Природа явно не предназначила мне роль первопроходца, самостоятельно прокладывающего тропу к успеху, – в этом я совершенно уверен. Странно даже осознавать, что последние двадцать лет я просидел за прилавком бакалейного магазинчика в Восточном Лондоне; что ж, магазинчик этот, по крайней мере, помог мне обрести финансовую независимость, а потом и вступить во владение Горсторп-Грэйнджем. В привычках своих я весьма консервативен, отличаюсь вкусом изысканным и аристократичным. Дух вульгарной толпы претит самой моей сути. История нашей семьи, семьи д’Оддов, берёт начало где-то в незапамятных временах, о чём свидетельствует хотя бы тот факт, что ни в одном из трудов более или менее авторитетных историков о времени появления её на исторической сцене Британии никоим образом не упоминается. И всё же инстинкт подсказывает мне, что в жилах моих течёт благородная кровь крестоносцев. Даже сегодня, по прошествии столетий, с уст моих то и дело срываются выражения вроде: «Клянусь Божьей Матерью!» – и меня не оставляет чувство, что при благоприятных обстоятельствах я вполне мог бы привстать в стременах да и оглоушить неверного – ударом булавы, к примеру.

Горсторп-Грэйндж – феодальный замок, – разумеется, если верить объявлению. Впрочем, обстоятельство это сказалось лишь на стоимости имения; прочие же преимущества оказались скорее мнимыми, нежели действительными. И всё же приятно, поднимаясь по лестнице, заглядывать в амбразурные щели, сквозь которые – коли возникнет надобность – я вполне мог бы пустить стрелу; кроме того, и замысловатое приспособление, позволяющее при случае окатить незваного гостя расплавленным свинцом, тоже как-то добавляет мне уверенности в себе. Подобные удовольствия вполне соответствуют моему нраву, так что ради них я не пожалел бы никаких денег. Каменные зубчатые стены и сточная канава… то есть, прошу прощения, ров, я хотел сказать, опоясывающий замок, массивная решётка и крепостная башня – всем этим, согласитесь, можно гордиться. И лишь совершенное отсутствие одной-единственной детали – сущей безделицы – мешает Горсторп-Грэйнджу стать подлинным совершенством: в нём, знаете ли, нет привидения.

Это немалое упущение, и оно не может не огорчить каждого, кто в соответствии со своими консервативными вкусами и понятиями стремится к достойному уединению. Мне же осознание этого факта печально вдвойне. С детских лет, не жалея сил своих, я изучаю всё, что связано со сверхъестественными явлениями, и, конечно же, свято в них верю. Океан литературы о привидениях поглотил меня с головой; сегодня, уж верно, не сыщется такой книги на эту тему, которая ускользнула бы от моего внимания. Я даже немецкий выучил: нужно же было одолеть как-то трактат по демонологии. В детстве я часто прятался в тёмных комнатах, надеясь встретить там призраков, коими стращала меня нянечка, – страсть к ним не умерла во мне и по сей день. И вот, представьте себе, настал день, когда я вдруг осознал, что обладаю достаточными средствами, дабы обзавестись собственным призраком – есть ли нужда говорить, что мысль эта преисполнила меня небывалой радости?

Правда, о призраках в объявлении не упоминалось. И всё же, осмотрев заплесневелые стены и тёмные коридоры замка, я понял: чтобы в таком месте да не водилось хотя бы одного привидения – этого просто не может быть. Как собаку тянет к конуре, так и заблудшего духа тянет к подобным местам. Чем, в конце концов, занимались все эти мои благородные предки – э… простите – предки семейства, которое продало мне замок, – неужто не нашлось среди них хотя бы одного смельчака, который бы отправил в мир иной свою возлюбленную или предпринял какие-то иные меры, дабы обеспечить благодарных потомков призраком? Ах, как всё это меня волнует – даже сейчас не могу писать об этом спокойно!

Долго я ждал, уповая на чудо. Крыса ли пискнет за панелью, застучит ли дождь о пол чердака, я уж весь трепещу: вот он – долгожданный призрак! И знаете, мне было при этом ни капельки не страшно. Если шум приключался ночью, я тут же посылал выяснять причины оного миссис д’Одд, даму весьма решительную; сам же забирался с головой под одеяло и начинал наслаждаться восторженным предвкушением восхитительной встречи. Увы, результат всегда оказывался неутешительным: подозрительные звуки объяснялись, как правило, причинами противоестественно банальными; даже обладая самой богатой фантазией, никак нельзя было облечь их блестящим покровом романтики.

