Глава 10
Утро началось с сюрприза. Неприятного.
Тянущие ощущения внизу живота предупредили о наступлении тех самых дней. Вот почему настроение скакало в последнее время! Обычно первый и второй день нового цикла я проводила дома в позе кренделька. Если же «красные дни календаря» выпадали на сессию или, когда стала работать, на важные библиотечные мероприятия, я пила обезболивающее, чтобы позже расплатиться за временное облегчение россыпью прыщей на лице.
Что лучше? Объяснить парням, почему они должны оставить меня в покое? Или, смущенно промолчав, дать на себя, плачущую, посмотреть? Размышляла я недолго. Без всякого стеснения заявила ребятам, что на пару суток выпадаю из жизни, поэтому прошу оставить меня одну.
— Это не повод игнорировать приглашение Главы магов, — возразил блондин, открыто демонстрируя недовольство, когда я стала выгонять их из своей квартиры.
— Это для тебя Глафира Пасечник — важная шишка, а для меня — закадычная подруга бабушки Раи. Обещаю, она простит нам неявку.
Я сдерживалась, чтобы не повысить голос, чувствуя, что вскоре произойдет «авария», если не добегу до ванной в ближайшее время.
— Давай мы уйдем после завтрака? — предложил Руслан.
Эх, мужчины! По-хорошему меня не понимали, пришлось чуть ли не выпихивать.
— А давай без «давай»? Позавтракайте у себя!
— Все-все, уходим, Герда, не рычи! Если почувствуешь себя лучше, зови — визит лучше не отменять. Это ты раньше была внучкой подруги, а сейчас Глас Полуночи.
Я вздохнула. «Почувствуешь себя получше»? Да я на стенку лезу в эти дни!
— А еще зови, если почувствуешь себя плохо. Или что-то понадобится купить. — Зеленые глаза Булатова были полны сочувствия.
У меня тотчас зачесался язык послать его… в аптеку за средствами женской гигиены — очень хотелось узнать, пойдет ли. Вот, к примеру, Тимур отказался. Точнее, сбегал за Кариной, и она принесла мне все необходимое.
Подавив соблазн проверить, умеют ли парни смущаться, пообещала:
— Обязательно позову. А сейчас — пока-пока, мальчики.
И демонстративно помахала рукой.
Как только за рыцарями закрылась дверь, поспешила в ванную. Приняв меры по предотвращению катастрофы, отправилась в спальню. Свернувшись в клубочек на родимой кроватке, от которой успела отвыкнуть, стала ждать неизбежного. Прошло минут сорок. Ничего. Абсолютно ничего — ни боли, ни тошноты, ни головокружения. А раньше они были точны, как атомные часы. Устав лежать просто так, открыла читалку на телефоне и с удовольствием провалялась до половины одиннадцатого.
Странно. Я по-прежнему чувствовала себя отлично — даже неприятные ощущения внизу живота прекратились. Неужели роль Гласа избавила меня от болезненной стороны проклятия праматери Евы? Так это же чудо! Да только ради этого стоило соглашаться на ритуал!
Похоже, ребят я зря выгнала. А с другой стороны, может, и не зря?
Вчера я наконец заглянула в шкатулку, презентованную владелицами «Ока Мерлина». Дамы не поскупились и в качестве взятки подсунули три «Покрова тайны». А еще в деревянном ящичке лежали визитки — на черном фоне золотыми буквами сверкали имена ведьм, номера телефонов и адреса электронной почты.
Дородная брюнетка Арина Иванченко вызывала большую симпатию, чем ее худощавая нервная коллега, поэтому я позвонила ей и через пять минут уже знала, что проверить, есть на человеке проклятие или нет, можно и без его ведома. Для этого следовало пригласить специалиста или воспользоваться соответствующим амулетом.
Иванченко согласилась взглянуть на Карину, и я, быстро переодевшись, вызвала такси. Пряча под футболкой нитку с амулетом невидимости, я не мучилась угрызениями совести, уходя из дома без парней. Ну что со мной может случиться? Я быстренько встречусь с ведьмой, чтобы показать ей Ольхину, и тотчас вернусь домой. Они и не узнают, что я куда-то отлучалась.
Болконский как-то обмолвился, что на их двери стоит скрытая видеокамера, фиксирующая всех, кто поднимается на наш этаж. Поэтому, активировав «Покров тайны», я вышла на балкон. До земли недалеко, и, перекрестившись, я спрыгнула вниз. Новые способности не подкачали — и приземление вышло мягким.
Полуденная жара распугала со двора потенциальных зрителей, и, невидимая, я без помех вбежала в соседний подъезд, возле которого через несколько минут остановилось вызванное такси. «Выключив» амулет, я спокойно вышла к машине.
На условленное место Арина явилась раньше времени, притом в компании своей совладелицы.
— Мой дед был проклятчиком, и хотя он не передал мне свои знания полностью, я могу вам помочь, — объяснила свое присутствие Трофимова.
Пришлось согласиться. Разве можно прогонять тех, кто взялся консультировать меня в срочном порядке, да еще и бесплатно?
