Глава двенадцатая
Мне снился вертолет с желтым брюхом и серебристыми полозьями – он висел над землей и громко стрекотал. Я бежал за ним по взбудораженной траве, развевались одежды. Я что-то кричал, а вертолет отлетал от меня, как бы издеваясь, преодолел кромку обрыва, завис над ущельем; а я бежал, и под ногами уже разверзалась бездна...
Проснулся я от яркого солнца. Привычно нащупал рукоятку пистолета. Горячий пот заливал глаза. На небе ни облачка, солнце поднималось из-за скал – который час, интересно? Я вскинул руку с часами: начало десятого! Ни хрена себе поспали... В лагере царила тишина. Костер прогорел совсем недавно: над кучкой угольков вился сизый дымок. Понятно, почему никто не разбудил людей – заступивший в три Куницын, которого я обещал подменить в шесть, отрубился, как салага на посту – свернулся в ямке, поджав под себя ноги и обнимая карабин, посапывал. Посетителей не было, все живы, все спали. Я дополз до брошенной кем-то фляжки, напился.
Мысль ударила по темечку. Не будет другого случая! Уходи – ты не должен перед ними отчитываться! Потом придумаешь объяснение. На зарядку бегал, за существом погнался, молиться ходил на утес...
Я не стал копаться в вещах. Поесть можно и потом. Дотянулся до фонаря в резиновой оплетке, проверил наличие второй обоймы и на цыпочках удалился из лагеря...
Этот день был не похож на предыдущие. Солнце не успело подняться, а уже пригревало. Небо чистое – не по-осеннему, полный штиль, птички чирикали в дальнем лесу. Я спускался по крутому склону и искренне недоумевал: к чему такой подарок? Моя ошибка заключалась в том, что я излишне перестраховался. Я двигался по южному склону, через каждые пятнадцать метров делал остановки, прятался и проявлял настойчивое внимание. Время шло, но я считал, что этого добра у меня навалом. Напротив «пьедестала», представляющего вход в таинственную пещеру, я сделал самую продолжительную остановку. Просидел в укрытии минут пятнадцать, наблюдая за северным склоном (немного позднее до меня дойдет, что наблюдать надо было за южным!), затем перескочил в несколько прыжков речку, вылез на отлогий пляж и потрусил к груде камней, наваленных у отвесной стены. Отогнул пучковатый куст и уже собрался протиснуться в трещину левым плечом вперед...
– Не надо так спешить, капитан, – раздался за спиной ровный голос. – А то, ей-богу, нехорошо получается.
Как-то не сразу я понял, что проиграл. Но тоска одолела – словно за углом поджидала. Я обернулся – вот оно, провели хитрецы недотепу...
Прибыли полюбившиеся персонажи, все в сборе. Куницын с каменной рожей стоял на берегу за моей спиной, упирая приклад карабина в плечо. Остальные члены экспедиции выбирались из воды. Излишне говорить, что их физиономии не выражали высочайшего ко мне расположения. Каменные, недобрые, где-то даже суровые. Посвежели за ночь, сил накопили – последних хватало даже на то, чтобы тащить на себе отощавшие рюкзаки. Мурзин хромал, опираясь на палочку, но двигался резво. У Риты на сухом лице было измученное выражение, но желудок, кажется, отпустил. Стелла и вовсе смотрелась огурцом – прямая, стройная, без шапки, волосы комком, но глаза стальные, блестящие.
– Вот бы не подумал, Сергей, что вы притворяетесь спящим, – склеил я какую-то ненормальную улыбку.
– Решил посмотреть на вашу реакцию, – отозвался Куницын. – Не такой уж хороший вы артист, капитан. Пришли сегодня ночью – ну просто ходячая загадка. Нехорошо обманывать товарищей.
– Не помню, чтобы мы с вами были обручены обязательствами, – вздохнул я. – Ну ладно, куда деваться, подловили так подловили... – Я как бы ненароком повернулся к нему левым боком и запустил пальцы в правый карман.
– Отставить! – рявкнул Куницын, да так оглушительно, что эхо забилось в теснине. – Не пройдет у вас этот номер, капитан. Встаньте прямо... Вот так, спасибо. А теперь двумя пальчиками, не спеша, выньте за рукоятку ваш пистолет и бросьте мне под ноги.
