А друзья редко отвечали на его письма. Чаще писала Светлана. Она сообщала Антону о мало что значащих в их жизни делах, об учебе, об успехах Сергея, об общих знакомых… О самом же главном – их любви и будущей свадьбе – ни слова. Девушка искренне испытывала к Антону дружескую привязанность, относилась к нему тепло, хотя и чуть свысока, дорожила его преданностью и не хотела сообщать ему о таком важном для нее событии по почте. Вот вернется Антошка, и они вместе с Сережей обо всем ему расскажут.

Когда до этого возвращения оставалось уже совсем немного времени, Светлана вновь и уже настойчивее, чем когда бы то ни было, пошла на абордаж. Кое-как спихнув летнюю сессию за третий курс, она решила: теперь уже и в самом деле пора. Она смертельно устала скрываться от Сережиных родителей, устала делать вид, что ничего важного в ее жизни не происходит, и опостылевшая учеба надоела ей уже до самых чертиков. Да и Клавдия Афанасьевна становилась все беспокойнее; она, как и все тревожные и заботливые девичьи матери, просила ребят наконец определиться с планами и намерениями.

Сергей, который до сих пор все еще колебался, вынужден был все-таки уступить настойчивым просьбам любимой девушки. Он твердо знал, что родители будут против его раннего брака, хотя сама по себе кандидатура Светланы в качестве его невесты не вызывала у него никаких сомнений. Ему казалось, что такая девушка просто не может не нравиться, а тем более если учесть, что родители знают ее уже много лет. Это ведь не какая-нибудь прохиндейка, охотница за московской пропиской. И, успокаивая себя подобными соображениями, он наконец решился на разговор с родителями.

Срок пребывания отца послом в Китае закончился, и теперь они всей семьей постоянно жили в Москве, наслаждаясь коротким отдыхом и ожидая нового назначения, которое наверняка будет не хуже прежнего.

В тот вечер они сидели за ужином в большой столовой их уютного дачного дома и обсуждали, куда отправиться в очередной отпуск. Весна оказалась ранней, с начала мая в Москве стояла жара, и семья перебралась на дачу раньше обычного. Пономаревы всегда вели размеренный, правильный образ жизни. И прежде всего они тщательно следили за своим здоровьем. Много лет подряд, строго два раза в год, весной и осенью, когда в Москве стоит особенно слякотная погода, родители бывали в санатории. Лето же обязательно проводили на подмосковной даче. Отец Сергея вырос в деревне, любил и умел копаться в саду, гулять по лесу, собирать грибы. Мать же была женщиной сугубо городской, но за долгие годы брака привыкла к такому укладу жизни. Она азартно собирала грибы, потом их солила и мариновала, пробовала различные способы хранения – варку, заморозку, сушку, – придумывала новые рецепты приготовления различных блюд. Зимой во время домашних праздников все это выставлялось на стол и с похвалами поедалось гостями под водочку. Дачная жизнь была неотъемлемой частью их выработанного годами жизненного уклада.

И теперь Сергею казалось, что именно в этот теплый вечер на даче следует объявить о своей предполагаемой женитьбе. Сладкий запах сирени и цветущих яблонь за окном; мотыльки, отчаянно бьющиеся в матовое стекло низко висящей старинной лампы; пряные сумерки такого пронзительно-лилового цвета, каких никогда не бывает в Москве, – все это согревало и ласкало душу, настраивало на умиротворяющий лад. А потому Сергей имел все основания надеяться, что его давно вынашиваемое решение встретит у родителей понимание. Единственное, что смущало его и заставляло опасаться за успех всего предприятия, – это то, что родители имели обыкновение расписывать всю жизнь (и свою, и его) на долгие годы вперед. Оба тщательно следили за собой, оба не любили попусту терять время – его надо было тратить только с умом. Жизнь их была продуманной, правильной и скрупулезно распланированной. И надо признаться, что этим планом ранняя женитьба сына никак не предусматривалась.

