис Сэмюель навещал ее внук, Шарлота рассказывала об этом. Если ощенилась собака Робертсонов, она тоже писала об этом, гарантируя тем самым щенкам хороших хозяев. Шарлота публиковала рецепты и некоторые превосходные, но забытые советы по ведению домашнего хозяйства. Кто бы мог подумать, что уксус можно использовать такими разными способами? Она писала о прошлом, споря о местной истории, особенно о событиях Второй мировой войны. И делилась частичками своей собственной мудрости.

— А ты сам? — спросила Пэгги. — Ты тоже процветаешь?

— Я?

— Ты счастлив?

— Я в здравом уме и трезвой памяти, а это самое лучшее для меня.

— Как Оливия? — спросил Боб.

Его друг задал именно тот вопрос, на который Джек не хотел отвечать. В ответ он пожал плечами.

— И что это за ответ? — заворчала Пэгги. — Несколько недель назад тебе было что сказать о судье.

— Она любит своего бывшего мужа, — безрадостно ответил Джек.

Он увидел это в тот день, когда Оливия вернулась домой из поездки в Калифорнию. С тех пор он говорил с ней лишь раз, когда Оливия позвонила отменить их свидание в среду. После этого они не встречались и не разговаривали. Джек вздохнул, вспоминая, как она подъехала к дому из аэропорта — с бывшим мужем на красном автомобиле с громко играющей музыкой. Они не видели никого, кроме друг друга. Любой, кто посмотрел бы на них, подумал, что они любовники. Джек не был мужчиной, бегущим от сложностей, но у него хватало ума, чтобы избегать провальных предприятий — например, влюбиться в женщину, которая все еще связана со своим бывшим.

— Я думал, что Стэн вновь женился, — сказал Боб, поворачиваясь к Пэгги.

— Так и есть.

— Это не изменило чувств Оливии к нему, — заверил их Джек.

— Ты спрашивал ее об этом?

Джек покачал головой. Он желал как можно скорей сменить тему, поэтому произнес:

— Что слышно от детей? — У Бобби и Пэгги было двое детей. Старшая, Холли, жила в Сиэтле, а младший, Марк, — в Канзасе.

— Они оба в порядке, — ответила ему Пэгги. — Что слышно от Эрика?

Его сын не делал никаких попыток связаться с Джеком, что было закономерно. Значительную часть жизни Эрика Джек отсутствовал — если не физически, то духовно.

— Да не особо много, — признался Джек.

— Когда ты говорил с ним в последний раз?

Джек вынужден был подумать, прежде чем дать ответ. После их ужина с Оливией Джек позвонил сыну и пригласил его в Кедровую Бухту. Но Эрик отказался, найдя подходящее объяснение. У него было свидание. И это был не первый раз, когда сын упоминал о девушке, с которой встречался. Ширли или Шелли — что-то вроде этого. Казалось, Эрик относится к ней серьезно, и Джек допустил ошибку, сказав об этом. Он предположил, что Эрику пора подумать о женитьбе и осесть. В ответ сын чуть было не снес ему голову.

Для подобной реакции Эрика были основания. Он не мог стать отцом из-за огромных доз лекарств, которые ему давали в детстве, и пока так и не нашел в себе сил сказать об этом Ширли… или Шелли, которая, очевидно, хотела иметь семью. Разговор закончился на фальшивой ноте, и Джек с тех пор не звонил сыну.

Он сделает это достаточно скоро, но Эрику необходимо дать время, чтобы простить отца за небрежное замечание. Джек хотел проложить тропинку к сердцу сына, не разрушая того хрупкого фундамента, который закладывался так скрупулезно.

— Ужин будет готов через полчаса, — произнесла Пэгги, оставляя мужчин вдвоем.

Она вернулась минутой позже с огромной миской салата.

— Давай я помогу, — встал Джек.

— Глупости, — отмахнулась от его предложения Пэгги. — Вы пока поиграйте в криббидж. Боб ждал этого целый день.

Джек и сам был не прочь поучаствовать в игре. Боб поставил доску на стол, и Джек сел напротив друга, повернувшись спиной к морю. Он хотел, чтобы его ничто не отвлекало. Боб был хорошим игроком — быстрым и решительным, поэтому Джеку пригодится вся его сообразительность.

— С Пэгги все в порядке? — спросил Джек.

Боб отодвинул в сторону доску и потянулся за семью картами.

— А почему ты спросил?

Джек не был уверен. Пэгги была такой же приветливой и дружелюбной, как всегда, но он чувствовал — ее что-то беспокоит.

Хотя и казалось, что Боб внимательно изучает свои карты, у него был вид человека, который глубоко погружен в размышления.

— Настолько плохо? — поддразнил Джек.

Боб в замешательстве нахмурился.