«А ведь пристрелил бы меня в охотку, – произвел я оперативный анализ, – да боится адекватной реакции. Некоторые из присутствующих могут не понять такого авангардизма».
– Куницын, вы зря это делаете, – нахмурился я. – Уж вам ли не знать, что нападение на работника милиции, плюс завладение его табельным оружием...
Грохнул выстрел, лишая меня последней надежды, а этих людей – мирных, обывательских отношений с Уголовным кодексом. Пуля высекла гальку из-под ноги. Я не пустился в пляс, но настроение упало ниже ватерлинии. Побледнела Рита, поморщился неглупый Мурзин.
– Следующий выстрел будет в ногу, третий в голову, – твердо заявил Куницын. – Живо выбрасывайте пистолет!
Я вытащил двумя пальцами своего родного «макарушку», с которым прошел так много испытаний, и швырнул – немного дальше указанного. Железка прочертила дугу и шлепнулась в воду.
– Ах ты гад, – сказала Стелла, оттолкнув замешкавшуюся Риту и выхватив пистолет из воды. Кратковременное пребывание оружия в жидкости не влияет на его боевые качества. Какое-то время из него можно вести огонь.
– Напрашиваетесь, – заметил Куницын.
– Вышло так, – объяснил я. – Волнуюсь сильно.
Ухмыльнулась Стелла, сжимая рукоятку. А ведь ничто ей не мешает пальнуть в Куницына и стать королевой бала, мелькнула мысль. Хотя стоит ли опережать события?
Не знаю, какие мысли лихорадили у этих свежеотмороженных в головах, но оба долго и оценивающе смотрели друг на друга.
– Может, не стоит так-то уж? – засомневался Мурзин.
– А как, по-твоему, стоит? – резко повернулась Стелла. – Ты веришь этому менту? Веришь его россказням про убийства, про ОДНОГО из нас, про то, что это не он прикончил Вальку Голованова?
– Но зачем ему?... – начал Мурзин.
– Прихватит золотишко, нас – с обрыва, а сам – гуляй, душа, – поддержал Куницын, перехватывая карабин. – Прошу вас, капитан, отодвиньтесь от трещины и положите на землю фонарь. Но только не в воду, заклинаю вас. Не возражаете, если я войду первым?
– Ох, я, наверное, останусь... – пробормотала Рита, начиная соображать, что события протекают не так, как хотелось бы.
– Поздно, дорогуша, – процедила Стелла. – Самая хитрая, да? Впрочем, так и быть, зайдете с Олегом последними. Но чур не сбегать...
Голова работала, как динамо-машина, выискивая приемлемый выход из создавшегося положения. Он где-то был, но я его не видел. Первым протиснулся Куницын, пошуршал во мраке, хмыкнул из глухой утробы, что можно заходить...
Я видел в жизни чудеса природы, поэтому сильно не удивлялся. Недра горы были великолепны. Единственная пещера в этом чертовом ущелье, подходящая под стать не только кладовой, но и храму того самого золотого тельца... Груда камней загораживала вход в пещеру – так уж постаралась природа. Узкий проход, вода по щиколотку, не развернуться, не сделать отмашку локтем или пяткой, чтобы вырубить Стеллу. Да и Куницын не дал бы – он двигался передо мной, боком, с пальцем на спусковом крючке. А когда мы втиснулись в тело горы, ушел куда-то вбок, стал вообще недосягаем. Проход уводил вниз – вода уже не по щиколотку, по уровню голенищ. Распахнулась странная пещера, которая была... освещена!
– Е-мое... – восторженно прошептали сзади.
Над головой натуральный купол. Не хватало мозаики с библейскими сюжетами. Пространство – охренеть, и две трети его наполнено водой. Световая зебра плясала по гулким сводам пещеры! Свет дрожал, блуждал, распадался. Должно быть, у подножия горы, в том месте, где река облизывала камни, имелась узкая полость, через которую в пещеру затекали вода и свет, образуя интересный оптический эффект. Помимо этого, были тонкие трещины в горе, местами – целые провалы, и лучи восходящего светила дырявили гору насквозь, отражаясь от дальних стен пещеры. Необычайно красиво. Такую картину редко встретишь в природе, хотя она и мастерица на разного рода живопись...
