Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Даль великая,
даль бескрайняя
за околицей и в судьбе.
Я тебе, земля,
низко кланяюсь,
в пояс кланяюсь тебе.
Мой родимый край,
место отчее,
ты – и праздник мой,
и броня.
Память общая
и песня общая
у моей земли
и у меня.
Я качал тебя
на своих руках,
то кляня судьбу, то моля.
Друг без друга нам
не прожить никак.
Будем дальше жить, земля.
Мой родимый край,
место отчее,
ты – и праздник мой,
и броня.
Горе общее
и счастье общее
у моей земли
и у меня.
В свой последний час
я вздохну, скорбя,
и на жизнь свою оглянусь.
Малым зернышком
упаду в тебя,
спелым колосом вернусь.
Мой родимый край,
место отчее,
ты – и праздник мой,
и броня.
Сердце общее
и солнце общее
у моей земли
и у меня.
Если б камни могли говорить
под летящими вдаль облаками,
рассказали б о мужестве
камни,
если б камни могли говорить.
С неба смотрят звезды, не мигая.
Тонет полночь в медленной волне…
А над Брестом
тишина такая,
будто мир оглох на той войне.
На границе родимой земли
вихревые сирены завыли.
Встали мертвые рядом с живыми
и, обнявшись, в бессмертье ушли.
Трескался бетон, изнемогая,
людям было тяжелей вдвойне…
А над Брестом
тишина такая,
что нельзя не вспомнить о войне.
Было каждое сердце как Брест!
Под огнем навесным, перекрестным
враг нарвался на тысячу Брестов,
билось каждое сердце, как Брест!
Сердце билось, боль превозмогая,
даже стены плавились в огне…
А над Брестом
тишина такая,
будто мир оглох на той войне.
Если б камни могли говорить
под летящими вдаль облаками,
рассказали б о мужестве
камни,
если б камни могли говорить.
Остался дом за дымкою степною,
не скоро я к нему вернусь обратно.
Ты только будь, пожалуйста, со мною,
товарищ Правда,
товарищ Правда!
Я все смогу, я клятвы не нарушу,
своим дыханьем землю обогрею.
Ты только прикажи – и я не струшу,
товарищ Время,
товарищ Время!
Я снова поднимаюсь по тревоге.
И снова бой, такой, что пулям тесно!
Ты только не взорвись на полдороге,
товарищ Сердце,
товарищ Сердце!
В большом дыму и полночи, и полдни.
А я хочу от дыма их избавить.
Ты только все, пожалуйста, запомни,
товарищ Память,
товарищ Память!
Нам рано на покой.
И память не замрет.
Оркестрик полковой
вновь за сердце берет.
Прости, красавица,
что жизнь пехотная
вновь расставание
сулит тебе.
Не зря начищена
труба походная —
такая музыка
звучит у нас в судьбе!
С ним трудно, как по дну,
сквозь огненную тьму
я шел через войну,
шел к дому своему.
Вновь блещет серебром
оркестрик полковой.
Он, словно вешний гром,
над нашей головой.
Прости, красавица,
что жизнь пехотная
вновь расставание
сулит тебе.
Не зря начищена
труба походная —
такая музыка
звучит у нас в судьбе!
Не думай о секундах свысока.
Наступит время,
сам поймешь, наверное:
свистят они,
как пули у виска, —
мгновения,
мгновения,
мгновения…
У каждого мгновенья – свой резон,
свои колокола, своя отметина.
Мгновенья раздают – кому позор,
кому бесславье,
а кому бессмертие!
Мгновения спрессованы в года,
мгновения спрессованы в столетия.
И я не понимаю иногда,
где первое мгновенье,
где последнее.
Из крохотных мгновений соткан дождь.
Течет с небес вода обыкновенная…
И ты порой почти полжизни ждешь,
когда оно придет,
твое мгновение.
Придет оно, большое, как глоток,
глоток воды во время зноя летнего…
А в общем, надо просто помнить долг
от первого мгновенья
до последнего.
Не думай о секундах свысока.
Наступит время,
сам поймешь, наверное:
свистят они,
как пули у виска, —
мгновения,
мгновения,
мгновения…
Я прошу,
хоть нена́долго,
грусть моя,
ты покинь меня.
