Глава 13
Трое парней, одетых как охотники, застыли возле защитного круга, рассматривая отступивших за костер подростков, и отблески огня зловеще отражались в их немигающих глазах. Но еще раньше, чем увидал эти глаза, я различил вокруг их аур серебристый овал.
Оборотни. Выждали положенный срок превращения и явились за новым собратом, — пришло понимание, полученное когда- то с магического кристалла.
Однако, старик нахал. Неслыханный наглец, мало того, что осмелился обратить маглора, да еще и решил подмять под себя. Эти трое пришли сюда с одной простой целью, подраться со мной. И их не остановить ни угрозами, ни уговорами. Им нужна только абсолютная победа, чтоб связать побежденного клятвой крови.
Ну чтож, хороший повод проверить новую шкуру. Но пусть не надеются, что я буду драться честно, только простой физической силой. Они уже поступили бесчестно, придя на бой втроем.
— Жарьте мясо, — шагнув в круг, я положил куропаток на приготовленный Мэлин пучок листьев, и набросив краткое заклинание неслышимости, заявил, строго глядя в глаза Ганика, — я буду с ними драться, а вы не высовывайтесь за пределы круга. И не бойтесь, если я стану таким… как был в той хижине. Мне нужно напугать их.
— Я понимаю, — кивнула девчонка, и торопливо шепнула, — у меня волчанка есть.
— У меня тоже, — отворачиваясь, усмехнулся я, значит, все- таки учила ее бабка… нужно будет расспросить поподробнее.
Но это потом, сейчас оборотни упорно вытягивают магию из защитного круга, пытаясь ослабить его хоть на миг.
— Привет, красавцы, — шагнув из круга, я так щедро плеснул в него энергией, что купол на миг осветился голубым светом, а оборотней отбросило прочь, — вы по делу?
— Тебе хозяин велит прийти самому и своих щенят привести, — надменно заявил тот, что стоял посредине.
В тот же момент двое его сородичей, на ходу покрываясь коконами с волчьим обликом, неслышно скользнули в разные стороны, намереваясь меня окружить.
— У меня нет хозяев, — ледяным тоном оборвал я его наглую речь, — возвращайся к своему деду, и так и скажи.
— Думаешь, самый умный? — рыкнул сбоку хрипловатый злой голос, но я даже не вздрогнул, сигналка сообщила о его появлении, еще когда он за сотню шагов был.
Хотя двигается быстро, несмотря на то, что до сих пор припахивает горелой шерстью.
— Привет, паленый, — я позволил своей жгучей ярости просочиться сквозь беспечность голоса, — вот тебя- то мне и нужно. Огласи завещание, сейчас ты сдохнешь быстро и бесславно.
— Если я сдохну, — с такой же ненавистью отозвался он, — можешь забрать все мое имущество, таков закон оборотня.
— Надо же, как мне повезло, махом разбогател! — зло восхитился я, обернулся, и, выпуская когти на всю длину, прочертил по плечу подобравшегося вплотную волка глубокие борозды.
Великая пентаграмма, как он взвыл! Я даже подскочил от этого воя, и пропустил удар двоих его приятелей. Вот только зря они считали, что я наслаждаюсь пустой перебранкой с их старшим. Строя из себя высокомерного и беспечного болтуна, я на самом деле в этот момент плел заклинание живого огня.
И едва меня с обоих боков стиснули пахнущие грозой и сухой травой тугие коконы иллюзорных тел, активировал заклинание и рванулся прочь. Резко взвизгнули два испуганных голоса, покатились по чахлой травке, сбивая огонь, два живых факела. Наивные, не тот это огонь, какой можно сбить.
А старик уже стоит рядом, уперев мне в грудь нож. Хороший такой ножичек, практически кинжал. И очень непростой, по лезвию струятся узоры и руны, металл отливает благородной синевой и заметно светится под магическим взглядом. Значит специально на оборотней зачарован каким- то наивным маглором, не догадывающимся, что именно оборотням такие ножи и нужны. Придется открывать карты, усмехнулся я, одновременно сбрасывая иллюзию и выпуская когти сразу на обеих руках.
— Сдавайся, — вцепившись ему в горло, предложил на всякий случай.
А вдруг согласится?
— Щенок, убью! — процедил он презрительно, изо всех сил налегая на зачарованный нож, но под него моментально скользнул, направленный моей волей, амулет ковена.