Все это я фиксировал мимолетом. Мозг работал в другом направлении. Мне следовало отпочковаться от компании, пока не все потеряно. Силовое воздействие не подходило, требовалось нечто другое. Убранство пещеры и «интерьер» также заслуживали отдельного внимания. Огромные сосульки-сталактиты обрамляли купол. Между ними – пышные узорчатые портьеры, завязанные узлами – мечта декоратора, не одаренного воображением. Свет присутствовал не везде – многие участки странного «вестибюля» погружались во мрак. Справа начиналось каменное возвышение с пологим подъемом, куда не заливалась вода. Нечто вроде дамбы полтора метра шириной, тянущейся вдоль горы и хорошо освещенной. Проход уводил в соседнюю пещеру – просматривался неширокий проем и арочное перекрытие, унизанное отростками минералов. Из-под «дамбы» в пещеру протекала вода. При этом часть пространства слева и по центру от входа оставалась сухой, уходя на возвышение. Другая часть стремительно падала вниз, и вся дальняя сторона пещеры была заполнена водой (видимо, и та ее часть, которая не просматривалась). О глубине водоема можно было лишь догадываться.
Схожие мысли донимали и спутников.
– Да куда же тут идти? – шептал в хвосте колонны Мурзин. – Единственный сухой проход... Не вплавь же...
– Если надо, отправимся вплавь, – сказал Куницын дрогнувшим голосом.
– Идиоты... – злобно зашипела Стелла. – Вы бы лучше головами думали, а не задницами... Все остальные проходы, если они тут есть, уходят в глубь горы – там нет света, поймите! А наш бродяга вряд ли оснащен фонарем. Он спрячет золото там, куда периодически попадает свет. Он же придурок, он действует интуитивно! Неужели трудно сообразить? Если справа такая же пещера, она тоже может быть освещена...
Логика в словах зарвавшейся бабы, безусловно, присутствовала. Но я вспомнил, как с наступлением темноты этот тип проник в пещеру. Что бы там ни говорили, но до своего богатства он мог добраться и на ощупь.
Куницын первым взгромоздился на возвышение. Была отличная возможность сделать ему подсечку, но в спину уперся ствол.
– Не глупите, капитан, поднимайтесь за Куницыным. А по дороге нам расскажете, почему так получилось, что вы наткнулись на эту пещеру...
Ствол убрался, а вместе с ним – возможность двинуть локтем эту чертову суку.
– Да куда уж проще... – Куницын уже стоял наверху, направляя на меня карабин. – Он полночи следил за ущельем. Заприметил нашего приятеля, который сюда забрался, решил отложить удовольствие до более удобного случая...
– Так здесь еще и бродяга... – ахнула Рита.
– Полный мешок удовольствий, – мрачно заключил Мурзин.
– Поднимайтесь, капитан, – сделал приглашающий жест Куницын.
Я не участвовал в дискуссии, лихорадочно перебирая варианты. Засада – повсюду. Перейти в контратаку не удастся. Бродяга из укрытия мог отметить наши перемещения. Что мешает ему, искушенному в здешних реалиях, обрушить с «пьедестала» пару хорошеньких глыб и замуровать проход в пещеру? Не найдем мы второго выхода. Истлеют наши косточки...
Куницын подвинулся, освобождая мне место. Я уперся в скользкий камень, забросил ногу. Упал, отжался... Стер с колена вонючую слизь. Чертыхнулась за спиной Стелла, поскользнувшись на уступе. Куницын поморщился, выбросил руку, собираясь ей помочь. Ствол отклонился градусов на тридцать. Я сел на корточки – чтобы уж точно не зацепило, – оттолкнулся правой ногой и ушел под воду...
