Глава 15
I
Инспектор Крэддок договорился с Гарольдом Крэкенторпом о встрече в его офисе, и они с сержантом Уэтероллом явились туда точно в срок. Его кабинет находился на пятом этаже большого офисного здания в Сити. Внутри все свидетельствовало о процветании и являлось вершиной современного делового вкуса.
Аккуратная молодая женщина спросила его имя, тихо что-то сказала в телефонную трубку, а затем встала и проводила их в личный кабинет Гарольда Крэкенторпа.
Гарольд сидел за большим письменным столом, обитым кожей, и выглядел так же безупречно и самоуверенно, как всегда. Если он и был близок к банкротству, как предполагал инспектор на основании полученных им частным путем сведений, ничто об этом не свидетельствовало.
Он встретил их с искренним радушием.
– Доброе утро, инспектор Крэддок. Надеюсь, это значит, что вы наконец узнали нечто определенное?
– Боюсь, едва ли, мистер Крэкенторп. Просто я хотел бы задать вам еще несколько вопросов.
– Еще вопросы? Но ведь мы уже ответили на все, какие только можно себе вообразить.
– Смею сказать, мистер Крэкенторп, мне необходимо соблюсти определенные формальности.
– Ну, что же на этот раз? – В его голосе звучало нетерпение.
– Я был бы рад, если бы вы точно смогли сказать мне, что вы делали во второй половине дня и вечером двадцатого декабря прошлого года, скажем, между тремя часами дня и полуночью.
Гарольд Крэкенторп от гнева стал багровым.
– Что за необычный вопрос вы мне задаете? Что это значит, хотел бы я знать?
Крэддок любезно улыбнулся.
– Это значит только, что я бы хотел знать, где вы были между тремя часами дня и полуночью в пятницу, двадцатого декабря.
– Зачем?
– Это помогло бы сузить круг поисков.
– Сузить? Значит, у вас появилась дополнительная информация?
– Мы надеемся, что приближаемся к истине, сэр.
– Я вовсе не уверен, что обязан отвечать на ваш вопрос. То есть в отсутствие своего адвоката.
– Это, разумеется, решать только вам, – сказал Крэддок. – Вы не обязаны отвечать на вопросы, и у вас есть полное право пригласить сюда адвоката до того, как вы на них ответите.
– Вы не… – позвольте мне выразиться понятно, – э… не предостерегаете меня?
– О нет, сэр. – Инспектор Крэддок выглядел должным образом шокированным. – Ничего подобного. Вопросы, которые вы сейчас услышите, я задаю также еще нескольким людям. В этом нет ничего сугубо личного. Просто необходимо исключить сомнения.
– Ну, конечно… Я готов помочь всем, чем могу. Дайте подумать. На такой вопрос нелегко ответить сразу, но мы здесь ведем систематические записи… Полагаю, мисс Эллис сможет помочь.
Он коротко сказал что-то в телефон на своем столе, и почти сразу же вошла стройная молодая женщина в хорошо скроенном черном костюме с блокнотом.
– Моя секретарша, мисс Эллис, инспектор Крэддок. Мисс Эллис, инспектор хочет узнать, что я делал во второй половине дня и вечером… какого числа?
– В пятницу, двадцатого декабря.
– В пятницу, двадцатого декабря. Надеюсь, у вас есть какие-то записи?
– О да. – Мисс Эллис вышла из кабинета, вернулась с офисным календарем для записей, перелистала страницы. – Утром двадцатого декабря вы находились в офисе. У вас было совещание с мистером Голди насчет слияния «Кромарти», потом вы отправились на ланч с лордом Фортвиллем в Беркли.
– А, да, это было в тот день…
– Вы вернулись в офис около трех часов и продиктовали полдюжины писем. Затем уехали в выставочный зал «Сотбис», где вас интересовали некоторые редкие рукописи, которые выставили на продажу в тот день. В офис вы не вернулись, но у меня записано, чтобы я напомнила вам о назначенном на тот вечер ужине в клубе «Кейтеринг». – Она вопросительно посмотрела на него.