Ощутив, что кинжал не принес мне никакого вреда, старик взвыл от разочарования и вокруг него торопливо задымился голубой туман, выдавая намерение главаря обернуться зверем.
Все ясно, ты неисправим, с сожалением констатировал я, и запустил пару мощных молний прямо в налившееся бессильной злобой и непониманием лицо. Долго мучат врагов только садисты, а мне такое отвратительно, да и не по статусу.
Он умер мгновенно, даже не успев ничего понять, а уже в следующий момент я снимал с его прихвостней заклинание огня, им и так хватило наказания.
А отпустив повизгивающих оборотней, вдруг почувствовал, что невероятно устал. Даже голова чуть закружилась, наверное, нужно прилечь на часок… или на два…
— Иридос! Ири! — Да что она, совсем что ли обнаглела! И вообще, незачем так надрываться, я все слышу.
— Что?!
— Пояс! Пояс с него сними и надень!
Зачем? Природное упрямство еще сопротивлялось, но какая- то частица разума беспокойно твердила, что нужно послушать юную нахалку.
Я нехотя нагнулся, снял серебряный пояс, подпоясывающий тело бывшего вожака, и застегнул на собственном торсе, а потом, заметив, что сбоку болтаются пустые ножны, поднял кинжал и забросил на место. В голове как- то немного прояснилось, но сил хватило только на то, чтоб шагнуть через границу в защищенный круг и шлепнуться на кучку соломы.
— На, выпей, — сунула мне плошку Мэлин, и я покорно проглотил, запоздало понимая, что пью вовсе не бодрящий настой.
— Свяжешь, выпорю, — пообещал заплетающимся языком, и утонул в теплой темноте резко спустившейся ночи.
Проснулся я от странного ощущения, что на меня глядят. Нет, не Ганик и не Мэлин, их взгляды я тоже ощущал и давно привык отличать от других. Потому что в них был живой интерес, иногда восхищение, чаще возмущение или обида… все как положено, я сам еще полтора года назад на учителя так смотрел.
Те взгляды, что разбудили меня, были совершенно иного рода. Никакого интереса, возмущения или радости в них не было и в помине, только тоска, глухая, безнадежная и бесконечная, как вой вьюги зимним вечером. В них не чувствовалось особой опасности, но спать дальше я не мог. Открыл глаза, оглядел просвечивающее сквозь ветви деревьев небо, определил по его цвету и внутренним часам, что уже раннее утро и сел, оглядываясь по сторонам.
Первым делом в поле зрения попала Мэлин, и ее вид не понравился мне абсолютно. Бледненькая, утомленная… нужно будет поинтересоваться, у нее ничего не болит? А смотрит как- то подозрительно, и одновременно с жалостью… как селянка на мужа пропившего выручку за козу. Бр- рр… я помотал головой, отгоняя возникшую неприятную картинку, и перевел взгляд дальше.
Ганик, укрывшись с головой, спит неподалеку от нее на подстилке из старой соломы, на куче листьев лежит несколько сырых птиц… вроде я приказал вчера их пожарить?
Раздражение шевельнулось в душе, и я немедленно бросил на себя привычное заклинание невозмутимости, точно зная, самое дрянное дело начинать день с упреков и выговоров. И вообще сначала нужно разобраться в ситуации, чем больше я смотрю, тем больше она мне не нравится.
Взгляд упал на защитный круг, отлично видимый внутренним зрением, и я сначала искренне порадовался его силе и насыщенности, и только потом начал вспоминать, зачем и в какой момент так его усилил. И про странные взгляды тоже вспомнил, и, холодея от предчувствия, повернул голову в другую сторону.
Ох, спаси святая пентаграмма, только не это!
Однако природное чувство ответственности и воспитанная учителем рассудительность упорно твердили, что это именно то, чего я больше всего не желаю. И почти три десятка волков, волчиц, волчат и оборотней, сидевших редкой кучкой с той стороны круга, где с вечера, как я помню, валялось тело их бывшего вожака, подтверждали это тоскливыми взглядами.
— А где… этот, старик? — подсознательно оттягивая момент объяснения, пробурчал я, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Они его утащили… — хрипловатый от усталости голосок Мэлин прозвучал тихо и виновато, — я разрешила.
— Ну и правильно сделала, — поспешил я ее успокоить, неужели она думает, что мне приятно любоваться на трупы противников? — А эти чего тогда тут сидят?
