Глава 9
Грейс не удавалось хорошо выспаться со Дня благодарения. Чем больше она думала о телефонных звонках, тем сильнее верила, что это была работа Дэна. По какой-то причине ее бывший муж счел необходимым нарушить тот зыбкий мир в ее душе, который она обрела через много месяцев после его исчезновения. Ей в голову пришла мысль, что Дэна кто-то снабжает информацией о ее жизни. Этим можно было объяснить выбор времени для этих звонков.
На протяжении последних трех недель она постоянно просыпалась около четырех утра, в самый темный предрассветный час. Грейс не могла вернуться ко сну и лежала в постели, охваченная виной, болью и страхом. Она чувствовала еще и гнев, когда представляла, где и с кем находится Дэн и как они смеются над ней. Так было вначале, но постепенно она примирилась с шокирующими действиями Дэна. Сейчас, после телефонных звонков, все вновь стало плохо, так же как в те, первые недели.
Приехав в понедельник утром в библиотеку, Грейс чувствовала, как ее глаза болят от недосыпания, а уныние затягивает еще сильнее. Единственное позитивное чувство, которое у нее было, — это любовь к внуку. Маленькому Тайлеру исполнилось четыре месяца, и он был светом ее жизни. Проблемы всего мира отходили на задний план, когда она держала на руках малыша.
Клиф Хардинг вошел в библиотеку незадолго до полудня. Грейс ощутила его присутствие еще до того, как увидела. Он вернул книгу, а затем направился к ее столу. Его губы растянулись в улыбке, которая тронула Грейс теплотой.
Во рту Грейс пересохло, и против воли она ощутила возбуждение. Грейс знала, что Клиф уехал на Восточное побережье увидеться с дочерью, с тех пор ничего о нем не слышала.
— Если я приглашу тебя пообедать, ты согласишься? — прошептал он, наклонившись над ее столом. До того, как Грейс ответила, Клиф добавил: — Шарлота рассказала мне, что твой развод оформлен за неделю до Дня благодарения.
— Так и есть. — Грейс с трудом сглотнула, не зная, как сказать ему, что у нее на сердце.
Она не была готова вступать в новые отношения. И не знала, когда сможет. Развод закончился, но вопросы-то остались, а сомнения и страхи продолжали преследовать ее. По закону она свободна, но эмоционально все еще привязана к прошлому.
— Пообедаем? — повторил Клиф.
— Нет. Прости.
— Может, прогуляемся по берегу? Светит солнце, и небольшая прогулка пойдет нам обоим на пользу.
Грейс согласилась — это казалось разумным компромиссом.
— Сначала я поговорю с Лореттой.
Ее помощница с радостью согласилась поменяться обеденными часами. Грейс взяла пальто и перчатки и встретилась с Клифом у входа в библиотеку. Когда Грейс подошла, он изучал настенную живопись. Рисунок был ее любимым — художник изобразил берег в 1800 году, а на заднем плане семью за пикником.
— Как съездил к Лизе? — поинтересовалась Грейс.
Из прошлых разговоров Грейс знала, что его дочери двадцать восемь лет и она замужем за финансистом из Мэриленда.
— Превосходно. Она спросила, не появилась ли у меня наконец пара. — Клиф многозначительно посмотрел в ее сторону.
— И что ты сказал ей? — вновь задала вопрос Грейс.
Она сунула руки в карманы длинного шерстяного пальто и пыталась подстроиться под его шаг, когда они шли к беседке на поляне для пикников. Там же находилась трибуна, где каждый вечер по четвергам в течение всего лета проходили концерты. Сейчас, в середине декабря, парк был безлюдным и холодным. Им составляла компанию только стая чаек — птицы в поисках еды кружили над головой.
— Я ответил Лизе, что пока нет, но я уже кое-кого выбрал. — Он вновь внимательно посмотрел на Грейс. — И хочу, чтобы она заметила меня.
Заметила его? Грейс рассмеялась. Она обратила внимание на Клифа, это уж точно. Но одной ногой стояла в своей старой жизни, а другой неохотно шагала в новую.
— Ты долго будешь заставлять меня ждать, Грейс Шерман?
Грейс очень хотела бы иметь ответ на этот вопрос.
