Глава 7
Колокольчик вагона канатной дороги зазвонил, когда Дори, Мелисса, Денни и Гевин отошли в сторону. Низко лежащий туман медленно рассеивался под яркими лучами раннего солнца.
— Когда мы поедем на площадь Гираделли? — хотела знать Мелисса. — Я люблю шоколад.
— Я тоже, — с энтузиазмом проговорил Денни.
— Скоро, — пообещал Гевин, — но я сказал Дори, что мы увидим сначала Рыбачью пристань.
— Простите, дети.
Хотя Дори и извинилась, в ее голосе не было искреннего сожаления. Красивый город на реке Сент–Фрэнсис был единственным местом, которое она помнила. Крутые, узкие улицы, ярко раскрашенные дома, построенные в Викторианскую эпоху, залив Сан–Франциско и мост Золотые Ворота. Дори сомневалась, что она когда–нибудь устанет от изящества и красоты этого великолепного места.
Они приехали в День благодарения и сразу отправились в роскошный отель в центре города. Гевин заказал большой номер с двумя спальнями, которые были соединены огромной центральной комнатой. После неспешного ужина с индейкой и со всем, что к ней положено, они отправились в спальни — Гевин и Денни в одну, а Дори и Мелисса в другую. На следующее утро все они хотели обследовать город.
Весь день они обозревали парк Золотые Ворота, спускались по известной изогнутой Ломбард–стрит и гуляли по Рыбачьей пристани, а после вернулись в свой номер в отеле.
Мелисса села в кресло с подголовником и потерла уставшие ноги.
— У меня огромное количество волдырей, — громко пожаловалась она. — Я не думаю, что когда–нибудь в своей жизни ходила так много. И сейчас нет ничего, чего бы я хотела больше, чем немного посмотреть телевизор, а потом отправиться прямо в кровать.
Мелисса наигранно вздохнула и посмотрела на Денни, но в ответ она получила лишь безучастный взгляд. Не услышав от него мгновенного ответа, Мелисса что–то прошипела ему — Дори не смогла разобрать слов, — а затем локтем пихнула его под ребра.
— О! Я тоже, — быстро согласился Денни. — Я хочу лишь спать.
— Вы двое должны продолжить без нас, — проговорила Мелисса с мученическим выражением лица. — Мы очень хотели бы присоединиться к вам, но, пожалуй, лучшее, что мы можем сделать, — остаться здесь.
Гевин поймал взгляд Дори и закатил глаза. Она с трудом сдерживала смех. Двое маленьких сводников снова применяли свои трюки.
— Но мы не можем оставить вас одних без ужина, — сказала Дори обеспокоенным голосом.
— Я не так уж и голоден. — А вот теперь Денни выглядел не таким уж уверенным.
Он никогда не обходился без ужина, и ей порой казалось, что его аппетит обанкротит ее. Для Денни предложение пойти спать без ужина было равнозначно огромной жертве.
— Не волнуйтесь о нас, мы закажем ужин в номер, — успокоила их Мелисса тоном бывалого путешественника. — А вы идите вдвоем. Мы настаиваем. Верно, Денни?
— Верно.
К тому времени, как Дори приняла душ и оделась, Денни и Мелисса изучили меню блюд, предоставляемых в номера, словно два человека, которые не ели в течение нескольких недель. Казалось, Гевин относится спокойно к очевидному плану детей, но Дори не была так уверена. Они провели два замечательных дня вместе. Гевин когда–то жил в Сан–Франциско и устроил неповторимый тур для них. Если он надеялся, что Денни и Мелисса устанут друг от друга, его план провалился с треском. Эти двое никогда не проводили время вместе лучше.
Проверив содержимое сумочки, Дори села на край кровати и надела свои дорогие кожаные туфли. Затем встала и разгладила юбку. Ее пульс был скачущим, и она остановилась, чтобы приложить ладонь к сердцу и сделать глубокий успокаивающий вдох. Дори чувствовала все сразу: холод и жару, возбуждение и тревогу. Воспоминание о том, как спокойна она была перед их первым ужином, только заставило ее чувствовать еще большее волнение. Это было в ту ночь, когда они отправились на бои, и она вспоминала, что ей действительно было безразлично, во что одеться. За десять минут до того, как Гевин. должен был заехать за ней, она наложила последний слой лака на ногти. Сегодня она нервничала сильнее всего в жизни. Двадцать раз она передумывала и через двадцать минут наконец определилась. Это простое зеленое платье было ее лучшим, но не самым модным. Гевин привык к женщинам, которые были более опытны и утонченны, чем она. Закрепляя свою уверенность, Дори надела золотые серьги и обновила губную помаду. Ее пальцы сжали край раковины в ванной, она натянула улыбку на сжатые губы и нервно выдохнула. Несомненно, она влюбляется в Гевина Паркера. Ничего не может быть хуже. «Ничего не может быть лучше», — ответило ее сердце.
