Глава 3
– Улетел,– сказал наконец Майкл, когда убедился в этом. Он сде– лал несколько глубоких вздохов, чтобы привести себя в спокойствие, и почувствовал запахи пыли, собственного пота и сладкий аромат яблоне– вых бутонов. Все вокруг автомобиля было усеяно белыми лепестками, и много их все еще оставалось на деревьях. Габи кашлянула, и Майкл на– гнулся к ней, взял ее за плечи и оттянул от руля.– С тобой все в по– рядке? – В его голосе почувствовалось напряжение. Габи кивнула, глаза у нее заблестели и увлажнились, и Майкл с облегчением вздохнул – он боялся, что ее зацепила пуля, и если бы это случилось, задание было бы в ужасной опасности.
– Да,– сказала она, найдя в себе силы.– Я в полном порядке. Про– сто наглоталась пыли.– Она несколько раз прокашлялась, чтобы прочи– стить горло. Что больше всего пугало ее в этом происшествии, так это то, что она была полностью в руках Божьих и не могла отвечать стрель– бой.
– Нам лучше двигаться. У них не займет много времени установить, что Хольманн был застрелен из «Люгера», а не из пулемета.
Габи собралась с силами, только усилием воли усмирив взвинченные нервы. Она отпустила тормоз и задом вывела «Мерседес» по колее в при– мятой траве снова на дорогу. Она въехала на булыжник и повела автомо– биль к востоку. В радиаторе слегка шумело, но приборы показывали, что бензин, масло и вода были в норме. Майкл посматривал на небо с волчьим неослабным вниманием, но больше никакие самолеты оттуда не выскакивали. И никто за ними не ехал, и из этого он заключил, откро– венно говоря, понадеялся, что солдаты и второй гестаповец все еще пребывают в шоке. Дорога вилась под колесами «Мерседеса», и булыжник очень скоро перешел в асфальт, а указатель пояснил, что до Парижа ос– талось восемь километров. Контрольных дорожных пунктов больше не бы– ло, отчего им обоим полегчало, но они миновали нескольких грузовиков с солдатами, ехавших из города и в город.
Внезапно по обеим сторонам дороги появились высокие стройные де– ревья, и она перешла в широкое шоссе. Они проехали последний деревян– ный сельский домик и увидели первый из множества кирпичных и каменных домов, потом пошли большие серые каменные здания, украшенные белыми статуями, как торты, украшенные кремом. Перед ними в солнечном свете сверкал Париж, башни его соборов и знаменитых архитектурных сооруже– ний светились как золотые иглы. Его вычурные здания грудились вместе, очень похожие на подобные во многих столицах, но на этих лежала пе– чать столетий. На фоне плывущих облаков стояла Эйфелева башня, такая же изящная, как французские кружева, а сводчатые крыши Монмартра сия– ли разнообразными, отблескивающими красным и коричневым, оттенками палитры художника. По мосту, украшенному каменными херувимами, «Мер– седес» пересек светло-зеленые воды Сены, и Майкл уловил запахи мха и томившейся в тине рыбы. Поток автомашин увеличился, как только они пересекли бульвар Бертье, одно из широких шоссе, опоясывавших Город Света, которое было названо по имени наполеоновского маршала. Габи смело ринулась в гонку с «Ситроенами», телегами с лошадьми, велосипе– дистами и прохожими, и большинство из них уступало дорогу внушитель– ному черному штабному автомобилю.
