Глава 8

– Видать, наш конт еще после болезни не отошел, сбледнел чего-то, а раньше сам любил с пленниками поразвлечься.

Рэй и замковый палач посторонились, пропуская двух рабов, которые выносили из тюрьмы завернутое в рогожу тело. Труп закопают за воротами у выгребной ямы, чтобы дух мерзавца никогда не смог найти дорогу в царство Вадия.

– Может, правду бабы болтают, а, капитан? – продолжил палач прерванный разговор, пытаясь оттереть наслюнявленным пальцем рыжее пятно на рукаве рубашки. – Будто старый конт не любил сына и анчуту на него наслал, а как помер и тварь исчезла?

– Бабы – дуры, – хмыкнул Рэй, выуживая из кармана здоровенную кривую морковку. – И ты дурак, коль бабские сплетни слушаешь, будь в молодом конте Валлиде анчута, брат Взывающий давно бы определил. Я так мыслю – как юный Алан надел цепь владетеля Крови, так он и изменился. Ответственность – она всех делает взрослее.

Мужчины замолчали, каждый думал о своем. Рэй хрумкал морковкой, с одобрением поглядывая на Райку, которая развешивала на натянутой между двумя столбами веревке выстиранные полотенца.

– Эх, хороша! – проследил за его взглядом палач. – Завтра же день Маруаны, уже выбрал, с кем на сеновал пойдешь?

Рэй усмехнулся в бороду. Выбрать-то он выбрал, да как бы мокрым полотенцем по роже не получить, как в прошлом году. Капитан отбросил морковный хвостик в сторону и, широко зевая, усмехнулся.

– Я поближе к котлам, ты же знаешь.

Мужчины переглянулись и заржали. Эту историю знали все старожилы. Когда они только прибыли на фронтир, Рэй приударил за тогдашней кухаркой и перед праздником, расчесав бороду и смочив кудри водой, пришел к ней с медным колечком в кармане, чтобы заранее договориться о свидании. Девушка отнеслась к нему благосклонно, но пожаловалась, что не успевает отмыть котлы. В то время слуг было мало, рабов еще меньше, и Рэй в предвкушении приятного дня и не менее приятной ночи тут же вызвался помочь. Кухарка оказалась ушлой и задействовала добровольного помощника в полную силу. Ночь он провел на кухне, начищая до блеска котлы и чугунки, а утром вдруг осознал, что ни сил, ни желания идти на гульбища у него нет. Так девица его и не дождалась – воин счастливо проспал весь день в казарме.

– Мне нужно немного позитива, – пробормотал Алан по-русски, выходя из подземелья и вдыхая полной грудью воздух. – А думать я буду потом. Все потом… Боже, как я хочу напиться! Может, изобрести самогонный аппарат?

Так, бубня себе под нос, он просто шел, не обращая внимания на воина, который по кивку капитана пристроился конту в спину, и на слуг, которые начинали кланяться еще издали. Очнулся лишь у красной скалы, с которой несколько дней назад на голову конту свалился камень.

Виктория подняла голову, оглянулась. Из верхнего окна донжона торчали плечи большого стационарного арбалета, направленного в сторону скалы. Рядом с ним мелькала голова стража. Значит, Рэй все же озаботился наблюдением за опасным местом. Надо разметить наверху площадку под строительство постоянного поста, этим она сейчас и займется.

– Кир Алан, – раздался сзади мужской голос. – Не рисковали бы вы. Коли вам надо наверх, то тропа есть окружная, на коне за рыску доберетесь.

Виктория оглянулась. Воин, который ходил за контом тенью, обеспокоенно смотрел на сумасшедшего хозяина.

– А как сорветесь? Вона какая высота.

– Не сорвусь. Принеси веревки.

Воин покачал головой, но приказ выполнил. Виктория не сомневалась, стоит ей оторваться от земли, как Рэй узнает, что его чокнутый воспитанник вновь полез Вадий знает куда.

Виктория потянулась и ухватилась за первый выступ. Сосредоточившись на подъеме, наконец-то смогла прогнать из памяти видения растянутого на дыбе грязного тела.

