Глава 13
Паркер посмотрел на телефонный аппарат, потом на листок, где он перед уходом с работы набросал номер Хоуп. После собрания персонала прошла уже почти неделя. Он весь вечер собирался ей позвонить, но не хотел разговаривать при Далтоне. Это заставило бы его еще сильнее чувствовать свою вину… и был риск, что во время разговора с матерью Далтона тот спросит: «Пап, а кто это?» Паркер знал, что никогда не скажет, что она была особенной для кого-то из них.
Прижав трубку плечом, Паркер стал набирать номер. Но, даже не набрав его до конца, он нажал на рычажки и рухнул обратно на диванные подушки. Он не хотел разговаривать с Хоуп даже без Далтона. Не хотел ее видеть, не хотел с ней разговаривать, не хотел даже вспоминать ее вопросы, которые он оставил без ответа. А что, если Хоуп захочет познакомиться с Далтоном? Или Далтон захочет познакомиться с Хоуп? Она кажется милой и держится очень хорошо, учитывая, что с ней случилось в прошлом. Может, он не должен держать их на расстоянии?
А как он может не держать, если в противном случае рискует сыном? Он не хочет, чтобы Далтон оказался замешан в прошлое Хоуп. Теперь с ней Фейт, и они в бегах. Значит, она до сих пор не порвала полностью с Супериором и странными людьми, которые там живут. Зачем ему ввязывать в это сына?
Он снова взялся за телефон и на этот раз дождался гудков.
«Хоуп просто одна из сотрудниц центра, — сказал себе Паркер. — Считай так и веди себя соответственно».
— Алло?
— Хоуп?
— Да?
— Это Паркер Рейнольдс.
— Я слушаю.
Его имя встретили без энтузиазма, но после того, как он с ней обращался с самого ее приезда, это было неудивительно.
— Я не слишком поздно звоню?
— Нет.
— Я насчет нашей поездки в Таос.
— Дайте подумать. Вы хотите ее отменить.
Такая прямота застала его врасплох. Он не мог отменить поездку и отчаянно нуждался в ее помощи. Но это не означало, что ему этого не хотелось.
— Почему ты так в этом уверена?
— И вы еще спрашиваете? — сказала она со смешком. — Даже согласившись, что мы можем быть друзьями, вы с тех пор мне и слова не сказали.
Паркер перевел взгляд на телевизор, в котором несколько минут назад выключил звук.
— Я был занят.
— Точно.
Где бы ему подучиться актерскому мастерству?
— Ничего личного, — сказал он. И услышал ее вздох.
— Может, вы скажете мне, что все-таки изменилось? Мы с вами прекрасно ладили. Я всегда считала, что небезразлична вам.
Она и была небезразлична. И сейчас тоже. И это тоже было проблемой.
— Ничего не изменилось.
— Я похожа на идиотку?
— Нет. Дело не в тебе, ясно? — Он с трудом сглотнул слюну. — Просто мне нужно кое с чем разобраться в личной жизни. И только.
— Почему-то, разбираясь со своей жизнью, вы ладите со всеми, кроме меня.
— Ты здесь недавно. Может, я застенчив.
— Я этому не верю, но не могу и заставить вас меня полюбить, так что, думаю, это оправдание тоже сойдет. Мне просто хотелось бы знать, что там с проектом по СВМС.
— У нас поездка в Таос завтра утром, если ты не возражаешь.
— Можно было предупредить меня пораньше, — сказала Хоуп.
Он откладывал звонок ей до последнего момента.
— Знаю, но мне сначала нужно было согласовать все встречи. Если ты не можешь ехать, я найду кого-нибудь другого. — Он задержал дыхание, надеясь на лучшее.
— Думаю, я смогу. Мне только нужно узнать, не может ли Фейт побыть в центре на волонтерских началах. Или попросить Джину ее проведать, — сказала она. — Я не могу оставить ее одну.
— Ты боишься, что у нее могут начаться роды?