Так и свыкся бы я, наверное, со своим несчастьем, если бы не Джоррокс с фермы Хэвисток. С Джорроксом – типом на редкость прозаическим, неотёсанным и вульгарным – я знаком в силу того лишь случайного обстоятельства, что наши владения соседствуют друг с другом. Так вот, в доме этого простолюдина, совершенно неспособного насладиться чудом гармонии, очарованием древности, живёт самое настоящее привидение. Правда, появилось оно там всего лишь в годы правления Георга Второго – некоей молодой даме вздумалось именно в этом неподобающем месте перерезать себе горло в память о возлюбленном, павшем в битве при Дёттингене. И всё же, согласитесь, это придаёт жилищу Джоррокса оттенок незаслуженной респектабельности – особенно если учесть ещё и присутствие пятен крови на полу. Разумеется, сам Джоррокс оценить масштабы свалившегося на него счастья неспособен: больно слышать те выражения, в которых отзывается он о своём привидении. Да и откуда ему знать, как жажду я слышать в своём замке все эти ночные вздохи и стоны, о которых он говорит со столь непочтительным раздражением? Сколь же низко должны были пасть современные нравы, чтобы даже призраки побежали прочь из замков в дома всяких ничтожеств!

Ну, чего-чего, а настойчивости мне не занимать. Да и что ещё помогло бы мне достичь нынешнего моего положения, если вспомнить, в сколь неподобающей обстановке приходилось мне пребывать с самого детства? Заполучить себе привидение я решил твёрдо, но вот как – ни мне, ни миссис д’Одд найти ответ на этот вопрос было не под силу. Из книг мне известно, что такого рода явления возникают, как правило, вследствие какого-либо преступления. Но что именно требуется для этого сделать, а главное – кто его должен совершить? Первым делом в голову мне пришла вот какая вздорная мысль: а что, если наш старый дворецкий Уоткинс согласится, во имя старых добрых традиций, принести в жертву себя или кого-нибудь ещё? Я в полушутливой форме попробовал было высказать ему свои соображения на этот счёт, но надлежащего впечатления они на него, судя по всему, не произвели. Поддержали его и остальные слуги – ничем другим, во всяком случае, я не могу объяснить то обстоятельство, что тем же вечером они покинули замок – все до единого.

– Послушай, дорогой, – заметила как-то раз миссис д’Одд, когда я, пребывая в весьма дурном настроении, сидел в кресле и потягивал после ужина старую мальвазию. – Ты знаешь, этот несносный призрак в доме Джоррокса снова, говорят, зашевелился.

– Ну и пусть себе шевелится, – ничего не подозревая, ответил я.

Миссис д’Одд взяла несколько нежных аккордов на спинете и задумчиво уставилась в огонь.

– Знаешь, что я тебе скажу, Арджентайн, – продолжала она. (Это, между прочим, моё ласкательное прозвище, – вообще-то, зовут меня Сайлас.) – Надобно бы нам выписать привидение из Лондона.

– Как можешь ты, Матильда, болтать такой вздор? – сурово ответствовал я. – Ну кто, скажи на милость, пришлёт нам привидение?

– Как кто? Мой кузен Джек Броккет, – последовал ответ.

Следует заметить, что во всех наших беседах с женой этот самый кузен неизменно являлся камнем преткновения. Человек по-своему неглупый, но весьма недалёкий, Джек имел обыкновение хвататься за все дела сразу и добивался во всех своих начинаниях самых плачевных результатов – не иначе как из-за абсолютного отсутствия какого бы то ни было упорства. В те дни он снимал в Лондоне меблированные комнаты, выдавая себя за агента-универсала, и существовал исключительно за счёт собственной сообразительности. Матильда постаралась сделать так, чтобы все наши дела проходили через руки кузена, что, безусловно, избавило меня от немалых хлопот, однако очень скоро я обнаружил, что комиссионные Джеку превышают все остальные статьи наших расходов вкупе, и решил прекратить всякие переговоры с сим юным джентльменом.

– Разумеется, это ему под силу, – продолжала настаивать миссис д’Одд, заметив на лице моём тень разочарования. – Помнишь, как здорово провернул он это дельце с фамильным гербом?

– Подумаешь! Восстановил старый гербовый знак, только и всего, – возразил я.

– Ну а восстановление фамильных портретов, – продолжала Матильда с пренеприятнейшей улыбкой. – Согласись, Джек подобрал лица с большим вкусом.

Перед моим мысленным взором предстала вся галерея персонажей, украсивших стены нашего банкетного зала: дюжий разбойник-норманн, затем ещё невесть что за личности во всевозможных шлемах, плюмажах и брыжах и, наконец, мрачный тип в длинном сюртуке, стоящий с таким видом, словно он только что стукнулся лбом о колонну (очевидно, от обиды на издателя, отвергшего его рукопись, – нечто подобное он конвульсивно сжимал правой рукой). Ничего не оставалось, как признать, что с этой задачей Джек справился неплохо и что, стало быть, именно ему следует поручить (за причитающийся гонорар, разумеется) поиск и приобретение фамильного привидения – если, конечно, задача эта вообще выполнима.

