Глава 16

Как вскоре выяснилось, ситуация у госпожи Эрники была действительно безвыходная. В довольно потертую дорожную карету изначально было запряжено только две лошади вместо положенных трех, и одна ее увезти просто не могла. Я предложил кучеру запрячь карету тройкой, добавив двоих наших лошадей, и он просто расцвел от счастья.

— Не благодарите, — остановил я мужчину, — такая сделка выгодна и нам. Мы уже два часа в дороге, специально выехали пораньше, чтоб не гнать лошадей и пощадить ногу моего племянника.

— А почему вы не стали ждать, пока починят?

— Наша коляска сломалась поздно вечером, и мы оставили ее на обочине лигах в двух от маленькой деревни. А когда приехали и нашли ночлег, выяснили, что хороший мастер как раз в отъезде. Столько ждать мы не могли.

Уж если пришлось врать, то выбирать нужно тему с которой знаком не понаслышке. Я описывал кучеру подлинный случай, произошедший со мной осенью, и он ни на секунду не усомнился в моих словах.

Пока мы перегружали в багажный ящик свои мешки, саквояжи и седла, я успел настрого предупредить подопечных, чтоб не рассказывали спутницам небылиц, и вообще больше помалкивали. Никогда не стоит недооценивать чужую наблюдательность. Затем незаметно бросил на карету защиту и следилки, и первым выехал из распахнутых ворот.

Мои подозрения насчет того, что у хозяина имелись какие- то собственные планы на постоялицу, получили за это короткое время несколько весомых подтверждений, и я уже успел пожалеть, что так опрометчиво навязался ей в компаньоны. Вот уж точно права поговорка, что беда беду притягивает, не хватало мне только ее проблем. И отказаться от сделки уже было поздно, хотя, если бы я был один, возможно и попытался. Но только не теперь, когда мои подопечные и так косятся на меня осуждающими взглядами.

Однако до большого села, где я наметил остановку на обед, мы добрались вполне сносно, госпожа Эрника оказалась совершенно не капризна. Да, если посудить, и не пристало капризничать девушке, имеющей, как рассказал мне по секрету кучер, лишь знатное имя, да погрязшее в долгах маленькое имение в глухом уголке этой провинции. Вот и засиделась в невестах почти до тридцати лет, если бы не приехал к управляющему друг, вполне могла остаться вообще без жениха.

Я перевел для себя слова конюха несколько иначе, но говорить об этом ничего не стал, сейчас самой большой моей мечтой было доехать до Черуны и распрощаться с госпожой Эрникой и ее молчаливой, неприметной камеристкой. Я бы ее и не заметил, эту белесую даму с водянистыми глазками, если не почувствовал идущий от нее поток жгучей неприязни, когда проверял перед отъездом эмоции улыбающегося как зазывала в цирке хозяина. И потому, накладывая на всех защиту, на нее прицепил самое простое, что пришло на ум, ментальную липучку.

— Господин Иридос! — остановил меня встревоженный голос госпожи Эрники, когда я, выбрав корчму по самым чистым окнам и подметенной дорожке, свернул к воротам, — мой жених написал, чтоб я остановилась на обед в харчевне «три листика».

Поселиться в харчевне, где у вас отравили лошадь, тоже он посоветовал? — Так и рвался из меня язвительный вопрос, но вслух я его так и не задал. Ведь не поймет, примет за оскорбительный намек, начнет дуться… Нет, таким людям нужно все разжевывать, как младенцам, и абсолютно не гарантировано, что они и после этого поверят в собственную несообразительность.

— А почему он рекомендовал именно ту харчевню? — Состроил я самую заинтригованную физиономию, какую сумел, — там готовят нечто особое?

— Нет… — растерялась она, смотреть на совет под этим углом ей не приходило в голову, — Жогрос просто заботится, чтоб меня не обманули.

И у него это замечательно выходит, просто язык чесался съязвить, и снова я сдержался. Похоже, скоро я пойму тайный смысл закона о двадцатилетней практике, выдержку тут действительно очень удобно тренировать.