Расчет мой не был строго математическим, но это и не бином Ньютона. До зоны мрака – метров пятнадцать, до стены еще примерно пять. Двадцать сильных гребков, по возможности зигзагами – и это правильно, грохнул выстрел! – не всплывать ни в коем случае! Я бы и не всплыл – тяжелая одежда тянула ко дну, запас воздуха быстро кончился. Но я справился с поставленной задачей – два десятка гребков, и «прыжок касатки» – аварийное всплытие подводной лодки с огромной скоростью! Я чуть макушку не разбил о шершавый камень. Тормозил ладонями о стену, захлебывался. Выемка в стене подвернулась очень кстати – я всунул в нее ладонь, заскреб ногами под водой, нашел символический выступ, всунул в него носок. Так и завис, прилепившись, как пиявка, в непробиваемой темени. Сколько в таком состоянии я смог бы выдержать? Минуты полторы, две?
Я вывернул голову и отметил, безусловно, хорошую новость: проделать заплыв мне удалось в относительной тишине. Забавно наблюдать из мрака за стоящими в освещенной зоне людьми. Они мялись, растерянные, обескураженные, все в полосочку, таращились в мою сторону, но не видели меня!
– В натуре иной... – восхищенно пробормотал Мурзин.
– Чего? – презрительно покосилась на него Стелла.
– Иной, говорю, глухня, – повысил голос Мурзин. – Это тот, кто входит в Сумрак без поллитры...
– Шутит он, – догадался Куницын. – Мать его...
Кому адресовалось ругательство, уточнять желающих не нашлось.
– Надеюсь, ты его пристрелил, – высказала мрачное предположение Стелла.
– Ребята, вы совсем охренели... – пролепетала Рита. – Вы же подставляете не только себя, но и нас...
– Не узнаю тебя, душа моя, – поддержал Риту Мурзин. – Как быстро ты изменилась, обретя чужой пистолет...
– Заткнись! – нервно взвизгнула Стелла.
В рядах попутчиков зрели страх и нервозность. Люди суетливо задвигались. Стелла спрыгнула с возвышения, перекрывая кому-то дорогу.
– А ты куда собралась, кретинка?... Живо наверх! И ты, Олежка, тоже...
Она подталкивала безоружных в спину. Куницын передернул затвор, но повторно стрелять не решился. Опасное занятие – не понравится местным духам такое непочтительное отношение к тишине, посыплется сверху какая-нибудь гадость...
– Да нет, я, кажется, попал в него...
– А чего ж тогда не всплывает? – выкрикнула Стелла. – Где он, твой покойник?
– Ну, не убил сразу! – в ответ вскипел Куницын. – Физику учила – погруженных в воду тел? Вот кабы сразу прикончил, он бы тут же всплыл! А так успел наглотаться и с полными легкими пошел ко дну... Чего мы тут выпендриваемся, подруга? Двигать надо. А ну, фыр за мной, кладоискатели хреновы!
Пальцы на конечностях онемели. Я держался из последних сил, борясь с судорогой. Упасть на воду – значит, издать всплеск. Но четверо уже тянулись по возвышению в колонну по одному, пропадали в черном проеме. Последней испарилась Стелла. Но через несколько секунд вернулась, выставила обострившуюся мордашку. Колючие глазки шныряли по пространству. Косая гримаса кривила и без того искаженное злостью лицо. Женщина пропала. Спокойствие, сказал я себе, еще не время. Томительно тянулись секунды. Десять... двадцать... Что-то шоркнуло в далеком проеме, снова появилась женская голова, «облагороженная» черным стволом. Пальцы сводила судорога. Они разжимались. Последнее усилие... Женщина тоже торопилась. Недосуг ей тут было со мной возиться – жажда открытий звала. Она скрипнула зубами и кинулась догонять компанию.
Я разжал пальцы, не в силах выносить эту пытку, и с зычным всплеском ушел под воду...
Такое состояние, словно голову надували насосом. Глаза вот-вот выскочат от боли. Я вынырнул, прижался к стене и, плавно водя руками, еще не зная, что мне делать, поплыл в гущу мрака. Я должен был вернуться ко входу, выбраться из проклятой пещеры, а там уж действовать по ситуации. Но просто не было сил проплыть эти пятнадцать метров. На что я рассчитывал? Очевидно, на то, что произошло: левая рука ушла в пустоту! А через несколько секунд я понял, что наткнулся на коридор, заполненный водой. Вариантов не было: я свернул налево, остро чувствуя, что если не упрусь ногами во что-то твердое, то отправлюсь в вечность раньше, чем планировал. И тут же ударился ногой обо что-то монолитное, едва не свернув большой палец...