Есть у меня доброе правило: принял решение – действуй немедля. На следующее утро я уже поднимался по винтовой лестнице, ведущей к комнатам господина Броккета, и наслаждался при сём видом всевозможных стрелок и указующих перстов, призванных вывести посетителя к вожделенной двери. Я, пожалуй, обошёлся бы и без них: лихой топот сверху мог доноситься только из квартиры моего родственничка, впрочем, пока я шёл по лестнице, шум внезапно стих.

Дверь мне открыл незнакомый юноша, явно ошеломлённый появлением клиента. Он тут же провёл меня к Джеку: последний яростно строчил что-то в огромной бухгалтерской книге, лежавшей вверх ногами, как я обнаружил позднее.

После обмена приветствиями я тут же приступил к делу.

– Послушайте, Джек, – начал я. – Нет ли у вас… Мне бы хотелось…

– Чего покрепче?! – с готовностью подхватил кузен моей супруги и, запустив руку в корзину для бумаг, с ловкостью фокусника извлёк оттуда бутылку. – Давайте-ка, действительно, выпьем!

Я поднял руку, как бы возражая безмолвно против употребления спиртного в столь ранний час, но, опустив её, почувствовал, что пальцы мои как-то сами собой сомкнулись на стенках бокала. Я поспешно осушил его из опасения, как бы кто не вошёл в эту минуту и не принял меня за кузенова собутыльника. Что ж, в эксцентричности моего юного друга, определённо, было что-то забавное.

– Нет, хоть речь идёт как раз о дýхах, но винный дух тут ни при чём, – пояснил я с улыбкой. – Дух мне требуется самый что ни на есть настоящий – привидение. Если вы берётесь раздобыть мне нечто подобное, готов приступить к переговорам сейчас же.

– Привидение для Горсторп-Грэйнджа? – переспросил мистер Броккет с тем же спокойствием, как если бы речь шла о мебельном гарнитуре.

– Именно, – подтвердил я.

– Нет ничего проще! – И, невзирая на все мои протесты, Джек вновь наполнил бокалы. – Ну-ка, поглядим. – Он вынул откуда-то и положил на стол массивную красную тетрадь с вертикальным рядом букв алфавита по краю. – Привидения нас интересуют, так? Значит, ищем букву «П». Печи… пистолеты… платья… Ага, вот они, привидения. Том девять, раздел шестой, страница сорок первая. Одну минутку!

Он взбежал по лесенке к полке под самым потолком и стал рыться там среди папок. Пока хозяин стоял ко мне спиной, у меня был большой соблазн вылить вино в плевательницу, но, поразмыслив, я решил избавиться от него обычным способом.

– Вот они! – Спрыгнув с лесенки, мой лондонский агент бросил на стол папку огромных размеров. – Всё помечено: при случае мигом найду, что потребуется. Ничего, ничего, винишко-то слабенькое! – с этими словами он вновь наполнил мой бокал. – Что мы такое ищем, напомните?

– Привидения.

– А, ну конечно. Страница сорок один. Вот они. «Дж. Х. Фаулер и сын, Данкл-стрит. Медиумы для аристократов. Торговля амулетами. Привораживание. Мумии. Гороскопы…» Не совсем то, что нам нужно?

Я грустно кивнул головой.

– «Фредерик Табб, – продолжал кузен моей жены. – Уникальный посредник в общении с миром мёртвых. Имеет контакты с духами Байрона, Кирка Уайта, Гримальди, Тома Крибба и Иниго Джонса». Кажется, это уже кое-что!

– Никакой романтики, – фыркнул я. – О боже! Представьте: призрак с фингалом под глазом, подпоясан платком; прыг через голову – «Каковы ваши планы на завтра, сэр?..»

Мысль эта разгорячила меня до такой степени, что я осушил бокал и тут же наполнил его вновь.

– Пошли дальше. «Кристофер Маккарти, проводит сеансы дважды в неделю. Собирает у себя духов всех выдающихся людей древности и наших дней. Астрологические карты, привораживание, заклинания, приём посланий из потустороннего мира». А что, он, пожалуй, может в чём-то оказаться нам полезен. В любом случае завтра же отправлюсь на поиск – повидаю всех этих ребят. Где их искать, я знаю, так что поверьте: непременно подыщу вам что-нибудь по сходной цене. Ну, слава богу, с делами покончили! – Джек швырнул гроссбух куда-то в угол. – Наконец-то можно и выпить.

Поводов к тому, чтобы сомкнуть бокалы, у нас нашлось немало, так что на следующее утро мысли мои оказались несколько спутанными: немало усилий пришлось приложить к тому, чтобы разъяснить миссис д’Одд причину, заставившую меня перед сном повесить на крючок вместе с бельём не только ботинки, но и очки.