Когда она вышла в гостиную, Мелисса и Денни растянулись на ковре перед телевизором. Сын мимолетно взглянул на нее, а потом перевел глаза на экран, а девочка задержала на ней свой взор.
— Вот это да! — воскликнула Мелисса, а затем немедленно выпрямилась. Ее глаза оценивающе расширились. — Вы…
— Ты очень красива, — закончил за дочь Гевин. Его взгляд обволакивал Дори, медленно блуждал от ее губ до груди и ниже.
— Спасибо.
Голос Дори снизился практически до шепота. Она хотела утонуть в его глазах. Она хотела быть в его руках. Между ними повисло долгое молчание, и Дори отвела взгляд, а ее сердце снова застучало как сумасшедшее.
— Не волнуйтесь за нас, — успокаивала их Мелисса.
— Мы будем внизу, если вам что–нибудь понадобится, — пробормотал Гевин, беря Дори за локоть.
— Веди себя хорошо, Денни.
— Ладно, — ответил тот, поднимая взгляд от телефона.
— И не покидайте комнату без причины, — предупредила Дори.
— А если пожар?
— Ты знаешь, что мы имеем в виду, — ответил за Дори Гевин.
— Не торопитесь вернуться из–за нас, — сказала Мелисса и, лежа на ковре, подставила руку под подбородок. — Мы с Денни, скорее всего, будем спать еще до того, как закончится шоу.
Гевин открыл дверь, и Дори, обернувшись, улыбнулась детям:
— Повеселитесь тут без нас.
— Так и будет, — хором ответили они.
После того как закрылась дверь, Дори показалось, что она услышала победный крик. Гевин засмеялся и обнял ее за талию, направляя в сторону лифта.
— Господи, у этих двоих изящества что у слона в посудной лавке!
— Да, все их поступки очевидны.
— Есть немного. Однако в этот раз я не возражаю побыть с тобой наедине.
Его рука погладила ее спину, легко скользя по шелку платья. Его пальцы медленно поднялись вверх и остановились на плече Дори. Его лицо было так близко, что Дори могла чувствовать на своей шее его дыхание. Она не знала, что за игру ведет Гевин, но ее сердце более чем желало участвовать в ней.
Услышав звук приближающегося лифта, Гевин выпрямился. Рука его на спине Дори направила спутницу внутрь кабины, и он нажал на кнопку.
Внутри ресторана метрдотель проводил их к накрытому столику в центре просторного помещения и придержал стул для Дори. Благодарно улыбаясь, она села, взяла меню и внимательно начала изучать предлагаемые блюда. Горло сжал спазм, и, судя по тому, как вели себя ее нервы, Дори сомневалась, что она найдет здесь что–нибудь аппетитное. Практически сразу же к столу подошел сомелье.
— Здравствуйте, вы мистер Паркер? — спросил он.
— Да. — Гевин поднял глаза от меню. Мужчина щелкнул пальцами, и к их столу было доставлено блестящее серебряное ведерко. В окружении льда стояла бутылка французского шампанского.
— Я не заказывал. — Его брови недоуменно поднялись.
— Да, сэр. Это комплимент от Мелиссы и Денни из комнаты номер 1423.
Он умело вытащил бутылку из ведерка и протянул Гевину для ознакомления. Прочитав этикетку, он вскинул брови.
— Прекрасный выбор, — пробормотал Паркер.
— Несомненно, — ответил ему сомелье.
С поразительной ловкостью он вытащил пробку и налил немного в бокал Гевина. Получив одобрение от него, мужчина наполнил оба бокала и ушел.
— За Мелиссу и Денни, — поднял бокал для тоста Гевин.
— За наших детей, — ответила Дори.
И ее реплика приобрела более глубокий смысл, нежели она того хотела.
Шампанское легко скользнуло вниз по горлу и ослабило ее напряжение. Она закрыла глаза и насладилась шипучей горечью.
