В большой гостиной генеральского дома было тесно. Члены команды томились в ожидании. Назначенное заседание все не начиналось. Были поданы легкие закуски и чай. Ничего крепче заварки на столе не найти. Бутовский требовал соблюдать спортивный режим перед соревнованиями и своих гостей не баловал. Общий разговор не клеился. Дюпре мрачно разглядывал чайную ложку. Князь Урусов, развалившись в кресле поперек сиденья, поигрывал папироской, которая тоже была запрещена. Лидваль то и дело поглядывал на карманные часы, всем видом показывая, до какой степени ему некогда.

Рибер не мог понять, откуда взялось невидимое, но ощутимое напряжение и что тому стало причиной. Так бурно и радостно представили команду репортерам, и вдруг какое-то уныние. Может, устали после сильных эмоций? Как часто бывает после высокого подъема, наступил спад, нервная система требует отдыха. Вот Немуров, вроде как обычно следит за своим начальником, не хуже дрессированной собачки. И все равно какой-то он кислый, нет в нем искры и живинки. Отчего? Или вот Бобби. Старательно отворачивается. Никак не может пережить поражения в споре. А ведь раньше всегда принимал проигрыши легко. Граве какой-то мрачный. То лез с дурацкими расспросами, то вдруг надулся и забился в угол. Даже Паша Чичеров, у которого энергия била через край, тихонько ногти чистит. И Мангейма нет до сих пор, с чего это он вдруг смеет опаздывать. Рибер подумал, что все его усилия держать команду под невидимым, но твердым управлением в который раз пошли прахом. Только-только удалось выстроить так, что без его совета и мнения никто и пикнуть не смел. И вот опять все сначала. Господа не желают быть благодарными, не ценят всего, что он совершил для этой поездки, и делают вид, что ничем от него не зависят. Придется аккуратно показать, кто здесь главный. Иначе совсем забудут, кому обязаны своим счастьем.

Он искренно считал, что люди, которым сделано столько добра, должны быть благодарны постоянно. Должны источать любовь и признательность, должны всем видом показывать, как ценят его мудрую заботу. Вместо этого несносным личностям совершенно наплевать на доброго, отзывчивого, всегда готового помочь вождя. Совершенно никакой благодарности. Они и вождем-то его не считают. Сколько ни делай для них, все будет мало. Вместо упоения властью какой-то кислый осадок. Рибер окончательно убедился, что вся его доброта принимается как должное. С этим надо что-то делать. Не ценят благодетеля. Надо браться за воспитание, засучив рукава.

Бутовский наконец появился в гостиной. Рибер подумал, что и генерал не лучше остальных. Где бы он был со своими блестящими олимпийскими идеями, если бы не протекция министра финансов? И все равно ничего не ценит. Недовольный, мрачный, суетится, совершенно на себя не похож. Заразился, что ли, общим унынием? Или мерзкая погода так действует?

Посматривая, как Бутовский приглашает к столу, а члены команды лениво, с видимой неохотой занимают места, Рибер только сейчас заметил у двери незнакомого человека. Кажется, он мелькнул сегодня в атлетическом зале. Наверное, знакомый генерала. Но что ему делать на закрытом заседании команды? Совсем Бутовский от рук отбился, приглашает без его согласия кого ни попадя. Рибер со всей определенностью понял, что пора наводить в коллективе порядок. Жесткий и однозначный.

— Надо подождать Немурова, — сказал, демонстративно не приближаясь к столу.

— Нет не надо… — ответил Бутовский. — Он… Он позже будет. Давайте начнем.

В поведении генерала появилась суетливая лживость. Рибер это отметил, но причины понять пока не мог.

Бутовский, не обращая внимания на благодетеля, который так и остался в гордой позе одиночества, объявил собрание открытым. Он перечислил, что предстоит в оставшиеся часы. Завтра утром заграничные паспорта будут готовы в министерстве иностранных дел. Их заберет господин Чичеров. Паша тут же вскочил и заплетающимся языком обещал развезти всем, пусть никто не беспокоится, это он берет на себя, для него это ничего не стоит, одно удовольствие. Генерал еле утихомирил энергичного помощника, что вызвало у Рибера ироническую усмешку. Бутовский ничего не заметил и продолжил как ни в чем не бывало. Команда отправляется утром 13 марта, то есть послезавтра, с Варшавского вокзала. Поезд на Одессу отходит в 11:00. Куплены билеты первого класса только благодаря помощи Григория Ивановича Рибера. За что ему низкий поклон.

Грубую лесть Рибер пропустил мимо ушей, но и это уже было неплохим сигналом.