Наверху ничего не изменилось – острые скалы, поросшие редким кустарником, и глубокая синева над головой. Она нашла относительно плоский валун, стянула с плеч мокрую от пота рубаху и, глядя в небо, улеглась разгоряченной спиной на теплый камень.

Вожак бандитов знал не так уж и много. С заказчиком он повстречался в «Лесном Коте». Рэй сказал, что это постоялый двор в дне пути от Крови. Клиент сам подошел к Болту пять дней назад. Лицо он прятал под капюшоном плаща, но бандит клялся обоими богами, что мужчина – выходец из Мирии. Болта заинтересовал легкий акцент, и он постарался разузнать о заказчике как можно больше. Одна из служанок за пару монеток поведала, что незнакомец появился в едальне за рыску до них и сразу ввязался в драку с одним из завсегдатаев. Положил он задиру одним ударом руки по горлу, но, когда дрался, капюшон сполз, и она рассмотрела карие глаза и черные волосы. А еще у него была татуировка на внешней стороне предплечья – широкий полукруг, больше девушка ничего рассмотреть не успела, слишком быстро заказчик опустил рукав плаща. Он предупредил Болта, что его банда будет уничтожена, и предложил выкупить жизнь в обмен на жизни двоих – Алана и его доверенного слуги Берта. Конта желательно было взять живым и доставить в бухту Острых Зубов. Если живым не выйдет, то прирезать, отрубить правую ногу до колена и передать ее посланнику, который будет ждать в условленном месте. Берта убить на месте. Незнакомец пообещал, что конт будет с малым отрядом, и точно указал место, где его нужно ждать. Предупредил, что Валлид левша, прекрасно владеет двуручником, и пообещал заплатить десять золотых за конта живого и пять за его ногу. Ватажник согласился. Но он не собирался рисковать своей жизнью и выступать против кира Алана в одиночку. Три года в дружине одного из баронов и пять лет в наемниках сделали его хорошим мечником, но не настолько хорошим, чтобы противостоять вельможе, которого учили владеть мечом с детства, поэтому Болт отобрал пятерку самых доверенных людей и бросил остальных на расправу барону Линю. Они успели перепрятать общак, но, когда Болт отправил подельников за контом и вернулся за казной, нашел пустой тайник. Двое из разбойников оказались хитрее главаря. Да еще и конта взять не получилось. Но, как говорят местные – лучше крепкие лапти, чем дырявые сапоги – поэтому, оставшись в одиночестве, ватажник решил получить хоть что-то. Берта он продал в рабство за полтора золотых. Назвал цену в расчете на долгий торг, но горцы расплатились, не торгуясь, что было на них вообще не похоже. Этот момент больше всего поразил Рэя, и он выдвинул сразу несколько версий. Первая и самая обнадеживающая – горцы знают, что это любимый слуга Бешеного Алана и рассчитывают на большой выкуп, а значит, постараются до переговоров сохранить Берта в целости и сохранности. Вторая – вожди хотят узнать, как можно взять Кровь, замок ведь стоит на землях племени Черного Ястреба, поэтому церемониться с Бертом они не будут.

После того, что она увидела в пыточной, эта версия пугала Викторию больше всего. А еще Рэй с совершенно серьезным видом предположил, что этим козопасам просто понравился белобрысый красавчик, и они купили его для утехи. Увидев перекошенное лицо конта, он быстро добавил, что, может, Берта просто пустят на разведение. Есть, мол, у них обычай такой – вливать в племя кровь со стороны, отдавая симпатичных пленников самым страшненьким женщинам, чтобы улучшить породу. Этот вариант понравился Виктории еще меньше, чем второй.

Болта же не волновало, что сделают с рабом, он взял свои деньги и попытался скрыться, уверенный в том, что из-за какого-то слуги никто не будет поднимать шума. Он ошибся, за что и поплатился собственной никчемной жизнью.

