Раф зашел в спальню Фитца, держа в здоровой руке дна хрустальных бокала, а раненой прижимая к себе графин с лучшим бренди из запасов покойного герцога. Поприветствовав друга, он расположил все это на одном из комодов.

— Мужчина не должен пить в одиночестве, — скачал он Фитцу, разливая янтарную жидкость, и подошел и одним из бокалов к кровати. — Все читаешь? Ты становишься синим чулком.

— Разбираюсь кое с чем, чего раньше не знал. Я утомил тебя своими вновь обретенными знаниями? — Кивком Фитц указал Рафу, чтобы тот поставил бокал на прикроватный столик, закрыл книгу, заложив в нее палец, и показал обложку Рафу. — Твоя сестра леди Лидия была так любезна, что принесла мне ее вчера, пока все мы гадали, как скоро по нашим головам прогрохочут четыре всадника Апокалипсиса.

Раф взглянул на книгу, нахмурившись:

— Лидия посещала тебя, дала тебе ее? Действительно? Что за книга?

— Рассказ о шторме, который чуть не снес этот прекрасный остров более сотни лет назад. Представь себе, Раф, если можешь.

Фитц убрал палец из книги и возвратился к ее началу.

— Где же это? Ах да, здесь. Вот как это описывается: «Никакое перо не смогло бы этого описать, никакой язык не смог бы этого высказать; никакой разум не мог бы вообразить себе нечто подобное без крайнего напряжения сил. Со времен Всемирного потопа свет не видел шторма столь свирепого и столь длительного».

Раф взял книгу у Фитца и, прежде чем бросить ее на кровать, прочитал имя автора на обложке.

— Даниэль Дефо. Ну, Даниэль, не могу согласиться с тобой. Я бы не смог описать то, что случилось здесь, но я был посреди этого. Ты не был там, Фитц. Мы попадали в сильные шторма на Пиренеях, но это в сравнение не идет с тем, что мы пережили вчера. Теперь, когда солнце светит так ярко, все это кажется мне страшным сном. Помимо того, что два наших амбара и несколько хозяйственных построек почти сровняло с землей, все стога сена разметало по ветру. У меня полдюжины раненых объездчиков, и Джон Каммингс сказал, что погибло несколько дюжин овец. По-видимому, овцы, Фитц, инстинктивно сбились в кучу в низине, чтобы укрыться от бури, и не сдвинулись с места, даже когда следовало немедленно убираться куда-то еще. И они утонули. — Раф провел пальцами по волосам. — Господи, Фитц, что за дерьмо я унаследовал. Сбежать бы на хорошую войну!

— Да, я понимаю тебя. Сплошная досада, вот что это. Ты стал герцогом, и на тебя свалилось огромное имение и все это кошмарное богатство. Я сейчас разрыдаюсь, ей-богу.

Раф поднял бокал, желая здоровья другу.

— Согласен с тобой. По крайней мере, этот дом все еще в целости и сохранности, чего не скажешь о коттедже «Роза». Мы с Джоном заехали туда сегодня днем присмотреть за выносом тел. Коттедж «Роза» выглядит так, словно в него прямой наводкой била артиллерия Бонапарта. До сих пор не верится, что мы вытащили мать Чарли живой из-под обломков оранжереи.

— Как леди чувствует себя сегодня?

— Не считая солидной шишки на затылке и нескольких довольно скверных порезов осколками стекла, я бы сказал, что она вполне оправилась, хотя и не совсем пришла в себя. Не знаю, сама ли она укрылась под столом, или служанки втолкнули ее туда, когда труба стала падать, но, возможно, это спасло ей жизнь.

— Это ты спас жизнь леди, дружище. Храбрый поступок.

— Мне просто повезло оказаться там, Фитц. Как я слышал, там погибло пять человек: двое слуг Сиверсов и трое жителей деревни, которых смертельно ранило поломками домов. Мощь этого урагана и огромные разрушения просто поражают. Думаю, мы пережили почти такой же шторм, который описал Дефо.