Поездка предстоит длинная. Поезд проследует через Вильно, Минск, Гомель, Киев, Фастов и прибудет в Одессу только утром 15 марта. До отправления парохода на Константинополь будет всего несколько часов. Только бы успеть доехать от вокзала до торгового порта. Ну а дальше сутки до турецкой столицы. Там будет чуть больше дня на ознакомление с историческими достопримечательностями в ожидании парома на Афины. Если все пойдет по плану, а иначе нельзя, опоздают к открытию игр, то в греческой столице команда окажется 19 марта. Там команду будет встречать сам российский посол в Греции, тайный советник Михаил Константинович Ону. Остаются считаные дни, чтобы привыкнуть к местному климату и провести усиленные тренировки. На время поездки вводится строжайший режим питания: никакого спиртного и табака. На каждой остановке — легкая разминка. На больших остановках — гимнастические упражнения.

— Тренировать в стрельбе тоже на остановках? — спросил Немуров.

— Вам достаточно общих тренировок, — ответил Бутовский. — Напомню, что рубли за границей использовать будет затруднительно. Лучше запастись фунтами, франками, немецкими марками или уж турецкими лирами.

— Это ненадолго, — заметил Рибер. — В будущем году рубль наш, полновесный и обеспеченный золотом, будет всем желанен.

— Не сомневаемся, что усилия министерства финансов к этому приведут, — сказал генерал. — Ну а пока в банке греческие драхмы идут по двадцать пять копеек… Рекомендую запастись. А у меня осталась только одна новость. В нашей команде произошла замена. Вместо господина Мангейма в состязаниях по борьбе выступит… — генерал обернулся, — …господин Ванзаров, подходите к нам, не стесняйтесь… Вот этот молодой человек…

Не каждая знаменитость пользуется таким вниманием. На Ванзарове сосредоточились все спортсмены. Даже Паша Чичеров, ерзавший на стуле, замер, открыв рот.

— Вот это сюрприз! — проговорил князь Урусов в полной тишине.

Как будто не замечая всеобщего интереса, Ванзаров сдержанно поклонился и сел на пустовавший стул.

Рибер ничем не выдал, какую звонкую оплеуху нанес ему генерал. Требовалось немного времени, чтобы собраться с духом и не устроить безобразный скандал. Такие вопросы надо решать на спокойную голову. Рибер медленно и глубоко задышал, стараясь не думать, что бы он сделал с Бутовским, была бы на то его воля.

— Как же понимать этот фокус? — спросил Немуров, приглядывая за своим начальником и замечая, как старательно тот сдерживает себя.

— Господин Мангейм добровольно уступил свое место, — ответил Бутовский.

— Невероятно! — вскрикнул Бобби. — Чтобы Илюша, мечтающий о всемирной славе, отказался от Олимпиады? О, это действительно фокус!

— А вот пусть господин Ванзаров сам и объяснит, — предложил генерал.

И взгляды обратились к Ванзарову.

— Я сделал господину Мангейму предложение, от которого тот не смог отказаться.

— Это как же, денег ему дали? — спросил князь Урусов.

— Нет, честный поединок. В три раунда.

— И какой счет? — заинтересовался Бобби.

— По условиям, которые господин Мангейм принял, если я хотя бы раз оказался в туше, на Олимпиаду поехал бы он.

— Фантастика! — поразился Бобби.

— Господа, я свидетель, что господин Ванзаров три раза положил Мангейма, — сказал Бутовский.

— Ну раз самого Мангейма так ловко завалили, добро пожаловать в команду! — и Бобби протянул через стол руку. Ванзаров почтительно ее пожал.

Немуров потребовал тишины. Он заявил, что так нельзя. Собравшиеся давно знают друг друга, а новый член команды никому не известен. Что за человек? Кто такой? Следует рассказать о себе. Ванзаров не возражал. Он только поставил одно условие: каждый имеет право задать только один личный вопрос.

— Я первый! — потребовал Бобби. — Где обучились борьбе?

— Далеко от Петербурга, — ответил Ванзаров.

— А конкретней?

— Это уже второй вопрос. Прошу следующего.

— Служите? — спросил Немуров.

— Помогаю советами по мере сил, — ответили ему.

— Какое у вас состояние? — спросил князь Урусов.

— Достаточное. Я ни в чем себе не отказываю…

— Водку пьете? — спросил Граве.

— Предпочитаю по утрам гимнастику.

Ответ вызвал усмешки, а князь Урусов милостиво кивнул.

— Женаты? — спросил Лидваль.

— Я не любитель острых развлечений.

Мужчины заулыбались, атмосфера потеплела.