Заказчик был мирийцем… Только одного кареглазого мирийца знала Виктория, и он появился в Крови пять дней назад, а исчез из замка сразу же после похищения Берта. Но если это Алвис, то почему не дал разбойникам осуществить задуманное? Что произошло за эти пять дней, заставив Искореняющего поменять планы? Ничего в голову не приходило, кроме одного: Алвис приступил к выполнению заказа, еще не зная, что конт Валлид очнулся после болезни совершенно другим человеком. Выходит, он менял план на ходу, а это означает, что новый конт устраивает Храм больше. Знать бы еще, почему? Судя по всему, Наместник не собирался смещать нынешнего регента, как король Алан их не интересовал, но, возможно, они опасались, что конт сам придет требовать свой трон? Поэтому и брат Турид торчал безвылазно на фронтире. Хотя обычно ксены его уровня не задерживались в глуши больше чем на два-три года.

И что там не так с правой ногой? Больших зеркал в Крови не было, а в маленькое Виктория смогла рассмотреть лишь «фасад» – и никаких особых примет не обнаружила. Она стянула сапог и чулок, задрала вверх штанину и вылупилась на правую ногу. Что в ноге такого, что именно эту часть ее тела хотел получить заказчик? Нога как нога. Отвратительная волосатая мужская нога! Где ее маленькие изящные ступни с аккуратным педикюром? Виктория тихонько завыла. Она все еще не воспринимала это ненавистное чужое тело своим, хотя все чаще думала о себе как о мужчине. Ей все время казалось, что просто нужно сделать усилие и проснуться, что все происходящее не более чем затянувшийся кошмар. Разлад между телом и душой доставлял невыносимые муки, и больше всего на свете она боялась однажды сойти с ума. Именно поэтому и торопилась жить, нагружая себя до изнеможения, чтобы не было времени и сил думать. Вот и сейчас – долой глупые мысли!

Так что же не так с ногой? Виктория вывернула ее под углом, чтобы рассмотреть сзади, и сразу все стало ясно. На икре виднелась большая плоская родинка в виде неправильной звезды. Значит, тот, кто заказал конта, точно знал, как выглядит родимое пятно, а это вновь возвращало в замок. Хотя что думать? Если конта заказали храмовники, то такие мелочи они должны были знать из донесений брата Взывающего. Нет, но какие сволочи! Ладно, убрать конта, но детей зачем убивать?

От камня разливалось тепло и спокойствие, где-то вдали свистела птица, то затихая на мгновение, то вновь начиная переливчато посвистывать. На Викторию накатила усталость, и она прикрыла глаза.

– Об этой родинке знает любой, кто хоть раз видел конта голым, а таких наберется не один десяток. Не обязательно это должен быть Взывающий, – раздался приятный мужской баритон, и кто-то опустился на камень рядом. Она не испугалась, лишь лениво повернула голову в сторону говорившего. Курчавый улыбающийся парень с маленькими рожками и огненными глазами. – Привет, Алан.

– Привет. – Где-то она уже видела этот ироничный взгляд. – А я тебя помню, ты вышел из стены, когда мне чистили рану на боку.

– Ты так громко взывал, что я не устоял! – Черт весело оскалился.

– Ты – Вадий?

– «Часть силы той, что без числа творит добро, желая зла. Я дух, всегда привыкший отрицать», – процитировал незнакомец. – Это твой сон, и если тебе нравится так меня называть, я не возражаю. Послушай, тебе не кажется, что Храм слишком откровенно вмешивается в твои дела? Ты не замечаешь, что они направляют все твои действия, лишая выбора? Может быть, пора перерезать нити и из марионетки превратиться в кукловода? Взять то, что принадлежит тебе по праву рождения? А не ждать, когда убьют твоего последнего отпрыска, а тебя превратят в козла отпущения? У тебя больше прав на трон, чем у кого бы то ни было, и родимое пятно в виде звезды – лучшее тому доказательство. Считается, что такие родинки встречались только у представителей последней королевской династии. Мы в Средневековье, детка, а здесь как в индийском кино – у кого родинка, тот и король. – Он весело оскалился, обнажая крупные белоснежные зубы. – Галендас – одно из сильнейших королевств на этом континенте, но ему не хватает сильного и мудрого правителя. Правителя – просвещенного воина, который приведет эту страну к процветанию.