Облаком,
сизым облаком
ты полети к родному дому,
отсюда к родному дому.
Берег мой,
покажись вдали
краешком,
тонкой линией.
Берег мой,
берег ласковый,
ах, до тебя, родной, доплыть бы,
доплыть бы хотя б когда-нибудь.
Где-то далеко, очень далеко
идут грибные дожди.
Прямо у реки,
в маленьком саду
созрели вишни,
наклонясь до земли.
Где-то далеко,
в памяти моей
сейчас, как в детстве, тепло.
Хоть память
укрыта
такими большими снегами.
Ты, гроза,
напои меня
до́пьяна,
да не до́ смерти.
Вот опять,
как в последний раз,
я все гляжу куда-то в небо,
как будто ищу ответа.
Я прошу,
хоть нена́долго,
грусть моя,
ты покинь меня.
Облаком,
сизым облаком
ты полети к родному дому,
отсюда к родному дому.
Я сегодня до зари
встану,
По широкому пройду
полю.
Что-то с памятью моей
стало:
все, что было не со мной,
помню!
Бьют дождинки по щекам
впалым.
Для вселенной двадцать лет —
мало.
Даже не был я знаком
с парнем,
обещавшим:
«Я вернусь, мама!..»
А степная трава
пахнет горечью.
Молодые ветра
зелены.
Просыпаемся мы,
и грохочет над полночью
то ли гроза,
то ли эхо
прошедшей войны.
Обещает быть весна
долгой.
Ждет отборного зерна
пашня.
И живу я на земле
доброй
за себя
и за того парня.
Я от тяжести такой
горблюсь.
Но иначе жить нельзя,
если
все зовет меня
его голос,
все звучит во мне
его песня.
А степная трава
пахнет горечью.
Молодые ветра
зелены.
Просыпаемся мы,
и грохочет над полночью
то ли гроза,
то ли эхо
прошедшей войны.
Ночь прошла,
будто прошла боль.
Спит Земля.
Пусть отдохнет, пусть.
У Земли,
как и у нас с тобой,
там, впереди,
долгий, как жизнь, путь.
Я возьму этот
большой мир,
каждый день,
каждый его час.
Если что-то
я забуду,
вряд ли
звезды
примут нас.
Я возьму
щебет земных птиц,
я возьму
добрых ручьев плеск,
я возьму
свет грозовых зарниц,
шепот ветров,
зимний пустой лес.
Я возьму
память земных верст,
буду плыть
в спелом густом льне.
Там, вдали,
там, возле синих звезд,
солнце Земли
будет светить мне.
Я возьму этот
большой мир,
каждый день,
каждый его час.
Если что-то
я забуду,
вряд ли
звезды
примут нас.
Как безмерно оно —
притяженье Земли,
притяженье полей
и печальных ракит,
всех дорог,
по которым мы в детстве прошли,
и дорог,
по которым пройти предстоит.
Там горы высокие.
Там степи бескрайние.
Там ветры летят,
по проселкам пыля.
Мы – дети Галактики,
но самое главное —
мы дети твои,
дорогая Земля!
Притяженье Земли,
притяженье садов,
и закатов,
и сосен в пушистом снегу,
небольших деревень,
и больших городов,
и ночного костра
на пустом берегу.
Не изменится
этот порядок вещей,
и настигнет меня,
и припомнится мне
притяженье Земли,
притяженье друзей,
притяженье любимой
в далеком окне.
Там горы высокие.
Там степи бескрайние.
Там ветры летят,
по проселкам пыля.
Мы – дети Галактики,
но самое главное —
мы дети твои,
дорогая Земля!
Раненая птица
в руки не давалась,
раненая птица
птицей оставалась.
Этот сон давнишний
до сих пор мне снится:
на траве кровавой
вздрагивает птица.
Птицы, рыбы и звери
в души людям смотрят.
Вы их жалейте, люди,
не убивайте зря!
Ведь небо без птиц —
не небо!
А море без рыб —
не море!
И земля без зверей —
не земля.
Люди-исполины,
люди-великаны,
есть у вас винтовки,
сети и капканы,
есть у вас бесстрашье,
сила есть навечно,
и должно быть сердце,
сердце человечье.