— Но тут вас не обманут, — с превосходством объявил я, — по той простой причине, что я вас приглашаю. Мне очень нахвалили кухню этого заведения и мы имеем отличный повод проверить это утверждение.

Бедная госпожа Эрника! Она так растерялась, что я ее даже пожалел. Так хорошо знакомое мне чувство нищеты, когда покупаешь не то, чего хочется, а то, на что хватает монеток, просто читалось в ее глазах. И возможность пообедать бесплатно, сэкономив тем самым несколько медяков, возобладала над рабской покорностью приказам неведомого мне, но уже почему- то неприятного жениха.

Хозяин заведения, сухощавый и опрятный мужчина неопределенных лет, выскочивший на крыльцо и наблюдавший за нашими переговорами, ринулся навстречу, распахнул дверцу кареты и засиял, обнаружив, что клиентов несколько больше, чем он мог надеяться.

Мое чутье не подвело, еда оказалась свежей и вкусной, особенно хорош был свежеиспеченный душистый хлеб и летний овощной суп со свининой и сметаной. Да и жареные ребрышки были на высоте, Ганик вылезал из- за стола разомлевший и подобревший. Зато Мэлин посматривала на меня искоса, особенно после того, как оказалось, что местные служанки и подавальщицы подвержены странному эффекту, замеченному мною утром.

Самые пышные пирожки пододвигались ко мне, самые сочные и румяные ребрышки оказывались в моей тарелке. Нет, я вовсе не против, я, несомненно личность неординарная и все это заслужил, особенно за свои же деньги. Но зачем так прижиматься при этом к моему плечу загорелым декольте и сопеть в ухо?!

— Дядя, — когда мы, наконец, вышли из- за стола, — кротко позвала ведьмочка, — можно тебя на минутку?

— Конечно, — благодушно кивнул я, отходя вслед за ней к стоящей в тени дерева скамейке и ставя щит неслышимости, — что ты хотела сказать?

— А нас не слышат?

— Щит поставил. Говори быстрей, кучер уже лошадей впряг.

— Ты не замечаешь, как на тебя сегодня реагируют девушки?

— Мэлин! А вот это, между прочим, мое личное дело! Неужели я такой неказистый, что на меня и взглянуть никому не интересно?! — я конечно и сам не рад, но ей об этом знать не нужно.

— А тебе не кажется, что раньше все подряд так не смотрели?! — Рассерженной змеей зашипела девчонка, — тебе в голову не приходило, что это как- то связано с проклятьем? У всех оборотней природное обаяние, и не действует оно только на своих.

— Но вот госпожа Эрника чистокровный человек, а на меня никак не реагирует, — еще спорил я, но уже понимал, что снова что- то упустил.

— А вот это как раз и подозрительно, — мрачно буркнула ведьмочка и вдруг заулыбалась во весь рот, — снимай щит, сюда идут.

И направилась в сторону кареты с видом шалопая, уговорившего гувернера отпустить его на речку.

А я потопал к своей лошади, обдумывая ее слова и прикидывая, что можно сделать, чтоб проверить справедливость этих утверждений.

На выезде из деревни нам неожиданно повезло, несколько путешественников, останавливавшихся на обед в этом же месте, решили ехать дальше одновременно с нами, и мы как- то очень попросту влились в этот импровизированный обоз.

Я предпочитал думать, что в них говорило чувство самосохранения, или свойственной людям стадности и мое внезапно усилившееся обаяние не имело к этому никакого отношения. Но приветливые улыбки строгих мужей и кокетливые взгляды дам всех возрастов говорили об обратном, расстроив меня до такой степени, что пришлось снова прибегнуть к заклинанию невозмутимости.

И вовсе не потому, что мне так уж неприятно такое внимание, отнюдь! Кому же это может быть не приятно?! Но только не в тот момент, когда я всеми путями пытаюсь слиться с толпой, стать незаметным и надежно спрятать свою воспитанницу.

