Мать Сергея Пономарева была из семьи потомственных дипломатов. Ее супруг знал, о чем говорил: в его карьере и судьбе именно женитьба сыграла определяющую роль. Маргарита Александровна принесла в приданое мужу не только хорошее имя и устойчивую репутацию, но и обширные связи своего отца, бывшего посла в одной из стран западного мира. Она сызмальства была знакома с правилами этикета, с детства умела и знала то, чего не умели и не знали простые советские люди. Она всегда мечтала продолжить эту семейную линию, создать настоящую дипломатическую династию. И вдруг ее ненаглядный, ее единственный сын приводит ей в невестки какую-то безродную девицу!.. Нет, она никогда этого не допустит. И между прочим, ее можно понять…

Так думал Сергей, занося руку, чтобы постучать в плотно закрытую дверь спальни и попросить у родителей прощения. Да, мать можно понять. Она – настоящая леди, хотя и советского разлива. И позволить, чтобы дочка московской портнихи сломала все, что она строила годами, испортила породу, внесла диссонанс в известную и благородную семью… Да как он раньше об этом не подумал?! Неужели Светкино тело, Светкины ласки до такой степени застили ему глаза, что он потерял всякий разум, всякий здравый смысл?.. Вдруг непривычно резкие, громкие голоса (и, кажется, даже плач?) заставили его опустить руку и прислушаться.

Действительно, это был голос и всхлипывания матери. Невероятно: она говорила визгливо, с раздражением, почти кричала. Его интеллигентная, строгая, всегда выдержанная, всегда элегантная и подтянутая мать…

– Что, дождался? Вырастил сыночка? Ты ведь тоже в молодости кобелина был, вот он и пошел в тебя! Что, забыл, сколько я с тобой намучилась, сколько пережила?

Сергей испуганно попятился. Он никогда не слышал таких слов от матери, и ему стало не по себе. Похоже, он плохо знает своих родителей. Кто бы мог ожидать такой реакции, такой несдержанности и… такой ссоры из-за простой влюбленности сына? И почему молчит и не возражает отец? Почему он был таким понурым тогда, в гостиной, так горько отчитывал его за любовь к Светлане? До сих пор с юношеским эгоизмом, который так же неизбежен, как детская корь, Сергей считал именно себя центром Вселенной, пупом Земли, точкой притяжения всей его семьи. И теперь он впервые почувствовал, что за этой семейной ссорой стоит какая-то давняя трагедия, какая-то тайна. Мать не всегда была счастлива с отцом, их супружество не всегда было безупречным… Да, предки выясняли отношения на непривычно высоких тонах, так, как не было принято в их семье. И если он сейчас не вмешается, история может зайти еще дальше.

Он наконец сделал то, за чем пришел сюда, – постучал в дверь. Короткое «войдите!» прозвучало не сразу, но, войдя, он заметил, что мать моментально сумела взять себя в руки, а вот отец выглядит еще более несчастным и потухшим, чем полчаса назад в гостиной. И тогда, глядя им прямо в глаза, Сергей объявил, что был, разумеется, не прав. Он еще раз все обдумал как следует, принял во внимание их советы и не будет пока жениться, если родители считают его решение скоропалительным. Для него важна карьера, и мнение родителей тоже очень важно. Он просит прощения за этот скандал и твердо обещает покончить с этой историей.

Мать просияла. Утирая глаза изящным кружевным платочком, она протянула сыну руку и заворковала, загулила так, точно это не она сейчас за закрытой дверью спальни бросала в лицо мужу грубые и горькие слова. Она поцеловала Сергея, назвала его своим дорогим, разумным и преданным сыном, а парень, глядя на обожаемую до сих пор мать, вдруг насмешливо подумал: «Наверное, не забудет тут же, как только я выйду, намазать лицо кремом, чтобы слезы не оставили следов, не испортили кожу…» Впрочем, устыдившись, он обнял ее как действительно любящий сын.

Серьезнее всех отнесся к произошедшему отец. Он понимал, что подобные истории просто так не заканчиваются и эта тоже может иметь продолжение. Андрей Петрович отлично знал, как трудно в молодости порвать с любимым человеком, и решил помочь сыну.

Он поговорил с нужными людьми, сделал несколько телефонных звонков, и в скором времени началась работа по организации стажировки в Китае для лучших студентов Института стран Азии и Африки. Как опытный руководитель и дипломат, Пономарев-старший не мог не понимать, что такая срочная командировка сына за границу ни в коем случае не должна казаться чем-то из ряда вон выходящим, бросаться в глаза завистникам и любопытствующим. Поэтому для поездки в Китай оформили группу из пяти человек, среди которых был, естественно, и Сергей. Правда, он никогда не числился среди лучших студентов, но, поскольку инициатива проведения студенческой практики в этой восточной стране целиком и полностью принадлежала Андрею Петровичу Пономареву, наличие его сына в группе всеми было воспринято правильно: неизбежная дань семейственности в дипломатических кругах.