— Карты, — объяснил Джек.

— Нет-нет. — Улыбка друга была явно вымученной.

— У вас с Пэгги все в порядке? — отложив карты в сторону, спросил Джек обеспокоенным голосом.

— После тридцати двух лет все должно быть в порядке, не думаешь?

— Мало ли.

Ему отчаянно требовалось доказательство хотя бы одного прочного брака, просто чтобы знать — это все еще реально в дни, когда развестись так легко. Хотя бы одна семья, которая смогла пережить кризис… Он думал о своей бывшей жене и об Оливии. Джек никогда не хотел женщину так сильно, как Оливию. Он…

— Джек? — Голос Боба вклинился в размышления Джека. — Ты собираешься пялиться на свои карты всю ночь или, наконец, сбросишь?

— Сброшу.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил Боб.

— И что меня может беспокоить? — поинтересовался Джек.

Боб усмехнулся — очевидно, он мог читать мысли.

— Например, Оливия.

— Неужели я так просвечиваю?

— Не больше, чем я или Пэг, — засмеялся Боб.

— Так в чем у вас дело?

Джек не хотел быть назойливым, но мысль о проблемах между Бобом и Пэгги расстраивала его. Они были единственной известной ему парой, нашедшей счастье и пронесшей его через столько лет.

— Мы в порядке. Что с тобой?

— Все хорошо, просто я слегка разочарован.

— Оливия?

Джек кивнул, и больше не было сказано ни слова.

Они закончили первую игру, а затем появилась Пэгги и сообщила, что еда готова. Хорошая еда и прекрасные друзья. За прошедшие несколько недель эта еда не имела себе равных, но Джек решил, что компания была еще лучше.

Происшествие на борту «Джорджа Вашингтона» стало главной темой национальных новостей на несколько дней. Сесилия ежедневно переписывалась с Яном. Иногда она не могла добраться до компьютера, и тогда просто записывала свои мысли на бумаге. Потребуется неделя или даже больше, чтобы эти письма могли дойти до мужа, но Ян сказал, что он наслаждается любой весточкой от нее.

У Сесилии сейчас проходили экзамены по двум предметам, поэтому оставался лишь один день, когда ей не нужно посещать учебу. И поскольку не было необходимости выходить на работу до позднего вечера, Сесилия решила это отпраздновать и запланировала провести утро с Кэти.

После проверки в госпитале флота лечащий врач сказал Кэти, что беременность протекает хорошо, но посоветовал прекратить работать кассиршей в местном магазине. Проводить восемь часов на ногах не было полезно ни для нее, ни для ребенка. Не желая рисковать, Кэти немедленно последовала его рекомендации.

Приехав к подруге, Оливия обнаружила, что у нее уже гостит Кэрол Гриндейл. Сесилия едва не ушла из-за этого. Маленькая дочка Кэрол была всего на день или два старше Элисон. Сесилия страшно боялась увидеть ребенка и в то же время желала этого.

— Привет, Кэрол, — проговорила она дружелюбно, делая вид, что ей легко общаться с другой женщиной.

Маленькая Аманда ковыляла по квартире, проверяя каждую вещь — трогала книги, старалась схватить любую безделушку, тянула за шторы.

— Иди сюда, Аманда, — позвала Кэрол, раскрывая объятия дочери.

Девочка сразу же подошла к матери, улыбаясь от удовольствия.

— Я рада, что ты здесь, — проговорила Кэти, сильно сжимая руку Сесилии, давая понять, что все понимает.

— Мы только что говорили об авианосце, — объяснила Кэрол, покачивая ребенка на коленях.

— Кэрол заехала с последними новостями, — добавила Кэти.

— Я только что услышала, что они возвращаются, — продолжила Кэрол.

— «Джордж Вашингтон» возвращается в Бремертон? — Сесилия хотела убедиться, что все поняла правильно. Место, куда отправится авианосец на ремонт, не было определено.

— Да! — Никто не мог сомневаться в радости Кэти.

— Когда они будут здесь? — Голос Сесилии дрожал от радости.

— Думаю, скоро.

У Сесилии появилась надежда, что их брак сохранится, особенно после нескольких последних недель. Ян общался с ней практически каждый день. Вначале они по большей части обменивались обычной информацией. Фактами, а не эмоциями. Но шли недели, и они оба чувствовали готовность зайти на более опасную территорию — их дочь и ее смерть.

Постепенно Сесилия поняла, что она возложила слишком большую часть вины на плечи Яна. Она не хотела этого, но, погруженная в боль и скорбь, набросилась на него. Это было нечестно, Сесилия знала это и тогда, но не могла ничего поделать с собой. А Ян, разбираясь со своим собственным шоком, не мог помочь Оливии. Прошел почти год, который дал им новую перспективу в той роли, которую они играли в разрушении своего брака.