— Ждут приказа, — еще тише сказала Мэлин, — ты же надел пояс вожака.
— Святая пентаграмма! — само вырвалось у меня, и я хотел еще добавить, что это она сама меня подтолкнула, но ведьмочка выдала такое, от чего я разом заткнулся и молчал минут пять, обдумывая ситуацию.
— Так ведь закон стаи, кто победил вожака, тот новый вожак. А если не взять пояс, это не будет считаться победой, и тебя может вызвать любой из стаи.
Ну да, сразу вспомнилось мне, а я просто падал в тот момент от усталости, и особо серьезным противником не был. И если бы кто- то решился со мной сразиться… нет, об этом лучше не думать. Благодарность что ли Мэл объявить, за спасение? Впрочем, спасала она не только меня… вернее и себя тоже.
— А ты что, совсем не спала?
— Нет… немного подремала, — неубедительно соврала ведьмочка, и я хмуро фыркнул.
Додумался тоже, чего спрашивать. А сам- то, доведись оказаться на её месте, неужели бы лег спать? Под взглядами этой стаи, оставив без присмотра усыпленного воспитателя и мальчишку? Ладно, с ней разберусь чуть позже, сначала стая.
— Ну и что мне с вами делать, — обернувшись к молча глядевшим на нас волкам, проворчал я, но ответила снова Мэлин.
— Нужно взять клятву, у всех, даже маленьких. А потом можно назначить помощника… он и будет ими править.
— И как ее брать? — Раз такая умная, пусть объясняет, до сих пор ни один маглор, насколько мне известно, вожаком у зверей не был.
Да я даже не знаю, смеяться мне или плакать? Но точно не радоваться, потому что новая головная боль мне как- то без надобности.
— Подпускай по одному и позволь лизнуть ногу, босую, — как- то обреченно сообщила Мэлин и истерично хихикнула.
— Смеешься? — рыкнул я, пряча под возмущением растерянность, в мозгу вдруг всплыло воспоминание полученных с кристалла сведений, что так оно и должно быть.
— Нет. А потом ты их должен накормить… хоть по кусочку.
Так вот почему она не стала жарить птиц, понял я, но решил поступить по- своему.
— Итак, — объявил я вставая, — раз уж так получилось, подходите по одному и давайте клятву. А потом поговорим. Мэл, ложись спать, тебе хоть часок отдохнуть нужно.
— Лучше я потом… — туманно объяснила она, — а сейчас посмотрю. И как насчет этих птиц?
— Этих жарь нам, на стаю этого мало. Посмотри какие они все худые, их нужно покормить получше.
Говоря это я снимал сапог и разматывал обмотку, чтоб явить оборотням свою бронзовую, когтистую и ячеистую ступню во всей красе.
В следующие сорок минут они проползали по одному в щель, приоткрытую мною в защитном круге, лизали мою ногу и терпеливо ждали, пока я вылечу раны, выращу потерянные клыки и изведу паршу. От всякой гадости вроде блох я избавил их загодя, бросив на стаю очищающее заклинание. Благо оно было давно сплетено и наработано, осенью, прежде чем загнать овец и коз в зимние закуты, селяне приглашали маглоров именно с этой целью.
Но одновременно с лечением и чисткой я ставил на своих новых подопечных магические метки, того рода, что ставят на скот у нас на плато. И волки очень быстро это почувствовали.
— Зачем ты нас заклеймил? — осторожно спросил один из людей, когда я, делая вид, что не узнал, залечивал ожоги тому оборотню, что так нагло наседал на меня вчера.
— По трем причинам. Чтоб узнать самому, если мне повстречается волк, чтоб не попытался вас прибрать к рукам какой- нибудь ведьмак, и чтоб не прибил случайно никто из моих коллег, маглоров. Это такая же метка, как стоит на всех животных плато магов.
— Это хорошо, — подумав, сказал немолодой оборотень, которого я видел впервые, — а почему ты не снимаешь кожу? Или боишься нас?
— Я вас не боюсь, — засмеялся я, — а кожа эта теперь моя… родная. Но об этом я пока не хочу говорить.
— А зря… — похоже, мне действительно пора наказать девчонку за наглость и упорное желание совать нос в чужие дела.
— Мэлин! — Ледяным голосом оборвал я неоконченную фразу, — у тебя мясо пригорает.
— Не пригорит, — буркнула она упрямо, — а про кожу они лучше знают.
— Мэлин, — притворно ласково протянул я, — не зли меня. А то уснешь.
— Вот тогда мясо точно пригорит, — настырная девчонка никак не хотела униматься, — а Ганика лучше не будить.
Что Ганика лучше не будить я знал и сам, незачем обычным людям видеть такие ритуалы, ему и вчерашней схватки на всю жизнь хватит для рассказов внукам, но перепираться при волках с Мэлин я тоже не желал. Потому просто бросил на нее временное онемение и отвернулся к следующему волку.
Мой невероятно обострившийся за последние дни нюх помог спасти наш завтрак, обед, а возможно и ужин. Едва ощутив запах начинающего пригорать мяса, я бросил на котелок охлаждающее заклинание. На злые, как у вчерашнего оборотня глаза ведьмочки я смотреть не стал, отвернулся и продолжил ритуал, оставалось всего несколько волчат.
— Сначала сказать вам мои правила или покормить? — Окинув привольно разлегшихся в защитном круге подданных строгим взглядом, спросил я старшего оборотня, мысленно сдвигая в сторону защиту.
Проверим тебя на искренность, дружок, и от этой проверки будет зависеть твоя дальнейшая судьба.
— Сначала лучше бы покормить, — тяжело вздохнул он, — а пока идем к месту охоты, ты успеешь сказать свои желания.
— Тогда еще два коротких вопроса, — спросил я его, — первый, вы птиц едите? Второй, где вы обычно охотитесь?
— Сейчас хорошая охота далеко, но утром к реке приходят козы, — честно ответил он, — иногда удается одну догнать. Потому вожак и решил ловить одиноких путников, сказал, лошадей съедим а людей обратим. Ну птиц… — его взгляд осветился надеждой и невольно скользнул в сторону костра, — птиц иногда ловим. Но стаю ими не накормишь.
Пока он все это объяснял, я отчетливо сообразил, что летят в пропасть все мои планы и если я срочно ничего не предприму, то перевал нам сегодня не пройти.
— Мэлин, — сурово спросил я ведьмочку, снимая с нее заклинание немоты, — мясо готово?
— Да, — сверкнула она злыми глазами, немного помолчала и переступая через обиду, сердито буркнула, — еще сырое осталось и индюк есть.
— Тогда корми людей, отдай готовое и индюка и ставь жарить для нас остальное. А я пока покормлю волков.
Разумеется, я мог бы прямо с места набить сколько угодно сидевших на вершинах дубов горлинок, грачей и ворон, но представив волчий пир поспешил уйти за сотню шагов. Припомнив вчерашний опыт, запустил сразу несколько пучковых молний, и некоторое время любовался на ошеломленные волчьи морды, когда на них обрушился град из птичьих тушек.
Тихий, заливистый смех заставил меня повернуть голову от ринувшейся подбирать дичь стаи. Немолодой оборотень смеялся по- детски искренне и восхищенно.
— Парамон с чего- то решил, что ты очень слабый маглор, — просмеявшись, пояснил он причину своего веселья, — он ведь был ведьмак… наверное, ты и сам уже понял.
— Понял, — вздохнул я, — жаль, что поздно. Нужно было его еще той ночью убить, да не могу я так. Всегда надеюсь… а вдруг это хороший человек, просто обстоятельства сложились против него.
— Что ты с нами делать будешь?
— А вот ты про это и думай. Мне своих забот хватает. Но одно могу сказать, грабить на дорогах и вообще нападать на людей категорически запрещаю. В самом крайнем случае можете увести овечку из большого стада, но лучше найдите себе богатое дичью место и живите спокойно. Люди могут нанять магов, а маги, сам понимаешь, придут ко мне.
— Почему я?!
— Назначаю правой рукой. Или лапой? Вообщем, правь.
— А денег тебе сколько приносить?
— А где вы их берете? — вот этот вопрос заинтересовал меня очень живо.
— Мало ли где могут найти деньги оборотни, — лукаво ухмыльнулся он, — клады, разбойничьи ухоронки, потерянные кошели, выкуп с обозников. Иногда крестьяне обращаются, сбежавших невест найти, заблудившихся детей, загулявшую корову, или подсказать где лучше урожай орехов и малины.
— Вот выкуп с обозников мне не нравится, — сразу предупредил я, — а куда вы деваете эти деньги?
— Вожаку. Он делит, — оборотень помрачнел, — себе восемь частей, нам две. Мы же одеваться должны, вещи и утварь покупать.
— И где лежат его деньги? — я начинал подозревать, что не так и неправ был вчера, когда шутил что разбогател.
— В банке, он представлялся ростовщиком, — пояснил оборотень, и в ответ на мой разочарованный взгляд усмехнулся понимающе, — Но банк гномий… они знают наши законы. Покажешь этот кинжал, и тебе все отдадут.
— Понятно, — настроение начало улучшаться, — как тебя зовут?
— Кахорис, но можешь звать просто Ках.
— А я маглор Иридос и не люблю, когда меня просто зовут. Только по важному делу. Значит так, Ках, а сколько берут со стаи самые справедливые вожаки?
— Был один… брал половину, но его давно подчинил более сильный, — в голосе оборотня скользнула горечь.
— Отлично, я тоже буду брать половину, — обрадовался я, хотя и стоило бы вообще отказаться от денег, но нельзя выглядеть в глазах стаи самым добрым.
Не поймут, примут за слабость. Но про себя усмехнулся, пусть кто- нибудь попробует подчинить меня. Я, конечно, далеко не самый сильный из маглоров, но ведьмаков, становящихся оборотнями, точно сильнее.
— Тебе сейчас нужны деньги? — напрямую спросил он, когда мы шли к костру.
— А где ты возьмешь?
— Последняя добыча лежит в пещере, — он несколько секунд помолчал и нехотя признался, — вождь уже поделил.
— Сколько там?
— Много… богатые люди ехали, спешили очень. Мы им просто дорогу перекрыли, вот они и откупились.
— Передели по- новому и принеси мою половину, — мгновенно принял я решение, — это долго? Если мы тронемся в путь, сумеете догнать?
— А куда вы отсюда?
— В Черуну. Хотели до ночи через перевал перебраться.
— Поезжайте до третьей развилки, там место приметное, каменный столб стоит, к обеду доберетесь. А мы догоним и проведем своими тропами, — деловито сообщил он и вдруг остановился, — а можно личный вопрос?
— Насчет девчонки? — Холодно глянул я и решил прояснить, чтоб не было недоразумений, — Это моя воспитанница по контракту, везу к жениху. Мальчик мой слуга. Все?
— Нет. Я хотел спросить про кожу.
— Так получилось… в тот день мне пришлось много потратить сил, и я действительно был слабее обычного, — тоже остановился я, — Но на мне была мантия… с особыми качествами, еще пояс, кинжал… и много разных, зачарованных на защиту вещей. Еще я выставил щиты, когда он бросил проклятье оборота, оно должно было просто сгореть. Но щиты получились слабоваты, и когда доехал до безопасного места, просто упал от слабости. И проспал три дня… а ведьмочка поила меня своими зельями. Потому я теперь не могу понять, как оно все смешалось, моя мантия, одежда, амулеты, щиты и проклятье. Но оно вросло в мою кожу… я могу поднять сквозь этот слой амулет ковена, и только.
— Можешь показать? Клянусь, я не использую это во вред.
— А ты можешь? — Усмехнулся я и расстегнул мантию и рубаху.
Дал ему полюбоваться бронзово- красноватой кожей, сжал кулак, чтоб проявились ячейки, и нарочито медленно поднял на поверхность кожи круг медальона.
— Нужно пораскинуть мозгами, — задумчиво объявил Ках, и направился к костру, где мрачная Мэлин уже кормила мясом сонного и растрепанного Ганика.
Что парнишка проснулся я заметил, едва выйдя из- за кустов, и в тот же миг бросил на себя иллюзию, с тоской припоминая то время, когда мне не приходилось думать о том, как я выгляжу.
— Доброе утро, маглор Иридос, — так явно обрадовался рыжий, рассмотрев человеческие черты, что мне стало совестно за невольный обман.
Похоже, с парнем придется расстаться, решил я вытаскивая из котелка кусок мяса, иначе он меня все равно разоблачит. Вот приеду в ближайший город и подсуну его кому- нибудь из молодых маглоров, с обещанием приплачивать. Под иллюзией, конечно, представлюсь дядюшкой или уезжающим в Сайреду богачом. Тут я представил себе, как уезжаю, а Ганик стоит и смотрит мне вслед, удрученно вздохнул и заставил себя приняться за еду, всячески кляня в душе собственную сентиментальность. И когда только я успел так привыкнуть к этому шалопаю?!