Потому- то я выбрал себе самое невыгодное и самое недосягаемое место в обозе, скакал на несколько десятков шагов впереди, важно сообщив самому старшему из спутников, что подам сигнал, если замечу что- то подозрительное. И что интереснее всего, он поверил мне без единого вопроса, хотя мантию я по- прежнему вез в седельной сумке, и выдавал себя за небогатого судовладельца.

Мы ехали дружной компанией до позднего вечера, останавливаясь на привалы в выбранных мной местах, и в городке под странным названием «Синий камень» тоже не сговариваясь, выбрали одну гостиницу. Совершенно предсказуемо она оказалась далеко не той, какую рекомендовал госпоже Эрнике ее заботливый жених.

Но бедная девушка даже не попыталась спорить против очевидного, хотя ее тихая камеристка и шипела ей что- то с кислой рожицей. Госпожа Эрника отвечала ей тихо и терпеливо, даже не догадываясь какой испытала бы шок, ощутив так же отчетливо, как чувствовал я, истинные чувства преданной компаньонки. Еле сдерживаемое раздражение, яростную злобу и почти откровенное презрение… бр- рр, не приведи мне святая пентаграмма, таких друзей.

Придется разбираться, осознал я, едва на меня хлынула эта грязь, и уныло вздыхая, направился в доставшуюся нам комнату. Вполне можно было не требовать у хозяина тюфяк для оруженосца моего племянника. Ганику не придется на нем спать, раз моя постель все равно останется свободной.

Разумеется, я не собираюсь закрутить романчик с кем- нибудь из спутниц, я намерен провернуть этот фокус с одной из служанок. У них обычно комнатки расположены на чердаке, и черные лестницы так удачно выходят в коридоры для постояльцев в очень укромных уголках. Да и знают они все выходы, не придется потом ничего объяснять.

Подружка мне нашлась быстро, одна из тех бойких девиц, что работают при гостиницах и трактирах вовсе не за одно жалованье, и договорились мы с полуслова. Оставалось только исполнить задуманное.

— Куда ты собрался? — Мрачно осведомилась сидящая на своей кровати Мэлин, когда после ужина мы вернулись в свою комнату, и я начал снаряжаться для предстоящей операции.

Разумеется, она поняла, что иду я не к горничной, темная рубахи и штаны, мягкие домашние туфли и пояс с кинжалом под легкий, длинный жилет не самая распространенная одежда для свиданий. Но объяснять воспитаннице подробности своих планов я был вовсе не намерен.

— С чего ты взяла, что имеешь право задавать мне такие вопросы? — Холодно отозвался я из- за ширмы, быстро переоблачаясь в выбранную одежду.

— Ты же мой воспитатель, — ехидно напомнила она, — вот и должен показывать мне пример.

— Сейчас покажу, — так же ехидно отозвался я, выходя на середину комнаты, — ложись и укрывайся одеялом.

— Если ты так сделаешь, — зло предупредила она, — я не буду тобой разговаривать. Никогда.

— Возможно, это было бы самым лучшим вариантом, — задумался я на миг, — но сегодня я добрый. Будем считать, что ты меня уговорила. Но за это я наложу защитный круг, чтоб вам не вздумалось за мной следить.

Слушать, что там она бурчит, я не стал, просто выполнил свое обещание и закрыл за собой дверь.

Теперь сюда без моего разрешения не войдет ни воришка, ни бандит, ни обычная горничная. Нечего им тут сейчас делать.

А на себя я набросил отвод глаз и поплелся в комнатку к своей прелестнице, прикидывая, как бы поаккуратнее с ней разделаться. Ну, разумеется, не физически… а ментально. Внушить, потом усыпить, или сначала усыпить, а внушать когда вернусь?