– Спасибо, мисс Эллис.
Секретарша выскользнула из кабинета.
– Все это я ясно помню, – сказал Гарольд. – Я поехал в «Сотбис» после полудня, но те вещи, ради которых я ехал, стоили слишком дорого. Затем выпил чаю в маленьком кафе на Джермин-стрит, – кажется, оно называется «Расселз». Зашел на полчаса или около того в кинотеатр документальных фильмов, потом поехал домой. Я живу на Кардиган-гарденз, сорок три. Обед в клубе «Кейтеринг» состоялся в семь тридцать; после него я вернулся домой и лег спать. Думаю, я дал ответ на ваши вопросы.
– Все совершенно ясно, мистер Крэкенторп. В котором часу вы вернулись домой, чтобы переодеться?
– Не помню точно. Вскоре после шести часов, я думаю.
– А после обеда?
– Было, по-моему, половина двенадцатого, когда я вернулся домой.
– Вас впустил ваш слуга? Или, возможно, леди Элис Крэкенторп…
– Моя жена, леди Элис, находится за границей. На юге Франции, она там с начала декабря. Я открыл дверь своим ключом.
– Значит, нет никого, кто мог бы подтвердить, что вы вернулись домой именно в это время?
Гарольд холодно посмотрел на него.
– Очевидно, слуги слышали, как я пришел. Это муж и жена. Но, инспектор, в самом деле…
– Прошу вас, мистер Крэкенторп, я понимаю, что такие вопросы вызывают раздражение, но я уже почти закончил. У вас есть автомобиль?
– Да, «Хамбер Хок».
– Вы сами его водите?
– Да, я не слишком часто им пользуюсь, только по выходным. Водить автомобиль в Лондоне почти невозможно в наше время.
– Полагаю, вы пользуетесь им, когда едете навестить вашего отца и сестру в Брэкхэмптоне?
– Если только собираюсь остаться там на некоторое время. Если еду только на ночь – как, например, недавно на дознание, – я всегда еду поездом. Железная дорога работает отлично, и это гораздо быстрее, чем на машине. Сестра нанимает автомобиль, который встречает меня на станции.
– Где вы держите свою машину?
– Я снимаю гараж в Мьюз, за Кардиган-гарденз. Есть еще вопросы?
– Думаю, пока это все, – ответил инспектор Крэддок, улыбнулся и встал. – Мне очень жаль, что пришлось вас побеспокоить.
Когда они вышли на улицу, сержант Уэтеролл, человек, живущий в состоянии мрачной подозрительности ко всем и ко всему, многозначительно заметил:
– Ему эти вопросы не понравились, совсем не понравились. Они вывели его из себя.
– Если вы не совершали убийства, вас, естественно, раздражает, что кто-то думает, будто вы его совершили, – мягко возразил инспектор Крэддок. – Это должно особенно раздражать такого суперреспектабельного человека, как Гарольд Крэкенторп. В этом нет ничего странного. Теперь нам надо выяснить, видел ли кто-нибудь его на аукционе в тот день, и то же относительно кафе. Он мог легко поехать поездом в четыре сорок три, вытолкнуть женщину из поезда и успеть на обратный поезд в Лондон, чтобы явиться вовремя на обед. Таким же образом он мог в ту ночь поехать на своей машине, перенести тело в саркофаг и уехать обратно. Наведите справки в Мьюз.
– Есть, сэр. Вы считаете, что именно так он и сделал?
– Откуда мне знать? – спросил инспектор Крэддок. – Он высокий темноволосый мужчина. Он мог быть в том поезде. И у него есть связь с Ратерфорд-холлом. Он является возможным подозреваемым по данному делу. А теперь – к его брату Альфреду.
II
У Альфреда Крэкенторпа была квартира в Уэст-Хэмпстеде, в большом современном доме из тех, что строились на скорую руку, с большим внутренним двором, где владельцы квартир ставили свои автомобили, не думая о других жильцах.