Под ногами был твердый пол! Возблагодарив Господа, я сделал передышку, начал ощупывать, куда же меня теперь угораздило попасть. Темнота – хоть глаз выколи. Над головой пустота, потолок где-то выше, вода стоячая, затхлая. От стены до стены метра полтора. Стены скользкие, выщерблены, холодом от них веет...
Сделав несколько шагов, я обнаружил, что иду в горку – вода уже по пояс, по колено, по щиколотку... Зажигалка не срабатывала. Я выбрался на сухое пространство, уперся в стену, сообразив, что попал в поворот. Пошел, осторожно выверяя шаги, прижимаясь к стеночке. Проход извилистый, змеистый – что-то мешало речным водам, точившим в древности этот камень, протекать прямолинейно. Коридор поворачивал направо...
Через несколько шагов в мозгу сработал локатор – не сужается ли проход? Необъяснимое ощущение. Вытянув руку, я убедился, что так и есть – стена приблизилась. Поднял руку – потолок совсем рядом...
Пространство сужалось под конус. Пришлось нагнуться, опуститься на корточки, а потом и вовсе сделалось тоскливо, когда передвигаться пришлось на локтях, да еще без воздуха. Пора было возвращаться, сделать последний заплыв на волю, пока обстоятельства не против, но я упорно карабкался дальше. Почему я вбил себе в голову, что все полости этой странной горы должны смыкаться?
Я не поверил своим глазам, когда увидел впереди рассеянный свет. А когда подполз ближе, различил голоса...
Я выполз из норы и попал в компанию корявых сталагмитов, торчащих из пола, как колючки из ежа. Пространство озарялось тусклым светом, проходящим через трещины в скале. На дне ромбообразного «амфитеатра», к которому я подполз, петляя между выростами, был еще и электрический свет! Блуждали огни фонарей...
– Господи, неужели мы нашли?... – голос Стеллы дрожал от волнения, сбивался на истерические нотки.
– Это золото? – робко вопрошала Рита. – Но почему оно... такое зеленое?
– Сама ты зеленая, – хихикал Мурзин. – Оно лежит здесь пятнадцать лет, это плесень... Слушайте, а кто-нибудь знает, золото окисляется?
– А почему такие маленькие бруски?
– Глупая, это мерные банковские слитки высшей пробы. Максимальный их вес – килограмм. И эти, кстати, килограммовые... Мать честная, один такой слиток – полтора миллиона рублей...
– Не могу поверить... – бормотал Куницын севшим голосом, – это не лажа... Не соврал Голованов... Ай да Валька, царствие ему небесное, ай да сукин сын... Вы только посмотрите, оно разложено, как иконостас! Да этот упырь молился на свое золото! Он сделал из него божничку, когда свихнулся!... Смотрите, как аккуратно разложил – на каждом камне...
– Почему на камнях? – не понял Мурзин.
– Элементарно, Ватсон, – хмыкнула Стелла. – Весной река разливается, уровень воды в пещере поднимается...
Я подтянулся на руках, высунул любопытный нос. Полосатые тени сновали по замкнутой камере. Никому не приходило в голову посмотреть наверх. Сухая пещера, а у стены – прямо под моим носом – несколько отколовшихся в незапамятные времена плит, на которых оно и лежало. Я ощутил толчок под сердце. Аккуратно разложенные прямоугольные бруски с чеканкой. Много брусков... Жаркий пот хлынул со лба; я отпрянул, боясь, что капли пота упадут им на головы. Лежал, уткнувшись подбородком в стылый камень, пытался унять трясучку в груди. Так вот она какая, золотая лихорадка...
– Собираем в два рюкзака... – слышал я подаваемые вибрирующим голосом команды Куницына. – Стелла, да выбрасывай ты всю свою дрянь...
– Почему в два рюкзака? – резонно недоумевал Мурзин.
– Так удобнее...