Сигнал от следилки пришел в тот миг, когда я свернул на лестницу, ведущую на чердак, и я опрометью бросился назад, от всей души радуясь, что не придется ничего кастовать на любительницу горячих развлечений и расходовать кровные монетки. К деньгам, переданным мне Кахом, я пока не прикасался, там были только золотые, по полсотни в одной монете. Тратил я пока собственный гонорар, полученный перед отъездом из крепости и деньги, выданные на дорогу Сагоном.

Белобрысую крысу, притворяющуюся тихой скромницей, я догнал уже во дворе, и хорошо, что на мне был отвод глаз, дама беспрестанно оглядывалась и оказалось чрезвычайно бдительной.

Пришлось усилить невидимость, добавить щиты и убрать звук своих шагов, на улицах, освещенных редкими фонарями, было уже пустынно и даже мягкие туфли могли выдать хрустнувшей веточкой или легким топотом. И вот только в этот момент понял, что дама далеко не впервые вышла на подобную прогулку, несмотря на мой почти звериный слух, звука ее шагов я не слышал.

Скверно. В королевстве есть тайная стража, которая занимается такими преступлениями, и занимается очень рьяно, насколько я осведомлен. Королева в этом вопросе очень сурова.

Маглоры же вмешиваться в дела тайной стражи предпочитают только по контракту, и то с большой неохотой. И мне сейчас нужно не красться за дамочкой по улице, а бежать к дежурному офицеру и излагать все по порядку. Но если я так поступлю, все, кто нас ищет, мгновенно ринутся в мою сторону, со временем я утвердился во мнении, что утечка информации где- то в королевской канцелярии. Причем на самом верху, ведь не докладывает же ее величество мелким чиновникам своих планов насчет устройства судеб бастардов?!

Еще меня уже третий день беспокоил тот факт, что я не получаю магических вестников. И чем дальше, тем сильнее. Возомнить, что королеву ничуть не волнует вопрос, где это мы загуляли, было бы просто смешно, после того, как она предприняла столько усилий, чтоб заполучить для девчонки воспитателя- мага и научить ее элементарному обращению со своими способностями. Но посылать письмо первым я не торопился, по той же причине, опасался предателей, и ждал встречи со стражником.

Камеристка тем временем свернула к затрапезной гостинице, и я язвительно фыркнул про себя, разом позабыв про собственные проблемы. Бедную провинциалку явно намеревались поместить в каком- то притоне. Если она чудом доберется до этого города.

Войти в ворота женщина не успела, сбоку коротко свистнули и она повернула в ту сторону.

— Гара, змеи тебя забери, — тихо рыкнул мужской голос, — что за шутки?

— Какие шутки, — так же зло отозвалась она, — эта дуреха договорилась с путешественниками, сломавшими коляску, и они впрягли в карету своих лошадей.

— А где вы обедали?

— Они ее пригласили в знакомый трактир, там хорошо кормят, — так же с вызовом отвечала камеристка, — а сейчас она вообще связалась с толпой господ, едущих на ярмарку, и ночует в «белом тюльпане».

— Откуда у неё столько денег?

— Господин, который дал лошадей, заплатил. Он вообще очень странный… девки к нему клеятся, как к нашим друзьям.

— Вот гадские змеи. Гара, напои её чем- нибудь… чтоб отстала от этой компании. Можешь свалить на непривычную воду или еду. Как они уедут, дашь знак.

— Ладно, — пообещала она, — ты меня проводишь?

— Сама дойдешь, — грубовато усмехнулся незнакомец, которого я уже ненавидел, — незачем мне ноги бить.

— А если на меня нападут? — девушка явно кокетничала, но мужчина не был расположен к нежностям.

— Если нападут, приплати за смелость.

Вот как, зло ухмыльнулся я, значит, девица ничуть не лучше дружка. Как мило. Тогда у меня больше нет никакого повода ее жалеть.

Подождав, пока она отойдет подальше, я протянул к направившемуся в таверну негодяю воздушную петлю, захватил его за горло, и подтащил к себе. У меня пока не было четкого плана, что именно я с ним сделаю, все будет зависеть от его признаний.