Люди-человеки,
страны и народы,
мы теперь навечно
должники природы.
Надо с этим долгом
как-то расплатиться,
пусть расправит крылья
раненая птица!
Птицы, рыбы и звери
в души людям смотрят.
Вы их жалейте, люди,
не убивайте зря!
Ведь небо без птиц —
не небо!
А море без рыб —
не море!
И земля без зверей —
не земля.
Дождинка малая
на землю капнула.
А мы не встретимся.
Что было – кануло.
Что было – не было.
Что было – сгинуло.
Прошу за все простить меня.
Как тихо в комнате,
как пусто в комнате…
И вы лицо мое
не сразу вспомните.
Потом – забудете.
Совсем забудете.
Прошу за все простить меня.
Желаю вам
всегдашней радости в судьбе,
желаю вам
всего того, что вы желаете себе.
Желаю вам
одних счастливых дней в году.
Прошу меня не узнавать,
когда во сне я к вам приду.
Над зоревой землей
дожди проносятся.
На зоревой земле
тропинок множество.
И мы не встретимся.
А если встретимся,
прошу за все простить меня.
Дождинка малая
на землю капнула.
А мы не встретимся.
Что было – кануло.
Что было – не было.
Что было – сгинуло.
Прошу за все простить меня.
Желаю вам
всегдашней радости в судьбе,
желаю вам
всего того, что вы желаете себе.
Желаю вам
одних счастливых дней в году.
Прошу меня не узнавать,
когда во сне я к вам приду.
Луна над городом взошла опять.
Уже троллейбусы уходят спать.
И, словно ветры счастья,
в окно мое стучатся
лишь воспоминания.
Воспоминания о давнем дне,
когда однажды ты пришла ко мне,
в дожде таком веселом,
цветном и невесомом
ты пришла ко мне.
Плывут в дома воспоминания,
слова любви,
слова признания.
Живут во мне воспоминания,
живут во сне и наяву.
Они – тепло мое весеннее,
моя мечта,
мое везение,
моя надежда и спасение.
Пока я помню, —
я живу!
Воспоминания глядят в глаза.
Воспоминаний обмануть нельзя.
Они, по самой сути, —
мои друзья и судьи
и мои наставники.
Давно расстались мы с тобой, и все ж
в воспоминаньях ты моих живешь,
в дожде таком веселом
цветном и невесомом
вновь идешь ко мне.
Плывут в дома воспоминания,
слова любви,
слова признания.
Живут во мне воспоминания,
живут во сне и наяву.
Они – тепло мое весеннее,
моя мечта,
мое везение,
моя надежда и спасение.
Пока я помню, —
я живу!
Здравствуй, мама!
Опять мне снится
песня твоя.
Здравствуй, мама!
Светла, как память,
нежность твоя.
Этот мир не от солнца такой золотой, —
он заполнен до края
твоей добротой.
Ты слабеешь —
в меня уходят
силы твои.
Ты стареешь —
в меня уходят
годы твои.
Все равно, несмотря на любые года,
будешь ты для меня
молодой навсегда.
Натрудились
на десять жизней
руки твои.
Народились
под этим небом
внуки твои.
Ты опять колыбельную песню поешь,
и во внучке своей
вдруг себя узнаешь.
На земле
хороших людей немало,
сердечных людей немало.
И все-таки лучше всех на земле —
мама.
Моя мама.
Три слова, будто три огня,
придут к тебе средь бела дня.
Придут к тебе порой ночной,
огромные, как шар земной.
Как будто парус кораблю —
три слова:
«Я тебя люблю».
Какие старые слова!
А как кружится голова,
а как кружится голова!
Три слова, вечных, как весна.
Такая сила им дана!
Три слова – и одна судьба,
одна мечта, одна тропа.
И вот однажды, все стерпя,
ты скажешь:
«Я люблю тебя».
Какие старые слова!
А как кружится голова,
а как кружится голова!
Три слова, будто три зари.
Ты их погромче повтори.
Они тебе не зря сейчас
понятны стали в первый раз.
Они летят издалека,
сердца пронзая
и века.
Какие старые слова!
А как кружится голова,
а как кружится голова!