Несколько раз уже открывая рот, чтобы небрежно и радостно обронить как бы между прочим: «А знаете, у меня для вас новость!» – Сергей все же останавливался, решая выждать еще пару минут. То по телевизору мелькала какая-то неприятная информация, приводившая отца в раздражение, то мать выходила за чем-то на кухню – а ведь в своем непростом деле Сергей полагался в основном на нее. Мать всегда была на его стороне, всегда умела все разложить по полочкам, обмозговать, успокоить отца, который был вспыльчивым, часто находила именно те аргументы, которые свидетельствовали в пользу сына. И дело заканчивалось тем, что отец говорил: «Как ты хочешь, милая, так и сделаем…»

Наконец настала минута, когда атмосфера в доме словно пропиталась тишиной и покоем. Родители казались счастливыми: длинная, трудная зима закончилась; сын, который в последнее время часто пропадал вечерами, был дома; новости, которые показывали по телевизору, не нарушали спокойного течения легкого и вкусного ужина. Мать улыбалась; отец торжественно открыл припасенную заранее бутылку хорошего вина – он понимал толк в винах и даже собрал неплохую коллекцию. И Сергей решил, что час пробил.

– Родители! – начал он торжественно. – У меня для вас сообщение. Важное… – и он сделал многозначительную паузу. – Я уже давно встречаюсь с девушкой…

– Мы это заметили, – все с той же улыбкой, но чуть настороженно ответила мать. – И что из этого следует?

– Мы хотим пожениться.

– Это еще зачем? Чего вам не хватает? – откровенно удивилась родительница.

– Мы хотим жить вместе, всегда быть рядом, всю жизнь, – сын пытался говорить без пафоса, но обычная его ирония куда-то незаметным образом испарилась. Он волновался больше, нежели сам предполагал, когда готовился к этому нелегкому разговору.

– В наше время молодые люди женились, потому как было запрещено до брака иметь сексуальные отношения, – неприятным, металлическим голосом отчеканила Маргарита Александровна. – А вам это зачем? Насколько я понимаю, вы себе ни в чем не отказываете. И девушкам не запрещено прыгать в койку до свадьбы, что они активно и делают, в том числе наверняка и твоя так называемая невеста…

Сергей молчал. Разговор почему-то складывался совсем не так, как он рассчитывал.

– Между прочим, а кто вас будет кормить? – Это уже начал свою партию отец, резко и непримиримо, непривычно жестким тоном. – На родителей рассчитываете?

– Мы сумеем заработать сами, – начал отбиваться Сергей. Он все-таки не ожидал такого категорического отпора.

– Кто же эта счастливица? – медленно и почти сквозь зубы произнесла мать. – Мы ее знаем?

– Знаете. Давно. Это Света Журавина, моя одноклассница.

Маргарита Александровна встала и прошлась по комнате. Потом отвернулась к темному окну, долго молчала, глядя невидящим взором в одну и ту же точку. Мужчины ждали; отец медленно допивал вино. Казалось, он совершенно успокоился и уже не волновался за исход беседы, полностью предоставив ее завершение жене. Та же наконец резко развернулась и подошла вплотную к сыну.

– Послушай, – и она положила свою руку ему на плечо, – может быть, тебе и неприятно это слышать, но таких девушек полно. Ты не обижайся, но твоя Света самая обыкновенная московская плебеечка. Да, смазливая, может быть, даже хорошенькая, но простенькая до неприличия. Личико вполне провинциальное, фигурка сегодня есть, а что будет после родов – никто не знает… Вспомни о ее семье, посмотри на ее родительницу, в конце концов!

Лицо матери еще больше помрачнело и, как всегда в минуты гнева, сделалось отрешенным и чужим. Едва сдерживая себя от излишне эмоциональных формулировок (сыну, отлично ее знавшему, это было прекрасно заметно), она решительно сказала:

– В общем, мое мнение таково: если ты совершишь этот безумный шаг, то испортишь жизнь всем нам. И себе тоже, себе, кстати, прежде всего. Подумай об этом.

Она резко повернулась и ушла в спальню, громко хлопнув на прощание дверью.