Отвод глаз и подчинение четвертой ступени я бросил одновременно, затем снял петлю и тут же понял, что поторопился. Мои заклинания, рассчитанные на обычного человека, каким подлец казался, если судить по ауре, натолкнулись на мощные щиты, вступили с ними в противодействие, и начали затухать. Я подобрался и спешно кастовал более мощное подчинение и ошеломление, судя по тому, как полузадохнувшийся противник шарит по груди, там у него висят не простые защитные амулеты, а заряженные боевыми заклинаниями артефакты. И если ему удастся их активировать, о том, чтобы разобраться с этим делом потихоньку, можно будет забыть.

Боевые заклинания редко обходятся без шума. То окно заденешь, то крышу… то стену снесешь, нет, нужно его остановить любым способом.

Но его, как оказалось, вовсе не пугал шум. И всего через несколько мгновений я точно знал, почему. Два заклинания снова столкнулись в противоборстве, сгорая и выбрасывая излишек заключенной в них магии, и в этом, видимом только одаренным голубоватом свечении, с ауры незнакомца постепенно сползло искажающее заклинание. И одновременно с этим он начал окутываться знакомым коконом звериного облика.

Великая пентаграмма, свирепея, рыкнул я, кастуя так любимую мной в последние дни молнию, что- то многовато в этой области оборотней!

Сигналка сработала всего через мгновение после того, как он упал, и я отступил на несколько шагов, чтоб держать в виду и поверженного врага и несущегося ему на помощь оборотня.

— Маглор Иридос? — еще не услышав этот шепот, я уже осознал что ошибся, этот оборотень бежал на помощь не к нему, а ко мне.

— Что ты здесь делаешь? — холодно спросил я Агана.

— Ках послал, — честно признался он, — чтоб помог.

— Женщину видел? — Не стал я читать ему бесполезной лекции.

Все равно он уже тут, и думать о том, что с ним делать, я буду позднее.

— Да.

— Задержи, но учти, она тоже оборотень. И умеет драться. Я тебя догоню.

Выдавая это указание, я уже тянулся к противнику поисковичком, чтоб убедиться, больше ему не удастся поймать в сети лжи ни одной провинциальной дурочки.

Зря сомневался, молния не подвела. Я окружил себя и его непроницаемым пологом, зажег светлячок и, брезгуя прикасаться к негодяю руками, выгреб воздушной рукой всё, что было в его карманах. Заодно снял амулеты и оружие.

Рассовал по сразу ощутимо потяжелевшим собственным карманам, и тяжко вздохнул, похоже, я падаю все ниже и ниже. Теперь я не только убийца, но и мародер. Но и оставить все это было бы неправильно и даже глупо.

Начертив над телом знак полного развеивания, я повернулся, и, не оглядываясь, пошел прочь, больше мне здесь делать нечего.

Агана и камеристку я нашел в небольшом тупичке возле запертых на ночь ворот. Парень догадался закрыться коконом, но захватить оборотицу в плен не сумел, хотя не давал ей ни превратиться в зверя, ни уйти.

— Ну что ты глупенький со мной воюешь, давай договоримся по- хорошему, — нежно ворковала она, и даже на меня на миг накатило умиление, и тут же рассеялось, сожженное бдительными щитами.

— Со мной договорись по- хорошему, — в этот раз, поймав гадину воздушной петлей, я не отпустил ее, пока не кастовал полное подчинение третьей ступени, и не проверил, что оно подействовало.

— Хорошо, господин, — безучастно произнесла Гара, и в ее эмоциях больше не было ни зла, ни ненависти.

— Сейчас ты пойдешь к госпоже Эрнике и все ей расскажешь. И про управляющего и про жениха, и про то, кто отравил ее лошадь. А потом пойдешь к дежурному офицеру тайной стражи и признаешься ему во всех прошлых преступлениях. И про всех подельников подробно расскажешь. Но про госпожу Эрнику поведаешь офицеру только в обед, до того времени про нее забудешь. А про меня и этого оборотня ты уже забыла навсегда.