— Ваша подруга точно появится? — поинтересовалась Римма после непродолжительного молчания.
Мы сидели в автомобиле ведьм, припаркованном невдалеке от салона красоты. Работающий кондиционер и термос с холодным чаем скрашивали ожидание, и все же хотелось поскорей покончить с делом и вернуться домой.
— Раз в неделю в одно и то же время Карина навещает женщину, продавшую ей парикмахерскую.
— Ваша подруга настолько пунктуальна? — удивилась Арина.
— Нет, у ее подопечной Чеславы Владимировны, парализованной после инсульта, строгий график процедур.
Как я и говорила, Ольхина появилась вовремя, с небольшим пакетом в руке. Еще два, с логотипом местного супермаркета, нес высокий блондин. Невероятно острое после ритуала зрение позволило мне хорошенько разглядеть мужчину, завладевшего сердцем моей подруги. Да, эффектный, даже без длинной косы. Правда, от колкого взгляда, которым он окинул местность, открывая для Карины дверь черной «мазды», захотелось вжаться в сиденье. И это притом, что сквозь тонированные окна машины ведьм он не должен нас увидеть.
— Бракованные яйца Венеры! — выдохнула Трофимова, когда рассмотрела Карину.
— Не ругайся, — прошептала Иванченко и добавила: — Неужели дела у подруги Гласа настолько плохи?
— Рано говорить, — прозвучало в ответ. — Нам нужно проследить за ними. Чтобы поставить диагноз, слишком мало информации.
— Ладно, только пускай отъедут подальше — я знаю дорогу к дому Чеславы Владимировны.
Когда благодетельницу приковало к кровати, Кариша часть забот о ней взяла на себя, а именно — покупку лекарств и продуктов. Наверное, плохо так говорить, но за пять лет Ольхина выплатила полную стоимость парикмахерской раза два, а то и больше. В бытность подруги простым мастером я неоднократно видела ее работодательницу. И могу признаться, что ни тогда, ни спустя время она мне не нравилась. Что-то скользкое, неприятное было в ее общении с Кариной: сюсюкая с ней, она порой зло улыбалась, когда думала, что на нее никто не смотрит. А еще после общения с Чеславой хотелось не только принять душ с большим количеством мыла, но и поспать, настолько она выматывала своими приторными речами. Но Карина, казалось, этого не ощущала и обижалась, когда я коверкала отчество женщины, называя ее Вампировной.
— Думаю, теперь пора? — Сидящая за рулем Арина лучилась энтузиазмом. — Герда, объясните дорогу, а потом Римма поделится с нами своими наблюдениями.
— Я же сказала, что данных мало, — буркнула Трофимова.
— Ничего, ты редко ошибаешься даже с минимальными сведениями.
— Не пытайся задобрить меня комплиментами, не выйдет, — заявила мать Ульяны, хотя было видно, что ей приятно слышать похвалу в свой адрес.
Когда мы свернули на улицу, в конце которой находился дом Чеславы Владимировны, ведьма заговорила. А я вскоре пожалела, что влезла в дела подруги, втянув в них посторонних.
Для начала мне взорвали мозг историями про рай и ад, ангелов и демонов, которые отличались от тех, что можно прочитать в Библии. После Римма сосредоточилась на детях падших ангелов, рожденных земными женщинами. Оказалось, что матерью нефилима может стать не каждая, поэтому таких уникумов ищут демоны, чтобы продолжить свой род, а также «Разящая длань», группа колдунов-фанатиков, — чтобы уничтожить. Однако открыто убивать не в правилах секты, да и считается нерациональным, так как дремлющую силу девушек можно использовать себе на пользу. И для этого к потенциальным невестам крылатых прикрепляют наблюдателей, изводящих несчастных неприятностями и болезнями. После этих слов мое сердце тревожно екнуло, а Трофимова подтвердила, что в число таких бедняжек входит и моя подруга.
— Судя по вашему, Герда, рассказу, Ольхиных «Разящая длань» ведет уже несколько поколений, запланировав оборвать род на Карине.
— На чем основан твой вывод? — удивилась Арина.
Ее будущая сватья любезно пояснила:
— Девушка последняя в роду, и у нее до сих пор нет ребенка. Да и тетки умерли в молодом возрасте бездетными.
Обида за подругу сдавила горло. Где справедливость? Медленно убивать невинных женщин всего лишь за то, что они генетически совместимы с теми, кого «Разящая длань» поклялась уничтожить. Сектанты называют демонов злом, ну а сами они кто?
— Что нужно, чтобы спасти Карину?
— Всего лишь оборвать связь с наблюдателем и увезти туда, где ее не найдут.
— «Всего лишь»? — Я с сомнением покачала головой. — Да Кариша словно срослась с нашим городом! Когда она поступила в столичный университет, заболела ее мама, пришлось вернуться. Через время бойфренд просил перевестись в вуз в соседней области — и вскоре после этого разбился насмерть. А шесть лет назад она загорелась идеей все бросить и начать новую жизнь в другой стране, и ей вдруг подарили парикмахерскую…
Чем больше я рассказывала, тем ясней понимала, что преграды возникали не случайно. Казалось бы, вот оно! Таких совпадений не бывает! Но разве кто видел в этом чужой злой умысел? И только одна из теток Карины заподозрила неладное.