– Меня это не интересует, – сразу отрекалась от сомнительной чести Виктория. – Оставь свои патриотические лозунги для других.

– «Из лени человек впадает в спячку». Ты сможешь отменить рабство и ограничить власть храмовников. Пока именно они правят государством, именно в их руках сосредоточены все деньги страны, именно они решают, с кем воевать, а кому бросить кость. Они раздают земли, уничтожают неугодные династии, тормозят развитие науки и ремесел. Храм взял слишком много власти, казна пуста, зато Наместник и его приближенные купаются в роскоши. Они забыли, каким богам служат. Ты ведь помнишь тамплиеров?

Она помнила, и помнила, чем закончилась война Филиппа IV против Ордена. Проклятие вместо денег.

– Именно! – воскликнул Вадий. – Поэтому действовать нужно хитростью. Во-первых, создать здесь, на фронтире, сильную базу, обрести союзников, увеличить войско и провести его реформу, как ты и собирался сделать. Во-вторых, завоевать баронство Линь, обеспечив себе выход к морю, хотя есть и другой путь, можно просто убить Линя, а заодно…

– Остановись! – Виктория подняла руку. – Зачем мне это? – Перспективы, конечно, заманчивы, но править государством? Этому ее не учили.

– А разве тебе не хотелось попробовать себя в роли правителя? Разве не ты утверждал, что миром должны править женщины? – В голосе рогатого гостя Виктория почувствовала усмешку. – Неужели я ошибся и ты собираешься всю оставшуюся жизнь прозябать здесь, на фронтире, под присмотром этого фанатика Турида, окруженный алчными и завистливыми неудачниками, рядом с толстухой женой? Вместо того чтобы жить на полную катушку, ты предпочтешь существование? Не разочаровывай меня, Алан, я предлагаю тебе власть, свободу, независимость. Ты сможешь дать людям больше, чем закостенелый фанатик, правящий нынче государством. Подумай над моими словами. – Вадий потянулся и легко поднялся на ноги. – И озаботься своей безопасностью, я, конечно, присмотрю за тобой, но все же… До встречи!

Виктория открыла глаза. Пригрелась на солнышке и даже не заметила, как задремала на теплом камне. Все же подсознание – великая вещь, то, чего она смутно желала, но боялась себе в этом признаться, пришло во сне в виде курчавого черта в майке и джинсах. Вадий это или просто бесплотный облик, навеянный какими-то воспоминаниями – не важно. Важно, что он озвучил ее сокровенные мысли. Нет, становиться правителем ей совершенно не хотелось, но позволить себе жить без оглядки на храмовников она не отказалась бы. И пойдет она к этой цели совсем другим путем. Без советов подсознания, цитирующего наизусть «Фауста». Интересно, из каких недр памяти это всплыло? Гете она читала еще в школе. Все же правду говорят – мозг ничего и никогда не забывает.

Но что же делать с ксенами? Да пошли они все к дьяволу! Ведь ее подсознание, принявшее такой необычный образ, оказалось право – до сих пор на ее решения постоянно косвенно влияли, все, что она делала, делалось с оглядкой, и не всегда она поступала так, как хотелось именно ей. Хватит осторожничать, мужчина она или нет, в конце концов! Виктория задумалась… а ведь действительно, последнее время она все чаще ощущала себя киром Аланом, а не Вавиловой Викторией Викторовной. Говорят, душа беспола и как должное принимает любой образ, возможно, и ее ждут радикальные перемены в сознании, и со временем она сможет принять это тело и почувствовать его своим?

Конт набрал камней и разметил площадку под будущую сторожевую будку. Затем прикинул расстояние от наивысшей точки донжона до того места, где он сейчас находился, разница в высоте составляла не более трех метров. Если правильно рассчитать траекторию и натяжение веревок, то спуск с донжона на скалу займет несколько секунд, правда, придется спилить несколько веток у растущего на пути дерева. При этом Алан хищно усмехнулся, представив радость воинов во время тренировок.