— Нет. Ультразвук показывает, что до них еще пара недель, и я не думаю, что у нее могут начаться преждевременные роды. Нет никаких признаков.
Паркер уже собирался спросить, о чем она тогда волнуется, но в комнату вошел Далтон, зевая и потирая глаза.
— Папа?
Паркер закрыл рукой микрофон.
— В чем дело, приятель?
— Я только что вспомнил, что до завтра должен был сделать доклад о ламантине.
— Что ты должен был сделать?
— Доклад о ламантине. Ну, знаешь, такие большие млекопитающие.
Паркер посмотрел на часы и нахмурился:
— Уже одиннадцатый час, Далтон.
— Я знаю.
— А почему ты мне раньше не сказал?
— Я забыл.
— Это ваш сын? — спросила Хоуп.
Паркер не смог ей ответить. Он хотел небрежно бросить «да», как сказал бы любой отец про своего ребенка, но это слово не шло у него с языка.
— Мне нужно идти. Я заеду за тобой завтра в восемь, если ничего не изменится, — сказал он и положил трубку.
Хоуп снова приснилась Отем. На этот раз они были в продуктовом магазине, и Отем выглядывала то из одного прохода, то из другого. Хоуп отчаянно металась по магазину, пытаясь найти дочь и убедиться, что с ней все в порядке, но ей никак это не удавалось. Она только успевала заметить ее рваное платьице, грязную тенниску или озорную улыбочку.
Когда в восемь утра за ней заехал Паркер, Хоуп чувствовала себя так, словно вообще не спала. У нее болела голова, а в глаза словно насыпали песка.
— Ты готова ехать? — спросил Паркер. Его взгляд прошелся по платью без рукавов, поверх которого был надет белый жакет, и Хоуп ощутила, как ее пронзила дрожь без всякой на то причины.
— Вы не против, если мы сначала подбросим Фейт в «Дом рождений»? — спросила она. — У нее нет прав, чтобы самой водить машину.
— Нет проблем.
Паркер остался около машины, а Хоуп скрылась в недрах дома, схватила с кухонной тумбы сумочку и позвала сестру. Фейт вперевалочку вышла из спальни. На ней было платье, фасон которого устарел еще сто лет тому назад, и не менее страшная вязаная шаль коричневого цвета.
— Я готова.
Хоуп оглядела ее и нахмурилась:
— Но ты же не собираешься выходить в этом старье?
— Ты имеешь в виду шаль? А что с ней не так? — Фейт вздернула подбородок. — На улице по утрам прохладно.
Они спорили из-за шали с того момента, как Фейт повесила ее себе на руку в магазине секонд-хенда, куда они зашли в прошлые выходные. Хоуп хотела, чтобы Фейт оделась посовременней, но та все еще считала это греховным. Шаль была ее способом протеста.
Ну, она хотя бы согласилась подстричься.
— Ладно, не важно, — пробормотала Хоуп, не желая, чтобы их услышал Паркер.
Она выпустила Фейт на улицу и как следует заперла за ней дверь. После звонка мистера Дитса прошло уже больше недели, но Хоуп считала, что безымянный звонивший был Эрвином. Кто еще стал бы упоминать кота? К счастью для них, мистер Дитс их не выдал. Правда, главным образом потому, что не имел такой возможности. Эрвин позвонил до того, как агентство недвижимости связалось с ним, как с ее бывшим домовладельцем, ради получения рекомендаций, и мистер Дитс просто не знал, где они живут.
Если бы дядя подождал день или два, мистер Дитс мог бы оказать ему любезность.
Содрогнувшись от этой мысли, Хоуп кинула ключи в сумочку и сбежала по ступенькам к белому «доджу» Паркера.
Фейт стояла около открытой дверцы машины рядом с Паркером.
— Сначала ты, — сказала Фейт. — Мне скоро выходить, так что лучше я сяду с краю.
Хоуп посмотрела на широкое сиденье и поняла, что какое-то время ей придется ехать прижавшись боком к Паркеру.