Впрочем, уверенность, с которой мой агент приступил к выполнению возложенной на него задачи, возбудила во мне прилив новой энергии, так что я тут же отправился бродить по обветшалым коридорам и комнатам, пытаясь вообразить своё будущее приобретение в соответствующем антураже, а заодно и прикинуть, какая именно часть дома более всего выиграет от его присутствия.

После долгих раздумий я остановил свой выбор на банкетном зале: эта длинная комната с низким потолком, увешанная гобеленами и диковинными фамильными реликвиями прежних владельцев замка, явно более всего подходила для приёма высокого гостя. Рыцарские доспехи и оружие загадочно поблёскивали отсветами от камина: портьеры, колыхаясь от сквозняка из-под двери, создавали таинственный шорох. У дальней стены комнаты возвышался помост, на котором в старые добрые времена хозяин и гости восседали за пиршественным столом; несколько ступенек вели в нижнюю часть зала, где поднимали чаши вассалы и слуги. Ковров на пол тогда не стлали, так что я распорядился, чтобы пол прикрыли камышом. Теперь ничто во всей комнате не напоминало о XIX веке, за исключением разве что моего собственного столового серебра с фамильными знаками, разложенного на дубовом столе в центре зала. Ну что же, решил я, если кузен моей жены в самом деле сторгуется с владельцами призраков, лучшего места для размещения гостя и не сыскать. Пока же оставалось лишь ждать новостей от Джека.

Письмо пришло через несколько дней: оно было столь же кратким, сколь и обнадёживающим. Текст был нацарапан на обороте театральной программки, печать прихлопнута, судя по всему, набойником для трубки.

«Вышел на след, – сообщал Джек в записке. – От профессиональных спиритуалистов толку никакого, но вчера в одной пивной познакомился с парнем, и он согласился оказать вам эту услугу. Направляю его к вам – если возражаете, упредите меня телеграммой. Зовут его Абрахамс; такого рода заказы ему приходилось выполнять и ранее».

За не слишком вразумительными намёками на причитающийся ему гонорар следовала подпись милейшего Джека Броккета.

Разумеется, телеграфировать своему агенту я не стал, напротив, с величайшим нетерпением начал ждать прибытия мистера Абрахамса. Будучи убеждённым поклонником всего сверхъестественного, я всё же никак не мог свыкнуться с мыслью, что простой смертный способен не только управлять духами, но и перепродавать их за деньги. Джек, однако, заверил меня в том, что коммерция такого рода действительно существует, и вот сообщил о наличии некоего господина с иудейской фамилией, способного власть человека над миром духов продемонстрировать наглядно. Сколь же заурядным покажется теперь привидение из прошлого века, поселившееся в доме Джоррокса, подумалось мне, в сравнении с моим средневековым чудом! – вот бы только его раздобыть…

Однажды перед сном, во время прогулки, я наткнулся у рва на тёмную фигуру, занятую, похоже, изучением решётки и механизма раздвижного моста, и подумал – уж не выехал ли ко мне мой призрачный гость без сопровождающего? Впрочем, поспешность, с которой незнакомец исчез во мраке, явно выдавала в нём земное происхождение. Я решил, что это воздыхатель одной из моих служанок вышел к брегу Геллеспонта – мутноватого, надо признаться, – разлучившего его с возлюбленной. Я побрёл далее в надежде повстречать проходимца, с тем чтобы выказать ему всю свою феодальную непримиримость, но более никого на своём пути не встретил.

Джек Броккет сдержал слово. На следующий день, едва лишь сгустились вечерние сумерки, звон колокольчика и скрип моста возвестили о прибытии мистера Абрахамса. В ту минуту я, кажется, почти надеялся увидеть целую свиту призраков, шествующих за своим хозяином… Между тем вместо печального мага со впалыми щеками и грустным взором предо мной предстал пухленький коротышка с блестящими глазками и весёлой, пусть и несколько неестественной ухмылкой. Весь реквизит его состоял из маленького кожаного чемоданчика, старательно стянутого ремнями; когда хозяин поставил его на каменный пол, оттуда донёсся странный металлический лязг.

– Как поживаете, сэр? – осведомился мистер Абрахамс с необычайной теплотой. – Ну а миссис, как она? И все остальные – так же ли в добром здравии?

Я заверил гостя в том, что все мы чувствуем себя вполне удовлетворительно; однако, завидев миссис д’Одд, мистер Абрахамс тут же бросился со своими расспросами и к ней, причём заговорил так горячо и многословно, что я уж решил, что в завершение своих расспросов он непременно пощупает у хозяйки пульс и попросит показать язык. Взгляд его при этом перебегал с пола на потолок, с потолка на стены, – кажется, за эти несколько секунд заклинатель духов успел детально рассмотреть всю комнату и её мебель.