Раф поднялся на ноги, когда раздался робкий стук в дверь и на пороге появилась его сестра Лидия в сопровождении миссис Бизли — женщины непонятного возраста. Этой серой мыши можно было дать от сорока до восьмидесяти лет. Единственное, что Раф знал наверняка: если работать гувернанткой у Николь и Лидии, то запросто можно состариться раньше срока.

— О, леди Лидия! — приветствовал ее Фитц. — Еще раз простите, что я не встаю.

Лидия кивнула, остановившись на приличном расстоянии от кровати и прижав к груди несколько тяжелых томов.

— Я подумала, если вам понравился мистер Дефо, то, возможно, вы получите удовольствие, прочитав одну из его самых замечательных книг, «Робинзон Крузо».

Миссис Бизли стояла позади Лидии, ожидая, пока Фитц говорил, что ему бы очень хотелось прочитать книгу, но еще большее удовольствие он получил бы, если Лидия сама будет читать ему. Затем она прошмыгнула мимо Лидии, подхватила стул в углу комнаты, вытащила вышивальные пяльцы из вязаного мешочка, который принесла с собой, и уселась, словно собиралась оставаться здесь, пока Лидия не покинет комнату.

— Ты позволишь, Рафаэль? — тихо спросила Лидия, подняв на Рафа свои огромные голубые глаза.

О чем она так волновалась? Не вскочит же Фитц с кровати, чтобы скомпрометировать ребенка. Для нее он слишком стар… а впрочем, нет.

И все же за те годы, которые он знал Фитца, он никогда прежде не слышал такого мягкого тона в его голосе. И его улыбка Лидии, на которую она робко ответила…

Но не читает ли он, Раф, слишком многое в простых дружеских отношениях?

Ведь Фитц никогда не посмотрит на Лидию таким образом. Хотя она действительно красива, красива почти пугающе. Однако ты ее брат и знаешь, что ответствен за нее. Ответствен за нее и точно так же за Николь. Ответствен за Ашерст-Холл и за всех, кто живет здесь. За разрушенные амбары и разбросанные стога сена, за дома работников, крыши которых необходимо покрыть новым тростником. За все поваленные деревья и каждую глупую утонувшую овцу, и…

— Почему бы нет? — быстро произнес Раф, заметив, что все глядят на него в ожидании ответа, и указал на стул, с которого встал. — Я только заберу это.

Он потянулся к графину раненой рукой, но тут же вспомнил о порезе на ладони, и его мысли обратились к Шарлотте. Он вспомнил, что почувствовал, когда понял, что ее может застичь ураган и он потеряет ее.

— Нет, пусть остается здесь. Я вернусь позже.

— Собираешься уложить меня спать, как младенца? — спросил Фитц, когда Раф направился к вестибюлю. — Ты в порядке, дружище? Ты выглядишь как-то странно.

— В порядке, — ответил Раф, стараясь не глядеть на сестру. — Я просто вспомнил, что забыл кое о чем. Мне нужно написать матери и пригласить ее присоединиться к нам в Лондоне на время сезона.

— Но… но, Рафаэль, — произнесла Лидия, — ты говорил нам вечером за обедом, что мама уже написала тебе о том, что приедет на Гросвенор-сквер, когда начнется сезон. Так, значит, вот почему Шарлотта может поехать с нами? Ведь там будет мама, и это придаст нам респектабельности?

Раф лишний, раз убедился, что, хотя Лидия почти нее время молчит, она внимательно слушает.

— Да, Лидия, но теперь я должен написать маме обо всех подробностях ее визита. Я просто неудачно выразился. Она конечно же писала мне, как я и говорил.

Он решил, что ему лучше исчезнуть сейчас, пока не слишком заврался.

— Наслаждайся романом, Фитц.

Раф оставил свой графин на столике. Он понимал, что должен иметь ясную голову, и это пересиливало в нем желание напиться до бесчувствия. Он не мог даже складно соврать, когда дело касалось Шарлотты. Что бы он ни делал, мысли о ней не покидали его.

Он направился в кабинет герцога… нет, в свой собственный кабинет и тяжело опустился в кресло за письменным столом. Положив локти на стол, он опустил голову на руки.

Когда он спал в последний раз?