— Оно замечательное, — прошептала она, ставя бокал в сторону. — Откуда Мелисса и Денни узнали, что следует заказать такую эксклюзивную марку?
— Они не знали. Я подозреваю, что они просто попросили лучшее из того, что есть в наличии.
— О господи, оно, должно быть, стоит целое состояние. — Рука Дори сжала ножку бокала. Она почувствовала, как краска заливает ее лицо. — Послушай, давай я заплачу половину. Я уверена, Денни имеет к этому непосредственное отношение — он прекрасно знает, что я люблю шампанское. Это — моя самая большая слабость.
— Ты ни за что не заплатишь, — резко ответил он. — Шампанское — подарок, и если ты упомянешь об этом еще раз, то оскорбишь меня.
— Но, Гевин, эта бутылка, должно быть, стоит пять сотен долларов, и я не могу…
— Мы будем спорить? — тихо заговорил он.
Дори почувствовала дрожь возбуждения от того взгляда, который он бросил на нее.
— Нет, — наконец ответила она. — Я соглашусь не спорить, но это будет против моего желания.
— У тебя есть другие слабости, о которых я не знаю? — вкрадчиво спросил Гевин.
Дори изо всей силы старалась сохранить спокойствие, поэтому лишь пожала плечами и опустила взгляд к шампанскому.
— Тушенная в воде или в белом вине рыба.
Что–то похожее на улыбку коснулось его губ, когда он подал знак официанту и заказал тушеную рыбу «Провансаль», которая готовилась с применением по крайней мере восьми видов морской рыбы. Кроме того, Гевин заказал салат из сердцевины пальмы. Забрав у них меню, официант покинул их столик, и вскоре после этого к столу вернулся сомелье, чтобы вновь наполнить бокалы.
Дори расслабилась и положила локти на стол. Шампанское уже ударило ей голову, и она каждой клеточкой своего тела чувствовала жар.
Попробовав тушеную рыбу, она пришла к мысли, что в этом месте это блюдо куда вкусней, чем она пробовала где–либо еще. Вино, которое заказал Гевин к еде, было мягким и приятным на вкус.
А после они долго сидели за чашкой крепкого черного кофе, и Гевин свободно говорил о себе в первый раз с того вечера, когда рассказал о своей женитьбе. Он рассказывал о своем посте в компьютерной компании и о длительных командировках, которые приходилось порой совершать. Работа подходила ему идеально, потому как предоставляла свободу для комментирования игр в течение футбольного сезона. Гевин был совладельцем фирмы, и это давало значительные выгоды, в том числе и свободное время, которое он мог тратить по собственному усмотрению. Паркер говорил о своих целях на будущее, о любви к дочери, рассказывал о мечтах, которые у него были насчет Мелиссы.
Дори никогда не думала, что увидит у Гевина подобный трогательный взгляд. Его горящий взор был невероятно глубоким и пылким, и в нем можно было прочитать желание счастья и процветания тому, кого он любит. Он не затрагивал прошлое или те победы, которых он достиг на футбольном поле. И он не сказал ни слова о Дейдре.
Каждая частичка Дори чувствовала Гевина, каждый нерв, каждая клеточка. Она никогда не надеялась, что ее ожидает подобная близость с каким–либо мужчиной. Она видела в нем нежность и ранимость — те чувства, которые он так редко проявлял.
К ним приблизился официант с кофеваркой, но Дори покачала головой. Гевин взглянул на часы и спросил:
— Пойдем обратно в номер? Нас не было всего два часа.
Она чувствовала, что сегодня ночью для нее нет безопасного места, только не в том случае, если она будет рядом с Гевином. Она хотела быть в его объятиях так сильно, что практически жаждала его прикосновения. Дори искала причину, чтобы остаться.
— Они будут ужасно разочарованы, если мы вернемся так рано.
— В холле играет какая–то группа, — ответил он. — Хочешь потанцевать?
— Да. Я с удовольствием. — Ее голос слегка дрожал.
Гевин не стал искать столик, когда они вошли в холл. Звучала мягкая, мелодичная баллада, и он повел ее прямо на площадку для танцев и там повернул к себе лицом.