Надо отдать Сергею должное: он поговорил со Светой, не откладывая, не растягивая агонию и не давая больше никаких лицемерных обещаний. Ему было трудно, но он не хотел ее обманывать, подавать ей несбыточные надежды. А самое главное, он сильно был напуган потерей перспектив, и по сравнению с этим роман со Светланой казался ему чем-то мелким, не стоящим серьезного внимания. Он смог хладнокровно объяснить ей, что дружба дружбой, любовь любовью, а брак – это уже слишком серьезно. И такой скоропалительный альянс с девушкой из недипломатических кругов наверняка испортил бы ему жизнь.

Нам надо все как следует обдумать, твердил он, как заклинание, и Светлана волей-неволей вынуждена была принять его аргументы. Тем более он прибавил, что такого друга, такую девушку, как Света, он не хотел бы терять ни за что на свете и ничего портить в их отношениях тоже бы не хотел.

– Светочка, солнышко, не грусти! – просительно говорил он, заглядывая ей в глаза. – Сейчас мы все равно не смогли бы с тобой пожениться. Ты же видишь, как все обернулось, ведь практика скоро. Я уезжаю надолго, и это очень важно для меня. То есть для нас обоих… – тут же поправлялся он и целовал девушку.

Света уворачивалась от его объятий, смотрела злыми глазами, недоверчиво щурилась:

– Что, эта поездка для тебя действительно такая неожиданность?

– Действительно. Поверь, я ничего про нее не знал. Ну все, остаемся друзьями? – И он все-таки поцеловал ее мокрую от слез щеку, крепко обнял и поспешно выскочил из квартиры.

«Слава богу, разделался! Хватит мне этих бредней про свадьбу-женитьбу! – облегченно вздохнул он, быстро шагая по широкому проспекту и все дальше и дальше удаляясь от Светланиного дома. – Какой из меня муж? Отец прав: тот, кто не может еще сам заработать, не имеет права жениться. Родители не обязаны содержать мою жену.

Затмение, – шептал про себя Сергей, – у меня было затмение. А Светка – авантюристка, и слава богу, что мои родители поняли это раньше меня! Ей бы только светской дамой себя воображать да за широкую спину мужа прятаться. Нет, пусть другого дурака поищет! Со спиной покрепче. И с карманом пошире…»

А Светлана не могла прийти в себя от унижения и разочарования. Все лопнуло. Все пропало. Все! Сергей отказался от нее. Не надо было ей заводить разговоры про свадьбу. А все мама. Торопила, настаивала, смотрела грустными глазами, повторяла: «Доченька, когда же?..» Девушка уже забыла, как сама торопилась с окончательным обустройством личной жизни, как уверена была, что Сереже не устоять против ее поцелуев, ее нежных просьб… Ведь замужество – ее предназначение. И, ни минуты уже не веря, что Сергей, сорвавшись сейчас с крючка, еще вернется к ней, она не могла успокоиться, не могла поверить в то, что все ее планы рухнули в одночасье.

Начавшееся лето девушка проводила в скуке, тоске и лени. С Сергеем они больше не виделись – Светлана выдерживала гордую паузу, ждала, что он сам прибежит к ней, а ее несостоявшийся жених, напротив, даже радовался затянувшейся разлуке и малодушно надеялся, что ситуация разрешится сама собой. Светка же умная, она все поймет правильно, утешал он себя, чувствуя при этом угрызения совести от собственного предательства. Что касается ее самой, то девушка знала, что в августе Сергей уже будет в Китае, и не питала больше напрасных надежд. Время иллюзий для нее закончилось.

Она шаталась по квартире из угла в угол, тупо смотрела подряд все телевизионные программы, часами болтала по телефону с приятельницами, которых прежде не подпускала к себе слишком близко. Пробовала помогать в шитье матери, но у нее ничего не выходило, и это только раздражало Свету. Мать с жалостью смотрела на нее, плачущую и изнывающую от обиды, и вздыхала, вздыхала… Это было невыносимо!

В июле они вдвоем поехали к родственникам в Нижний Новгород. Жили на даче, купались в Волге, вели размеренную и спокойную дачную жизнь. Неспособная по-настоящему оценить всю красоту и задушевную прелесть деревенской жизни, Светлана все же вернулась к концу лета в Москву дочерна загорелой, отдохнувшей и посвежевшей. Девушка чувствовала, что ее силы отчасти восстановились и она вновь готова строить авантюрные планы и очаровывать поклонников. Молодость брала свое, и глубокая рана, нанесенная Светлане любимым человеком, стала затягиваться.

Когда начались занятия, Света принялась ходить в университет нехотя, по инерции и в то же время испытывая какое-то странное облегчение. У нее было дело, хотя и скучное. Учеба по-прежнему казалась ей бесполезной тратой времени, но тем не менее она позволяла девушке иметь приличный статус – статус студентки. Конечно, интересы своих однокурсников она все так же находила несерьезными и далекими от реальной жизни, но, как ни крути, учеба в университете оставалась пока ее единственным жизненным завоеванием.