Вздохнув, она впихнула себя на сиденье и подвинулась в центр. Паркер помог Фейт забраться в салон и, обойдя машину, сел на водительское место. Оказавшись зажатой между ним и сестрой, Хоуп почувствовала тепло его тела.
Ощутив слабый запах его лосьона после бритья, Хоуп тут же решила, что сидеть с ним рядом не так уж и плохо. Он пах свежестью и домом, как и леса, окружавшие Инчантмент.
С гулким стуком захлопнулись обе дверцы, и Паркер тронул машину с места.
— Думаю, мы вернемся не очень поздно, — сказал он, ни к кому не обращаясь.
— Я уверена, что мы быстро справимся, — согласилась Хоуп, не отводя глаз от дороги.
Фейт сложила руки на животе и стала подпевать старой песне «Флитвуд Мэка», звучавшей по радио.
— Работайте столько, сколько будет нужно. Я звонила в центр, чтобы узнать, не могу ли им сегодня помочь, и Джина сказала, что ее муж сейчас в рейсе и сегодня не вернется. Она пригласила меня к себе пообедать и познакомиться с ее детьми. А я действительно скучаю по детям, — добавила она с ноткой грусти.
Хоуп вспомнила Сару — малышку, которая, возможно, звонила им в Сент-Джордж, — и поняла, что сестра переживает из-за нее. Она просила своих родителей приглядеть за девочкой, но всегда оставалась вероятность того, что Эрвин обидит Сару так, что она никому об этом не расскажет. А Фейт привыкла заботиться о своих сестрах, братьях и кузинах и в пустом доме, наверное, чувствовала себя как в могиле. Хорошо, что сегодня она будет среди людей.
— Скоро ты сможешь заботиться о собственном ребенке, — сказала Хоуп, жалея, что спорила с сестрой из-за шали. Нужно дать Фейт больше времени. Учитывая обстоятельства, она неплохо держится.
Паркер остановился перед «Домом рождений», и Фейт выбралась из машины.
— Спасибо, что подвезли, — сказала она. И, наклонившись, чтобы видеть Паркера, улыбнулась ему: — Вы там повеселей работайте, ладно? По-моему, Хоуп катастрофически мало развлекается.
Хоуп от изумления раскрыла рот, но Фейт уже закрыла дверцу машины и не дала ей возможности ответить. Она перевела взгляд на Паркера, тот смотрел на нее, выгнув бровь.
— Она не права. Я развлекаюсь все время, — сказала Хоуп и быстро отодвинулась на другой конец сиденья.
Паркер вел машину молча, пока они не выехали на извилистую горную дорогу, которая вела через горы в соседнюю долину, куда им и нужно было попасть. К этому времени в Паркере победило любопытство, и он спросил у Хоуп:
— Что ты собираешься делать после того, как Фейт родит? Вы останетесь в Инчантменте или куда-нибудь уедете?
— Я обещала Лидии проработать в центре год. Что потом, я не знаю, — отозвалась Хоуп, не отрывая глаз от окна. Она смотрела туда с того момента, как они высадили Фейт.
Обещала проработать год? Похоже, Лидия пренебрегла такой мелочью и не сообщила ему.
— Лидия сказала, что ты еще не полностью порвала с прошлым. Есть ли шанс, что оно сможет догнать тебя здесь?
— Думаю, такой шанс есть всегда, — сказала она.
— Еще она сказала мне, что ты только несколько недель назад впервые побывала в Супериоре.
Паркер надеялся, что задает вопросы в стиле обычного разговора.
— Это правда.
— Как же ты столько времени выдержала?
— Выдержала? — переспросила Хоуп. — Вернуться было труднее, чем жить вдали.
Паркер бросил на нее взгляд:
— Почему? Ты боялась снова увидеться с Боннером?
Хоуп изумленно воззрилась на него, и он тут же пожалел, что произнес имя Боннера. Просто с самого ее возвращения он умирал от желания спросить, что стало с мальчиком, о котором десять лет назад она столько говорила. В конце концов, Боннер был отцом Далтона. Паркер постарался убедить себя, что интересуется Боннером только потому, что тот мог в какой-то момент повлиять на жизнь его сына.