Заметив, что я расстроилась, недоученная специалистка по проклятиям решила меня утешить:
— «Разящая длань» вне закона, Герда. Как Глас, имеете полное право, найдя наблюдателя, свернуть ему шею. И никто вас не осудит и не потребует веских доказательств вины казненного.
— А если потребуют, достаточно показать Карину, — вклинилась в разговор вторая ведьма.
— Гм…
— Что за «гм», Римма? Выражайся внятно!
— Не уверена, но сдается мне, подруга Гласа не сможет быть «доказательством».
— Ольхина скоро умрет?!
— Нет-нет! — Женщина прижала худую руку к груди. — Неточно выразилась, простите. У вашей подруги все относительно хорошо. Между Кариной и ее наблюдателем поводок есть, но он неактивен и, похоже, уже давно.
— Ее сектанты решили отпустить?
— «Разящая длань» не милует.
— Но как тогда?
С ответами пришлось подождать — мы приближались к дому Чеславы Владимировны. Узкую грунтовую дорогу, характерную для частного сектора, перегородило несколько автомобилей, и нам тоже пришлось остановиться. Движению мешала неправильно припаркованная машина «скорой помощи» и все прибывающая толпа. Через некоторое время со двора вышли медики с носилками, на которых лежала женщина без сознания. За врачами следовали Ольхина с ее загадочным блондином и сиделка.
— Похоже, у благодетельницы Карины повторный инсульт, — высказала догадку я.
— «У благодетельницы»? — Ведьма фыркнула. — Правильнее сказать, у злодейки, ведь это к ней ведет поводок. Значит, первый инсульт у нее случился лет пять назад? Вот тогда вашу подругу от нее и освободили, да так, что негативные последствия целиком легли на наблюдательницу. Неплохое наказание для фанатички — почувствовать на своей шкуре то, что она уготовила жертве. Медленное умирание, беспомощность и страх — идеальная кара в стиле демона.
В голосе женщины не было ни капельки жалости, одно лишь неприкрытое восхищение. Я же восторга не испытывала. Глядя на зеленоглазого, белобрысого Макса, стоящего рядом с моей подругой, я ощущала страх. Он — демон, никаких сомнений. Спасая Карину, он не преследовал благородных целей — о нет! — он всего лишь уберег потенциальный «инкубатор» от порчи. Каришка в него влюбилась, и своего нефилима он получит легко. А дальше что? Что будет с Ольхиной, когда надобность в ее «услугах» отпадет? Услужливая память подбросила впечатления от книги «Ребенок Розмари» Айры Левина вперемешку с кадрами из ужастика «Омен».
Как же мне теперь быть? Кому поверит Карина? Старой подруге или недавно обретенному возлюбленному, от которого пока видела только хорошее? Странный вопрос, не правда ли?
Нелестные слова, произнесенные родными и друзьями в адрес предмета твоей любви, автоматически переводят их в разряд врагов. Вместе с волшебным чувством могут прийти страх и паранойя: твоей любви завидуют, ее хотят отобрать, чтобы ты снова стала такой же несчастной, как и остальные. И ты никому не веришь, даже когда звучит правда. Просто потому, что не хочешь верить.
Мне говорили, что бабника не перевоспитать и однажды он променяет меня на другую. Это твердили все: дед, бабушка, товарищи Григория, которые также были и друзьями Тимура.
Именно из-за Ладова, который просил бывших спарринг-партнеров присматривать за мной, они и пытались заставить меня одуматься. Я отвергала очевидное, всей душой веря, что со мной местный донжуан остепенится. Впрочем, не буду лукавить, меня вела не только надежда. Любовь Гриши, а то, что его чувства настоящие, я знала точно, стала моим спасением, избавлением от неразделенного чувства к Тимуру. Наверное, хотелось проверить утверждение Ларошфуко, что из двух любящих один любит, а другой позволяет себя любить? И половинчатой любви хватит для счастья? Ладно, сейчас это несущественно. Важно то, что я хотела, да и сейчас хочу семью, детей. И когда окружающие стали утверждать, что мы не пара, я их возненавидела. Журавля мне не поймать, а тут еще отбирают синицу! Поэтому я поверила лишь собственным глазам.
Так и Карина. Максимилиан избавил ее от страха смерти и одиночества, так отчего она должна поверить мне, а не ему? Он пообещает ей любовь, а я буду твердить об обмане — преимущество явно не на моей стороне. Поэтому я и решила ничего пока не предпринимать. Но, похоже, у судьбы свои планы, и она возжелала столкнуть нас лбами: блондин что-то сказал Карине, и она, подхватив под руку, повела его к нашей машине.
— А чего мы стоим? Их ждем? — выдавила я из себя, стряхнув оцепенение кролика перед удавом.