Вместе с Джоном Каммингсом он осматривал заросший водоем и изо всех своих сил пытался придумать, что бы ему такое сказать, чтобы не выглядеть тупицей, как вдруг наступило странное затишье. Управляющий поднял голову и, словно гончая, понюхал воздух.

— Идет буря, ваша светлость. Скоро нас застигнет. Лучше бы вам возвратиться в Ашерст-Холл.

— А вы? — спросил Раф.

Небо уже потемнело, и в открытом поле поднялся ветер, словно подтверждая слова управляющего.

— Мой дом сразу за этим полем, ваша светлость. Ветер усилился, и мужчинам пришлось придерживать шляпы, чтобы их не унесло.

— И вы сейчас ближе к коттеджу «Роза», ваша светлость. Вы можете укрыться там, хотя, конечно, милости прошу ко мне.

— Нет, благодарю, Джон. Думаю, я поеду в коттедж. Пожалуй, это веская причина.

— Простите, ваша светлость?

Раф не собирался объяснять, что ищет повод снова увидеть Шарлотту.

Внезапно хлынул дождь, обрушив на них стену воды, и, вскочив на своих норовистых лошадей, мужчины разъехались.

Раф уже промок до костей к тому времени, как добрался до небольшой конюшни коттеджа «Роза», а затем бросился к дому. Почти минуту он колотил дверным молотком, прежде чем кто-то услыхал стук сквозь рев ветра.

— Ваша светлость! — присев в глубоком реверансе, воскликнула служанка, открывшая дверь. Та самая служанка, чье тело он увидел среди обломков оранжереи не более чем часом позже. — Мисс Шарлотта с вами? Мы так беспокоимся, как она доберется сюда из Ашерст-Холл, ведь ее отец уехал в деревню. Мы-то тут всего лишь слабые женщины и не можем пойти за ней, наша светлость.

Лучше бы ему не вспоминать, что случилось после того, как он услыхал, что Шарлотта ушла из дому минут за пятнадцать до его приезда — а значит, она явно не успела дойти до Ашерст-Холл.

В панике он бросился через поле во тьму леса, где под яростными порывами ветра гнулись деревья. Спустя несколько кошмарных минут он увидел Шарлотту — такую беззащитную, пытавшуюся сражаться с мощью урагана.

Под промокшим муслиновым платьем, облепившим ее тело, обрисовывалась высокая полная грудь, длинные стройные ноги…

Нет. Он не должен думать об этом. Он должен изгнать этот образ из своих мыслей раз и навсегда. Только негодяй, потерявший последние остатки совести, мог смотреть сейчас так на женщину, не замечая ее страха и не пытаясь спасти ее.

Она ухватилась за него изо всех сил и крепко прижалась к нему, дрожа. Он смотрел в ее испуганные глаза, видел ее бледную кожу, обтягивающую высокие скули, полные губы, дрожащие от холода и страха. Он поцеловал ее — в тревоге за нее, стараясь успокоить, и она ответила на поцелуй.

Раф откинулся в кожаном кресле, словно пытаясь уйти от своих мыслей. Черт возьми, что с ним происходит? Он хотел сказать себе, что поступил так лишь потому, что почувствовал облегчение, найдя ее целой и невредимой… Может, он и дурак, но не такой уж идиот, чтобы поверить во всю эту болтовню.

А она была такой храброй! Несмотря на весь ужас происходившего, не дрогнула, не впала в истерику, даже когда под рухнувшим дымоходом увидела раздавленное тело кухарки.

И лишь после того, как она и ее мать оказались в безопасности в подвале и он рискнул несколько раз выбраться наверх, чтобы принести одеяла и бинты, а также хлеб и сыр из кухни, у нее впервые сдали нервы.

Как долго он обнимал ее в темноте этого сырого подвала с грязным полом, пока ураган свирепствовал над ними? Три часа? Шесть? Дольше? Как много скверных, недостойных мыслей ему пришлось подавлять за эти долгие часы? Гораздо больше, чем ему хотелось бы. Даже сейчас он мог бы поклясться, что до сих пор чувствует тесно прижавшееся к нему теплое тело Шарлотты.