Удостоверившись в том, что никому из жильцов не грозит в ближайшем будущем пасть жертвой сколько-нибудь серьёзного недуга, мистер Абрахамс позволил мне препроводить его наверх, в комнату, где для него был накрыт стол, и тут же принялся воздавать должное угощениям. При этом таинственный маленький чемоданчик стоял у него под стулом. Лишь когда со стола убрали посуду и мы остались одни, гость заговорил о деле, ради которого прибыл.

– Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы я помог вам обзавестись привидением, – заметил он, попыхивая трубкой.

Я подтвердил правильность этой догадки, в очередной раз подивившись про себя какому-то внутреннему беспокойству гостя, который оглядывал комнату так, словно ему срочно нужно было составить опись имущества.

– Ну так более подходящего помощника вам и не найти, клянусь честью! – заверил мой собеседник. – Знаете, что я ответил тому юному джентльмену в баре «Хромой пёс»? Он говорит: «Неужто вам такое под силу?» – а я ему: «Да вы только попробуйте меня на деле – сразу увидите, какие чудеса творим мы с моим чемоданчиком!» И лучшего ответа я, право слово, придумать не мог, скажу вам по чести.

Мало-помалу уважение моё к деловой смётке Джека Броккета росло: похоже, парень прекрасно справился с поручением.

– Уж не хотите ли вы сказать, что развозите духов в своём чемоданчике? – робко поинтересовался я.

Мистер Абрахамс одарил меня снисходительной улыбкой:

– Терпение, только терпение. Сейчас мы выберем место, назначим время, достанем пузырёк люкоптоликуса, – с этими словами он извлёк из кармана небольшую ёмкость, – и вы убедитесь: нет в мире духа, который посмел бы ослушаться моей команды. Впрочем, вы всё увидите собственными глазами, и привидение выберете себе по вкусу. Лучшего ответа – слово чести! – придумать я не могу.

Всё это время мистер Абрахамс странно ухмылялся и беспрестанно подмигивал.

– Когда вы намерены приступить к делу? – осведомился я почтительно.

– Без десяти час, – твёрдо ответил он. – Иные говорят, будто бы лучше в полночь, но я утверждаю: идеальное время – без десяти час: нет такой толкотни – легче выбрать себе подходящего духа. Ну а теперь, – произнёс он, поднимаясь со стула, – проведите-ка меня по замку, покажите место, где вы хотели бы его поселить. Дух – он ведь такой: облюбует себе местечко – клещами его потом оттуда не вытянешь, о другом ничего и слушать не хочет. Не загонишь его туда потом никакими силами, даже если больше ему и деваться-то некуда.

Мистер Абрахамс критически и с величайшим тщанием осмотрел все коридоры и комнаты, с видом большого знатока потрогал гобелены. («Как раз то, что надо», – заметил он при этом вполголоса.) В банкетном же зале восхищение его переросло все границы.

– Вот оно, идеальное место! – воскликнул он, приплясывая со своим чемоданчиком вокруг стола с серебром (в ту минуту мой маленький гость и сам стал похож на какого-то лешего). – Лучшей комнаты мы не найдём. Благороднейший, солиднейший зал, и серебро высшей пробы, не то что нынешние подделки. Именно так, сэр, всё и должно быть обставлено. Ишь какой простор – есть где привидению развернуться в полёте. Прикажите-ка принести сюда бренди и коробку с сигарами: посижу тут у огонька, проведу необходимые приготовления – дело это гораздо более сложное, чем вы, может быть, полагаете. Привидения – они, знаете, ведут себя прескверно, пока не сообразят, с кем имеют дело. Если вы останетесь со мной в комнате, они тут же вас, пожалуй, и растерзают на части. Так что пока уходите, а я займусь ими сам; в половине же первого – милости просим, они к тому времени вполне успокоятся.

Предложение мистера Абрахамса показалось мне более чем обоснованным, и я удалился, оставив его сидящим в кресле: задрав ноги на крышку камина, мой гость принялся подготавливать себя к встрече с капризными жителями иного мира, укрепляя свой дух при помощи указанных средств.

В комнате внизу, где расположились мы с миссис д’Одд, кое что было слышно: некоторое время гость сидел, затем принялся измерять холл мелкими нервными шажками.

Затем мы услышали, как он проверил надёжность внутреннего дверного замка, после чего передвинул к окну что-то тяжёлое из мебели и, по-видимому, взобрался на этот громоздкий предмет, потому что до нас донёсся скрип рамы – снизу коренастый мистер Абрахамс сам не смог бы до неё дотянуться. Миссис д’Одд утверждает, будто бы слышала, как после этого он заговорил торопливым шёпотом, но я не исключаю, что тут её подвело разыгравшееся воображение.