Я не намеревалась пока знакомиться с врагом, поэтому судьбе придется подождать.
— Точно! Поехали, Арина! — согласилась Трофимова.
Автомобиль сдал назад и, развернувшись, забуксовал. Забуксовал на ровной, сухой дороге! А потом и вовсе заглох — и расстояние между нами и Кариной с Максом, увеличенное на сотню метров, быстро сокращалось.
Наблюдая, как наш водитель трясущимися руками достает из бардачка что-то завернутое в синюю ткань, я испуганно спросила:
— Поломка машины — происки демона?
Худощавая ведьма вскинула на меня полные страха глаза и ненатурально рассмеялась:
— Герда, а почему вы решили, что он — демон?
Правда, почему? Может, потому, что в последнее время жду лишь плохого? В Карине заинтересованы как ангелы, так и демоны, что, если верить ведьмам, почти едино, за исключением некоторых магических особенностей. И все же, если ангелы испытывают к матерям своих детей некоторую благодарность, то демоны не просто ломают жизни своих избранниц, но и, случается, убивают.
— Вы обрадуете меня, если скажете, что он ангел.
Трофимова уже открыла рот, чтобы ответить, как ее напарница взвизгнула:
— Есть! Что, съел? — Амулет, свитый из разноцветных ниток, в руках пышногрудой брюнетки превращался в пепел.
Машина завелась и, резко рванув, оставила наших преследователей позади.
— Герда! Подожди! — закричала Ольхина расстроенно.
Ого! Значит, блондин все-таки видит сквозь тонированное стекло? И сообщил Карине, что ее подруга превратилась в сталкера? То, что он знал, кто я такая, меня не удивило — в квартире Ольхиной полно фотографий, на которых мы запечатлены вместе. Я не могла оторвать взгляд от пары и видела, что наш побег огорчил девушку. И Максимилиан, утешая, обнял ее за плечи, лицемер.
— Глас, не связывайтесь с ним. Тут вы бессильны: демоны действуют настолько виртуозно, что поймать их на горячем почти нереально.
— Разве маги не уничтожают демонов?
Моя соседка удивленно взглянула на меня.
— Не всех, лишь тех, кто преступил законы Полуночи.
И мне подумалось, что я должна об этом знать. Еще несколько таких промахов, и ведьмы зададутся вопросом, что случилось с моей памятью.
— Так как же мне быть? Позволить демону использовать подругу?
— Не все жестоки со своими человеческими избранницами, — нерешительно проговорила Римма. — Слышала, что некоторые даже связывают с ними свою судьбу.
— Поговорите с Кариной, откройте ей глаза. И если положение любовницы демона ее не устраивает, она может попросить защиты у Совета магов.
В резком предложении второй ведьмы, как мне показалось, не хватало окончания: «…если Совет пожелает, он ее предоставит». Да только я успела убедиться, что маги в моем городе слабы. С колыбельником самостоятельно справиться не смогли, а тут — демон.
— Спасибо за помощь. Сколько я вам должна?
— Герда, о чем речь?
— Нисколько, Глас, для вас консультация бесплатна.
Когда проезжали мимо остановки, я попросила высадить меня, хотя владелицы эзотерического магазина и предложили подбросить до самого дома. Минуты через две, как отъехали ведьмы, возле меня притормозил знакомый джип. Задняя дверца открылась, и Руслан резко бросил:
— Быстро в машину!
Не знаю, как раньше, а после амнезии я впервые садилась в салон без посторонней помощи. Это как же на меня злятся, что позабыли о вежливости? С другой стороны, лучше так, чем подчеркнутая холодная обходительность, которая порой оскорбительней, нежели грубость.
Мои рыцари хранили молчание. Я тоже помалкивала. Да, я попалась и должна испытывать вину, но почему-то мне хотелось смеяться. Не верилось, что на меня кто-то может покушаться средь бела дня, к тому же я приняла меры безопасности. И вообще это смешно — везде ходить с охраной, как дочь олигарха.
— Тебе весело, Герда? — заметил мое состояние вампир. — А почему, позволь узнать?
— Я бы тоже не отказался посмеяться, — мрачно отозвался Булатов, не поворачивая головы в мою сторону, хоть и имел такую возможность — авто сегодня вел вампир.
— Я уже почти семь лет как совершеннолетняя и отвечаю сама за свою жизнь.
— Да, — согласился Лазарус, — так было до тех пор, пока ты не стала Гласом. Герда, мы не шутили, когда сказали, что твоя смерть будет и нашим концом.
— Однако тут есть маленький нюанс, — вклинился в отповедь блондина вертигр. — Рыцари не умирают сразу. Они мстят. И пока виновные в гибели их Гласа не будут наказаны, они годами бродят по Земле.
Так в чем проблема? Подольше отодвигать месть, лет этак на тысячу, и можно спокойненько жить дальше.
— Бродят, словно одержимые. И кажутся живыми, хотя внутри давным-давно мертвы.