Раф резко встал из-за стола и подошел к окну посмотреть на лужайки, окружающие Ашерст-Холл с восточной стороны. Два работника в мешковатых коричневых брюках и серых блузах собирали ветки и прочий мусор, нагружая все в тачки. Кроме этого, здесь, с подветренной стороны дома, уже не оставалось никаких следов бури.

Коттеджу «Роза» и вполовину так не повезло. Его угодья, тесно окруженные земельными владениями Ашерст-Холл, возможно, когда-то были лучше защищены от стихий, но покойный герцог в своих попытках уговорить Эдварда Сиверса продать их ему безжалостно вырубил все деревья к западу от дома. Коттедж «Роза» оказался полностью открыт самым сильным зимним бурям.

Когда Раф еще раз рискнул выйти из подвала, он обнаружил, что с западной стороны дома разбиты почти все окна, мебель в этих комнатах повсюду разбросана и опрокинута, а шторы сорваны мощными порывами ветра.

Но больше всего пострадала комната для завтрака. Шарлотта сказала ему, что этой комнаты прежде не было, она появилась на этаже, который отец надстроил, чтобы мать могла отдыхать там в уединении. К тому же отсюда был вход в оранжерею, и ей не приходилось выходить в непогоду, чтобы ухаживать за цветами. Ясно, что постройка не находилась на одном уровне со всем коттеджем «Роза».

Итак, теперь Сиверсы находятся в особняке Ашерст-Холл и будут оставаться здесь еще некоторое время, пока не восстановят их дом.

Раф взглянул на потолок. Если он правильно вычислил, спальня, предоставленная Шарлотте, находилась прямо над его головой. Он не знал, какую спальню выделили ее матери и отцу, да это и не слишком его заботило.

Впрочем, его не должно заботить и то, где находится спальня Шарлотты, но он думал об этом. Он не хотел представлять ее в спальне, как она спит, умывается, одевается. Как она раздевается… Но он представлял это.

— Проклятье! Выбрось это из головы, приятель, — пробормотал он, тяжело опустив кулак на подоконник, и несколько раз глубоко вздохнул, надеясь успокоиться. — Да что с тобой? Ведь это всего лишь Чарли!

— Ну да, так и есть, — сказала Чарли.

Ее голос донесся из коридора: Раф забыл закрыть дверь.

— Мне снова уйти?

Раф повернулся так быстро, что едва не потерял равновесие.

— Шарлотта? Я… То есть… О черт! Тебе что-то нужно? Что-то случилось?

Она вошла в кабинет и села в то же самое кресло, что и всегда, когда приходила сюда, крепко сжав руки на коленях.

— Случилось? Ну, это смотря о чем ты. Если о коттедже «Роза», то я слышала, что он станет пригодным для жизни не раньше чем через несколько месяцев. Можешь считать это досадной новостью, так как ты предложил нам, Сиверсам, приют. Если ты спрашиваешь о моей маме, то я рада сказать, что она ест… и к тому же лучше, чем в последнее время, когда я видела ее перед бурей.

Раф попытался успокоить ее:

— Думаю, Ашерст-Холл сможет приютить еще трех человек. А как поживает мисс Шарлотта Сиверс?

Она посмотрела ему прямо в лицо, и этот взгляд означал, что, как бы он ни пытался, ему не удастся понять ее истинные чувства.

— Мисс Шарлотта Сиверс опечалена в данный момент, хотя чрезвычайно благодарна герцогу Ашерсту. На самом деле мисс Шарлотта Сиверс не представляет, что было бы с ней и с ее матерью, если бы герцог Ашерст не проявил чрезвычайную и даже безрассудную храбрость. Короче, мисс Шарлотта Сиверс в вечном долгу перед герцогом Ашерстом.

Раф насмешливо поклонился.

— Герцог Ашерст был счастлив служить мисс Шарлотте Сиверс. На самом деле герцог Ашерст считает, что он в долгу у мисс Шарлотты Сиверс за ее участие в делах Ашерст-Холл и что семейство Дотри все еще не отблагодарило ее, а потому, если есть что-либо еще, чем он может помочь, то ей стоит лишь попросить.