— Давай я принесу девочке крекеров, — сказала Кэти, направляясь на кухню.

— Не утруждайся, — ответила ей Кэрол.

— О, я просто хочу сделать ей приятное. — Кэти многозначительно посмотрела на Сесилию и предложила: — Пойдем, поможешь мне.

Сесилия с готовностью вскочила. Кэрол же, казалось, слегка сконфуженной и обиженной. Сесилия чувствовала вину, но, похоже, Кэти хотела сказать ей что-то очень важное.

— Эндрю знает о ребенке, — прошептала Кэти в ту же минуту, как подруги вошли на кухню.

— Откуда?

— Я сказала ему. Я должна была. Он хотел знать, почему я бросаю работу. Я пыталась недоговаривать, но мы пообещали никогда не обманывать друг друга, поэтому я… я рассказала, что беременна.

— И что?

— Он боится, так же как и я. — Кэти продолжала смотреть на пол. — И он огорчен, что я не рассказала ему раньше.

— Но я уверена, что он все равно взволнован.

— Я знаю, — кивнула Кэти. — Мы оба так сильно хотим этого ребенка.

Казалось, Кэти вот-вот разразится слезами, и, вероятно, так бы и произошло, если бы не послышался плач маленькой Аманды. Кэти быстро нашла крекеры и принесла их в гостиную.

Кэрол была занята тем, что подбирала игрушки.

— Я еду домой, — пробормотала она.

— Ты только что приехала, — заспорила Кэти.

— Я знаю… просто… — Она посмотрела на Сесилию, будто говоря, что как только прибыла еще одна подруга, ей уже не так рады.

Кэти покачала головой:

— Надеюсь, ты простишь меня за грубость, но мне нужно было сказать кое-что Сесилии. Я не хотела выпроваживать тебя.

— Я понимаю, — проговорила Кэрол.

Она потянулась за Амандой, которая выскользнула из рук матери и направилась к Сесилии. Малышка споткнулась, и Сесилия инстинктивно поддержала ее за ручки. Улыбаясь, Аманда посмотрела на Сесилию — глаза девочки расширились от любопытства. Сесилия замерла, не в силах оторвать взгляд от девочки: при других обстоятельствах у нее могла быть такая же.

Маленькая Аманда вновь посмотрела на нее, затем улыбнулась и подняла ручки, желая, чтобы Сесилия взяла ее.

Решение было автоматическим. Сесилия наклонилась и подняла ребенка. Затем Аманда, будто понимая значимость момента, обвила маленькими полненькими ручонками шею Сесилии. Сесилия понимала, что этого не может быть, и все же чувствовала, что эта годовалая девочка узнала о той любви, которая хранилась для Элисон. Для дочери, которую она не сможет подержать, спеть колыбельную или поцеловать на ночь.

Кэти и Кэрол затаили дыхание, наблюдая за реакцией Сесилии на Аманду.

Сесилия нежно убрала тонкие волосы со лба малышки и поцеловала ее, затем поставила девочку на пол. Девочка, покачиваясь, направилась в сторону матери.

— Кэрол, я расскажу и тебе, — проговорила Кэти. — Я… знаешь, бросила работу. На это есть причина — я беременна.

— Это превосходно! — Глаза Кэрол засветились. Но улыбка погасла, когда она заметила, что ни Кэти, ни Сесилия не проявляют особого энтузиазма. — В чем дело? Ты не рада?

Кэти решила убедить Кэрол, что она действительно рада.

— Просто мои первые две беременности закончились выкидышем, и я боюсь до смерти.

— Я бы тоже боялась. — Кэрол вручила дочери крекер, и девочка довольная уселась на пол. — Прости, Кэти. Я не могу даже представить… — Она повернулась к Сесилии: — Ты же была в больнице в то же время, что и я?

— Мою дочку звали Элисон, — кивнула Сесилия.

— Я помню. Я всегда хотела сказать, как сочувствую тебе, но… Ты, кажется, не хотела ни с кем говорить.

— Сейчас я об этом сожалею, — ответила Сесилия. — Я могла бы завести друзей.

— Но я все равно должна была сделать это, — проговорила Кэрол.

«У армии могут быть свои герои, но жены — костяк флота», — подумала Сесилия. Эти женщины — а теперь она была из их числа — поддерживали своих мужчин, свою страну и друг друга.

— Я не знаю, как пройдет эта беременность, — сказала им Кэти. — Но знаю, что мы с Эндрю справимся со всем, и не важно, что случится.

«Не важно, что случится…» — повторила про себя Сесилия. Если ее подруга может быть настолько смелой, то сможет и она.

«Поторопись домой, Ян! — умоляла она. — Пожалуйста, пусть с тобой все будет хорошо, и просто поторопись домой».