— Ты настолько нас ненавидишь, что желаешь нам подобной участи? — Пальцы вампира с силой сжали руль — и чудо, что он не развалился на части. — Мы ведь договорились, что разорвем узы ритуала, и каждый вернется к прежней жизни. Потерпи четыре месяца, позволь нам делать нашу работу нормально! Хватит убегать, ты ведь не подросток из неблагополучной семьи, а взрослая женщина!
— Хватит убегать? Это не первый мой побег?
Могло показаться, что из воспитательной тирады я выделила лишь намек на мое поведение в позабытом прошлом, но это не так. Я услышала все. Осознала, что совершила непростительную глупость, и устыдилась. А еще поняла, почему мне хотелось смеяться при виде парней. Я просто-напросто обрадовалась их появлению. И даже сейчас, когда меня отчитывали, это чувство не исчезло. Результат чертова ритуала? Или обыкновенная привязанность? Что бы это ни было, в будущем оно могло стать серьезной проблемой.
— Не важно, какой по счету побег, Герда. Мы не можем круглосуточно ждать от тебя подвоха, мы ведь тоже живые!
Было произнесено еще много нелицеприятного как со стороны вампира, так и оборотня. Впрочем, в глубине души возникло ощущение, что, будь Руслан со мной один, разнос вышел бы не настолько суровым.
К моменту возвращения домой все обидные слова и здравые претензии мне успели высказать в полной мере. В свою очередь, покаялась и пообещала больше не убегать (тут я предусмотрительно добавила «без жизненной необходимости») и всегда обращаться за помощью сначала к рыцарям, а уж потом к посторонним ведьмам.
Когда между нами воцарился мир, осталось совсем немного до назначенного рандеву с Главой Совета магов. Переодеваясь для встречи, поймала себя на мысли: а я ведь довольна, что за мной следили.
Когда мы подошли к дому Глафиры Пасечник, нас уже ждали. Кошки, пушистая белая и гладкошерстная рыжая, растеклись по лавочке меховыми лужицами. Однако разомлевшие на солнце мурлыки на наше появление отреагировали живо: соскочив на землю, подплыли к воротам, которые открылись сами, пропуская гостей и хвостатых провожатых. На широкой бетонированной дорожке, ведущей через сад, сидела вторая пара кошек, два сиамских голубоглазых красавца, которые, возглавив процессию, сопроводили нас к дому. В паре метров от летней веранды наш то ли почетный кортеж, то ли вооруженный когтями конвой бросился врассыпную.
Раньше, когда я приходила сюда с бабушкой, питомцы Пасечник вели себя обычно, не выказывая каких-либо особенностей. Нет, это был, конечно, не заурядный дом, а настоящий заповедник для кошачьего племени — около двух десятков представителей разных пород. Здесь даже обитала пара оцелотов, американских хищных кошек, удивительно похожих на мини-леопардов. Странно, что они до сих пор не выскочили нам навстречу — пятнистые экзоты напоминали сторожевых собак, внимательно обнюхивающих гостей.
Чем ближе к веранде, тем сложнее удавалось мне сохранять невозмутимость. Вокруг все было знакомо, но в свете открывшихся фактов я осматривалась по-новому, выискивая признаки, что это обитель магички, а не пожилой женщины с большими деньгами и немалыми капризами.
— Здравствуйте, Глафира Яковлевна! — Вампир первым заметил хозяйку за вазоном с гигантским кротоном.
Мы с Русланом также поспешили ее поприветствовать.
— Добрый день, молодые люди. — Пожилая женщина, одетая в льняное платье, поднялась с низенького табурета. — Прошу вас, присаживайтесь.
Она указала на четыре плетеных кресла вокруг стола, на котором стоял натертый до блеска самовар и ваза с невзрачными бледно-фиолетовыми цветами. Некстати подумалось, что в роскошном саду Пасечник полно более достойных растений для букета, к тому же с приятным ароматом.
— Глафира Яковлевна, куда торт? — деловито поинтересовался Руслан.
Десерт весом в два килограмма предусмотрительные парни купили утром, буквально после того, как я попросила оставить меня одну. Они словно чувствовали, что потом на его покупку не хватит времени.
Строгие глаза заядлой, насколько я знала, сладкоежки потеплели. Поправив кокетливую прядку, выбившуюся из аккуратного пучка цвета соли с перцем, она распорядилась:
— Отдай Герде, ей известно, где кухня.
Известно, а как же! И бабушка Рая и ее подруга любили почаевничать, а девочкой на побегушках выступала, естественно, я. Нет, я не жалуюсь — возможность слушать их занимательные разговоры того стоила.
— Ничего не ешь и не пей, пока я не разрешу, — едва слышно прошептал Булатов, вручая мне воздушное творенье из безе, шоколада и грильяжа.
Легонько кивнула, мол, поняла. Хотя предостережение и прозвучало странно: с какой стати я не должна доверять старинной бабушкиной приятельнице?
Когда в кухне появилась Глафира Яковлевна, я как раз закончила резать торт. Помогая раскладывать куски по тарелкам, она с укором произнесла:
— Почему ты не пришла сразу, как возникли проблемы с памятью?