Квартира была оборудована современной встроенной мебелью и явно сдавалась с обстановкой. Там стоял длинный стол из фанеры, откидывающийся от стены, кушетка и различные стулья невероятных пропорций.
Альфред Крэкенторп встретил их с очаровательным дружелюбием, но инспектору показалось, что он нервничает.
– Я заинтригован, – сказал он. – Можно предложить вам выпить, инспектор Крэддок? – И он поднял несколько бутылок приглашающим жестом.
– Нет, благодарю вас, мистер Крэкенторп.
– Все настолько плохо?
Он рассмеялся собственной шутке, потом спросил, в чем дело. Инспектор Крэддок произнес свою небольшую речь.
– Что я делал во второй половине дня и вечером двадцатого декабря? Откуда мне знать? Это же было… сколько… три недели назад?
– Ваш брат Гарольд смог точно нам об этом рассказать.
– Брат Гарольд – возможно. Но не брат Альфред. – Он прибавил с каким-то оттенком недоброжелательности, а возможно, легкой зависти: – Гарольд – успешный член нашей семьи – деловой, полезный, дел по горло; у него есть время на все, и все в свое время. Даже если бы он совершил… скажем, убийство, оно было бы тщательно рассчитано по времени.
– У вас есть какая-то причина привести такой пример?
– О нет. Это просто пришло мне в голову – как самый абсурдный пример.
– Перейдем к вам.
Альфред развел руками:
– Как я вам уже сказал, я не запоминаю время и место. Если бы вы спросили про первый день Рождества, тогда я бы мог вам ответить: есть гвоздик, на который его можно повесить. Я знаю, где был на Рождество. Мы проводим его у отца в Брэкхэмптоне. Сам не понимаю почему. Он ворчит по поводу расходов на нас – и ворчал бы, что мы не приезжаем к нему, если бы мы не приехали. Мы делаем это ради сестры.
– А в этом году приезжали?
– Да.
– Но, к несчастью, ваш отец заболел, не так ли?
Крэддок нарочно затронул эту второстепенную тему, руководствуясь каким-то инстинктом, который часто помогал ему в его профессии.
– Он заболел. Питался, как воробей, в своем славном стремлении к экономии, а тут вдруг наелся и напился до отвала, и это на него плохо подействовало.
– Причина была только в этом?
– Конечно. В чем еще?
– Как я понял, доктор был… встревожен.
– О, старина Куимпер… – Альфред заговорил быстро и с упреком: – Не нужно его слушать, инспектор. Он из породы паникеров, худший из них.
– Неужели? Мне он показался весьма разумным.
– Он круглый дурак. Отец никакой не инвалид, его сердце в полном порядке, но он полностью доверяет Куимперу. Естественно, когда отец и в самом деле заболел, он поднял ужасный шум, заставил Куимпера бегать к нему то и дело, задавать вопросы, рассматривать все, что он ест и пьет… Все это просто смешно! – Альфред говорил с необычной горячностью.
Крэддок пару мгновений молчал, и это возымело нужное действие. Альфред засуетился, бросил на него быстрый взгляд, потом капризно произнес:
– Ну и что все это значит? Зачем вы хотите знать, где я был в определенную пятницу, три или четыре недели назад?
– Значит, вы все-таки помните, что это была пятница?
– Мне показалось, что вы так сказали.
– Возможно, сказал, – согласился инспектор Крэддок. – Во всяком случае, пятница, двадцатое – это тот день, о котором я спрашиваю.
– Почему?
– Обычное расследование.
– Чепуха. Вы узнали что-то еще об этой женщине? О том, откуда она?
– Наши сведения еще неполные.
Альфред бросил на него острый взгляд.
– Надеюсь, вас не сбила с толку эта невероятная теория Эммы, что она могла быть вдовой моего брата Эдмунда? Это совершенная чепуха.