Пока Габи вела машину по улицам Парижа, одну руку держа на руле, а другой – жестикулируя другим видам транспорта или людям освобождать ей дорогу, Майкл внюхивался в ароматы города: крепкий бодрящий настой из тысяч запахов, от струи дымного выдоха через круассан и кофе из кафе на тротуаре до травянистого навоза, подбираемого уличным уборщи– ком. Майкла эти ароматы слегка ошеломили, как бывало с ним в любом городе. Здешние запахи жизни, человеческой деятельности были резкими и изумляющими, ничего общего не имевшими с влажным туманным духом, ассоциировавшимся у него с Лондоном. Он видел многих людей беседовав– шими на улицах, но немногие из них улыбались. Еще меньше смеялись. И было так потому, что на улицах повсюду встречались немецкие солдаты, носившие винтовки, и немецкие офицеры, пившие в кафе кофе «эспрессо». Они сидели, откинувшись на стульях в расслабленных позах завоевате– лей. Со многих зданий свисали нацистские флаги, трепещущие по ветру над мраморными поднятыми руками и умоляющими лицами высеченных фран– цузами статуй. Немецкие солдаты регулировали движение, а некоторые улицы были перекрыты шлагбаумами с надписями: «АХТУНГ! ЭЙНТРИТТ ФЕР– БОТТЕН!»
> Дополнительное оскорб– ление к обиде – неупотребление родного языка, подумал Майкл. Не уди– вительно, что многие лица хмурились на «Мерседес», когда он проезжал мимо.
Осложняли движение многочисленные едва ползущие грузовики, оглу– шавшие окружавших велосипедистов звуками выхлопов, как взрывами бомб. Майкл видел несколько военных грузовиков, набитых солдатами, даже па– ру танков, стоявших на обочине, их экипажи загорали и покуривали си– гареты. Общее впечатление было таким, что немцы уверены, что останут– ся здесь навсегда, и потому позволяют французам заниматься повседнев– ными делами, уверены, это они – завоеватели, которые крепко держат в руках бразды правления. Он видел группу молодых солдат, флиртовавших с девушками, офицера навытяжку, которому мальчишка начищал сапоги, другого офицера, кричавшего по-немецки на официанта, испуганно выти– равшего расплескавшееся из графина белое вино. Майкл сидел на заднем сиденье, поглощая все ароматы, картины и звуки, и ощущал тяжелую тень на Городе Света. «Мерседес» притормозил, и Габи нажала сигнал, чтобы поторопить нескольких горожан на велосипедах освободить ей дорогу. Майкл почуял конский запах и глянул влево, на военного полицейского, сидевшего на лошади, у которой на глазах были шоры с нацистской эмб– лемой. Человек отдал ему честь.
Майкл рассеянно кивнул и пожелал, чтобы этот подлец повстречался ему в лесу один на один.
Габи повела на восток, к бульвару Батиньоль, через район особня– ков и домов в стиле «рококо». Они достигли этого бульвара, свернули на шоссе Клиши, а затем направились к северу. Габи повернула вправо на улицу Кентон, и они въехали в район, где улицы были вымощены щер– батыми коричневыми каменными плитами и перед окнами на веревках висе– ло белье. Здания были выкрашены в выцветшие пастельные тона, у неко– торых фасады треснули и старые глиняные кирпичи проглядывали наружу, как желтые ребра. Здесь было меньше велосипедистов, не было кафе на тротуарах или углах улиц. Строения, казалось, как пьяные опирались друг на друга, будто лишившись опоры, и даже воздух казался Майклу пропахшим кислым вином. Фигуры, словно тени, наблюдали, как скользил мимо них черный автомобиль, глаза у них были безжизненными, словно фальшивые монеты. Порывы ветра от «Мерседеса» вздымали старые газеты в сточных канавах, и их пожелтевшие листы летели по неметенным троту– арам.
Габи быстро проскочила эти улицы, едва притормаживая на нерегу– лируемых перекрестках. Она свернула влево, потом вправо, потом, через несколько кварталов, еще раз налево. Майкл увидел загнутый указатель: «Улица Лафарж».
– Прибыли,– объявила Габи и, притормозив, мигнула фарами.