Признаюсь, всё это произвело на меня гораздо более сильное впечатление, чем я мог ожидать. Сама мысль о том, что простой смертный может так вот стать у открытого окна и призвать к себе из мрака обитателей потустороннего мира, не могла не внушить мне благоговейного ужаса. С трепетом, который мне едва удалось скрыть от Матильды, встретил я тот миг, когда стрелки часов приблизились к назначенному сроку: что ж, пришло время подняться по лестнице и составить компанию мистеру Абрахамсу в его ночном бдении.

Он сидел в прежней позе, как если бы и не двигался с места, – разве что пухлая физиономия его раскраснелась.

– Как дела? – бросил я с напускной беспечностью, невольно озираясь по сторонам, дабы убедиться, что мы здесь с гостем всё ещё одни.

– Теперь, чтобы довести наше дело до конца, понадобится лишь ваша помощь, – торжественно произнёс мистер Абрахамс. – Садитесь рядом и примите немного люкоптоликуса – это снадобье, снимающее шоры с земного нашего зрения. Что бы ни предстало вашему взору, молчите и не двигайтесь, иначе спадут все чары.

Манеры его заметно смягчились, от прежней вульгарности грубого кокни не осталось и следа. Я расположился в указанном кресле и стал ждать.

Мой гость очистил от камыша часть пола и, опустившись на четвереньки, начертил полукруг, в который попали мы с ним и камин. По краям дуги он набросал ряд иероглифов, отдалённо напоминавших знаки зодиака, затем встал и скороговоркой произнёс заклинание – мне показалось, что это было одно очень длинное слово на каком-то диковинном гортанном наречии. Завершив молитву (если, конечно, это была она), мистер Абрахамс вынул тот самый пузырёк, который показывал раньше, налил из него пару столовых ложек прозрачной жидкости в чашечку и протянул её мне.

Напиток испускал тонкий сладковатый аромат, немного напоминавший яблочный. Несколько секунд я в нерешительности держал чашечку у губ, но тут мистер Абрахамс сделал нетерпеливый жест, и мне ничего не оставалось, как выпить всё залпом. Зелье было довольно-таки приятно на вкус; какого бы то ни было немедленного действия оно на меня, впрочем, не оказало, так что я откинулся на спинку кресла и стал ждать. Мистер Абрахамс, сидя рядом, продолжал бормотать какие-то заклинания и время от времени очень внимательно вглядывался мне в лицо.

Постепенно по жилам моим разлилось блаженное ощущение расслабленности и тепла – возможно, из-за близости кресла к камину, а может быть, и в силу каких-то других, мне неведомых причин. Веки мои медленно сомкнулись, и множество чудесных, сказочных мыслей пронеслись одна за другой у меня в голове. Спать хотелось так, что, даже когда гость положил мне руку на грудь в области сердца, я не только не воспротивился, но и не стал спрашивать, с какой стати он это делает.

Всё в комнате закружилось вокруг меня в медленном сонном хороводе: голова лося у дальней стены, графин с вином, ваза и подносы двинулись, раскачиваясь, по залу в сказочном котильоне. Я опустил отяжелевшую голову на грудь и потерял бы, наверное, сознание, если бы дверь в конце зала внезапно не распахнулась. Она выходила прямо на помост, где в прежние времена пировал глава дома. Это привело меня в чувство.

Я выпрямился, вцепился в ручки кресла и с ужасом уставился в тёмный проём. Оттуда двигалось нечто бестелесное, бесформенное, но я всё же ясно его ощущал. Тень переступила порог, и по комнате пронёсся ледяной ветер: дуновение это пробрало меня до самого сердца.

– Я незримое ничто, – молвил дух, и голос его был подобен шуму восточного ветра в верхушках сосен на пустынном берегу моря. – Однако не лишён определённых пристрастий. Я неуловим, магнетичен, спиритуален, так и искрюсь электричеством. Я – эфирное нечто, испускающее вздохи. Могу убивать собак. Изберёшь ли ты меня, о смертный?

Я собрался было ответить, но слова застряли у меня в горле, и прежде, чем я успел вымолвить слово, тень пронеслась по залу и растаяла в глубине его, оставив после себя долгое эхо печального вздоха.

На пороге двери, к коей я вновь обратил свой взгляд, появилась сгорбленная старушонка. Несколько раз она проковыляла взад-вперёд по залу, после чего, скорчившись у меловой черты, подняла лицо: этого выражения дьявольской злобы мне не забыть до конца своих дней. Не было, казалось, такого порока, который не наложил бы свою печать на эту ужасную образину.