А потом произошло именно то, чего я боялся. Правда, без убийства. А не то пришлось бы подать голос и устроить им бомбардировку. Возня, кряхтение...
– Все, уходим отсюда, – это, кажется, Мурзин.
Испуганный вскрик – кто-то упал. Завизжала женщина.
– Куницын, ты что делаешь?!
Опять возня, опять кряхтенье.
– Очень жаль, ребята, – отчетливо и звонко произнесла Стелла. – Но это жизнь – выигрывают не все. Просим нас великодушно простить.
– И очень надеемся, что на нашем месте вы поступили бы точно так же, – засмеялся Куницын.
– В чем дело?! – хором завопили Мурзин с Ритой.
Как-то туго они сегодня соображали. Даже младенец способен понять простую истину – два с половиной пуда золота на четверых НЕ ДЕЛЯТСЯ. Стопудово. А ведь один из этих отморозков – к тому же полный кретин, внезапно подумал я. До него не доходит, что счастье продлится недолго. Это сейчас они такие союзники...
Или оба кретины?
Поняв, что их одурачили, неудачливые ринулись в драку (во всяком случае кто-то взбрыкнул). Хлесткие удары, наступила тишина, а потом послышалось скуление.
– Сволочи... – прошептал Мурзин.
– Придется их связать, – рассудительно заметила Стелла. – Не убивать же их, в самом-то деле... Доставай, Сергей, веревку, я видела, у тебя есть...
– Гуманные вы наши... – Мурзин с трудом расплетал разбитые губы. – А потом замуруете вход, да?...
– Посмотрим, – засмеялась Стелла. – Не паникуй раньше времени, дорогой, развяжетесь без нас, гора большая – может, найдете лазейку... Живее, Сережа, живее, неспокойно мне нынче на душе. Вяжи их...
«Чего же я разлегся?! – ужалило под темечко. – Через минуту эти двое уйдут, их путь значительно короче, чем мой!» Я отполз от края, развернулся, подтянув ноги, и, как змея, впилился в узкую нору. Продолжался необыкновенный кросс...
Никто и представить не мог, что все закончится в этой пещере. Я выплыл из норы в «вестибюль», еще не покинул темную зону, как эти двое, отдуваясь, выволокли из проема рюкзаки с «награбленным». Одолели треть пути по возвышению и встали передохнуть. Я чуть не закричал от отчаяния. Не успеть! А если и успею, выберусь на сухое – они меня трижды подстрелят, пока добегу до входа.
Каково же было мое изумление, когда из проема с криками вырвались те двое и набросились на отдыхающих! Та еще жажда жизни – развязались срочным порядком, помогая друг дружке, а эта парочка слишком долго тащила свою ношу, делая перекуры через каждые три метра. Не ожидали нападения – Куницын с рыжей откровенно растерялись, не успели вскинуть оружие, а я чуть не захлебнулся от волнения. Плыл и наблюдал за этим хороводом. Дерущимся было не до меня. Слишком узким оказалось пространство, чтобы разгуляться. Мурзин налетел на Стеллу – она стояла ближе – как раз в тот момент, когда та налаживала ствол, вопя дурным голосом. Выстрелить не успела, схватились, начали бороться, вырывая друг у дружки пистолет. Подробностей я не видел – выстрел ударил по ушам, словно мощная граната. Отпрыгнул с торжествующим воплем Мурзин. Качнулась Стелла, подвернула ногу на ровном месте, плюхнулась в воду со стеклянными глазами...
Но напрасно радовался Мурзин, вторично выстрелить ему не дали. Куницын, не справившись в тесноте с ружьем, бросился, как шакал. Врезал в челюсть – лязгнул упавший пистолет, Мурзин затрясся, словно эпилептик, начал оседать. Но Сергей схватил его за шиворот, развернул, швырнул лицом о каменную плиту. Противный звук треснувшей кости – словно стекло хрустнуло. Не выживают после таких контактов... Рита, вереща от страха, покатилась Куницыну под ноги, но тот был ловок – схватил ее на подлете, сцапал за ворот, встряхнул, собрался выбросить в воду. Но я уже карабкался на возвышение, летел кенгуриными прыжками. Срубил его в полете. Он даже не понял, что произошло, отпустил Риту. Поднимая столбы брызг, мы с Куницыным рухнули в бассейн! Очень мило, я как раз оттуда...
