Августа 8 дня, начало четвертого, +23° С.
Здание министерства внутренних дел,
Набережная реки Фонтанки, 16
В Департамент полиции, как и в прочие важнейшие министерства, можно зайти запросто с улицы. Как не странно, Военное министерство, Адмиралтейство, Финансов и даже, страшно сказать – Просвещения, не имели особой охраны на входе. Ну, можно ли считать охраной пожилого швейцара, впускающего посетителей!
Ванзарову это было на руку. Приказ Филиппова здесь не действовал. Родион Георгиевич раскланялся и прошел. Поднявшись на третий этаж, обнаружил дверь лаборатории Лебедева закрытой наглухо. Какой-то чиновник сообщил, что господин криминалист срочно отбыл в Медико-хирургическую академию.
Что делать теперь? Сотрудников отняли, филеров больше нет, скоро в участках будут знать, что коллежский советник отстранен. Дурные вести летят впереди нас, а исполняются с охотой и удовольствием.
И ни одной зацепки.
Шрифты пишущих машинок Управления и Казанского участка доказали полную свою непричастность. А список Морозовых теперь бесполезен. Во-первых, искать следовало уже не Морозова, а Ленского, хотя с тем же успехом можно гоняться за Онегиным – фамилия явно вымышленная. А во-вторых, даже одного подходящего Петра Николаева Морозова не нашлось: или старше, или младше, или вовсе почетный купец, домовладелец да церковный староста. Судя по всему, у юноши только имя было настоящим. Но как сыскать Петра в Петербурге?! А где искать убийцу Меншикова и прочих содалов?
Еще приятный вопросик: откуда взялись конечности? Вряд ли Модль пойдет на грубую фальшивку, отпилив в ближайшем морге парочку рук. Видимо, они принадлежат «чурке». То, что голову не нашли, как раз и подтверждает эту версию. Но вот загвоздка: как могли обнаружить их утром в понедельник все сразу, если «чурку» возили в субботу? Не пролежали бы они двое суток да по жаре, запашок-с указал. Следовательно, куски тела разбросали нынче ночью. Было как раз прохладно.
Тогда другой вопрос: как об этом узнала «охранка» раньше участков? Допустим, Шелкинг смертельно обиделся и сообщил «куда следует» о безымянном трупе. Но про обрубки-то не мог! Выходит, Модль знал, где искать, или его предупредили. Неужели, среди содалов у него информатор? Верится с трудом. Видать, господа из «Первой крови» разыграли двухходовую партию. Ход первый: сыскная полиция обнаруживает торс, второй – «охранка» находит все остальное. А уж лбами столкнутся сами. Что остается? Искать случайные совпадения.
Родион Георгиевич спустился на этаж и вошел в канцелярию.
Как и полагалось рядовому чиновнику, который никогда не станет начальником департамента, господин Берс корпел над бумагами. Переписывал и сверял. Тень над столом выросла так внезапно, что коллежский асессор поставил кляксу.
– Родион Георгиевич? – с глубочайшим удивлением произнес он и тут же схватился за сердце. – Что с Антониной?!
Ванзаров уверил, что с племянницей все в порядке, если она не выходила из дома. Во всяком случае, пока.
Берс подбежал к графинчику, налил полный стакан и осушил до дна. Повадка пить залпом воду выдала в нем раскаявшегося пьяницу.
– А я уж решил – все… Пришли сообщить… – Николай Карлович держался за сердце.
– Рад, что поняли, какая опасность нависла над барышней – с мрачным пафосом проговорил Родион Георгиевич и усилил эффект, значительно кашлянув. – В вафих силах предотвратить беду.
– Что я должен делать? – подскочил Берс.
Ванзаров выдал со стола чистый лист и приказал немедленно обойти все пишущие машинки в Департаменте, напечатав только одно слово – «аякс», причем прописными буквами. На вопросы отвечать, что поручено проверить, чисто ли содержатся дорогие аппараты.
Николай Карлович быстро вернулся с листком, на котором красовалось шесть одинаковых имен. Родион Георгиевич одолжился лупой и внимательно рассмотрел. Характерных засечек на букве «а» не обнаружилось, впрочем, и другие буквы не совпали.
– Проверили все мафинки? – строго спросил коллежский советник.
Берс готов был поклясться на полном собрании сочинений Габорио, что обошел каждую лично.
Дальнейшее требовало уединения. Ванзаров предложил отойти в коридор. Убедившись, что лишних ушей нет, тихо спросил:
– Слыфали среди друзей князя имя «Петр Николаевич Морозов»?
Берс подумал и признался, что не знает такого.
– А Ленский Петр Александрович? Берс несколько удивился:
– Спрашиваете об этом меня?
– Почему я должен знать?
– Но ведь он же бывает у вас в доме, то есть на даче!
– Николай Карлович, сегодня плохой день для шуток…
– Господь с вами, какие шутки! Его и Софья Петровна изволят принимать, и в нашем доме он, конечно, бывает. Дачная жизнь располагает, хотя я стараюсь не влезать в жизнь молодежи…
– Откуда знаете мою жену? – с нежданным ожесточением накинулся коллежский советник.
Берс пугливо отшатнулся:
– Позвольте, что тут такого? На даче живем по соседству, захаживаем в гости… Вы не любите летние разговоры, посиделки на веранде под зорьку, и все такое, я и не смел намекнуть… Вот и сейчас сердитесь…
– Простите, с утра день не задался… А кем он приходится князю Одоленскому?
Тут Николай Карлович огляделся по сторонам и шепнул:
– Так ведь племянник-с… знаете ли… почти…
– А почему… – начал было Ванзаров, но внезапное открытие вспыхнуло бертолетовой свечой: незаконнорожденным детям знатных фамилий иногда давали новую, только без первого слога. – Так он наследник всего гигантского состояния Одоленского?
– Тайна сия велика есть, как говорится. Если только Павел Александрович что-то оставил по завещанию. А так – напрямую – разумеется, нет.
Ванзаров пристально посмотрел в лицо коллежскому асессору:
– Хорофо знаете Ленского?
– С лета. Князь привез его в мае, снял дачу где-то в соседнем поселке.
– Узнать смогли бы?
– Разумеется…
– Могу ли знать, почему соврали?
– Когда? – Берс выказал глубокое и искреннее недоумение.
Родион Георгиевич предъявил снимок:
– Вчера в Соболевских изволили не признать знакомого вам юнофу. Почему?
Берс попросил секундочку, вернулся с очками, взял снимок еще раз и, вглядевшись сквозь толстенные стекла, воскликнул:
– Святые угодники! Князь Павел с Петрушей что вытворяют!
Оказывается, в нервном возбуждении розысков «Аякса» Николай Карлович не разобрал даже князя без очков. Что говорить о Петре! «Живая картина» была возвращена с глубокими извинениями коллежского асессора.
– Антонина Ильинична дома?
Берс поклялся, что дворнику даны строжайшие инструкции гнать бойкую девицу взашей, если только нос из квартиры высунет.
Родион Георгиевич немедленно отдал команду:
– Едем!