— Ваша очередь, — обратился Ванзаров к Дюпре.

— Нет… Я ничего… Как вам угодно, — торопливо ответил тот.

Терпеть эту комедию Рибер был не в силах. Он отозвал Бутовского на пару слов в другую комнату. Генерал пошел без всякой охоты, предполагая, что последует. Сдавленным от волнения голосом Рибер заявил, что не потерпит в команде самозванцев. Команду набирал он, и только он имеет право решать, кто едет в Афины, а кто нет. Без его усердия вообще ничего не было бы. Прежде чем принимать такие решения, следовало спросить его согласия. Следует немедленно изгнать этого субъекта и вернуть Мангейма.

Бутовский выслушал терпеливо и как-то очень покорно.

— Сами ему это и скажите. И попробуйте выгнать из команды.

Чего-то подобного Рибер ожидал. Все-таки характер у генерала податливый. Что ж, придется самому. Пора уже показать, кто тут имеет право принимать решения. Он вышел в гостиную и сразу понял, что самозванец завоевал сердца спортсменов его команды. Ванзаров шутил, его шуткам смеялись, и, кажется, все уже считали его своим. Посмел завладеть всеобщим вниманием. Даже мрачный Дюпре улыбался, слушая какую-то пошлую шутку о конкурсе женской красоты.

— Прошу внимания, — сказал Рибер так громко, чтобы пресечь этот балаган. — Нам было приятно познакомиться с вами, господин Ванзаров, но теперь прошу вас покинуть закрытое заседание команды. Вам здесь делать нечего.

— Вот как? — спросил Ванзаров. — С чего такая строгость?

— Решения о составе команды принимаю только я. И я не считаю, что Мангейм выступит хуже вас. Даже если он уступил в каком-то незаконном поединке.

— Так примите это решение.

— Это совершенно невозможно.

— У меня есть предложение, — сказал Ванзаров и для чего-то снял пиджак. — Вы, как капитан команды, должны быть лучшим из всех. В таком случае я вызываю вас побороться на руках. Одолеете — ухожу сразу. А нет — извините.

— Это совершенно невозможно, — ответил Рибер. — Прошу вас…

Ванзаров расстегнул манжет сорочки, закатал рукав до локтя и уперся в стол, выставив растопыренную пятерню.

— Не могу поверить, что капитан может струсить.

Рука, которая ждала Рибера, была некрупной, но жилистой и казалась выточенной из камня. Мышцы проглядывали незаметно, но слишком явно для опытного взгляда. Рибер оценил последствия того, что может случиться, если он поддастся на эту детскую уловку. Победа сомнительна. В случае поражения авторитет будет в руинах.

— Я приму соответствующие меры, если слов вам недостаточно, — сказал Рибер и покинул гостиную, ни с кем не прощаясь. Немуров побежал за ним.

Бутовский наблюдал за всем происходящим из другой комнаты. Появляться перед командой ему не хотелось. Пусть само как-то утрясется. Рибер успокоится, да и этот упорный юноша не сказать чтобы обиделся. Все обратил в шутку. Команда его приняла. С ним уже прощались за руку. Генерал только успел выйти из укрытия, как вдруг Бобби потребовал к себе внимания.

— Господа! Друзья! Спортсмены! — кричал он. — Завтра вечером приглашаю всех на дружеский прием у меня дома! Берите с собой жен! Приходите все! И Лунного Лиса приглашаю! Буду ждать его с нетерпением! Отметим весельем наш отъезд на Олимпиаду! И вы, Ванзаров, приходите! Нет жены, так тащите любовницу! У меня дом для всех открыт! Завтра назначаю праздник!

Новость была принята с воодушевлением. Паша Чичеров отчаянно хлопал в ладоши и подскочил к Бобби.

— Державный флаг! Портрет государя! — вскричал он.

— Зачем на вечеринке флаги и государь? — спроси Бобби.

— Олимпиада! Стадион! Пройдем под фагом! С портретом! Патриотический дух! Монархия! Победа! Восторг! Слезы умиления! Честь и достоинство! Пусть все видят! Наша верность!

Бобби похлопал Чичерова по плечу и предложил так не волноваться. Чего доброго, хватит сердечный приступ, до Афин не доедет. Лучше всего спросить о флагах и портретах Рибера или генерала. Они команду возглавляют, вот пусть и мучаются над патриотическим вопросом.

Граве держался поблизости от Бобби и очень хотел кое о чем его расспросить. Но тот отмахнулся и отказался говорить о делах. И так уже их было достаточно.

О Ванзарове все забыли. Он как-то незаметно растворился в пространстве.