— Может, потому, что я не помнила о вас как о Главе Совета? И не думала, что в ваших силах помочь мне? — в свою очередь спросила я, при этом лихорадочно размышляя, откуда ей стало известно о моей амнезии. Неужели парни сболтнули? Или неладное заметил кто-то другой и поставил в известность Пасечник?
— Бедная девочка, — прошептала женщина. По ее все еще гладкой, без единой морщинки щеке скатилась слеза. — Прости! Прости, что, не придумав иной способ спасти тебя, уговорила стать Гласом.
Ого! О каком спасении идет речь? От чего? Или от кого? Насторожившись, я ждала продолжения, и оно не замедлило последовать.
— Тогда ритуал казался идеальным выходом: на полгода ты становилась недоступной для него, а там подоспел бы твой день рождения.
Мне стало дурно от понимания, что под «ним» она подразумевает Томасовского. В письме бабушка тоже говорила об интересе Артура и просила продержаться до двадцатипятилетия. Неужели сегодня я узнаю, чем важна эта цифра?
— Томасовский перехватил у меня власть давно, когда я дала слабину. Что неудивительно, ведь сколько могла продержаться старая, больная женщина против молодого колдуна? — Еще одна слеза поползла по лицу магички. — Поэтому я боялась в открытую взять тебя под свою защиту, не смела перечить ему. Я обещала Раисе присмотреть за тобой — и не справилась. Прости, Герда…
Чувство неловкости от наблюдения за готовой прорваться дамбой слез сменила досада. Это словоблудие какое-то, а не помощь! Пасечник позвала, чтобы поддержать меня или выговориться самой? Неужели я еще и штатный психотерапевт?
— Ах, Герда, бедняжечка ты моя, прости глупую старуху…
— Глафира Яковлевна, вам не за что просить у меня прощения. — Разве что за устроенную нервотрепку. — Лучше скажите, что случится со мной в двадцать пять?
— Выяснится, получила ты родовой дар или выросла пустоцветом, — прозвучало холодно.
Мое сердце, екнув, рухнуло в желудок. Оборачиваться было страшно, но необходимо. Позади стоял Артур Томасовский и, опустив руку на спинку стула, внимательно изучал реакцию на свое появление.
— В вашем присутствии больше нет нужды, — наконец произнес он, бросив беглый взгляд на Пасечник, которая и так пятилась к выходу.
Я оказалась словно в дурном сне: когда при виде монстра не можешь издать ни звука, и потому последовала примеру магички. Отступление — маневр, которого не нужно стесняться.
Забавляясь моей паникой, беловолосый колдун усмехнулся:
— А ты, Герда, останься. Или не хочешь узнать истину?
И я застыла, потому что хотела, а еще сумела справиться со смятением, вспомнив, что за стеной находятся мужчины, поклявшиеся защищать меня даже ценой собственной жизни. Понимание того, что, закричав, тотчас избавлюсь от Артура, позволило вздохнуть свободней.
— А откуда я узнаю, что ты говоришь правду?
— Разве ты больше не Глас? — подколол меня Томасовский.
Я покраснела — сморозила глупость, с кем не бывает? — и попыталась оправдаться:
— Даже факты можно перекрутить…
— Нет, Герда, честность принесет мне больше пользы, нежели ложь. — Томасовский, развернув стул, сел на него лицом к спинке. — Что бы ты там себе ни придумала, а я всегда помогал твоей семье, часто во вред собственным интересам. Я играл честно, тогда как твои бабка и мать бессовестно врали.
«Бедняжка, обижали мальчика-колокольчика всякие злые тетеньки…» — мысленно «пожалела» я колдуна. Видит бог, не произнести эту колкую фразу вслух стоило мне определенных усилий. Наверное, осознание, что я в полной безопасности, заставляло ехидничать. Или виновато обстоятельство, что Артур теперь воспринимался по-другому? Раньше, не зная, что дед и внук Томасовские — это один и тот же мужчина, я недолюбливала первого и боялась второго. После похорон к старшему Артуру начала испытывать некоторую благодарность и жалость. Теперь мои чувства смешались, и я все еще не могла понять, чего больше — страха или сочувствия, ненависти или благодарности? В любом случае: не будь у меня защитников за спиной, смелостью тут бы и не пахло.
— Как они тебя обманули?
Наблюдая за тем, как я спокойно устраиваюсь на стуле напротив, копируя его позу, колдун странно улыбался.
— Пытались обойти условия договора.
— Пытались?
— Да, у них не вышло — ты-то сейчас передо мной.
Тревога вернулась на нагретое место. Это что же получается? Существует какой-то там договор, а я не в курсе? Надеюсь, это не такое соглашение, как в сказке про Румпельштильцхена, где за услугу злому магу обещан первенец?
— Что за договор? — Я очень старалась, чтобы голос прозвучал ровно.