Антон Житкевич возвратился в Москву в начале октября. В городе стояли первые холодные дни. Черные тучи низко нависли над землей, в воздухе крутилась снежная крупа и мелко посыпала замерзшие лужи. По вечерам прохожие спешили домой, подгоняемые ветром, и зонтики отчаянно выворачивались наизнанку от его безжалостных порывов. Вместе с золотом осени из Москвы исчезали и ее задумчивая красота, и яркие краски, и живые голоса природы.

Однако Антон, возмужавший и окрепший, не замечал погрустневшего, словно разоренного осенью города. Он так соскучился по Москве и своей прежней, доармейской жизни, что теперь часами бродил по холодным улицам, с радостью вдыхал бензиновый воздух и готов был обнимать облетевшие деревья на московских бульварах. Ему даже казалось, что его родная квартира уменьшилась в размерах, а сам он чувствовал себя взрослым и сильным. Парень просто радовался родному городу, радовался благам цивилизации, от которых успел уже отвыкнуть в суровой простоте армейских будней, – обычной ванне, маминому пирогу, полузабытым ощущениям неспешных семейных вечеров, трели телефонного звонка, разговорам с отцом.

На следующий же день после приезда он помчался в институт, узнал расписание занятий и через неделю был уже в курсе всех новостей и на курсе, и в институте, и в медицинском мире в целом. Но даже с головой погрузившись в свои заботы, Антон помнил о своих друзьях. Изумленный тем, что они не звонят ему (хотя он сообщил им в письме точную дату приезда), он сам набрал номер Сергея. Телефон не отвечал. Тогда он позвонил Светлане, и она, обрадовавшись его голосу, сообщила новости: Серега в Китае, она по-прежнему в Москве, у нее все в порядке, и она жаждет увидеться.

Светка, если говорить честно, совсем забыла о дате возвращения Антона, которую ей заблаговременно сообщил Сергей. Она и не вспоминала своего школьного друга. Два года – большой срок, и за это время с ней столько всего произошло! Тем более что последние полгода они практически не переписывались, связь с Житкевичем поддерживал в основном Сергей.

Антон пришел навестить Светлану в парадной форме старшего сержанта, с большим, красивым букетом. Этот букет не был чрезмерно дорогим, кичливым, бьющим в глаза показной помпезностью и роскошью, но астры, хризантемы и гладиолусы были подобраны в нем так умело и со вкусом, что букет просто западал в душу, запоминался сразу и навсегда. «Такие цветы дарят только любимым девушкам», – отметила Светлана с тщеславным удовольствием и невольно задумалась: неужели девчонки были правы и она по-настоящему дорога прежнему другу школьных дней?

Человек, который стоял теперь перед ней, лишь отдаленно напоминал прежнего Антона. Он стал выше ростом, шире в плечах. Румяное лицо удивляло необычайной свежестью, а его голубые глаза, когда он смотрел на нее, так и лучились счастьем. Она увидела перед собой взрослого, сильного, решительного юношу, необыкновенно мужественного и необыкновенно чистого. «Как странно, что он так смотрит на меня, – мельком отметила про себя Светлана. – Странно и… приятно». Она решила вдруг, что Антон очень и очень даже ничего. Он все еще ей дорог. И как она могла о нем забыть?

Клавдия Афанасьевна поставила цветы в большую вазу и стала накрывать стол к чаю. А Светлана увела старшего сержанта в свою комнату. Она рассказывала ему об учебе, о летней практике, об отдыхе в Турции и на Волге. Только о романе с Сергеем не проронила ни слова. Все напоминания о том, что этот человек часто бывал в ее комнате, все фотографии и все его подарки она заблаговременно успела убрать подальше – так, на всякий случай, не имея в виду ничего особенного и не преследуя никаких целей. Но теперь Светлана мысленно похвалила себя за такую предусмотрительность. Ей радостно было, что так легко болтать с незнакомым, совсем взрослым Антоном, что он весь сияет от ее присутствия, точно новенькая блестящая монетка, и ничем не хотелось омрачать эту радость, этот праздник, это начало какой-то новой истории их отношений.

Светина мать поахала над тем, как изменился мальчик, которого она знала с детства, расспросила старого друга об армейской службе, выпила с ними чаю с домашним пирогом, который успела испечь, пока они разговаривали, и рано отправилась спать. Она боялась помешать дочери. А Светлана, вновь ощутив свою женскую силу и притягательность, видела, ощущала всей кожей то, как она нравится Антону. Неожиданно для себя девушка прониклась нежностью к этому давнему верному влюбленному и поняла, что он дорог ей своей безусловной преданностью и тем благоговением, с которым всегда относился к ней.

Антон внимательно слушал ее рассказы, а она говорила и говорила – об общих знакомых, о фильмах и музыке, о концертах и тусовках в Москве, о переменах в магазинах и новостях политической жизни… Она была ему интересна сама по себе, вот такая, какая есть, – немножко легкомысленная, но бесконечно милая и женственная. И это возвращало ей потерянное было самоуважение. Антон вдруг стал для нее отдушиной, соломинкой, за которую она ухватилась, чтобы удержаться на плаву, забыть свои недавние разочарования. В постели они оказались через три дня после встречи. А через неделю подали заявление в загс и к Новому году уже справили свадьбу.