– Ха-ха! – вскричала старая карга, протянув ко мне сморщенные ручонки, напоминавшие когти какой-то страшной, отвратительной птицы. – Сам видишь, что я такое. Я злобная старуха. На мне шелка цвета нюхательного табака. Обрушиваю проклятия. Ко мне был неравнодушен сам сэр Вальтер Скотт. Стану ли я твоей навеки, о смертный?

С трудом превозмогая ужас, я отрицательно качнул головой: старуха погрозила мне костылём и исчезла, испустив напоследок леденящий душу вопль.

Снова взглянув в дверной проём, я не удивился уже, увидев, что в комнату вошёл благородный джентльмен высокого роста. Чёрные волосы, обрамлявшие смертельно бледное чело, локонами ниспадали на плечи. На нём было свободное одеяние из жёлтого атласа с широким белым жабо. Мужчина величественно прошествовал по залу, затем обернулся и заговорил со мной мягко и вкрадчиво:

– Я дух благородного кавалера. Колю и падаю, сам пронзённый. Вот моя рапира. Я лязгаю сталью. А вот – кровавое пятно у сердца. Ещё испускаю глухие стоны. Мне покровительствуют многие благородные консервативные семьи. Я – подлинный призрак старинных поместий. Работаю как один, так и в ансамбле с визжащими дамами.

Он учтиво склонил голову, как бы в ожидании ответа, но что-то снова сжало мне горло, и… привидение растворилось, отвесив глубокий поклон.

Не успело оно скрыться, как в комнате почувствовалось присутствие нового страшного существа, и меня охватил неизъяснимый ужас. Смутные очертания, неясные формы… Призрак то заполнял собою всё пространство, то оказывался вдруг невидимым, ни на мгновение, впрочем, не давая забыть о своей близости.

– Я оставляю следы и проливаю кровь, – заговорил невидимка прерывисто, – хожу по коридорам. Обо мне упоминал Чарльз Диккенс. Звуки издаю очень странные и неприятные. Могу вырывать письма из рук и хватать людей за запястья. Я весел. Разражаюсь взрывами ужасного хохота. Хотите услышать, как я смеюсь?

Я поднял было руку, но опоздал: омерзительный хохот прокатился по залу многократным эхом. Не успел я опустить руку, как привидение исчезло.

Я вновь обратил взгляд к двери, и вовремя: в зал прокрался мужчина – загорелый, мускулистый, с серьгами в ушах и с шёлковым платком на шее. Голову свою гость свесил на грудь: казалось, он мучается страшными угрызениями совести. Мужчина быстро, словно тигр в клетке, прошёлся туда-сюда: в одной руке он держал нож, в другой – кусок пергамента.

– Я убийца, – заговорил посетитель глубоким, звучным басом. – Я негодяй. Ступаю неслышно. Испанские моря – мой родной дом. Большой специалист по утерянным сокровищам и спрятанным кладам. Имею все необходимые карты. Отлично сложён, прекрасный ходок. Могу поступить на службу привидением в ваш большой парк.

Привидение бросило на меня полный мольбы взгляд, но не успел я подать ему знак, как почувствовал, что новый ужас сковал мне члены. На пороге возвышался необычайно высокого роста человек – если, конечно, существо это можно было назвать человеком: лицо его отливало свинцовой синевой, кости вот-вот готовы были прорвать полусгнившую кожу. Из-под савана дьявольским огнём поблёскивали глаза, глубоко запавшие в чёрных глазницах. Нижняя челюсть страшилища отвисла до самой груди, обнажив сморщенный язык и два ряда чёрных острых зубов. Ужасный призрак приблизился к меловой черте, и я невольно отшатнулся.

– Я чудовище из Америки, – проговорил он глухим голосом, который доносился, казалось, откуда-то из-под земли. – Истинное творение Эдгара Аллана По, остальные все – самозванцы. Я ужасен и мерзок, гублю всё живое. Вот они, мои плоть и кровь – не правда ли, гнусно и тошнотворно? В искусственных ухищрениях не нуждаюсь. Работаю исключительно с саваном, крышкой гроба и гальванической батареей. От меня волосы у людей седеют за ночь.

Словно моля о чём-то, существо простёрло ко мне свои костлявые руки, но я отрицательно мотнул головой, и призрак исчез, оставив после себя слабый тошнотворный запах.

Потрясённый и подавленный, я откинулся на спинку кресла: мысль о том, что сей персонаж может оказаться не последним в этой кошмарной процессии, готова была заставить меня отказаться от желания завести себе привидение. Но раздался лёгкий шорох воздушной ткани, и стало ясно, что мне уготована новая встреча.