— Когда-то я имел глупость помочь твоей бабке избежать свадьбы с навязанным ее отцом женихом. Этот союз был важен для семьи, однако Раиса свои желания поставила выше интересов рода. Я предал господина, поверив, что любимая женщина отвечает мне взаимностью, и помог ей сбежать. Когда угроза, что нас догонят, миновала, твоя бабка ускользнула и от меня. — Томасовский, глядя затуманенным взором поверх моего плеча, невесело усмехнулся. Что ж он все время улыбается? От его кривоватых гримас мороз по коже. — Ей помогали из ВОК, и я потратил больше двадцати лет на поиски, а когда нашел, увидел, что для меня она все равно что умерла. Она постарела.
Последнюю фразу он произнес обиженно-недоуменным тоном… Стоп. Она постарела? Постарела? А что, не должна была? Меня будто под дых ударили. Колдун называет моего прадеда господином, а разве служил бы он обычному человеку? Прятала бы Всемирная организация Контроля простую женщину?
Тем временем Томасовский продолжал:
— Она постарела, пожертвовав своим бессмертием ради человека, и даже стала его женой. Дочь Раисы, нагулянная от смертного, — в этом месте я вскинулась, но промолчала, решив припомнить Томасовскому грубость позднее, — тоже была недоступна, да и не нужна она была, потому что не унаследовала даже слабенького Дара. А вот ты… Тебе, Герда, исполнилось два года, когда я впервые тебя увидел, и надежда исправить ошибку воскресла. Если унаследуешь родовой Дар, я смогу вернуть тебя Кайагарду в обмен на прощение и дозволение вернуться домой.
— Кто такой Кай… Кайагард? — механически спросила я, пытаясь приструнить бешено скачущие мысли.
— Твой прадед.
Не к месту вспомнился давний разговор о том, почему меня назвали Гердой. Утоляя мое любопытство, бабушка вздохнула: «Когда-нибудь тебе доведется вынуть льдинки из сердца одного Кая». Романтичная глупышка, я тогда решила, что речь о моем будущем избраннике, а выходит, о прадеде. Кай, Кайагард — ничего себе имечко, несуразнее моего раза в три.
— Мой прадед жив?
— Жив, Герда. И не собирается помирать еще много веков.
— Мой прадед — вампир? — выдвинула предположение и сразу же второе: — Оборотень?
Артур расхохотался.
— О нет, не обижай своего благородного предка подозрением в человеческих корнях! Хотя ты и так оскорбила, родившись квартеронкой, но, надеюсь, квартеронкой с Даром. — Отсмеявшись, он серьезно заявил: — Ты — сидхе, Герда, внучка князя из рода Серебряного Дурмана.
В голове пронесся с десяток непристойных, запрещенных цензурой слов. А когда приличный словарный запас вернулся, вымученно прокомментировала новость:
— Забавно… Я — принцесса ушастых, и не просто ушастых, а еще и наркош…
— Твои слова оскорбительны. Серебристый Дурман отличается от вашего Datura stramonium. И, кстати, не обольщайся, титул тебе, как непризнанной и нечистокровной, не полагается.
Ну вот, отнял мечту, а я уже мысленно примеряла миленькую диадему с бриллиантами…
— И все же, что за договор? И каким боком к нему я? Я-то ни на что не подписывалась!
— Когда я разыскал обманщицу Раисэль…
— Раисэль?
— Твою бабку. — Томасовский заскрипел зубами. — Ты должна понимать, что Раиса — не то имя, которым назвали ее при рождении.
Я пожала плечами. Откуда мне знать, какие имена в ходу у сидхе? Раз их князья любят бродить среди людей, почему бы им не привнести в быт своих подданных что-нибудь новенькое? Человеческие имена, например?
— Так вот, когда я разыскал обманщицу, она предложила загладить свою вину — отдать потомка, в котором проснется кровь сидхе. — Мужчина рассказывал, внимательно изучая мое лицо. Ожидает, что я возненавижу родственницу за эгоизм и прокляну? Перебьется, я все-таки чую ложь и знаю, что бабушка никогда бы так не поступила. — Твоя мать пыталась водить меня за нос, заверяя, что в первый месяц жизни ты ничем не отличалась от человеческих новорожденных.
— Только в первый месяц? — заинтересовалась я.
— Да, почти лунный цикл потомок сидхе, у которого в двадцать пять лет должна пробудиться магия предков, благотворно воздействует на окружающих, вплоть до излечения серьезных заболеваний. И не спрашивай почему, я никогда не интересовался этим вопросом.
— Строго в двадцать пять? Не раньше?
— Как правило, не раньше. Полукровки взрослеют медленнее людей и сидхе, таковы особенности смешанной крови. — Было заметно, что вопросы начинают раздражать Томасовского. — Еще один неподтвержденный признак того, что ты унаследовала магию, — это твоя аллергия на лекарства и всевозможные фобии, которые то появляются, то исчезают.
Колдун многое обо мне знал — и это пугало.
— Вижу, тебе надоело рассказывать?
Артур фыркнул.