Дори глубоко вдохнула. Она положила ладонь на его шею и прижала голову к твердой линии его подбородка. Их тела были так близко, что Дори могла чувствовать неровный ритм его сердца, но она понимала, что и ее собственный пульс буквально зашкаливал. Они делали лишь вид, что танцуют, держа друг друга так тесно, что казалось, в течение нескольких секунд было невозможно дышать. Втянув воздух в легкие, Дори закрыла глаза и отдалась на волю полноты ощущений, которые волной нахлынули на нее. Неделями она боролась с чувствами к Гевину. Она не хотела влюбляться в него. Сейчас за несколько коротких минут, которые прошли с того момента, как он взял ее руки в свои, Дори осознала, что уже слишком поздно. Она любила его. Целиком и полностью. Но признание в своих чувствах лишь напугает его. Ее интуиция кричала, что Гевин не готов к принятию ее любви или же к признанию своей собственной. Если сейчас последовать за этой пока еще маленькой искоркой, то можно ее затушить еще до того, как появился бы шанс раздуть ее до огромного пламени.
— Дори. — В его голосе звучали необузданные эмоции, которые растопили ее сердце. — Давай уйдем отсюда.
— Давай, — прошептала она в ответ.
Гевин повел ее к выходу из холла, а затем по заполненному людьми вестибюлю. Он на мгновение помедлил, очевидно никак не решаясь, куда им следует пойти.
— Дети будут в кроватях, — напомнила ему мягко Дори.
Лифт был пуст, и, как только тяжелые двери закрылись, Гевин обвил ее тело своими руками. Она так сильно желала его поцелуя! Дори улыбнулась и смело посмотрела на него. Она увидела, что его глаза потемнели от страсти. Потянувшись к нему, она встретила губы, устремившиеся к ней со всей жаждой, что пробудилась в этот вечер. Гевин целовал ее с глубокой нежностью до тех пор, пока они оба не стали задыхаться, а затем лифт остановился.
Глубоко вздохнув, Гевин усилил объятие, придвигая Дори еще ближе.
— Если ты будешь целовать меня так каждый раз, когда мы заходим в лифт, мы никогда отсюда не уберемся.
— Этого я и боюсь, — пробормотала она и внимательно посмотрела ему в глаза.
Он долгое время молчал, а затем все же произнес:
— Тогда нам необходимо выйти сейчас, пока мы все еще можем.
Его хватка слегка ослабла, когда они выходили из лифта.
Из–под двери их номера не пробивался свет, но Дори сомневалась, что у них будет настоящее уединение. Несомненно, Мелисса и Денни были просто за дверьми спален, стремясь стать свидетелями наиболее интимных подробностей в отношениях их родителей.
Гевин тихо открыл дверь. В комнате было темно, а тот неяркий свет, который пробивался через окно, исходил от яркого серпа луны. Они вошли в номер, и рука Гевина по–прежнему лежала на талии Дори. Он повернулся, закрыл дверь и прижал ее тело к стене. Они неотрывно смотрели друг на друга.
— Мне не следует целовать тебя здесь, — хрипло пробормотал он, будто надеясь, что она откажет ему.
Дори не могла найти слов, чтобы отговорить его, — она хотела его всем сердцем. Казалось, время застыло. Наконец, Дори очень медленно подняла руки, чтобы погладить его напряженный подбородок. Кончики ее пальцев скользнули в его темные густые волосы, она поднялась на цыпочки и нежно накрыла его рот губами. Прикосновение было настолько легким, что их губы едва соприкасались.
Постепенно к активным действиям перешел и Гевин. Он легонько исследовал ее губы, нежно двигаясь от одной стороны ее рта до другой. Поцелуй был настолько чувственным, что по телу Дори прошла дрожь. Вздох удивления сорвался с ее губ, а горло судорожно сжалось. Следом послышался тихий стон, когда поцелуй стал невероятно страстным и в нем засквозило желание. Все это было слишком ново и неожиданно. Она думала, что эти чувства, эти ощущения умерли вместе с Бредом. Но сейчас она хотела Гевина и не смогла бы остановить его, даже если бы он поднял ее на руки и понес в спальню. И эта мысль шокировала ее.
Он поглаживал изгибы ее плеч и начал играть с ее губами, делая небольшие, чувственные укусы. Пальцы Гевина запутались в ее волосах, и он скользнул ртом по ее щеке, к глазам, носу и слегка коснулся ее подбородка. Она чувствовала, что его бросает в жар. Необходимость испытать интимные прикосновения его рук и губ волной поднималась в ней. Но он сдерживал себя, и ей казалось, что для этого Гевин прилагает огромные усилия.