В комнате воцарилась тишина. Сергей исподлобья бросил на отца взгляд, и ему показалось, что Пономарев-старший, вертя в пальцах тонкий бокал на длинной ножке, с трудом скрывает усмешку. Может быть, хотя бы он отнесется к их со Светкой чувствам разумнее? Может, сумеет уговорить мать?

И Сергей сделал еще одну попытку:

– Мне очень жаль, что мама так реагирует. Поговорим по-мужски? – Отец еле заметно кивнул, и сын, ободренный его молчанием, уже увереннее продолжил: – Папа, Светлана – замечательная девушка, я очень ее люблю. Она будет хорошей женой, вот увидите.

– Я задал тебе вопрос, – спокойно напомнил Пономарев, – и ты не дал мне на него никакого вразумительного ответа. На что вы собираетесь жить?

– Я скоро начну работать. А пока…

– Вот-вот. Пока – что? Годика три поголодаете?

– Я могу подрабатывать. Да и Светка поможет. Мы справимся, вот увидите, – не сдавался Сергей.

Отец раздраженно, с громким звоном, едва не грохнув дорогое стекло, поставил бокал на стол и, поднявшись, заходил по комнате – точно так же, как несколько минут назад это делала мать.

– Какой же ты дурак, – устало и тихо процедил он. И этого тихого голоса сын испугался гораздо больше, нежели привычного отцовского крика, которым обычно реагировал отец на всякие его юношеские выходки. – Вот уж не думал, что ты так безнадежно глуп, Сережа. Ты очень меня огорчаешь… Неужели не ясно, что девушек у тебя будет много, а жена – настоящая жена, понимаешь? – у дипломата может быть только одна?

– А что, папа, разве дипломаты – не люди? Или ты считаешь, что у них должны быть какие-то особые жены?

– Вот именно – особые. Тут ты попал в самую точку. – И Пономарев наставительно поднял вверх указательный палец. – Между тем сейчас ты, сынок, пытаешься поступить, как какой-нибудь босяк без роду, без племени. Ты пойми, дело совсем не в вашей финансовой несамостоятельности и даже не в том, что ты еще учиться не кончил и работы не имеешь. Это еще полбеды. А дело в том, что жениться надо по-умному. Так, чтобы брак принес тебе какую-то пользу – если уж не деньги и готовую карьеру, то хотя бы хорошие связи. Я не говорил с тобой об этом прежде, считал, что еще рано, да и не очень-то нужно. Думал, ты понимаешь, что брак – дело ответственное и нельзя жениться на ком попало… Видимо, я ошибался.

– Но, папа… – заикнулся было Сергей, однако отец цыкнул на него так, что он не осмелился закончить фразу.

– Молчи, дурень! Молчи и слушай, если у самого ума не хватает выстроить свою жизнь, как надо. В нашей с тобой профессии половина успеха зависит от женщины. Практически любая судьба, карьера, успехи или неудачи определяются женой – хотим мы того или нет. А жизнь дипломата – тем более. Уж позволь мне об этом судить. Если же ты женишься на ком попало, то и судьба сложится как попало, и родится у тебя кто попало вместо наследника семьи и профессии.

– Папа, с тех пор как мы начали встречаться…

– Ты имеешь в виду встречаться в постели? – хмыкнул отец.

– Ну да, да. Понимаешь, с тех пор я думать ни о ком больше не могу. Это мой человек, мы всего с ней добьемся, если будем вместе. Она мне нравится, понимаешь? – горячился Сергей.

– Ты, кажется, не слышишь меня, потому что не хочешь слышать, – безучастно, но твердо сказал Андрей Петрович. – Выбирай: или ты отказываешься от этого безумства, и тогда мы по-прежнему с тобой, мы снова одна семья; или ты женишься и остаешься ни с чем, потому что она тебе не пара. Тогда ты нам больше никто, мы тебе не станем помогать, не будем кормить твоих девок.