Она молча повернулась и уверенным шагом направилась к гостинице.

— А не сбежит? — Сбросивший кокон Аган уже стоял рядом.

— Я прослежу, — вздохнул я, хочется мне или нет, а приглядеть за спутницами придется, мало ли на что окажется способна госпожа Эрника, узнав такие новости, — идем со мной, по дороге расскажешь, почему тут столько оборотней. Возле столицы мне за полтора года только один встретился.

Он беспрекословно топал следом, и подробно объяснял, что сюда и дальше на юг, оборотни и волки приходят на зиму. Слишком морозные зимы в тех местах, где расположена столица, и крепки стены у крестьянских хлевов, потому прокормиться зимой намного труднее. А в этих местах постоянно живут всего три стаи. Но эти оборотни были из чужой, она приходят откуда- то с запада.

Я вполуха слушал его объяснения, а думал обо всем произошедшем с нашей спутницей, и все яснее понимал, что уже привык считать ее своей подопечной и просто не смогу сейчас бросить на нее невозмутимость, а утром ускакать, оставив девицу с каретой и единственной лошадью.

Великая пентаграмма! Это что же такое со мной происходит? Я же никогда раньше не имел такой дурной привычки прикипать душой к своим клиентам, выполнял контракт, получал гонорар и выбрасывал случайных знакомых из памяти. А теперь волнуюсь за всех, за почти незнакомую старую деву, за воспитанницу, постоянно пытающуюся влезать во все мои дела и высказывать свое мнение, и разумеется, за Ганика, упрямо укладывавшегося спать на тюфяке, когда я уходил из гостиницы. И вот об этом оборотне тоже думаю, как о подопечном, и мне даже немного стыдно, что я не предусмотрел упрямства своего помощника и не догадался, что он все равно пошлет за мной наблюдателя. Странно только, почему одного, ведь одному трудно уследить за маглором, да и помощи от одного маловато. Я бы послал не меньше, чем парочку.

Святая пентаграмма. Ну и с чего я взял, что Кахорис дурнее меня и послал только одного?!

— Сколько вас?!

— Чего? — Вытаращил глаза Аган, перебитый мною на полуслове.

— Сколько оборотней прислал Ках, чтоб следить за мной? Только правду, все равно тебе меня не обмануть.

— Вдвоем мы, — засопел он совсем как Ганик, пойманный на уничтожении припасов из буфета, — я и Март. А как ты узнал?

— Неважно. Где он?

— Спит, позвать?

— Как ты его зовешь? — Заинтересовался я.

— Да просто, поскулю чуток, как щенок. Он же недалеко, на чердаке сенника спит. Ну, в той гостинице, где вы живете. Хорошая гостиница и сенник удобный.

— Ладно… тогда пусть пока спит. А ты иди со мной, и не прячься, я на тебя отвод глаз повесил. Утром сделаешь одно дельце… потом посмотрим.

Однако дельце ему нашлось не утром, а намного раньше, едва мы поднялись на второй этаж. По коридору, неподалеку от нашей комнаты гуляла моя давешняя зазноба, и довольно угрюмо поглядывала в сторону дверей.

Как видно, мои монеты уже успели стать родными ее любвеобильному сердцу, и девица категорически не желала их терять.

— Назад, — шикнул я, дернув Агана в тень и закрывая нас щитом. Одновременно спешно подсчитывая, какой из вариантов событий устроит и меня и всех окружающих, — Видишь девушку?

— Ага, — еле слышно шепнул он.

— Нравится?

— Ничего… — недоверчиво покосился на меня оборотень.

— У меня с ней свидание, но пойдешь ты. Сейчас я наложу на тебя иллюзию, так. Деньги есть? Вот монеты. Иди, утром пораньше стукнешь вон в ту дверь.

— Спасибо, — сцапав монетку, с чувством шепнул парень и ринулся к служанке, — заждалась, милая?!