— Если ты оценишь этот поцелуй на десятку, тогда у нас серьезные проблемы, — пробормотал он, приблизив губы к ее уху.
— У нас действительно серьезные неприятности.
— Я тоже так думаю, — прошептал он, но не разомкнул объятия.
— Зная Денни, я бы предположила, что он, возможно, фотографирует это небольшое происшествие, — медленно произнесла Дори, чувствуя, как по ее телу разливается восхитительная слабость.
— И, зная Мелиссу, я бы сказал, что именно она одолжила ему камеру.
Постепенно его объятия ослабли.
— Думаешь, они действительно попытаются шантажировать нас? — спросила она, надеясь закончить вечер на более светлой нотке.
— Сомневаюсь, — прошептал Гевин. — В любом случае у меня отличная защита. Я думаю, мы можем списать это на счет шампанского и отличной еды. Согласна?
Нет, она не была согласна! Но Дори все же промолчала. Она знала, что новое сильное чувство между ними появилось с того момента, как они сели на самолет в Сиэтле. Гевин хотел остаться с ней наедине этим вечером, так же как и она желала остаться с ним. Их поцелуй был естественным следствием появившегося желания.
Она пришла к выводу, что правильней будет не солгать, а промолчать. Поэтому, притворившись, что широко зевает, Дори пробормотала:
— Мне следует подумать о сне. Был долгий день.
— Да, — согласился Гевин слишком быстро. — И завтрашний день будет точно таким же.
Они разделились в середине гостиной, расходясь в противоположные стороны по своим комнатам. Дори разделась в темноте, не желая разбудить Мелиссу — если, конечно, та спала. Даже если девочка и бодрствовала, Дори не желала отвечать на ее наверняка многочисленные вопросы. Аккуратно приподнимая покрывало, она скользнула на свою кровать и легла в удобную позу. Она наблюдала, как на противоположной стене играли колеблющиеся тени. Сомнения и обвинения измучили ее. Гевин списал их всепоглощающее влечение на шампанское. И что, интересно, он скажет, если подобное повторится? А это обязательно повторится — они зашли слишком далеко, чтобы повернуть назад.
На следующий день Мелисса, Денни и Дори сидели перед телевизором и смотрели игру «Золотоискателей из Сан–Франциско». Дори не особо интересовалась футболом и знала о нем слишком мало. Но она никогда ранее не смотрела игру, которую комментирует Гевин. Сейчас Дори гордо и внимательно слушала его комментарии, в первый раз оценив его мастерство в спорте. Партнером Гевина был еще один известный бывший игрок в футбол, и они легко обменивались остротами и шутками. В перерыве камера показывала двоих мужчин, сидящих в комментаторской будке. Гевин держал в руках блокнот с надписью, которая гласила: «Привет, Мелисса и Денни».
Дети очень обрадовались, и Дори со счастливой улыбкой наблюдала за ними. Эти выходные, которые продлились четыре прекрасных дня, она не забудет никогда. Все было просто идеально, возможно, даже слишком идеально.
Гевин вернулся в отель спустя несколько часов после того, как закончилась игра. Его широкие плечи были слегка ссутулены, и он рукой тер глаза. Гевин избегал смотреть на Дори, когда приветствовал детей, а затем тяжело упал на стул.
— Вы были великолепны! — прокричал Денни с беззастенчивым энтузиазмом.
— Да, пап. — Гордость в голосе Мелиссы была очевидна.
— Вы говорите так только потому, что «Золотоискатели из Сан–Франциско» выиграли, а вы оба болели за них. — Улыбка на губах Гевина никоим образом не маскировала его воспаленные глаза.
— Гевин, принести тебе что–нибудь? — тихо предложила Дори, вытаскивая стул напротив него. — Ты выглядишь усталым.
— Так и есть.
Их взгляды встретились в первый раз с того момента, как он вернулся. Выражение, которое внезапно появилось в его глазах, заставило ее задержать дыхание, но так же быстро невидимые ставни захлопнулись, и он без слов отвернулся:
— Нет, спасибо, мне ничего не надо.
Тон, которым он произнес эти слова, заставил ее задуматься, может, он имел в виду ее саму. Сегодня утром он был холоден и собран, но Дори списала его поведение на футбольный матч. Он действительно был погружен в свои мысли. Она не ожидала, что он обнимет ее, и поэтому не разочаровалась, когда этого не произошло. Или в этом, по крайней мере, Дори убедила себя.