Вниз конт спускался простым спортивным способом – перекинув веревку через спину и обмотав правую руку петлей. У подножия скалы его терпеливо ожидали воин, имя которого конт так и не узнал, и Светика с подносом, на котором стоял кувшин с кружкой и лежал большой кусок мяса на пышной лепешке. Чуть в сторонке шушукалась троица мальчишек – Дар с огромными восторженными глазами, деловой Ольт, посматривающий на весчанина с легким превосходством, и серьезный Тур, внимательно рассматривающий скалу. Ох какой знакомый взгляд. Виктория готова была поклясться, что мальчишка при первом же удобном случае попытается забраться наверх.

– Даже не думай! – пригрозил конт пальцем, и Тур виновато опустил голову.

– Добрый день, кир Алан! – Свеженькая и румяная Светика сияла под лучами солнца. – Вот, перекусите легонечко, небося проголодались. А я пока сбегаю, скажу, чтобы обед накрывали в столовке.

– В столовой, – автоматически поправил Алан. – А что это за суета вокруг?

Только сейчас Виктория заметила, что двор полон народу, в основном женщин. Они мыли окна, мели дорожки, трясли тряпками. Из кухни раздавался зычный голос Райки, раздающей указания.

– Так завтра же день Маруаны! – округлила глазища Светика. – Вот бабы и стараются все дела переделать, наготовить на два дня, убрать, постирать, чтобы завтра ничего не пришлось делать.

– А-а-а… – протянул конт, впиваясь зубами в мясо. – Позови ко мне Санику.

– Ой, а кто это? – Светика потупила глазки.

– Тур, позови Санику, Ольт, приготовь воды помыться и чистую одежду! Дар, скажи игушу, что я хочу с ним поговорить и скоро поднимусь! – крикнул конт. Как же ему не хватало Берта! – Где Рэй?

– Капитан отдыхает, разбудить? – ответил воин, но Алан отрицательно покачал головой.

– И как отмечают этот Маруанов день?

Весело отмечают. Вадий завещал бабам в этот день не работать, спать допоздна и ни в чем себе не отказывать. А мужикам потакать их желаниям, дарить подарки и всячески ублажать. В пределах разумного, конечно. С вечера сговариваются парочки на праздник, и чаще всего свидание заканчивается в укромном местечке или на сеновале. С утра бабы и девки наряжаются, собираются в доме у самой разбитной вдовицы на посиделки – поют, едят сладости, хвастают рукоделием. Мужчины в это время готовят площадку под гульбище – рубят лавки, ставят столы, заготавливают дрова для вечернего костра, ну и выпивают по чарке вина, как же без этого? А с обеда начинается гулянье: с застольем, песнями, выступлением бродячих артистов, танцами, и так до глубокой ночи. А утром женщин ждут горы грязной посуды, пустые котлы, заляпанные скатерти… В народе праздник называют бабаднем, его любят и почитают в основном за легкую разгульность и вседозволенность. Именно на бабадне вдовцы сговариваются с будущими женами, да и родители парубков присматривают себе невесток.

– Хозяин, – Саника низко поклонился, – звали?

В глаза он так и не смотрел, стоял, низко опустив голову, и ждал приказаний. Не верит, все еще не верит.

– Погоди маленько. Светика, как Нанни?

– Плачет, – хлюпнула носом служанка. – И друида ушла, травок для спокойствия взять не у кого.

– Когда ушла?

У Виктории неприятно заныл желудок.

– Да сразу за братом Искореняющим и ушла. Сказала, что ей ученицу проведать надобно, запрягла свою лошаденку в возок да поехала. Но вы же Берта спасете? Вы такой сильный! – Девушка с надеждой смотрела на конта, теребя кончик пояса.

– Я постараюсь.

– А то у нас все девки за ним плачут, – доверительно сообщила Светика и тут же прыснула в руку. – А больше всех Эльса убивается, она уже свадебный наряд вышивать начала, а тут жених пропал. Бабы над нею потешаются, говорят, что Берт сам к игушам сбег от такой невесты.

– А он успел сделать ей предложение? – удивился воин.

– Не, – широко улыбнулась Светика. – Но она уверена, что сделает. А сегодня хочет проситься у вас на ярмарку пойти, что у Большой вески будет.