Двое мужчин, оба среднего возраста, отомкнули ворота и распахну– ли их. За воротами шла мощеная булыжником дорожка, лишь несколькими дюймами шире «Мерседеса», и Майкл сжался в ожидании, что машина сей– час поцарапается, но Габи въехала, не зацепившись ни с одной стороны. Двое мужчин заперли за ними ворота. Габи проехала дальше и въехала в зеленый гараж с просевшей крышей. Потом сказала: – Выходите,– и вы– ключила мотор.
Майкл вышел. Мужчина с коричневым от загара, в шрамах лицом и седыми волосами вошел в гараж.
– Следуйте, пожалуйста, за мной,– сказал он по-французски и быс– тро пошел прочь. Майкл вышел следом, оглянувшись на Габи, которая от– крыла багажник «Мерседеса» и вынимала коричневый чемодан. Она закрыла багажник, потом дверь гаража, и один из тех двух мужчин, которые от– крывали ворота, запер гараж на висячий замок и спрятал ключ в карман.
– Пожалуйста, побыстрее,– поторопил мужчина Майкла, голос у него был приятный, но твердый. Сапоги Майкла стучали по булыжнику, звуки эхом отдавались в тишине. Вокруг него окна неряшливо выглядевших до– мов почти все были закрыты ставнями. Седоволосый мужчина, широкопле– чий, с руками рабочего, отпер железную калитку с острыми пиками на– верху, и Майкл прошел за ним через розарий к черному ходу в здание, светло-голубое, как голубиное яйцо. Перед ними открылся узкий коридор и пролет шатких ступенек. Они поднялись на второй этаж. Открылась еще одна дверь, и седоволосый человек жестом пригласил его войти внутрь. Майкл вошел в комнату, в которой был ковер, составленный из разно– цветных лоскутков, и сильно пахло свежевыпеченным хлебом и вареным луком.
– Приветствуем вас в нашем доме,– сказал кто-то, и Майкл обнару– жил, что смотрит на маленькую хрупкую старушку с снежно-белыми воло– сами, заплетенными на затылке в длинную косу. Она была одета в вы– цветшее синее платье, поверх которого был фартук в красную клетку. Под круглыми очками у нее были темно-карие глаза, которые видели все и не выдавали ничего. Она улыбнулась, лицо в форме сердечка собралось в многочисленные морщинки и обнажились зубы цвета слабого чая.– Раз– девайтесь, пожалуйста.
– Раздеваться?
– Да. Это отвратительная форма. Пожалуйста, снимите ее.
Вошла Габи, сопровождаемая мужчиной, закрывавшим гараж. Старушка глянула на нее, и Майкл увидел, как ее лицо напряглось.
– Нам сказали ожидать двух мужчин.
– С ней все в порядке,– сказал Майкл.– Мак-Каррен…
– Никаких имен,– резко прервала его старушка.– Нам сказали ожи– дать двух мужчин. Водителя и пассажира. Почему не так? – Ее глаза, черные, как стволы пистолета, вернулись к Габи.
– Изменение в планах,– сказала Габи.– Я так решила.
– Измененный план – это план с изъяном. Кто вы такая, чтобы ре– шать подобные вещи?
– Я сказал, что с ней все в порядке,– сказал старушке Майкл, на этот раз принимая на себя всю силу ее взгляда. Двое мужчин встали по– зади него, и Майкл почувствовал, что у них наверняка были пистолеты. Один слева, другой справа, у каждого рука за пазухой.– Я за нее руча– юсь,– сказал Майкл.
– А кто тогда поручится за вас, зеленоглазый? – спросила старуш– ка.– Профессионалы так не поступают.– Она перевела взгляд с Майкла на Габи и обратно, и ее взгляд остановился на Габи.– А! – решила она, кивнув.– Вы любите его, а?
– Конечно, нет,– лицо Габи залилось румянцем.
– Ну, может теперь это называется по-другому.– Она опять улыбну– лась, но легонько.– Любовь всегда была словом из шести букв. Зеленог– лазый, я сказала вам снять эту форму.