— Мы с Денни знали, что ты вернешься усталым после матча, и заказали пиццу, — проговорила Мелисса, садясь на ковер у ног Гевина. — Поэтому вы можете пойти с Дори куда–нибудь сегодня и побыть одни.
Легкое ударение, которое она сделала на последнем слове, заставило Дори покраснеть. Она открыла рот, чтобы запротестовать, а затем также поспешила его закрыть. Дори определенно не была готова для повторения вчерашнего представления, но она хотела услышать, какие слова скажет Гевин. Они посмотрели друг на друга, и глаза Гевина немного сузились — он предоставил ей право принять или отвергнуть предложение.
— Нет, — быстро ответила Дори, ее голос был тихим. — Я уверена, твой отец слишком устал. Мы все поедим пиццу.
— Хорошо. — Мелисса вскочила на ноги, решив согласиться со словами Дори. — Мы с Денни сходим за ней. Пиццерия в нескольких кварталах от отеля.
— Я пойду с вами, — сказала Дори, не желая, чтобы дети ходили по улицам после наступления темноты.
Ее остановила рука, Дори повернулась и обнаружила, что Гевин внимательно изучает ее лицо. Его губы саркастически скривились, а выражение глаз бросало ее в озноб.
— В чем дело? — спросил он.
Дори проницательно посмотрела на него, думая о скрытом смысле в его вопросе.
— Ни в чем, — вежливо и спокойно ответила она. — Ты ведь не хотел никуда идти?
— Нет.
— Тогда почему ты смотришь на меня так, будто я совершила какое–то серьезное преступление? — Дори склонила голову слегка набок, не понимая тех изменений, которые произошли в нем.
— Ты злишься, потому что я не написал на блокноте рядом с детскими именами твое?
— Конечно нет! — Рот Дори открылся от удивления. — Это же сумасшествие.
Гевин же не мог поверить, что такая банальная вещь может обеспокоить ее? Но очевидно, он так считал. Он отпустил ее руку и откинулся на стуле.
— Все женщины одинаковые. Ты хочешь внимания. Так?
— Ты не прав!
Она сделала шаг назад, застыв от его резкости. Дори не имела ни малейшего представления о том, как вести себя с Гевином, когда он в таком настроении. И, судя по упрямому выражению его лица, не стоило ожидать, что это изменится в скором времени.
Мысли Дори были пророческими. Гевин, казалось, замкнулся и был необычайно тих во время полета домой на следующее утро. Он не звонил ей в течение следующих дней. На протяжении нескольких последних месяцев он звонил ей дважды, а иногда и трижды в неделю. А сейчас — молчание. Она не могла лгать самой себе — она ждет его звонка, а это делало ситуацию еще хуже. Ее собственная реакция разозлила ее сильнее, чем молчание Гевина. И все же Дори думала, что понимает, почему он не снизывается с ней. Кроме того, она пришла к выводу, что и ей не следует звонить ему. Может, Гевин и ожидал, что Дори сделает это, может, даже хотел этого. Но Дори не желала. Она просто не могла. Гевин боролся со своими чувствами к ней. Он знал: то, что случилось между ними в тот вечер в Сан–Франциско, нельзя списать на шампанское, и это напугало его. Он не мог видеть ее, боялся того, что скажет или сделает. Было куда проще сфабриковать обиду в чем–то, обвинить ее.
Утром в пятницу, после недели тишины, Дори сидела за своим столом, уставившись в пространство.
— Вы с Гевином встречаетесь в выходные? — спросила Сенди, насмешливо подняв аккуратную бровь.
— Не в эти. — Дори наконец обратила свое внимание на страховой полис недвижимости, который лежал перед ней.
— Гевин комментирует еще одну игру?
— Я не знаю, — ответила она, не меняя выражения лица.
— Вы поругались или случилось еще что–то подобное?
— Или что–то еще, — сухо пробормотала Дори.
— Дори. — Глаза Сенди стали серьезными. — Ты ведь не разрушила эти отношения? Гевин Паркер — идеален для тебя. Что бы там ни случилось, тебе следует все исправить. Эта рыба слишком богата и красива, чтобы просто выбросить ее. Но и вытаскивать ее надо очень аккуратно.