И тут Виктории пришла в голову идея, и она ее тут же озвучила.

– А ты не хочешь на ярмарку?

Светика завизжала от радости и кинулась бы конту на шею, если бы воин ее не придержал за локоть.

– Тогда скажи, чтобы моего жеребца седлали и заложили телегу.

Девушка, радостно подпрыгивая, побежала к кухне, размахивая на ходу пустым подносом, но затем вдруг резко остановилась и повернула к конту лицо с подрагивающими губами. Голубые глаза заполнились слезами.

– А у меня нет денежек, – шмыгнула она носом. – Я еще не заработала.

От былой радости не осталось и следа. Что делать на ярмарке без денег? Завистливо следить за более счастливыми покупательницами? Такая непосредственность, такой моментальный переход от состояния счастья к горю, такая искренность в эмоциях очень импонировали Виктории. Она улыбнулась – ну не будет же конт портить девчушке праздник из-за такой мелочи!

– Я тебе дам в счет оплаты.

Светика моментально просияла.

– Я отработаю!

– Отдали бы вы ее замуж, господин. Горит ведь девка, – с улыбкой следя за девушкой, произнес воин.

Виктория согласно кивнула, вспоминая Берта. Как он там? Жив ли?

– Сколько бойцов возьмете, кир Алан? – отвлек ее голос воина.

– Спроси, кому надо на ярмарку, тех и возьму, – решил конт, взмахом руки приказывая Санике идти за ним.

В холодной мыльне их уже, переминаясь с ноги на ногу, ждал Ольт. Он низко поклонился и тихо вздохнул, бросив на Санику просящий взгляд, тот, нахмурив светлые брови, ответил ему грозной гримасой. Ольт еще ниже склонил голову. Эта пантомима слегка озадачила Викторию.

– В чем дело?

Мальчишка еще больше потупился и, став на колени, начал стягивать с ног конта сапоги.

– Ольт? – Алан подпустил в голос стали. Парень сжал зубы и молчал, тогда он перевел взгляд на Санику. – Мне клещами из вас вытягивать ответы?

От этих слов оба вздрогнули, и Виктория поняла, что они истолковали ее слова буквально.

– Хозяин, не обращайте внимания. Мальчишеская дурь. Просто некоторые забыли, что они рабы, а не дворянские дети, – глядя на алеющие уши Ольта, отчеканил Саника. – Розги помогут вспомнить.

– Они в первую очередь дети, Саника, – мягко произнес Алан. – Рассказывайте.

Все оказалось до банального просто. Ольт отчего-то решил, что Дар тоже едет на ярмарку, и хотел проситься с ним.

Отправив мальчишку с грязной одеждой к прачкам, конт в сопровождении раба прошел в мыльню. Здесь его уже поджидала шайка, полная горячей воды, и ведро с холодной. Ольт выучил привычки господина и знал, что хозяин любит после купания облиться холодной водой. Саника тоже был вынужден раздеться, и Виктория кроме клейма заметила широкие рваные шрамы, пересекающие спину.

– Я знаю, что клеймят лишь преступников, – упираясь руками в лавку и подставляя спину под мочалку, произнес конт. – Как ты попал в рабы?

Рука Саники, натирающая спину хозяина, слегка дрогнула, но он произнес, уходя от прямого ответа:

– Не только. Еще клеймят беглых рабов.

– Плети тоже тогда?

– Да.

– Я приказал?

– Да.

– Отчего бежал? Разве в Крови плохо обращаются с рабами? – Алан забрал мочалку, с мытьем остальных частей тела он вполне справится самостоятельно.

Раб смотрел на него с подозрением, он не верил, что господин все забыл. Каждую рыску Саника ожидал, что конту Валлид надоест играть в доброго хозяина и он наконец-то снимет маску, рассмеется и прикажет вздернуть на крюках слишком смелого раба. Но конт смотрел на него в ожидании ответа и, похоже, действительно не помнил ничего из прошлого. Как в это поверить? После всего, что он сделал?

– Теперь все изменилось. А тогда… – И Саника решился. Что ему терять, кроме собственной жизни? – Сил не было смотреть, как вы издеваетесь над… ней.