– Эта… Мартина никогда к вам не обращалась?
– Ко мне? Боже правый, нет! Вот был бы смех…
– Вы считаете, она с большей вероятностью обратилась бы к вашему брату Гарольду?
– С гораздо большей. Его имя часто мелькает в газетах. Он богат. Меня не удивило бы, если б она попыталась его прощупать. Не уверен, что она бы что-то получила – Гарольд так же скуп, как сам старик. Эмма, конечно, самая мягкосердечная из всей семьи, и она была любимой сестрой Эдмунда. Но все равно Эмма не легковерна. Она вполне понимала возможность того, что эта женщина – самозванка. Она все подготовила к тому, чтобы на встрече присутствовала вся семья и к тому же упрямый поверенный.
– Очень разумно, – заметил Крэддок. – Была ли назначена дата такой встречи?
– Она должна была состояться вскоре после Рождества, на уик-энд двадцать седьмого… – Он осекся.
– Вот как, – любезно произнес Крэддок. – Я вижу, некоторые даты имеют для вас значение.
– Я же сказал вам – не было назначено определенной даты.
– Но вы говорили об этом… когда?
– Я действительно не помню.
– И вы не можете сказать мне, что сами делали в пятницу, двадцатого декабря?
– Простите, совсем ничего не помню.
– Вы не ведете запись своих деловых встреч?
– Не выношу подобных вещей.
– Пятница перед Рождеством – это должно быть не слишком сложно.
– В какой-то из дней я играл в гольф с перспективным клиентом. – Альфред покачал головой. – Нет, это было неделей раньше. Вероятно, я просто слонялся без дела. У меня много времени на это уходит. Я считаю, что дела чаще делают в барах, чем в других местах.
– Возможно, нам помогут другие люди или кто-то из ваших друзей?
– Может быть. Я спрошу у них. Сделаю что смогу.
Теперь Альфред казался более уверенным в себе.
– Я не могу вам сказать, что делал в тот день, – сказал он, – но могу сказать, чего я не делал. Я никого не убивал в «длинном амбаре».
– Зачем вы об этом говорите, мистер Крэкенторп?
– Бросьте, мой дорогой инспектор. Вы расследуете убийство, не так ли? И когда вы начинаете спрашивать: «Где вы были в такой-то день в такое-то время?», вы сужаете круг подозреваемых. Я бы очень хотел знать, почему вы выбрали пятницу, двадцатого, в какое там время… между полуднем и полуночью? Это не может быть основано на медицинских уликах, прошло слишком много времени. Кто-нибудь видел, как покойная прокрадывалась в амбар в тот день? Она вошла туда и не вышла, и тому подобное? В этом дело?
Проницательные черные глаза пристально смотрели на инспектора Крэддока, но тот был слишком опытным специалистом, чтобы на это реагировать.
– Боюсь, мне придется предоставить вам возможность догадаться об этом, – любезно ответил он.
– Полицейские такие скрытные…
– Не только полицейские. Я думаю, мистер Крэкенторп, вы бы могли вспомнить, что делали в ту пятницу, если бы постарались. Но, конечно, у вас могут быть причины не желать это вспомнить.
– Так вы меня не поймаете, инспектор. Очень подозрительно, конечно, очень подозрительно, что я не могу вспомнить, – но так оно и есть!.. Погодите минуту – я ездил в Лидс на той неделе, останавливался в гостинице недалеко от мэрии, только не помню ее названия… но вы ее легко найдете. Это могло быть в пятницу.
– Мы проверим, – хладнокровно ответил инспектор и встал. – Мне жаль, что вы не проявили большей готовности к сотрудничеству, мистер Крэкенторп.