– Если меня собираются убить, я бы предпочел, чтобы это было проделано, пока на мне есть штаны.
Старушка хрипло рассмеялась.
– Мне кажется, что вы относитесь к тому типу мужчин, которые участвуют в перестрелках большей частью без штанов.– Она помахала ему рукой.– Давайте, не тяните. Здесь никто никого не собирается убивать. По крайней мере, сегодня.
Майкл снял плащ, и один из мужчин принял его и стал отпарывать подкладку. Другой взял у Габи чемодан, положил его на стол и открыл. Он стал рыться в одежде, которую она везла. Старушка сорвала медаль «За Сталинград» с груди Майкла, осмотрела ее под лампой.– Этот хлам не одурачит и слепого жестянщика.
– Это – настоящая медаль,– холодно ответила Габи.
– О? А откуда вы это знаете, моя маленькая влюбленная?
– Знаю,– сказала Габи,– потому что сама сняла ее с трупа, после того как перерезала ему глотку.
– Для тебя это здорово.– Старушка отложила медаль.– Хотя для не– го было плохо. Ты тоже снимай форму, влюбленная. Поскорее, пока я не умерла от старости, ожидая.
Майкл стал раздеваться. Он снял все до нижнего белья, и Габи то– же разделась.
– Вы, однако, волосатый паршивец,– обозрела его старушка.– Каким же животным был ваш отец? – Одному из мужчин она сказала: – Принесите ему его новую одежду и обувь.– Он вышел в другую комнату, а старушка взяла «Люгер» Майкла и обнюхала ствол. Затем сморщила нос, почуяв за– пах недавнего выстрела.– У вас были какие-то происшествия по дороге?
– Одно маленькое неудобство,– сказал Майкл.
– Ладно, не думаю, что мне хочется слушать.– Она взяла серебря– ные карманные часы, дважды щелкнула заводной головкой и посмотрела на капсулу с цианидом, когда открылась задняя крышка. Тихо проворчала, закрыла часы и вернула их ему.– Это вам тоже может понадобиться. Знать правильное время сейчас очень важно.
Седоволосый человек вернулся с охапкой одежды и парой поношенных ботинок.– Нам сообщили ваши размеры по радио,– сказала женщина.– Но мы ожидали двух мужчин.– Она указала на содержимое чемодана Габи.– Значит, вы привезли свою одежду с собой? Это хорошо. У нас нет для вас хороших гражданских документов. А сейчас в городе слишком легко оказаться выслеженным. Если кто-то из вас попадется…– Она глянула на Майкла, глаза ее были жесткими.– Думаю, вы хорошо понимаете, какое сейчас время? – Она дождалась, чтобы Майкл понимающе кивнул.– Теперь вы больше никогда не увидите ни своей прежней формы, ни автомобиля. Вам дадут велосипеды. Если вам покажется, что вам нужен автомобиль, мы об этом поговорим отдельно. Денег у нас тут не много, но, к сча– стью, много друзей. Зовите меня Камилла, и разговаривать будете толь– ко со мной. Вам не нужно иметь дело с вот этими двумя господами.– Она показала на двух французов, которые аккуратно складывали немецкую форму и укладывали ее в корзину с крышкой.– Оставьте себе свой писто– лет,– сказала она Майклу.– Такой достать трудно.– Она несколько се– кунд разглядывала Габи, как бы оценивая ее, потом глянула на Майкла.– Уверена, оба вы имеете опыт в таких делах. Мне нет дела до того, кто вы или что вы делали; важно то, что от вашей ловкости – и осторожно– сти – зависят многие жизни. Пока вы в Париже, мы поможем вам, чем сможем, но если вас схватят, мы вас не знаем. Это ясно?
– Абсолютно,– ответил Майкл.
– Хорошо. Если хотите пока отдохнуть, ваша комната там.– Камилла кивнула в сторону коридора и выхода.– Я как раз только что приготови– ла луковый суп, если хотите перекусить.