– Папа! – снова попробовал остановить его сын, но Пономарев-старший был непреклонен:

– Если ты будешь упорствовать – собирай вещи и шагом марш из нашего дома! Только учти, что многого в жизни ты уже не добьешься. Живи тогда, как хочешь и на что хочешь, от нас ни копейки не жди. Это все!

Когда отец, озабоченный и поникший, как-то разом вдруг постаревший, скрылся в спальне, Сергей оторопело опустил голову и сел на стул, с которого вскочил было в пылу спора вслед за отцом. Он, разумеется, не ожидал от родителей такой реакции. Его желания прежде никогда не шли вразрез с семейными планами, и ему всю жизнь позволялось то, чего он хотел. Значит, и они тоже могут проявить железный характер… И особенно, как выяснилось из этого нелегкого разговора, мать. Отец просто расстроен, потому что беспокоится о карьере Сергея, а мать не одобряет его выбора. Выходит, они настроены не принципиально против ранней женитьбы, а именно против Светланы. Это было уже серьезно.

Получается, все против него. Сергей не привык к такому единодушию родителей – они не так уж часто бывали единодушны… Двое против одного! Пожалуй, этак они и в самом деле смогут оставить его сначала без денег, а потом и без карьеры. Нет, такая перспектива его не устраивает. Сергей привык к деньгам, к почти неограниченным расходам. И что, теперь из-за Светки он всего этого может лишиться?!

Между прочим, угрюмо рассуждал он сам с собой, по-крупному родители правы. Если серьезно делать дипломатическую карьеру (а иного жизненного пути Пономарев-младший для себя не представлял), то необходимо не только самому быть «мальчиком из приличной семьи», но и породниться с семьей, у которой тоже «все схвачено». Иначе можно всю жизнь провести у других на побегушках, например, мелким клерком в МИДе. Вон сколько таких!..

И тут Сергей вдруг заплакал. Он злился и на себя за собственную глупость и мягкотелость, и на Светку, которая все это придумала, какую-то женитьбу, свадьбу… Да что за игрушки! Ему надо о будущем думать. А Света, рассуждал он, обливаясь слезами, ну что Света? Как друг, как девушка она, конечно, хороша. Даже если они по-настоящему любят друг друга – ну и что ж, пройдет, у кого не бывает! Хотя, если честно, он так привык к ней, к ее роскошному телу. У нее такая грудь… такие бедра…

«Нет, Светку жаль, но собственное спокойствие, конечно, дороже», – решил парень наконец после недолгих раздумий и ребяческих слез. В конце концов должна же она понимать, что для него самое важное в жизни совсем другое. Карьера дипломата, бизнес. Он и так целых два года на нее потратил! Учиться стал хуже, с родителями поссорился. Нет, все, хватит. Так жить нельзя, и эта любовь ни к чему хорошему их не приведет. Главное – его не приведет, его, Сергея…

Успокоившись, он пошел в ванную, подставил голову под холодную воду и долго плескался и фыркал, точно человек, уставший после тяжелой физической работы. Потом тщательно вытер волосы, причесался и, тяжко вздохнув, зашагал в сторону родительской спальни. У открытого окна остановился, глубоко вдохнул свежий, пахнувший землей и лесом вечерний воздух. Где-то далеко гудела дорога, напоминая о близости большого города и о том, что дачное спокойствие обманчиво и ненадежно…

Сергею было тяжело. Он принял окончательное решение и, как бы ни бодрился сам перед собой, не мог не понимать, что совершает предательство. Первое предательство в своей жизни, хотя, должно быть, и не последнее. Как говорил его отец, невозможно прожить жизнь дипломата и остаться стерильно чистеньким… Но отец имел в виду работу, издержки профессии, тут же возразил парень сам себе, а здесь ведь речь идет о старой дружбе, о первой любви. Нельзя было так запускать ситуацию, доводить отношения со Светланой до разговоров о свадьбе. Но теперь ничего не поделаешь. С его родителями шутить нельзя. Если они настолько непреклонны, то это уж навсегда. И с чего это мать так взъелась на Светку?

Господи, взмолился он, помоги мне!.. И шагнул к родительской двери.