В недра Апраксина рынка даже полиция без особой нужды предпочитает не соваться. Постороннему здесь делать нечего. А вот пропасть, как в лабиринте Минотавра, можно очень просто. За внешним фасадом торговой галереи с чистенькими лавками, игривыми приказчиками, изобилием товаров и ярко разукрашенными витринами скрывается такое, о чем лучше не знать. Сразу за Садовой улицей во внутренних дворах начинается другой мир. Подвалы, запертые пудовыми замками, горы мусора и гнилого товара, штабеля бочек и тюки веревок, под ногами вековая грязь и объедки, которые бросают кому не лень. Шныряют здесь такие темные личности, что ни днем, ни ночью с ними лучше не встречаться.

Молодой господин, одетый в чистое, хоть и скромное пальто, шел уверенно, словно бывал здесь не раз. За каждым его шагом следили чьи-то глаза, но не нашлось желающего попробовать его на слабину, приставив к горлу ножичек. Злодеи, которые во множестве прятались по углам и тихим закоулкам, отчего-то не решились попытать счастья. Быть может, вид у прохожего был слишком самонадеянный, если не сказать дерзкий. Местные силу уважали, особенно, когда ее не стеснялись предъявлять.

Ванзаров нашел одному ему заметный ориентир, свернул за угол безвестного склада и наткнулся на оборванца, дремлющего под навесом на тюках рванины. Мазурик изучил его из-под прикрытых век и не счел нужным шевелиться. Ванзаров наклонился и что-то тихо ему сказал. Слова произвели нужный эффект. Оборванец сорвался с належанного места и куда-то исчез. Вернулся он так же прытко, сдернул картуз и вежливо доложил, что дорогого гостя просят.

В полуподвальном помещении было сухо и почти тепло. На пошарканном столе красного дерева возвышался бронзовый подсвечник. Оплывшие свечи освещали того, кто сидел за столом, лишь в части лица. Другая пряталась в темноте. Войдя под низкий свод, Ванзаров снял шляпу.

— Мир этому дому, — сказал он, впрочем, не поклонившись.

— Таким гостям всегда рады, — ответил хозяин. Вставать перед гостем ему было ни к чему. — Когда такие люди, как вы, Родион Георгиевич, с миром приходят, нам — одно удовольствие. Присаживайтесь, угощайтесь чем Бог послал.

Ванзаров выбрал стул с кривыми ножками, перетянутыми бечевкой.

— Дело у меня к вам, Семен Пантелеевич, вернее, совет ваш нужен, — сказал он, скрипнув шаткой мебелью.

— Без дела к Стеньке-Обуху ходить не стоит. А то, что за советом пришли, нам очень приятно. Чем могу помочь?

— Такая вот странная история. Завелся в ваших краях ловкий вор, который грабит состоятельных дам. Берет так, ерунду: то колечко с брильянтом, то перстенек драгоценный, то браслетик с изумрудами. В общем — мелочь. Хозяйки такие потери легко переживут и даже шум поднимать не станут. Не то что за приставом посылать. Работает ловко и чисто, сразу видно, профессионал высокого класса. И ведь такая странность: записочку с росчерком оставляет на месте украденного. Что совсем любопытно: придумал себе романтическую кличку.

— Вот затейник…

— Именно так. Да вы ее знаете.

— Не имею чести.

— Неужели? А мне кажется, что наслышаны о похождениях Лунного Лиса.

— Слыхом не слыхивал, — ответил Стенька-Обух. — Кто такой будет?

Ванзаров удивленно присвистнул.

— Ну надо же! Старшина воровской артели всей Казанской части не знает, что у него под носом творится. Завелся ловкий вор, жирную добычу снимает, а Семен Пантелеевич о нем и не слышал. Плохо дело.

— Да что же тут плохого?

— Что мир воровской подумает и одиннадцать воровских старшин нашей столицы? А подумают и решат: не тот уже стал Стенька-Обух, не держит в кулаке доверенное хозяйство и Казанскую часть, где столько состоятельных господ проживает. Надо бы ему смену искать…

Семен Пантелеевич по-доброму усмехнулся:

— Ишь, куда хватили! Не нашлось еще того, кто Стеньку-Обуха сменить вздумает. Быстро укоротим.

— По-всякому может повернуться. Но я рад, что о Лунном Лисе вы уже осведомлены. Да и как может быть иначе: у вас столько источников информации. Болтливые кухарки, болтливые прачки, болтливые слуги. Я уже не говорю про истопников, дворников и столяров. Все про всех знаете…

— Не пойму, к чему клоните, господин Ванзаров.

— Я не клоню, а прямым текстом говорю: если найдете Лунного Лиса раньше меня, очень прошу не трогать. Мне даже весточку посылать не надо. Просто оставьте его в покое, пока я до него не доберусь. Прошу на всякий случай. Уверен, что успею чуть раньше ваших лихих ребят.

— С чего вдруг такая любезность?

— А с того, драгоценный Семен Пантелеевич, что Лунный Лис совершил большую промашку. Взял вещицу, касаться которой не следовало. И вам не советую. Иначе может случиться такая неприятность, что и ваш почетный статус не спасет. Надеюсь, вы меня правильно поняли.

Стенька-Обух поводил по крышке стола острием перочинного ножика.

— Слову вашему верю, иначе бы вы здесь не сидели, Родион Георгиевич. Вот только не пойму, какой же от меня совет получить хотели?

— Как думаете: вещицу эту опасную Лунный Лис по ошибке стянул или намеренно? — спросил Ванзаров.

— Вот вопрос! Откуда мне знать?

— А мне показалось, что из прислуги княгини Марии Кирилловны после обыска и допроса кто-то непременно вашим людям душу изольет.

— Ничего не знаю.

— В таком случае не смею больше отрывать от ваших дел, — Ванзаров встал, откинув стул носком ботинка. — Только не забывайте мою дружескую просьбу: оставьте Лунного Лиса в покое.

Семен Пантелеевич ничего не ответил, только улыбнулся чрезвычайно приятно. Он подождал, пока Ванзаров скрылся в проеме подвала, и крикнул мазурика, поджидавшего снаружи. Колька Слепень выслушал поручение воровского старшины со всем вниманием, переспросил, как следует поступить, чтобы ошибки не натворить, и, получив несомненное подтверждение, обещал исполнить в точности.

Он выскочил из подвала быстрее пули, пущенной в темном закоулке. А Стенька-Обух так и скоблил в задумчивости крышку стола перочинным ножом.