Майкл подхватил пару ботинок и охапку одежды со стола, на кото– ром они лежали, а Габи закрыла свой чемодан и подняла его. Камилла сказала: – Вы, ребятки, ведите себя прилично,– а затем вышла и пошла в маленькую кухню, где на чугунной печке кипела кастрюля.
– После вас,– сказал Майкл и пошел по коридору за Габи к их но– вой квартире. Дверь скрипнула петлями, когда Габи толкнула ее. Внутри была кровать на четырех столбиках, с белым покрывалом и весьма скром– ная раскладушка с зеленым одеялом. Комната была маленькая, но опрят– ная, хорошо освещенная солнцем, с окном, выходившим на пьяные пас– тельные строения.
Габи положила свой чемодан на кровать с четырьмя столбиками с безапелляционной уверенностью. Майкл глянул на раскладушку, и ему по– казалось, что он услышал, как застонала его спина. Он подошел к окну и раскрыл его, вдохнув полные легкие парижского воздуха. Он был все еще только в нижнем белье, как и Габи, но, как казалось, не было нуж– ды куда-то торопиться, включая одевание – или раздевание, как полу– чится. Габи легла на кровать и накрылась чистой хлопчатобумажной про– стыней. Она смотрела на него, рисовавшегося в окне, и позволила себе задержаться взглядом на его мышцах, гладкой спине и длинных, покрытых темными волосами ногах.
– Я собираюсь пока отдохнуть,– объявила она, натянув простыню до подбородка.– А в этой постели для двоих места не хватит.
– Конечно, нет.– Он быстро глянул на нее, увидел длинные черные волосы, распущенные теперь, когда на ней не было фуражки, по набитой гусиным пухом подушке как узорчатый веер.
– Не хватит, если даже я ужмусь,– продолжала Габи.– Так что вам придется спать на раскладушке.
– Ладно, придется на раскладушке.
Она улеглась, нежась на матрасе с гусиным пухом. Простыни были прохладные и слегка пахли гвоздикой: ароматом, который Майкл почуял сразу же, как только они вошли в комнату. Габи не сознавала, как она устала; она поднялась в пять часов, и сон ее тогда был беспокойным, если не сказать тревожным. Зачем она поехала с этим человеком? – спрашивала она себя. Она его едва знала. В сущности, и вовсе не знала его. Кто он был для нее? Ее глаза слипались; она открыла их и увиде– ла, что он стоит над ней, уставившись, так близко, что у нее мурашки пошли по коже.
Ее голая нога вылезла из-под простыни. Майкл провел пальцами по ее лодыжке, отчего у нее пошла гусиная кожа. Потом нежно взял ее за лодыжку и подсунул ногу под ароматную простыню. На мгновение ей пока– залось, что на ее ноге осталось жгучее ощущение от его пальцев.
– Спи спокойно,– сказал он и надел коричневые брюки с заплатами на коленях. Затем двинулся прочь из комнаты, и Габи села, придерживая на груди простыню.
– Куда вы?
– За миской супа,– ответил Майкл.– Я голоден.– Потом повернулся и вышел, мягко прикрыв за собой дверь.
Габи опять легла, но заснуть не могла. Внутри у нее горело, нер– вы были расстроены. Это от налета истребителя, решила она. Кто бы смог спокойно отдыхать после чего-нибудь подобного? Им просто повез– ло, что они остались в живых, а завтра…
Ну, завтра будет завтра. Как всегда и бывает.
Она слезла с кровати и подвинула раскладушку на несколько дюймов ближе. Он не узнает. Затем, успокоившись и задремывая с подушкой в объятиях, Габи закрыла глаза. Через несколько минут в мозгу ее закру– тились картины с самолетом и строчащими пулеметами. Они стали путать– ся, как дневная дрема.
Она спала.