Но Паркер понимал, что не только эта причина заставила его задать такой вопрос. Ему так же было любопытно, питает ли еще Хоуп чувства к отцу своего ребенка. Была же какая-то причина, по которой она не вышла замуж, не завела семью. Она вполне привлекательна, чтобы найти мужчину, несмотря на свое странное прошлое.
— Как вы умудрились запомнить имя Боннера? — требовательно спросила Хоуп.
Паркер нахмурился и сосредоточился на дороге.
— Ты сходила по нему с ума, — сказал он. — Все время о нем говорила.
— Это было десять лет назад! Вы даже мое имя не сразу вспомнили, когда впервые увидели.
— Теперь я часто тебя вижу, это подтолкнуло мою память.
Она все еще казалась озадаченной, но Паркер не стал больше ничего объяснять.
— Я вас не понимаю, — сказала Хоуп и покачала головой.
И он не мог ее в этом винить. Он был сам не свой с момента ее возвращения. Тревога за Далтона и чувство вины за случившееся были так неразрывно связаны с нежностью, которую Паркер до сих пор к ней испытывал, что он не мог нормально с ней общаться даже ради спасения собственной жизни. Особенно потому, что эта нежность претерпевала определенные изменения. Раньше в основе этого чувства была жалость, которую он все эти годы испытывал к Хоуп Теннер. Но сейчас она играла гораздо меньшую роль.
— Забудь о том, что я спросил, — пробормотал он.
Он прибавил громкости радио. У него нет права расспрашивать Хоуп о чем-либо, не говоря уже о таком личном, как отношения с Боннером. Надо максимально ее игнорировать, пока они с Фейт не уедут из города, и тогда он вернется к своей обычной жизни. Он уже пережил две недели ее присутствия в центре. Они все равно уедут, даже если на это потребуется год.
— Я виделась с ним, — внезапно сказала Хоуп. Паркер удивленно моргнул:
— Что?
— Я виделась с Боннером, но не во время приезда в Супериор. Он приезжал ко мне в дом уже после этого.
Паркер попытался представить, как Хоуп встречается с мальчиком, который сделал ей ребенка. Впервые приехав в Инчантмент, Хоуп выглядела изголодавшейся. И она действительно была голодна — и до пищи, и до любви. Как этот парень может жить с тем, что сотворил с этой девочкой, даже если ему тогда было только восемнадцать?
— Зачем приехал? — не удержался Паркер.
— Он хотел, чтобы я вышла за него замуж.
— Ты шутишь! После всех этих лет? После того, что он натворил? Надеюсь, ты послала его к черту.
— На самом деле это он сказал, что я попаду прямо в ад, раз не согласилась.
Она хихикнула, словно отшучиваясь от его замечания, но Паркер видел, что на самом деле ей ничуть не смешно.
— А это было трудно?
— Что именно?
— Отказать ему. Разве не этого ты так хотела десять лет тому назад?
— Хотела, но это не значит, что до сих пор хочу. Несколько минут они ехали молча. Паркер пытался вычислить, чего же она может хотеть сейчас. Чтобы вся ее семья была с ней или быть свободной от прошлого? Муж и семья — или независимость и карьера?
— Ты считаешь, что Боннер прав? — наконец спросил он.
— В чем?
— Что ты окажешься в аду, раз не согласилась выйти за него.
— Это не имеет значения.
— Почему?
Хоуп попыталась убрать за ухо выбившуюся прядь, но волосы были слишком короткими.
— Потому что я не смогла бы вернуться к нему, даже если бы хотела. Он женат на Черити, моей средней сестре. И еще двух женщинах, кроме нее.
Паркер стиснул зубы от подступившего отвращения.
— Значит, с тобой у него было бы четыре жены?
— Пока он не женится на пятой.
— У него нет ограничений по количеству?