— В самом деле? — спросила Шарлотта, подняв на него глаза, и он видел сейчас ее такие длинные густые ресницы.

Раф склонил голову набок, сразу же насторожившись. Она зашла сюда неспроста, вовсе не для того, чтобы увидеть его или поблагодарить. Она пришла с другим намерением. И это беспокоило ее: кожа вокруг рта побелела, взгляд помрачнел.

— Да. В самом деле. Ну? Чего ты хочешь, Чарли?

— Хорошо. Я прежде всего попросила бы тебя никогда не называть меня Чарли, но я не стану. Не хочу разочаровываться. Вместо этого я попрошу тебя никогда никому не рассказывать, как мы проникли в коттедж «Роза» во время бури.

— Ах, ты об этом! — улыбнулся Раф, усаживаясь в кресло. — Это было необходимо, Чарли.

— Тогда да. Но к чему было натягивать мне юбки на голову?

Он сделал вид, что обдумывает ответ.

— Ты имеешь в виду, обнажать тебя таким образом? Ты это имеешь в виду, Чарли?

Она округлила глаза.

— Ты не обнажал меня, Раф. Я была все же… прикрыта. Я имею в виду, если мой отец спросит тебя, как мы… Я не была обнажена, Раф!

Не была? Насквозь промокшие тонкие хлопчатобумажные панталоны, прилипшие к ее телу, были почти прозрачны. Он видел ее округлые ягодицы всего в нескольких дюймах от себя, когда проталкивал ее в пролом в двери. Он видел ее и позже, в тот момент, когда она лежала на каменных плитах, едва переводя дух, и ее ноги были открыты, а затвердевшие от холода соски ясно различались под мокрым муслиновым лифом. Может быть, здесь тогда и бушевал настоящий ад, но в этом аду были и проблески небес. О да, он наверняка видел…

— Раф? — нервно напомнила Шарлотта, не дождавшись ответа. — Я сказала, что не была… обнажена. Теперь ты скажи это.

Опершись локтем о подлокотник кресла, он медленно потирал подбородок, глядя на нее. Она была испугана. Сам не зная почему, он ощутил беспокойство. Почему, черт возьми, она думает, что он может рассказать об этом ее отцу? Раф также почувствовал, что, как бы он ни пытался убедить ее, что никогда никому об этом не скажет, она не поверит ему.

Это пугало его. Ему не нравилось, что она так уязвима. Возможно, пора разозлить ее.

— Раф… Скажи это. Пожалуйста.

Он опустил руку и демонстративно улыбнулся ей, вставая. Солдат выживает, если знает, когда нужно атаковать, а когда быстро отступать. После того, как он сказал то, что сказал, отступление было единственным здравым решением.

— Знаешь что, Чарли? Теперь, когда ты привлекла мое внимание к этому, думаю, я могу скомпрометировать тебя. Поэтому, если учесть возможную опасность для твоей девичьей репутации и мою ответственность в отношении слабого пола, то думаю, мы должны пожениться. Позаботишься об этом сама? Ты ведь хорошо все умеешь организовать. Вот и молодец.

И еще одно: Чарли всегда отвратительно целилась. Яблоко, которым она когда-то подбила ему глаз, она собиралась, как позже сама сказала, бросить ему под ноги. Однажды она пустила стрелу в бумажную мишень, которую он со своими кузенами прикрепил к стене одной из конюшен. И она не попала даже в конюшню.

Раф наклонился, поднял комнатную туфлю и возвратил ее Шарлотте.

— Ты жалеешь себя сейчас? — спросил он. — Вчера мы делали то, что должны были делать, Чарли, что было необходимо. И о том, что мы делали, знали только мы. Но меня удивляет, почему ты считаешь, что я расскажу об этом твоему отцу.

— Я… потому что… — Она взяла у него туфлю и наклонилась, чтобы надеть ее. — Не знаю. Думаю, у меня и голове все спуталось. Весь мир сейчас словно перевернулся, верно?

Он взглянул на нее, и у него защемило в груди.

— Да, возможно. Но ведь мы по-прежнему друзья, Чарли?

Она подняла голову, и он увидел, что в глазах ее блестят слезы.

— Да, Раф. По-прежнему.