И, лишь уйдя под воду, я вспомнил, что он не умеет плавать. Почти не сопротивлялся, вцепился в меня, бултыхал ногами, пускал пузыри. Запастись кислородом, в отличие от меня, он, конечно, не успел. Я тянул его на дно; он извивался, как угорь, и в один прекрасный миг я увидел перед собой его выпученные от ужаса глаза. Уперся Куницыну в плечи, отжался, вынырнул на поверхность, чтобы хлебнуть воздуха, снова нырнул. Его движения слабели, потом он и вовсе перестал шевелиться, поплыл от меня, расставив конечности, смотря умоляющими глазами. Впервые на его лице появилось человеческое выражение...
Я вынырнул чуть живой.
– Давайте руку, Артем... – Рита помогла мне взобраться на возвышение, я выполз на сухое место, перевернулся лицом к потолку, на котором, откуда ни возьмись, возникли библейские персонажи, ощетинились хоругвями, пошли на меня крестным ходом. Это был предел, дальше некуда. Потолок завертелся, как пропеллер вертолета, я куда-то полетел...
А очнулся на той же каменной подложке, но уже повыше. Глазные яблоки вываливались от боли. В мозгу нестройно распевали ангелы. На мне была сухая одежда. Не сказать, что везде, но, по крайней мере, сверху. Чуть поодаль, подогнув ноги, ничком лежал Мурзин – почему-то без штанов. Он не шевелился. Скосив глаза, я обнаружил рябящую гладь бассейна. В двух шагах от возвышения на воде покачивалась Стелла. Остренький подбородок торчал кверху, глаза поблескивали, и такое выражение на лице, словно собралась писать письмо турецкому султану... Куницына не видно, но это и правильно, сам же незадолго до смерти объяснил «физику погруженных в воду тел» – нахлебался под водой, наполнил легкие и пошел ко дну. А Стелла рухнула уже мертвой, вот и плавала...
– Извините, Артем, – прозвучало глубоко в мозгу, – вы были мокрый, могли простудиться. Я сняла с вас брюки и верхнюю одежду. Сейчас на вас штаны Мурзина и моя кофта...
Я со скрипом повернул голову. Это было все, что я мог повернуть – силы исчерпались. Согбенная Рита сидела на мешке с золотом практически у меня в ногах и кутала руки в рукава штормовки. Второй рюкзак валялся рядышком.
– Спасибо, Рита, – прошептал я, – вы настоящий друг...
Я сделал попытку приподняться, но она провалилась.
– Отдыхайте, – шепнула Рита. – Вы слишком много перенесли.
А сколько еще предстоит? Свитер, надетый на голое тело, был очень кусачим. Я раздраженно повертел подбородком, скосил глаза. Однотонная серая шерсть качественной вязки – должна напомнить что-то? Видно, на лице отразилась так не нужная сейчас задумчивость – Рита насторожилась. Вынула руки из рукавов, и впервые на ее запястье я увидел затянувшийся синий шрамик, который она ранее (из застенчивости, наверное) успешно прятала. Он тоже наводил на раздумья.
Ее лицо стремительно менялось – эта женщина сумела прочесть мои мысли. Теперь в ее лице было все, что мне давно не хватало для завершения логической цепочки: другими сделались глаза, лицо перестало дрожать; робкая, впечатлительная, нервная особа замещалась другой, настоящей – целеустремленной, дьявольски умной, пришедшей к своей цели...
– Не видел я у вас в вещах этой кофты, – тоскливо признался я. – Вроде обыскивали все...
Она пожала плечами.
– Эта кофта была на мне. Под штормовкой. А сейчас я решила вам ее подарить... Вас что-то в ней не устраивает?
На всякий случай она вынула из кармана мой пистолет и положила на колено. Это было излишне. Соберись я встать, процесс бы затянулся.
Наступила оглушительная тишина, в которой было слышно, как о каменный монолит поскребывают ноги мертвой Стеллы...