— На самом деле нет.
— А уже имеющиеся жены могут высказаться о том, кого муж принимает в семью? — спросил Паркер. — Кого он приводит к себе в постель?
— Как предполагается, каждый брак заключают с одобрения общины, так что никто не может с этим спорить. Святые братья выбирают какого-нибудь мужчину и говорят, что молились о нем и получили ответ от Господа, что он должен взять в жены такую-то и такую-то.
— А если он не хочет жениться?
— Его всю жизнь учили, что это его святая обязанность. Большинство мужчин соглашаются на тех, которых им выбирают святые братья. Они также объявляют, какую женщину хотели бы иметь. И если они находятся в хороших отношениях с церковью, то эта женщина становится им второй или третьей женой.
— И никого не волнует, чего хочет сама женщина?
— Не особенно.
Паркер не мог даже вообразить такого неуважения. Мать всегда была ему опорой в жизни.
— Ты не собиралась становиться Боннеру второй или третьей женой, — сказал он. — И они пытались заставить тебя выйти за кого-то другого.
— Нет, у нас с Боннером дело было не в этом.
В машине становилось душно, и Паркер выключил обогрев.
— А в чем?
— Прежде чем жениться, мужчина должен получить благословение. В то время Боннер только окончил школу и должен был на два года уехать в колледж. Братья утверждали, что молились о нас, но Господь не дает Свое дозволение на наш брак. Они сказали, что Он испытывает мою веру, желая знать, достаточно ли ее для моего спасения. И велели мне выйти замуж за Эрвина.
— Твоего дядю.
Хоуп несколько секунд таращилась на Паркера.
— Вам это тоже только что вспомнилось, да?
Он усмехнулся:
— Да, сейчас мне много чего вспомнилось.
Она покачала головой:
— Вас трудно понять.
— Не так уж трудно, в отличие от мужчин, о которых мы сейчас говорили, — проворчал Паркер.
Хоуп ничего не ответила.
— Значит, Боннер женился на твоей сестре? — спросил он.
— Да. И у них трое общих детей.
Паркер подумал, как больно было Хоуп узнать это. Она сказала, что не могла выйти замуж за Боннера, потому что у него уже есть другие жены. Но не сказала, что у нее нет к нему никаких чувств.
— А кого святые братья выбрали для Фейт?
— Одного старика, — неопределенно ответила Хоуп. Паркер уже знал от Лидии, что Фейт вышла замуж за своего дядю. Он почти не сомневался, что этим дядей был мерзкий старикан Эрвин. Но он не собирался вытаскивать клещами это признание из Хоуп и вообще обсуждать эту тему. Он, естественно, понимал, почему она держит эту информацию при себе.
— Тебе нравится Сент-Джордж? — спросил он, меняя тему.
Хоуп, казалось, долго и мучительно думала, прежде чем ответить.
— По большей части.
— А что именно тебе нравилось?
— Мне нравилось быть независимой. У меня была хорошая работа, и я жила в приятном местечке.
— Ты с кем-нибудь встречалась, пока жила там? Вообще думала выйти замуж?
Хоуп нахмурилась:
— Я не гожусь для брака.
После такого заявления Паркер выпрямился и приглушил радио.
— А почему нет? Ты не хочешь детей?
В ее глазах что-то мелькнуло, какое-то отражение боли. Паркер видел это, но не желал знать, откуда оно появилось и как там оказалось.
— Нечестно выходить замуж только ради того, чтобы иметь детей, — сказала она.
— Верно. Но рано или поздно ты все равно найдешь того, с кем захочешь разделить свою жизнь. Разве не так?
— Боюсь, что нет. — Она покачала головой, словно ни капли не сомневаясь в том, что говорит. — Я не способна любить.
— Конечно, способна. Ты ведь любила Боннера, верно?
— Я любила его, — признала Хоуп. — Но потом во мне что-то сломалось. — Она криво улыбнулась. — И сейчас я всю свою заботу отдаю Фейт.