Придет и к вам любовь.
Зимою иль весной
вы встретите ее
случайно.
И сразу же быстрей
закружит шар земной.
И жизнь начнется вдруг
сначала.
Придет и к вам любовь,
Придет она всерьез,
напишется сама,
как повесть.
Желаю жарких слов,
желаю светлых слез, —
не бойтесь этих слез,
не бойтесь.
Придет и к вам любовь.
Высо́ко-высоко́.
И молнии сверкнут
над вами.
Как будет трудно вам,
как будет вам легко,
нельзя и рассказать
словами.
Придет и к вам любовь.
Но если свысока
привыкли вы шутить
над нею,
то, значит, на земле
не жили вы пока.
И я вас от души
жалею.
Придет и к вам
любовь…
Зачем на склоне дня
холодный дождь полил?
Ты целовал меня,
а на губах – полынь.
Опять приходишь ты,
но сердце зря стучит:
завяли все цветы,
и лишь полынь горчит.
Горчит полынь-трава.
Теперь-то знаю я:
полынь – твои слова!
Полынь – любовь твоя!
Полынь стеной растет.
Стоит в полях теплынь.
Твой голос – будто мед,
а все равно – полынь.
Полыни я нарву,
себе гнездо совью.
И на полынь-траву
полынь-слезу пролью.
А свадьба твоя продолжается.
И ты не волнуйся, пожалуйста.
Смотри, с женихом я беседую,
танцую с твоею соседкою,
тебя поздравляю я вежливо,
мне весело!
Ах, как мне весело!..
А в общем, спасибо, что вспомнила
в такой серьезный день.
А помнишь, как зябкою полночью
снежинки кружились беспомощно.
Мы шли по огромному городу.
А помнишь пустынную комнату.
И крик твой, похожий на таинство:
«С тобой мы не расстанемся!..»
Во мне,
будто вечная музыка,
твои слова звучат.
А свадьба твоя продолжается.
И ты не волнуйся, пожалуйста.
Смотри, с женихом я беседую,
танцую с твоею соседкою,
тебя поздравляю я вежливо,
мне весело!
Ах, как мне весело!..
Наверное, только поэтому
горчит мое вино.
Без напыщенных фраз и братаний навеки,
без объятий и шума вокруг,
но один человек
о другом человеке
неспроста говорит:
«Он – друг…»
Да, – говорит, —
есть, – говорит, —
друг, – говорит, —
друг.
И когда ты в беде, как в сраженье неравном,
так, что вроде бы рушится жизнь,
он приходит – твой друг —
и становится рядом.
И тебе говорит:
«Держись!..»
Верь, – говорит, —
я, – говорит, —
здесь, – говорит, —
здесь.
Прямо в сердце врывается ветер упругий,
налетел, просвистел, зазнобил.
Только самое страшное,
если о друге —
о живом —
говорят:
«Он был…»
Вот, – говорят, —
друг, – говорят, —
был, – говорят, —
был.
В небе колышется дождь молодой.
Ветры летят по равнинам бессонным.
Знать бы, что меня ждет
за далекой чертой,
там,
за горизонтом.
Шел я к высокому небу не зря.
Спал, укрываясь большими снегами.
Но зато я узнал,
что такое заря
там,
за облаками.
Верю, что, все неудачи стерпя,
жизнь отдавая друзьям и дорогам,
я узнаю любовь,
повстречаю тебя
там,
за поворотом.
Если со мною случится беда,
грустную землю не меряй шагами.
Знай, что сердце мое
ты отыщешь всегда
там,
за облаками.
Покроется небо
пылинками звезд,
и выгнутся ветки упруго.
Тебя я увижу за тысячи верст.
Мы – эхо,
мы – эхо.
Мы —
долгое эхо друг друга.
И мне до тебя,
где бы ты ни была,
дотронуться сердцем нетрудно.
Опять нас любовь за собой позвала.
Мы – нежность,
мы – нежность.
Мы —
вечная нежность друг друга.
И даже в краю наползающей тьмы,
за гранью смертельного круга,
я знаю, с тобой не расстанемся мы.
Мы – память,
мы – память.
Мы —
звездная память друг друга.
Войти с помощью соц. сетей: