Глава 12
Выехав на тропу и осмотревшись, я первым делом вызвал в памяти карту и наметил место следующей стоянки, решав устраивать небольшие привалы каждые два часа. А потом пустил вперед поисковичка, настроил сторожки и поехал впереди отряда, бдительно оглядывая горы, ложки, ущелья и кусты. В этих диких местах могли водится любые известные и неизвестные неприятности. После разлома направленная на юг волна пронеслась по огромному континенту, как сель, изменяя живых существ и растения.
Слежение за дорогой, поисковичком и окрестностями занимали почти все мое время, но не думать о произошедших со мной изменениях я не мог. Пока мы обедали, мне пришла в голову здравая мысль, что невыгодно носить иллюзию на всем теле, и пока Мэлин с Гаником собирали вещи, я отправился в избушку и оделся. Порадовавшись, что Сагон заставил меня забрать мантии, снятые гувернанткой и конюхом.
— Вы же понимаете, маглор Иридос, что без вас они не могут ехать в одеяниях магов? А вдруг кто- то в обозе попросит лечения или услугу? Нам придется изворачиваться, а на лжецов попутчики смотрят очень подозрительно. Лжец и трус — это два самых нежеланных человека в обозе. Потом уже идет нытик, лентяй и жадина.
— Ладно, — коротко согласился я в тот момент с воином, признавая что он прав, и жалея что в крепости нельзя было общаться со стражниками никому кроме коменданта.
Этот воин вызывал к себе расположение.
Вот потому я и ехал сейчас полностью одетым и в одной из запасных мантий, сохранив иллюзию лишь на лице и руках. И какой- то долей разума неотступно возвращался к произошедшим со мной изменениям.
Хотя, что греха таить, меньше всего меня волновал сейчас мой внешний вид, хотя собственная внешность не может не вызывать интереса. Просто я отложил этот вопрос на потом, как несвоевременный.
Больше всего сейчас меня волновала потеря кучи нужных вещей, начиная с шапочки, и заканчивая дорожными сапогами. Уходя на двадцать лет с плато, свежеиспеченный маглор имеет право взять только самые необходимые вещи. Ничего, кроме самых простых профессиональных инструментов и одежды, ни денег, ни еды, ни особых приспособлений. Заработать на жизнь нужно своими умениями. И потому мы так ценим все, что удалось взять из дома, внеся в список как необходимое.
И особым пунктом в списке потерянного мною стояли две вещи, именной медальон ковена и зачарованная от всех случайностей коробочка с накопителями, подаренная Ренгиусом. Кроме того меня очень волновал вопрос, куда делся запас магии, заключенный в накопителях? В себе я чувствовал полный резерв, и иногда даже мне казалось, что он возрос, молния, поджарившая двух индюков, не принесла сколько- нибудь заметного ущерба. Но для того, чтоб проверить свои сомнения, мне необходимо было провести пару экспериментов, на которые сейчас совершенно не было времени.
Хотя… а что я теряю? Ведь могу кое- что проверить и сидя на лошади!
Незаметно сняв иллюзию с левой руки, я украдкой вздохнул при виде красноватой сеточки и блеснувших сталью когтей и попытался вызвать в памяти кольца, еще три дня назад украшавшие два пальца из пяти. Первым можно было отпереть самые простые замки, вторым, боле ценным, распознать несколько самых распространенных ядов и больше сотни стандартных снадобий. Я привык пользоваться ими почти не задумываясь, и лишь теперь начал сочувствовать людским травникам, узнающим зелья на цвет, запах и вкус.
Далеко не сразу, и с невероятными усилиями мне удалось пробудить в пальцах ощущение металла, когда носишь кольца постоянно, перестаешь их замечать. И когда очень медленно и неохотно сквозь кожу проступили темные силуэты, сердце кольнула острая тревога. Они были почти вдвое шире чем раньше, и не имели четких границ, а расплывались, как тающее масло. И на мой взгляд означать это могло только одно, процесс преобразования все еще шел, и остановить его было не в моих силах. И это значило, что я больше никогда не увижу ни подаренного мне учителем пояса, ни выданного отцом простого, но очень удобного кинжала, ни мелких вещичек вроде пинцета, иглы, и тому подобного.
И что мне нужно немедленно бросить все силы на спасение хотя бы амулета. Он зачарован лучшими магистрами ковена и по идее, не подвластен никакой магии.
— Привал, — приостановив коня, сообщил я, едва заметил неширокую расщелину, единственный островок яркой зелени среди окружающих нас серых скал.
В этих местах тропа вьется по пустынным, изредка поросшим чахлой травкой склонам, а подобные местечки настолько редки, что грех не воспользоваться.
Соскочив с коня, я первым делом развернул защитный круг и направился в сторону угловатых камней, намереваясь скрыться за ним от спутников, подвергать психику Ганика видом ненавистной ему бронзовой кожи было жестоко. За Мэлин я не особо волновался, девчонка сразу что- то заподозрила, и к тому же она ведьмочка. Хоть и слабая и неумелая, но все же не простая селянка.
Защитный круг наткнулся на что- то подозрительное и мне пришлось резко сменить направление. Тревожный сигнал шел от густых зарослей карликовой горной облепихи, и я на несколько секунд застыл перед ними в размышлении, каким именно образом достать незнакомое существо из куста. О том, что это именно живое существо говорил поисковичок, о том, что полуразумное — мой дар эмпата. Сдвинуть невидимую шапочку во второй раз получилось намного проще.
— Не хочется жечь такие милые кустики, — сообщил я сам себе задумчиво, — наверное, на них кормится осенью много птичек. Да и обжечь никого не хочется… не люблю обижать тех, кто мне не сделал зла.
— Ты с кем разговариваешь? — Мэлин упорно настаивала на равноправии во время похода, но я пока еще не решил, нужно ли мне такое фамильярничание.
— С тем, кто сидит в кустах, — не стал я читать воспитаннице нотаций при посторонних, — он думает, что я постою и уйду, а того не знает, что это не в моем характере.
— Это точно, ты жутко настырный, — в голосе девчонки сквозь насмешку прозвучала еле уловимая грусть, но я предпочел ее не услышать.
А она присела, сорвала какую- то травинку, свернула колечком, что- то шепнула и бросила в кусты.
— Не балуй, ведьма, — ворчливо пробурчал тоненький голосок и из- под корней выкатилась крупная ежиха.
Если не смотреть внутренним зрением — совершенно обычная. А на самом деле мелкая нечисть под иллюзией.
— Ну и что вам нужно?
— Скажи, как часто по этой дороге ездят путники и не было ли подозрительных?
— Редко. Все. — Коротко ответила она, и полезла под куст.
Я уже руку поднял, схватить грубиянку воздушной петлей и вернуть назад, как Мэлин перехватила инициативу.
— Мы вообще- то перекусить собирались, пригласить хотели.
— С этого и нужно начинать, — ежиха развернулась и направилась к нам.
— Вы там начинайте без меня, я немного погуляю, — предложил я воспитаннице, направляясь к выбранным ранее камням.
А добравшись до них, первым делом окружил себя еще одним сигнальным кольцом, бросил отвод глаз и только после этого снял мантию и рубашку. Вздохнул, оглядев свой торс, и достал свое зеркало, в крайних случаях им можно пользоваться как обычным. Мысленно я уже представлял себе, какое лицо могу увидеть в глубине полированного серебра, и все равно промедлил несколько секунд, прежде чем решился в него заглянуть. И невольно задержал выдох, пока не оценил общее впечатление.
Ничего себе видок… экзотический. Хотя и не сказать, чтоб на первый взгляд все это внушало особый страх, просто не было похоже ни на одну известную расу. Кожа того же бронзового оттенка что и на руках, лишь немного светлее, но сеточки не видно, открытый лоб стал выше, а волосы чуть жестче, короче, темнее и отливают на солнце красноватым блеском. Я облегченно вздохнул, странные слова Ганика про волосы заставляли ждать худшего, и принялся изучать черты лица, исподтишка радуясь, что они почти не изменились. Лишь брови стали чуть светлее и шире, ноздри более тонкими, а подбородок четче. Сильнее всего изменились глаза. Их разрез чуть удлинился к вискам, а в шоколадной радужке появился желтоватый отблеск. Не иначе волчий подарочек отразился, в последний раз вздохнул я, и чуть повернул зеркало.
Теперь передо мной стояла важная задача, попытаться вырвать у слившегося с моей собственно кожей проклятья личный амулет.
Я бросил на себя одно из сильнейших заклинаний сосредоточенности, подождал секунд пять и приказал своему телу отдать то, что с каждой минутой все сильнее вливалось в кожу, ауру, в саму сущность. Мысленно представив амулет, я тянул его наложенными на ключицы руками, выталкивал силой воли, вырывал яростью и отчаянием. Точно зная, у оборотней магический маскирующий кокон именно на груди толще всего. Разумеется, это неспроста, естественный отбор эволюции вида, ведь именно в грудь обычно нацелено любое оружие. У меня самого именно напротив жизненно важных органов находился недорогой защитный амулет, в который я сам добавил несколько щитов. Да и в мантии обычно самая сильная защита находится как раз в таких местах.
Мелькнула мысль, что хозяин новенькой мантии был еще большим параноиком, чем я, раз в его мантии находились такие сильные щиты, но я ее сразу прогнал, все усиливая давление на сопротивляющийся кокон, непонятным образом слившийся с моей мантией одеждой и кожей.
Первое движение вызвало резковатую боль, но к этому я был готов, сразу добавил обезболивающее заклинание и потянул еще сильнее. Он неистово сопротивлялся, ставший почти звериной шкурой кокон, не желая отпускать то, что вросло почти намертво, но я всегда был упорным. И понемногу двигая из стороны в сторону как маятник, тянул медальон, не отпуская не на миг.
Он проступил под кожей четким кругом, и это меня чрезвычайно порадовало и подбодрило, значит, выстоял. И пусть цепочки не видно, по сравнению с остальными потерями это мелочь.
И все же прошло почти полчаса, пока мне удалось вытащить верхнюю крышку на поверхность кожи. Однако оторвать медальон от тела не получилось, и пришлось пока оставить его так. Сейчас я неимоверно устал, а хотел еще вытащить наружу коробку с накопителями.
К моему удивлению, во второй раз дело пошло намного быстрее, кокон, словно поняв, что я не собираюсь отбирать поглощенные предметы, позволил подвинуть коробочку на поверхность и точно так же не отпустил ее окончательно.
Ну и пусть… раз накопители на месте и можно их доставать, не стоит пока волноваться об остальном. Торопливо вернув на место иллюзию, я принялся одеваться, тихо усмехаясь непреложному факту. Как ни крути, а Ганику снова повезло. Рубашки и куртки стали мне тесноваты в плечах и груди и придется покупать новые.
— Вот мясо, — заторопилась Мэлин, едва я подошел к валуну, служившему им столом, и подвинула мне огромную порцию.
— А вы хорошо поели? Ганик? Ты наелся? Ешьте хорошенько, а то следующий привал не скоро.
— Ахна говорит, нужно ночевать как доедем до птичьего ущелья, дальше, за мостом, тропа хуже и ночью там не ездят, — сообщила бастарда, а парнишка только презрительно скривился.
Похоже, погорянка его не впечатлила. Зря он так поступает, мелкая нечисть обидчивая и не мстит только тем, кто ее сильнее.
— А та дорожка, что вправо от моста ведет, разве не лучше? — приветливо улыбнулся я маленькой старушке в ушастом чепчике и пестром платьице, сидевшей на краю импровизированного стола, и подвинул к ней мясо, — ешь, свежее.
— Ей каша понравилась, — словно невзначай буркнула Мэлин.
— Так отдай, они огонь не разводят, а кашу любят. Жаль, у нас хлеба нет, но в следующий раз буду ехать, привезу.
Тут неважно, буду ли я когда- нибудь ехать, главное сказать что жалеешь, что не можешь угостить.
— В мешке немного сухариков осталось, — вспомнила девчонка и я ухмыльнулся про себя.
Наверняка она не сейчас про них вспомнила, просто проверяет, в курсе ли я как угощать мелкоту.
— Все собери и отдай, — строго приказал я, — погорянка к нам с открытым лицом вышла, нужно ценить.
— Ночуй в птичьем ущелье, — бдительно следя глазками- смородинками, как Мэлин выгребает сухари, — пискнула Ахна, и вдруг, сторожко оглянувшись, еле слышно добавила, — камень дам. Положишь в птичьем ущелье под кустиком. И не верь, не верь никому!
Последние слова она крикнула уже в полный голос, подхватила завернутые в полотняную салфетку сухари, обернулась ежихой и шмыгнула прочь.
Ганик пренебрежительно фыркнул, и пришлось показать ему кулак. От такого, несвойственного мне метода воспитания, глаза у мальчишки стали круглыми и возмущенными а Мэлин довольно хихикнула. Видимо, был уже у них спор, на чью сторону я стану. Придется прочесть парню лекцию… благо нам можно пока не торопиться.
Мы не спеша поели, выпили чаю, который я вскипятил в котелке еще одной молнией, собрались и привели коней, гуляющих вдоль бегущей по ущелью речки, а погорянки все не было. Ганик посматривал на нас подозрительно, но мы терпеливо ждали. Не знаю, как определяла нахождение нечисти ведьмочка, лично я еще у кустов бросил следилку и сейчас прекрасно чувствовал, как нечисть потихоньку приближается к нам.
— Вот он, — выкатился наконец мне под ноги круглый булыжник, и я едко фыркнул.
Шутница, однако, эта Ахна! Под видом подарка решила избавиться от тролленка. Впрочем, мне не жаль, он наверняка подъедает ее запасы. Подхватив камень воздушной петлей, я обернул его защитой и кивнул Мэлин, державшей наготове мешок. Тролленок мгновенно оказался в мешке и я перехватив горловину, завязал мешок заклинанием. Все, теперь он не шевельнется, пока не выпустим. В темноте тролли мгновенно засыпают.
— Ловко, — обрадованно похвалила мелочь и поняв, что нас провести не удалось, пригорюнилась, — нет у меня ничего… дать на прощанье.
— Совет дала, это самое ценное, — отказался я, — не сердись если чем обидели, не поминай лихом.
— Ладно, — трава бесшумно сомкнулась над тем местом где только что стояла нечисть.
Мы молча влезли на коней, с полчаса ехали молча, и лишь перебравшись на другую сторону реки, я придержал коня, чтоб ехать рядом с Гаником.
— Ганик, ты в городе родился? — вежливо спросил слугу.
— На окраине, вы же знаете.
— Как, по- твоему, смешно смотреть на селян из дальних деревень, когда они приезжают в город, и ходят по улицам, открыв рот?
— Ага, — Хихикнул парнишка.
Мэлин засмеялась.
— А теперь вспомни, как меня осенью звали в деревеньку стога на зиму защитить. Не помнишь, над кем смеялись деревенские дети?
— Ну, маглор же Иридос! Откуда я мог знать, что это корова, а не бык, если у ней рога — во! И морда такая злобная!
— А откуда знать деревенским жителям, что такое фонтан и зачем домам колонны и балконы?
— Ну, неоткуда… а чего это вы про них вспомнили?
— Хотел спросить, как часто ты путешествуешь по горам и лесам и встречаешь нечисть?
— Никогда не это… не встречаю.
— А если не встречаешь, то почему во весь голос споришь с теми, кто знает, как с ними разговаривать? Вот если бы Ахна тебя не простила, ты бы уже валялся где- нибудь под кустом со сломанной ногой, погорянке коню ноги спутать ничего не стоит. Ты знаешь, над кем не смеются нигде, ни в городе, ни в селе? Нет, не над тем, кто всех сильнее. Над внимательными. Если не понял, объясню еще раз, следи, как и с кем разговариваю я и Мэлин. Она о нечисти намного больше тебя знает, раз с бабушкой жила.
До самого птичьего ущелья, куда мы прибыли на закате, Ганик хмуро молчал, но я не торопился с ним заговаривать. У меня возникло в голове несколько планов, как избежать встречи с врагами, или хотя бы ускользнуть из этих опасных мест и я старательно их обдумывал, попутно не забывая тренировать умение вызывать на поверхность кожи свои артефакты.
Птичье ущелье оказалось мирной на вид долинкой заросшей старой дубовой рощей, и через нее вилась вглубь тропка. Мы сразу словно въехали из румяного заката в поздний вечер, едва направили коней под огромные тенистые деревья.
Щелястая хижина, сложенная из обрубков кривых ветвей была когда- то обмазана глиной и укрыта дерном, но со временем обветшала и не вызывала никакого желания даже заходить в нее. Поэтому я решил, что ночевать мы будем под открытым небом. Тем более уже который день стояла ясная погода, и почва достаточно просохла. Но на всякий случай мы отъехали от хижины подальше, мало ли кто еще надумает сюда свернуть и минут через пятнадцать наткнулись на старый одинокий дуб. Следы кострищ говорили, что мы далеко не первые оценили так удачно стоявшее дерево, а охапки соломы и сложенные под деревом дрова подтвердили, что это были мирные люди. Бандиты растопку аккуратной кучкой не оставляют.
Расседлав коней, мы отпустили их свободно гулять, мои маячки никогда не дадут животным потеряться. Пока Ганик с Мэлин наливали котелок и разводили под ним костер, я охотился. Насколько я понял по карте, завтра у нас не будет возможности заниматься заготовкой мяса, на перевале нет ни леса, ни дичи.
На этот раз я послал в стаю жирненьких куропаток ветвистую ледяную молнию, и ощипал и разделал птиц на месте. Разумеется не голыми руками, а с применением магии, но не кухонной, а воздушными заклинаниями и охотничьей. И когда уже шел назад, ощущая обострившимся обонянием запах костра, вдруг сработали мои сторожки. Причем сработали необычайно быстро, вот только отозвалась сигналка дальнего круга, и сразу звенит в ухе комаром вторая, ближняя. Я мгновенно активировал вокруг подопечных защитный круг и перешел на бег.