— Мне надоело рассказывать все это повторно. Итак, на чем я остановился? Не прошло и года, как твоя мать призналась, что солгала. Ей показалось, что за домом кто-то следит, и она поспешила попросить защиты. И я создал для тебя диван-схрон, который пригодился, когда тебе исполнилось пятнадцать.
…Вкрадчивый цокот когтей по паркету. Шумное сопение. И запах крови — запах ржавчины и соли…
Воспоминания из сна нахлынули оглушающей волной. Зажмурившись, спросила о том, что раньше гнала от себя:
— Мои родители… Они тогда на самом деле погибли?
— Что ты выдумываешь? Ты разве с ними не общаешься? — удивился колдун.
…Хотелось кричать, выть от осознания, что самых дорогих людей в мире больше нет. Я отчетливо слышала, как твари с утробным рычанием набрасывались на них, разрывая на куски…
— Мне приснился сон, в котором слышала рычание и другие странные звуки. — Я потерла горло, сдавленное страхом. — Десять лет я не видела родителей. И, к сожалению, мы редко созваниваемся. Вот я и подумала: вдруг тогда их убили, и бабушка, чтобы не травмировать мою психику, заплатила каким-то людям, чтобы они выдавали себя за моих родных?
— Не говори ерунду — разве тебя можно обмануть? Им пришлось тогда туго, но они выжили. Поняв, что не могут защитить, отдали тебя Раисе. И мне стало сподручней за тобой присматривать.
Облегчение, которое я испытала, не передать словами! Никогда, больше никогда я не стану обижаться на маму с папой, что они меня бросили! Главное, что живы.
Освобождение от подспудной тревоги, тихонько точившей меня с того момента, как привиделся кошмар, быстро сменило нехорошее подозрение.
— Те твари… их натравил на мою семью ты? Это ведь были твои монструозные собачки?
Удивление и, пожалуй, обида колдуна выглядели неподдельными.
— Вообще-то слежка и нападение — дело рук кого-то из твоих родственников, мечтающих устранить потенциальную соперницу. А мои монструозные собачки, Герда, создавались для твоей же защиты. Ты — билет назад, так зачем мне вредить тебе?
— Да ладно! — недоверчиво усмехнулась, припоминая, как Артур хотел сбить нас невдалеке от салона Карины. — А как же вчерашняя попытка наезда?
— Не сдержался, увидев, как тебя лапают.
Что за глупые претензии? К тому же это я взяла парней под руки! Ослеп он, что ли?
— Какая тебе разница, лапают меня или нет?
Отлетевший в сторону стул не успел удариться о стену, как Томасовский схватил меня за подбородок. Не позволяя вырваться, он прошипел сквозь зубы:
— Ты еще не поняла? Ты — моя! Моя, Герда! И я не отпущу тебя, даже если Дар окажется слаб и не нужен Кайагарду.
— Оставишь себе, чтобы любоваться, как картиной? — предположила сердито, пытаясь разжать его руку.
— Будешь хорошей девочкой, не обижу, — сжав сильнее пальцы, пообещал колдун. — А проявишь норов, пущу на амулеты гламора — из костей сидхе, даже полукровок, они выходят весьма недурственными.
Амулеты из костей? Из моих костей?! Я онемела и остолбенела от ужаса. А злобная тирада Томасовского угрозами не закончилась.
— И запомни, я не переношу секонд-хенд, поэтому не смей с ними спать!
Девушек, даже слишком раскрепощенных, нельзя так обзывать. Люди — не вещи. И если его запугивания чуть не довели меня до обморока, то последняя фраза взбодрила, даже разозлила. И я ударила колдуна кулаком в солнечное сплетение.
— Ты опоздал, я давно не девственница, придурок!
И с криками побежала к выходу на веранду.
— Руслан! Лазарус!
Рывок назад, а затем толчок в сторону — и я лечу к стене, как тот злополучный стул. Выставив руки, пригасила удар.
— На любовников-людей мне наплевать! — прошипел Томасовский сзади. Держа за волосы и прижимая лицом к белоснежной плитке, он не давал мне возможности вырваться. — Не смей спать с полуночниками!
Какой-то черт-камикадзе дернул меня расхохотаться:
— Боишься, что сравнение будет не в твою пользу?
— Не боюсь. Может, хочешь получить доказательства?
Резкий разворот — и мы оказываемся лицом к лицу. И я замечаю, какие страшные у него глаза. Узкий зрачок на фоне блекло-голубой радужки, к краям плавно становящейся серебристой, затем серой. Глаза не человека.
— Рус…
Грубый поцелуй оборвал мой крик. Извивалась, брыкалась изо всех сил, но не смогла вырваться из захвата. Лишь укусив негодяя, сумела снова крикнуть:
— Руслан! Лазарус!
— Они не придут, — злорадно заявил Артур, слизывая кровь с прокушенной губы. — Никто не придет, Герда.
Парни мертвы?! Нет!
Мерзкие губы прикоснулись к моей щеке, когда позади раздался испуганный голос Глафиры Яковлевны:
— Артур! Позвонил Хемминг, он направляется сюда.