На кончике ее языка вертелось резкое высказывание, но Дори проглотила его. Она ни разу не думала о Гевине как о крупной рыбе, и ей не нравился циничный совет подруги, что надо не забывать о риске потери его. С таким подходом их отношений бы просто не существовало. Никто из них не искал ничего продолжительного, по крайней мере вначале.
Настроение Дори не улучшилось к тому моменту, когда она добралась до дома. Зайдя внутрь, она увидела, что Денни разлегся на диване — его ноги опирались на спинку, а голова касалась пола.
— Привет, мам.
— Привет. — Она говорила и снимала шарф, а затем расстегнула пальто и достала из шкафа вешалку.
— Ты не спросишь меня о школе?
— Как дела в школе? — В первый раз за прошедшие годы ей действительно было все равно.
Куда больше ее интересовала долгая горячая ванна. Это настроение приводило ее в ярость.
— Хорошо.
— Что хорошего? — Дори закрыла дверь шкафа. Денни сменил положение в пространстве, сел на диван и уставился на нее:
— Сама школа. — Он поднял голову и послал ей растерянный взгляд. — Ты больна?
Правда бывает разной. У нее болело сердце, в котором больше не осталось иллюзий, но зато оно было наполнено сомнениями. Она никогда больше не хотела видеть Гевина Паркера, но все же умирала от желания услышать хотя бы слово от него. Что угодно. Ее ободрила бы рождественская открытка, визитка, оставленная на пороге, «письмо счастья». Да что угодно!
— Мне немного нездоровится.
— Хочешь, чтобы я сам сделал ужин?
— Да.
Ее готовность позволить Денни делать на кухне что угодно говорила о том, как жалко она себя чувствовала. Сан–Франциско, последний раз, когда…
— Ты хочешь, чтобы я готовил сам? — Денни вновь кинул на нее озадаченный взгляд.
— В морозилке должен быть набор для микроволновки. Можешь взять его.
— А ты?
— Я не голодна. — Дори помедлила немного, а затем направилась в свою комнату.
В этом мире не найдется достаточно шоколада, чтобы помочь ей прожить еще неделю без Гевина.
— Не голодна? Ты, должно быть, действительно нездорова.
Аппетит Дори всегда был хорошим, и Денни прекрасно знал это.
— Должно быть, — мягко ответила она и прошла в ванную.
Неожиданно ей в голову пришла мысль добавить несколько капель масла в воду для ванны. Пока набиралась вода, она заглянула в комнату, чтобы взять пижаму, выцветший голубой халат с поясом и толстые носки. Как раз когда она скользнула в ароматную массу пузырей, Денни беспокойно постучал в дверь.
— Уходи, — раздраженно пробормотала она.
— Но, мам… — помедлил ее сын.
— Денни, пожалуйста! — закричала она. — Я плохо себя чувствую. Дай мне полежать пару минут, а потом закидывай вопросами.
Она слышала, как он шаркает ногами у двери.
— Послушай, милый, если в банке осталось печенье — оно твое, только не терзай меня тридцать минут. Понял?
Дори знала, что будет чувствовать себя виноватой, но была готова нарушить правила в этот раз, если это принесет мир и покой.
— Ты уверена, мам?
— Денни, я хочу принять горячую ванну, чтобы мне не мешали. Это понятно?
— Хорошо, мам. — Он вновь помедлил.
Дори лежала в ванне до тех пор, пока не исчезли пузырьки и горячая вода не стала едва теплой. «Эта вялость была нелепой», — решила она, слегка подталкивая затычку большим пальцем. Кончики ее волос были мокрыми, после того, как она расчесала волосы, они безвольно повисли возле лица. Халат следовало бы выкинуть уже давно, но сейчас он отлично соответствовал ее настроению. Носки доставали до колен, и она засунула ноги и тапочки в форме кроликов, которые подарил ей Денни два года назад. У тапочек были длинные болтающиеся уши, которые волочились по полу, и розовые мягкие хвостики, которые щекотали ей щиколотки. Это была самая абсурдная вещь из всего, что у нее имелось.
— Привет, мам… — Денни нахмурился, когда она зашла в гостиную, беспокойство исказило его лицо. — Ты выглядишь ужасно.
Дори не сомневалась в этом, особенно учитывая повисшие волосы, старый халат и тапочки–кролики.
— Мистер Паркер никогда не видел тебя такой ужасной.
— И не увидит, так что не беспокойся.
— Но, мам, — громко запротестовал Денни, — он будет здесь с минуты на минуту.