Я поднял взгляд и увидел фигуру в белом, только что выплывшую из коридорного мрака и ступившую за порог. Передо мной предстала прекрасная молодая женщина, одетая по моде давно минувших дней. Руки её были прижаты к груди, гордое лицо несло на себе печать многих страстей и страданий. С мягким шелестом, напомнившим мне об осенних листьях, дама прошествовала по залу и заговорила, обратив ко мне прекрасные, невыразимо печальные глаза:

– Я несчастная и сентиментальная, прекрасная и оскорблённая. Меня предали и покинули. По ночам я вскрикиваю и пробегаю по коридорам. Предки мои респектабельны и аристократичны, вкусы – изысканны и утончённы. Старая дубовая мебель вроде этой вполне мне по нраву, вот только на стены стоило бы навесить ещё доспехов и гобеленов. Неужто вы отвергнете меня?

Голос красавицы стих уносящимся вдаль эхом. Она простёрла ко мне руки в немой мольбе. Я всегда с трудом противостоял женским чарам. О, сколь жалок призрак Джоррокса в сравнении с этим чудом! Можно ли вообразить себе нечто более изысканное? И потом, не согласиться сейчас же значило подвергнуть нервы свои новой встряске: что, если следующий претендент окажется снова таким же, как предыдущий? Итак, должен ли я дать ответ?.. Словно угадав мои мысли, красавица одарила меня очаровательной улыбкой. Это решило всё дело.

– Она мне подходит! Выбираю этот призрак! – Я вскочил с места и в порыве энтузиазма, забывшись, заступил за очерченный мелом круг.

– Арджентайн, нас обокрали!

Пронзительный вопль этот уже некоторое время стоял у меня в ушах, но я всё ещё не понимал смысла выкрикиваемых слов: ритм их, совпав с биением пульса в висках, сложился в этакую колыбельную. «Обокрали, обокрали, обокрали», – мысленно стал напевать я.

Кто-то энергично встряхнул меня, и я разлепил веки. Надо мной возвышалась миссис д’Одд в весьма скудном одеянии, но в самом что ни на есть дурном расположении духа.

Я лежал навзничь, головой в кучке каминной золы, и сжимал в руке небольшой пузырёк. Едва поднявшись на ноги, я тут же ощутил небывалую слабость и сразу же рухнул в кресло. Постепенно в голове у меня прояснилось – не в последнюю очередь благодаря нескончаемым воплям Матильды, – и я стал медленно восстанавливать в памяти события минувшей ночи. Вот эта дверь, сквозь которую являлись ко мне гости из потустороннего мира. Вот начертанный мелом полукруг с иероглифами. Вот коробка с сигарами и коньяк, до которого так мило снизошёл мистер Абрахамс. Но сам маг, где он? И что означает это открытое окно, эта свисающая наружу верёвка? И где оно, роскошное фамильное серебро, призванное украсить быт будущих д’Оддов, гордость замка Горсторп-Грэйндж? И почему это Матильда в предрассветном полумраке всё стоит, заламывая руки, и выкрикивает одни и те же слова?

Лишь некоторое время спустя унылый мой разум вобрал в себя всю совокупность фактов и восстановил их взаимосвязь.

Так больше я и не увидел, мой дорогой читатель, ни мистера Абрахамса, ни своего столового серебра с восстановленным гербом. Но горше всего тоскую я по печальному призраку в длинных одеждах – увидеть его когда-либо я не надеюсь… Тем более что это ночное происшествие, кажется, окончательно излечило меня от страсти к сверхъестественному. Смирился я постепенно и с мыслью о том, что остаток дней своих мне придётся прожить в самом обычном доме на лондонской окраине, который давно уже присмотрела для нас Матильда.

Что же касается причин случившегося, то объяснений тут может быть несколько. Скотланд-Ярд почти не сомневается в том, что мистер Абрахамс, мой великий «охотник за привидениями», есть не кто иной, как Джейми Вильсон, ноттингемский взломщик, – во всяком случае, все приметы моего гостя и знаменитого грабителя полностью совпадают. Маленький чемоданчик, о котором я говорил, обнаружился на следующий же день на соседнем поле: в нём оказался превосходный набор отмычек и прочая воровская утварь. Ряды следов по обе стороны рва явно указывали на присутствие сообщника: именно он, судя по всему, стал под окном и принял от мистера Абрахамса мешок с серебром и драгоценностями. Нет никакого сомнения в том, что эта парочка негодяев, промышляя в поисках очередного преступного дела, прослышала о неосторожных расспросах Джека Броккета и не замедлила воспользоваться представившейся возможностью.

Ну а что же иные, призрачные мои гости той странной ночи? Должен ли я отнести их появление на счёт оккультных способностей моего знакомого из Ноттингема? Сомнения мои на этот счёт разрешил известный врач и химик-аналитик, которому я отослал несколько капель так называемого люкоптоликуса. Приведу в заключение полученное от него письмо: пусть же точку в этом небольшом рассказе поставит человек науки.