— Не говори ничего. Я пообещал не давить на тебя, — проговорил Клиф. Он выдохнул, и с его губ сорвалось маленькое облачко. — Ты спросила меня о поездке к Лизе, и я могу ответить тебе: это определенно был некий опыт.
— Как это?
— В тот день, когда я приехал, началась снежная буря.
— Я слышала об этом в новостях, — произнесла Грейс, вспоминая прогноз погоды, где рассказывалось о буране на Восточном побережье. — У вас были перебои с электричеством?
— Прямо во время приготовления ужина на День благодарения. И поэтому индейка оказалась готова лишь наполовину. Я предложил подать индейку в таком виде, ведь подают же японские блюда сырыми, но никто не согласился.
— И что вы сделали?
— То, что сделал бы любой предприимчивый человек — мы дожарили ее на решетке над огнем посреди снежной бури.
Грейс засмеялась, представляя себе Клифа, склонившегося над огнем среди летящего снега.
— А как твой День благодарения?
— Я провела его с Мэрилин, поэтому все прошло тихо. — Грейс прикусила нижнюю губу, задаваясь вопросом, стоит ли говорить о звонках Дэна. В принципе она не обязана откровенничать, но, чувствуя вину и неловкость, опустилась на край скамейки. — Послушай, Клиф, может, это не такая уж и хорошая идея…
— Что? Наша прогулка?
— Да… Твоя дочь беспокоится о тебе и хочет, чтобы ты устроил жизнь. И ты, похоже, готов. Но не думаю, что уже пришло время для меня.
Клиф нахмурился:
— Ты не понимаешь одного, Грейс. Единственная женщина, с которой я хочу встречаться, — это ты.
— Да ладно, Клиф… — Грейс покачала головой. — Я в это не верю. Попроси Шарлоту посоветовать кого-нибудь. Она знает почти всех в городе. И, познакомившись с несколькими другими женщинами, ты сможешь решить, остались ли твои чувства прежними.
— Я так понимаю, ты не ревнива?
Год назад Грейс ответила бы автоматически. В ее теле нет ни одной ревнивой клеточки, сказала бы она. Но сейчас она не могла так сказать. Несколько месяцев назад она не считала себя собственницей. Но когда внезапно узнала, что у Дэна есть другая женщина, ее наполнила такая ярость, что она разорила спальню и выкинула на улицу его вещи из шкафа. Одежда Дэна была разбросана по всему переднему крыльцу и двору.
— Не знаю, — сказала Грейс. — Думаю, большинство людей способны на ревность. Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что, по крайней мере, подумаешь о знакомстве с другими женщинами. Это пойдет тебе на пользу, Клиф. — И ей тоже, вероятно.
Клиф прогулялся до центра большой беседки, постоял там, а затем целеустремленно направился назад.
— Хорошо. Я подумаю над этим.
— Ты говоришь несерьезно, — засмеялась Грейс, покачав головой.
— Еще как серьезно. — Клиф присел на скамью рядом с ней. — Я не хочу встречаться ни с какой другой женщиной, Грейс. Я буду ждать тебя. Как было сказано раньше, я очень терпеливый мужчина. Не беспокойся, я не стану давить на тебя, но иногда буду напоминать о себе.
Грейс не понимала, почему Клиф оставался таким настойчивым. Она не давала ему никакого повода. И пока от их отношений получала пользу только она — она и ее гаражная дверь.
— Я хотел бы как-нибудь показать тебе свой дом, — сказал Клиф. — Вы можете приехать вместе с Шарлотой. Я даже буду рад, если вы приедете вдвоем. В таком случае тебе абсолютно ничего не будет угрожать, — сказал он с усмешкой. — Можешь даже привезти Лютика.
Грейс задумалась. Мысленно она нарисовала картину его дома, и ей было любопытно проверить, совпадет ли реальность с ее ожиданиями.
— С удовольствием, — кивнув, ответила Грейс.
— Когда захочешь научиться ездить верхом, в твоем распоряжении Брауни. Она породистая и идеально подходит для новичка.
— А она согласится?
— Конечно. — Его глаза засветились. — Значит, я могу запланировать экскурсию на этот месяц?
Декабрь обычно был переполнен всевозможными мероприятиями, но при ее теперешнем расположении духа Грейс не была настроена общаться, и уединенное посещение ранчо Клифа привлекало ее.