– Как неудачно все для меня складывается! У Седрика надежное алиби на Ибице, и Гарольд, без сомнения, записывал все деловые встречи и обеды в обществе, а у меня нет совсем никакого алиби… Очень печально. И очень глупо. Я уже говорил вам, что не убиваю людей. И зачем мне убивать неизвестную женщину, в любом случае? Для чего? Даже если это труп жены Эдмунда, зачем кому-то из нас желать с нею разделаться? Вот если бы она была женой Гарольда во время войны, а потом внезапно объявилась, тогда это было бы неловко для респектабельного Гарольда – двоеженство, и все такое… Но Эдмунд!.. Нам всем было бы приятно заставить отца немного раскошелиться и назначить ей содержание и отправить мальчика в приличную школу. Отец пришел бы в ярость, но не смог бы отказаться, это было бы непорядочно… Не выпьете перед уходом, инспектор? Точно? Очень жаль, что я не смог вам помочь.
III
– Сэр, послушайте, знаете, что?
Инспектор Крэддок посмотрел на своего взволнованного сержанта.
– Да, Уэтеролл, в чем дело?
– Я его вспомнил, сэр. Того парня. Все время пытался вспомнить, и вдруг меня осенило. Он был замешан в том деле с консервами, вместе с Дикки Роджерсом. Против него так и не нашли улик, он для этого слишком осторожен. И он был под подозрением в паре дел в Сохо. Часы, и то дело с итальянским серебром…
Конечно! Теперь Крэддок понял, почему лицо Альфреда с самого начала показалось ему смутно знакомым. Все эти дела были мелкими, и его вину так и не смогли доказать. Альфред всегда держался где-то на грани закона, и у него неизменно находилась убедительная – и совершенно невинная – причина, почему он вообще оказался в них замешан. Но полицейские были совершенно уверены, что он получал от этих махинаций небольшой стабильный доход.
– Это проливает свет на ситуацию, – сказал Крэддок.
– Думаете, это сделал он?
– Я бы не сказал, что он способен на убийство. Но это объясняет другое: почему он не может предъявить свое алиби.
– Да, это выставляет его в дурном свете.
– Не очень, – возразил Крэддок. – Это весьма разумная линия поведения – просто твердо сказать, что не помнишь. Многие не помнят, что они делали и где находились всего неделю назад. Это особенно полезно, если не особенно хочется привлекать внимание к тому, как ты проводишь время, – например, к интересным встречам на стоянках грузовиков с людьми Дикки Роджерса.
– Значит, вы думаете, что он вне подозрений?
– Я не готов пока считать, что кто-то вне подозрений, – возразил инспектор Крэддок. – Вам надо поработать над этим, Уэтеролл.
Вернувшись за письменный стол, Крэддок сидел, хмурился и делал пометки в лежащем перед ним блокноте.
«Убийство… – написал он. – Высокий темноволосый человек… Жертва? Могла быть Мартиной, подружкой или вдовой Эдмунда Крэкенторпа.
Или
Могла быть Анной Стравинской. Она исчезла в подходящее время, возраст подходящий, внешность, одежда и т. п.
Нет связи с Ратерфорд-холлом, насколько известно.
Могла быть первой женой Гарольда! Двоеженство! Любовницей. Шантаж?!
В связи с Альфредом мог быть шантаж. Имелись сведения, которые могли отправить его в тюрьму?
Если Седрик – могла иметь с ним связь за границей – Париж? Балеарские острова?
Или
Жертвой могла быть Анна С., выдававшая себя за Мартину.
Или
Жертва – неизвестная женщина, убитая неизвестным убийцей!»
– И последнее весьма вероятно, – вслух произнес Крэддок.
Он мрачно размышлял над ситуацией.
Невозможно далеко продвинуться в расследовании, если у тебя нет мотива. Все предложенные до сих пор мотивы казались либо неадекватными, либо надуманными.
Если бы только убит был старый мистер Крэкенторп… Там полно мотивов…
Что-то шевельнулось в его памяти…
Он сделал еще несколько записей в своем блокноте:
«Спросить доктора К. о болезни на Рождество.
Седрик – алиби.
Поговорить с мисс Марпл, чтобы узнать последние сплетни».