— Я свободна в субботу, но сможет ли Шарлота?
— Узнаю и свяжусь с тобой. — Клиф выглядел довольным.
— Ты всерьез сказал, что можно взять с собой Лютика? Собака вошла в жизнь Грейс, и ей понравилась идея взять с собой золотистого ретривера.
— Конечно.
Клиф обеими руками взял ее ладонь, затянутую в перчатку. Их глаза встретились, и Клиф улыбнулся:
— Я говорю тебе о своем терпении, Грейс. И это правда. Я готов ждать того, чего хочу. — Затем он перевернул ее руку и поцеловал запястье.
Грейс закрыла глаза и насладилась моментом. Она тоже хотела этого. Так же сильно, как и Клиф, — может, даже больше, — но сначала должна выкинуть из головы Дэна. И не только из головы — из сердца. Несмотря на все произошедшее, он по-прежнему занимал там место.
Тест на беременность показал то, в чем Мэрилин и так была уверена. Сидя на краю ванны, она смотрела на маленькую голубую полоску и ощущала, как по рукам и ногам разливается оцепенение. Прошел почти месяц, и она делала все возможное, чтобы игнорировать то, что с невероятной скоростью становилось очевидным.
Вытерев лоб тыльной стороной ладони, она закрыла глаза.
— Глупая, глупая, глупая!
Паника росла, и наконец Мэрилин почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Обретение контроля над своими эмоциями требовало грандиозных усилий.
Добившись этого, Мэрилин поднялась и изучила свое отражение в зеркале. Какая же она бледная. Это объясняло замечание, которое она услышала сегодня. Галерею посетил постоянный клиент, который кинул взгляд на Мэрилин и спросил, не подхватила ли она грипп.
Подозрение на грипп было бы облегчением по сравнению с ее ситуацией. Что ей теперь делать? Вопрос крутился в голове, как шарик в жестяной банке. Некоторое время, как бы ни было сложно, Мэрилин делала вид, что все в порядке. Но, разогрев замороженный полуфабрикат в микроволновке, села за кухонный стол и стала разбираться со своими эмоциями.
Одно было очевидно — она ничего не скажет Джону Бауману. Да у нее и нет причины увидеться с ним. Сейчас работы Джона выставляются повсюду. Ему не нужно знать о ее беременности до того, как ребенок родится. А тогда уже он, без сомнения, подумает, что отцом является другой мужчина. Именно этого и хотела Мэрилин.
Она не допускала и мысли, что у Джона есть право знать обо всем. Вероятно, он так же хочет нести ответственность за этого ребенка… Нет, она решительно отвергла дальнейшие размышления.
Был еще один повод для беспокойства — необходимость хранить эту новость в секрете от друзей и семьи так долго, как только возможно. Годом ранее, когда Келли была беременна, ее положение почти не было заметно. Даже на седьмом месяце Келли носила свою обычную одежду. И Мэрилин надеялась, что сможет скрыть свое состояние, по крайней мере, до тех пор. Она станет носить свободные платья и избегать облегающих деловых нарядов. Скрывать беременность будет сложно, но она постарается потянуть так долго, как только сможет.
Ей необходимо освободить в своей жизни место для ребенка. Незапланированная беременность стала шоком, но она быстро приспособится. Этот ребенок, ее ребенок, растет внутри ее, и на мгновение Мэрилин едва не закружилась от радости. А затем реальность обрушилась на нее.
Менее чем через восемь месяцев она станет матерью. Жизнь дает ей второй шанс, и в этот раз она не повторит ошибок прошлого. Теперь она не позволит мужчине управлять своей жизнью и жизнью ее ребенка.
Мэрилин поглотили эмоции и планы, сформировавшиеся лишь наполовину, и она уже не хотела сидеть дома. Предрождественская суматоха была в самом разгаре, и Мэрилин хотелось веселья и радости.
Она направилась в большой магазин, который располагался рядом с театром. В длинном одноэтажном здании находилось несколько маленьких магазинчиков, Уол-март, огромный магазин авторских вещей. Парковка была заполнена. Мэрилин направилась к кинозалам и прочитала афиши, но ни один из фильмов не привлек ее внимания.
Осмотр магазина вещей ручной работы показался ей куда более интересным занятием. Пересекая парковку, Мэрилин заметила Джона, который направлялся ей навстречу.
— Счастливого Рождества, Джон.
— Привет, Мэрилин. — Его взгляд был настороженным. — Рождественские покупки?
— Пока просто присматриваюсь. Я так поняла, ты отвез свои фотографии в Сиэтл.
Слухи, что теперь его работы выставляются в большой галерее Сиэтла, разнеслись очень быстро. Для Джона все обернулось удачей, и Мэрилин была рада слышать подобные новости, хотя галерея на Харбор-стрит и потеряла те деньги, которые приносили его фотографии.
Джон кивнул.
— Мои поздравления, Джон. — Мэрилин действительно была за него рада.
— Спасибо.
— Было приятно увидеть тебя.
Это было правдой лишь отчасти, но другие слова прозвучали бы невежливо.
Стоять посреди парковки было бессмысленно, и Мэрилин хотела идти дальше, но Джон остановил ее:
— Мэрилин.
— Да? — Она понимала, что ее голос звучит нетерпеливо.
— Я хочу поговорить о той ночи.
Мэрилин закрыла глаза, не желая этого слышать.
— Мы разве не обсудили данную тему?
— Я не планировал того, что произошло.
— Раз ты так говоришь… — Мэрилин отвела взгляд, не осмеливаясь смотреть на него.
— Если ты понимаешь, о чем я… Я пытаюсь сказать, что не предохранялся. — Джон пожал плечами, когда не услышал ответа. — Ты действительно хочешь, чтобы я объяснил?
— Нет. — Последнее, в чем нуждалась Мэрилин, — объяснение.
Только не теперь, когда Мэрилин лучше его самого знала, каковы могут быть последствия. И каковы они есть.
— С тобой все в порядке? То есть, есть ли шанс, что… ну ты знаешь…
Беспокойство Джона было очевидно.
Мэрилин выдавила улыбку:
— Не беспокойся об этом.
— Но я волнуюсь. — Взгляд Джона помрачнел. — Мне нужно знать, я должен быть уверен.
Мэрилин испугалась, что он догадается, и быстро проговорила:
— Я в порядке, Джон. Спасибо за беспокойство, но ситуация под контролем.
— Ты уверена?
Его облегчение было заметно.
— Абсолютно.
Секунду или две Джон удерживал ее взгляд, а затем резко повернулся и ушел.
И только тогда Мэрилин смогла расслабиться. Она выровняла дыхание и поторопилась в магазин.
В пятницу, за пять дней до Рождества, Мэрилин решила пообедать в ресторане «Сытные блюда», где готовили замечательные супы и оригинальные сэндвичи. Ресторан был местной достопримечательностью, и Мэрилин ходила туда так часто, как только могла. Наслаждаясь супом из морепродуктов, Мэрилин сидела одна в углу и читала журнал, когда появилась ее мать.
— Я подумала, что увижу тебя здесь, — проговорила Грейс. — Не против, если я присоединюсь?
— Конечно, рада видеть тебя.
Хотя они жили и работали в одном городе, случалось, проходила неделя, прежде чем им удавалось встретиться и поговорить.
Грейс заказала томатный суп-пюре и чашку кофе, а затем опустилась на стул напротив дочери.
— Не так давно у меня был посетитель.
— Клиф Хардинг? — Мэрилин не потребовалось много времени, чтобы догадаться.
— Он пригласил меня и Лютика посмотреть на его ранчо. Я поеду туда в субботу, — проговорила Грейс, краснея. — Сначала собиралась поехать и Шарлота, но она не очень хорошо себя почувствовала, поэтому будем только я, Лютик, Клиф и лошади. У него изумительные лошади.
После небольшой паузы она продолжила рассказ, добавляя комментарии о двухэтажном деревянном доме, пастбищах, лесах и даже ручье.
Мэрилин не могла вспомнить, когда последний раз ее мать была настолько оживленной.
— Звучит чудесно.
То, что ее мать согласилась встретиться с Клифом, было шагом в правильном направлении.
Грейс попробовала суп, взяла немного крекеров и утопила их в чашке. Подняв взгляд, она несколько мгновений смотрела на дочь, а потом ее глаза сузились.
— О боже, ты ужасно бледна, — проговорила Грейс. — Плохо себя чувствуешь?
— Я бледна? — Мэрилин попыталась сделать вид, что для нее это новость.
— Ты выглядишь утомленной.
— Я в порядке, мам.
— Пообещай мне, что сходишь к врачу. — Грейс, хмурясь, внимательно наблюдала за дочерью.
— Мне не нужно встречаться с доктором, — ответила Мэрилин, желая отшутиться. — В следующий раз ты будешь настаивать, что мне стоит есть чернослив, как это делает миссис Джефферсон.
— Если ты не договоришься о встрече, это сделаю я. — Грейс отхлебнула еще немного супа. — Я не помню, чтобы ты когда-нибудь была так бледна. Если бы я хорошо не знала тебя, то подумала бы, что ты беременна.
Слова матери так шокировали Мэрилин, что она подавилась супом, закашлялась, на глазах выступили слезы. Грейс потянулась, чтобы постучать по спине Мэрилин.
— Ты в порядке?
— Я думаю… в порядке… — Мэрилин взяла бокал с водой и сделала глоток.
Прошла минута или около того, и Мэрилин смогла почувствовать внимательный взгляд матери. Когда Грейс наконец заговорила, ее голос был тихим.
— Твой отец всегда был ближе к Келли. Но я именно с тобой отождествляла себя. Мы очень похожи. Ты ведь понимаешь это? Когда-то мои волосы были точно такого же оттенка, и глаза у нас одинаковые — карие.
Мэрилин догадывалась, куда клонит Грейс.
— Ты моя мать, — проговорила она. — Конечно, мы похожи.
— Я училась в выпускном классе, когда узнала, что беременна тобой, — шепотом сказала Грейс.
Мэрилин с трудом сглотнула. Детали ее рождения открыто не обсуждались, однако Мэрилин еще в подростковом возрасте узнала, что ее мать забеременела в выпускном классе.
— Я сказала Дэну, и мы представления не имели, что делать. Было важно дождаться окончания школы и только потом рассказать родителям, но моя мать знала. Мне не пришлось говорить ей, и знаешь почему?
Глаза Мэрилин наполнились слезами, в руках она комкала салфетку.
— Потому что ты была бледна?
— Я тоже была слабой. Беременность истощала меня, и я выглядела смертельно бледной. Нельзя сказать, что мне было непомерно тяжело, но потребовался рецепт на таблетки с железом.
Грейс не сказала больше ничего, не давила на Мэрилин и не забрасывала ее вопросами. Она просто ждала.
— Тогда ты знаешь, — проговорила Мэрилин спустя мгновение, изо всех сил пытаясь не расплакаться.
— Отец?
— Он не у дел, — ответила Мэрилин, не желая упоминать имя Джона.
— О, Мэрилин…
— Со мной все будет хорошо, — перебила она мать. — Правда. Мам, мне почти тридцать шесть, я могу позаботиться о себе.
— Но…
— Конечно, потребуется некоторая подготовка, но сейчас я счастлива. — Но в данный момент радость определенно отсутствовала — по щекам Мэрилин катились слезы.
— У нас всегда была эта связь, Мэрилин, — произнесла Грейс. — Я узнала. Каким-то образом узнала.
— Она была не всегда, мам.
— Что ты имеешь в виду? — Грейс удивленно посмотрела на дочь.
— Если бы эта особая связь была у нас пятнадцать лет назад, ты узнала бы и тогда.
Теперь Грейс смотрела на дочь огромными, удивленными глазами.
Вот теперь часть правды вышла наружу, хотя Мэрилин и намеревалась держать ее в тайне всегда. Ее грех, боль, вина — все то, что она носила в себе эти годы.
— Ты была беременна тогда?
Ком в горле Мэрилин был настолько большим, что она смогла только кивнуть.
— Предоставь это тебе, и ты будешь ждать до последней минуты, чтобы установить елку, — поддразнивала Джека Оливия, когда он вытаскивал первую упаковку декоративных шаров.
На самом же деле Оливия считала, что это очень мило со стороны Джека. Эрик ушел, но достаточно быстро вернулся, к большому облегчению Джека. Он купил рождественскую елку, пытаясь поднять настроение сына на праздники, а Оливия согласилась помочь ему с украшением. Правда, фонарики и украшения пришлось купить, потому что прежде Джека не особо волновали эти атрибуты Рождества.
По мере приближения Рождества Эрик становился все более и более угнетенным. Джек делал все возможное, чтобы вытащить сына из меланхолии, но безрезультатно. За два дня до Рождества он пригласил Оливию, чтобы украсить дерево, пока Эрика не было дома. Они надеялись, что сюрприз поднимет ему настроение.
— Мне почти нравится это плачевное дерево, — проговорил Джек, отступая назад, чтобы осмотреть его, — с одной стороны ветви росли густо, а с другой практически отсутствовали.
— Это дерево определенно как у Чарли Брауна — героя-неудачника из мультфильма.
По мнению Оливии, дерево было самым жалким из всех вечнозеленых, но она соглашалась, что в нем есть некая привлекательность. Оливия привезла недостающие украшения и диски с рождественской музыкой, и они готовы были начать.
В камине горел огонь, а из колонок раздавался голос Энди Уильямса.
— Итак? — спросил Джек, поправляя гирлянду белых мигающих огней. — Ты собираешься заняться чем-то особенным после того, как мы нарядим елку?
— Я подумывала о том, чтобы позволить тебе отвести меня на ужин.
— «Хижина тако» подойдет?
Оливия вздохнула. Девять из десяти, что Джек выберет этот ресторан.
— Они все еще должны тебе за рекламу?
— Я могу есть там еще лет двадцать.
— Именно этого я и боялась.
— Но ты ведь любишь мексиканскую кухню? — Джек повесил имбирного человечка на поникшую ветвь деревца.
— Конечно, но больше мне нравится хорошая компания.
Джек, посмеиваясь, обнял Оливию за талию, собираясь поцеловать. Оливия уж точно не стала бы возражать, но открылась входная дверь, и Джек резко отпрянул. Он отпустил Оливию, и она едва не упала.
— Эрик, — потрясенно проговорил Джек. — Я не ожидал тебя еще часа два.
Эрик прошел в комнату. Выглядел он мрачным и, казалось, не заметил, что прервал Оливию и Джека посреди поцелуя.
— Ты взял почту?
Эрик кивнул.
— Что случилось? — спросила Оливия.
Молодой человек выглядел потрясенным.
— У меня новости от Шелли. — Эрик кинул почту на кофейный столик.
— Она написала тебе? — Джека, похоже, ободрило это известие.
— Нет… — Эрик закрыл лицо ладонями. — Она прислала мне фотографию.
— Фотографию? — Джек нахмурился. — Какую?
— Ребенка, — ответил Эрик и посмотрел на Джека и Оливию. — Точнее, детей. У Шелли близнецы.
— Близнецы! — Джек упал на диван.
Эрик взял верхний конверт:
— Смотрите сами.
Джек быстро встал с дивана, подошел, взял бумагу и внимательно на нее посмотрел, а Оливия заглядывала через его плечо. Нечеткая фотография отражала два отдельных плода. Они были расположены так, что легко можно было определить пол детей.
— Похоже, оба мальчики, — объявил Джек.
— Шелли не прислала записку о результатах ультразвука?
— Нет, — ответил Эрик, — но, получив это, я подумал, что нам надо поговорить. Поэтому поехал на квартиру…
— И что? — допытывался Джек.
Эрик провел рукой по лицу, кажется, не зная, с чего начать.
— Дело в том, что я люблю Шелли. Эти месяцы, когда мы живем врозь, стали для меня сущим адом.
— Они были адом и для меня, — пробормотал Джек, и Оливия локтем ткнула его в ребра.
— У тебя была возможность поговорить с Шелли? — сочувственным тоном поинтересовалась она.
— Я сказал ей правду, — ответил Эрик. — Я люблю ее и всегда буду любить. И меня не волнует, если ребенок… дети не мои. Я все равно хочу быть с ней. — Он во второй раз потер ладонями лицо, и Оливия подумала, что он может расплакаться. — Я не могу сделать ничего лучшего, верно? Я уже отдал ей свое сердце. И предложил свое прощение. Что еще я могу сделать?
— Ей не нужно твое прощение, Эрик! — простонала Оливия.
— Я не могу быть их отцом, — повысил голос Эрик. — Но я хочу им стать, если Шелли позволит.
— Она отказалась? — Ярость Джека была очевидна. — Этой женщине нужен психиатр! Вам обоим он необходим!
— Джек!
Его сын не нуждался в порицании, он и так уже был угнетен достаточно сильно. Зачем перекладывать на его плечи еще больший груз вины?
— Шелли не захотела говорить со мной. Она выгнала меня.
— Из твоего собственного дома? — Джек уже почти рычал. — Эта женщина сумасшедшая!
— Джек! — Оливия вновь ткнула его локтем. Вместо того чтобы помочь, он все осложнял. — Пусть мальчик расскажет нам все сам.
— Прости, — проговорил Джек, хотя в его раскаяние было трудно поверить.
— Я отправился обсудить все с Шелли. Я хотел, чтобы она знала — мне все равно, кто отец. Я, тот новый ее сослуживец или какой-то парень с улицы.
Лицо Эрика напряглось, пока он рассказывал, и Оливия не могла поверить, что он действительно так сказал.
— И она выкинула тебя? — опять повысил голос Джек.
— Шелли сильно плакала, и я не понимал, что она говорит. Но она дала достаточно ясно понять одну вещь, — пробормотал Эрик. — Она хотела, чтобы я убрался оттуда.
— Женщины… — проворчал Джек. — Нельзя жить с ними, но и без них невозможно существовать.
— Прекрати! — потребовала Оливия. — Перестань бросаться банальностями!
В ответ Джек кинул на нее покаянный взгляд.
— Шелли сказала, что лучшим выходом будет, если я исчезну из ее жизни. — Эрик говорил мрачным тоном, и его страдание разбивало сердце Оливии.
— А как же дети? — спросила она.
— Шелли сказала… что уже слишком поздно.
— Слишком поздно? Что она имела в виду?! — вскричал Джек.
— Она не желает иметь со мной ничего общего. — Создавалось впечатление, что Эрик вот-вот разрыдается. — По крайней мере, думаю, она сказала именно это.
— Она могла говорить и нечто другое, — отчаянно произнес Джек. — Может, ты не понял…
— Я все понял, когда она захлопнула дверь перед моим лицом, — заверил отца Эрик. — У нас все кончено, теперь я знаю это.
— Не руби сплеча, — заспорил Джек. — Давай…
— Эрик, сядь, — вмешалась Оливия, игнорируя Джека. — Сейчас я сварю кофе, а потом мы поговорим.
— А что здесь обсуждать? — поинтересовался Эрик, безнадежно пожимая плечами.
— Вообще-то нам есть о чем поговорить, потому что этим малышам потребуется их отец и… — Оливия замолчала и многозначительно посмотрела на Джека, — их дедушка.
— Что еще я могу сделать? — вновь повторил свой вопрос Эрик, следуя за Оливией в кухню.
— Не беспокойся, — уверенно произнесла Оливия, обнимая его. — Жизнь имеет обыкновение делать нам все на благо. Если бы твоя мать была здесь, а не в Канзасе, она сказала бы то же самое. Сейчас тебе больно, но будь терпелив. Шелли потянется к тебе. Она нуждается в тебе, Эрик, и хочет, чтобы ты вернулся в ее жизнь.
— Думаете?
Было больно смотреть на его страдальческое лицо — уязвимое и настороженное ввиду его страстного желания поверить.
— Конечно, — кивнула Оливия, убежденная в своих словах.
Опыт говорил ей, что женщины не сохраняют столько связи — ужин с Джеком, отосланные фотографии с ультразвука, — если хотят прервать отношения с мужчиной. То, что Шелли сказала Джеку, давало надежду, что Эрик и Шелли после рождения детей, возможно, будут встречаться. И это обнадеживало Оливию.
— Правда? — задал вопрос Джек. — А как много времени, ты думаешь, на это потребуется?
— Да, — эхом отозвался Эрик. — Как много?
— Я не могу дать вам ответа, — произнесла Оливия, и ей захотелось как следует поколотить Джека за то, что он поднял эту тему.
— Ты очень мудрая женщина, — сказал Джек, глядя на нее в восхищении. Он, казалось, немного расслабился.
— Она великолепна, — согласился Эрик.
— А теперь не поможешь ли нам украсить дерево? — весело сказала Оливия.
Эрик помедлил, но вскоре подарил ей широкую улыбку.
— Хорошо!
В глубине души Оливия была убеждена, что у Эрика, Шелли и близнецов все уладится, несмотря на то, кто отец этих малышей.