Виктория молча облилась холодной водой и вышла из моечной. Женщина. Все было из-за женщины. Реципиент знал, что они влюблены друг в друга, и специально издевался над девушкой на глазах у ее возлюбленного. И тогда Саника сбежал, надеясь, что виконт оставит в покое его подругу. Его поймали, заклеймили и исполосовали спину, а ее Алан отдал проходящему мимо отряду наемников… Эти воспоминания всплыли в голове сами собой, испортив настроение.

– Прости.

Саника застыл с полотенцем в руках, в его взгляде промелькнула ненависть, но он быстро опустил глаза. Прости… такое короткое слово, неужели конт думает, что оно может что-то изменить?

– Значит, так, – Валлид отогнал от себя чужие воспоминания, – ты, Ольт и Тур едете со мной. Можешь взять с собой еще какую-нибудь девочку в компанию нашим охламонам. Составь список необходимой одежды. В первую очередь детской. Прикинь, что еще вам нужно, ну сам знаешь. Наверное, на одну телегу все не вместится, – задумался он. – У тебя есть что надеть, кроме этого тряпья?

Саника отрицательно покачал головой и посмотрел на конта так, словно впервые его увидел. Виктория внимательно его оглядела и кивнула своим мыслям.

– Сиди здесь, я пришлю Ольта с одеждой. Мы с тобой одного роста, должно подойти.

Раб только поклонился, не смея перечить.

– Нанни! – Конт Валлид ворвался в комнату кормилицы. – Хватит лить слезы, мы поймали разбойника, который продал моего дорогого братца игушам. – Нанни испуганно прикрыла пухлой ладошкой рот, но конт не дал ей опомниться и возразить. – Я все знаю, но буду молчать, и ты молчи! Жив Берт и здоров. Иверт Ураган на ноги встанет, и отправимся к горцам, ты ведь понимаешь – игушу с игушем легче договориться. – Нанни, ошеломленная его напором, лишь кивнула. – Вытащим мы Берта, не волнуйся, я этого дурынду не оставлю. Ему еще на Эльсе жениться. Кстати, как тебе такая партия? – Виктория специально вываливала на женщину сразу много информации, не давая ей сосредоточиться на своем горе, заставляя думать о другом.

– Рано ему еще жениться, – пролепетала сбитая с толку Нанни.

– Думаешь? – озадаченно произнес конт, откидывая с глаз волосы. – А я уже Эльсе пообещал, что не буду возражать, если они захотят сыграть свадьбу.

– Так это еще не окончательное решение? – встрепенулась Нанни, лихорадочно что-то соображая.

Отлично! Именно этого Виктория и добивалась. Теперь голова кормилицы будет занята другим, все же Эльса весьма своеобразная особа, и своим сыновьям Виктория в жизни не пожелала бы такой жены.

– Нет, все еще можно изменить, – ободряюще улыбнулся конт. – День назад я просил вас с Райкой прикинуть, что нам нужно для приема в честь моего контства. Где список?

Женщина вяло махнула рукой в сторону стола. Не давая Нанни опомниться, Алан вихрем пролетел через комнату и подхватил со стола лист бумаги, исписанный крупными печатными буквами. Быстро пробежал его глазами.

– Отлично! А теперь выдай мне золотой запас. – И, увидев непонимание на лице Нанни, с улыбкой пояснил: – Денег дай на расходы.

Женщина встала с большого сундука, на котором лежала, сняла с шеи ключ и привычным движением вставила его в замочную скважину. Алан подскочил, помогая ей поднять крышку. Нанни закопалась среди сложенных стопками скатертей и наконец торжественно выудила на свет туго набитый мешочек.

– Это здесь хранится моя казна? – удивился конт.

– Нет, что вы, – слегка улыбнулась Нанни. – Это на мелочи, а казна в сейфе в кабинете, за портретом вашей матушки. А ключи от него хранятся у меня и у Рэя. Все не было времени вернуть их вам.

– И не надо, – беспечно махнул рукой конт. – Пусть будут у вас. Это же надо… а я и не знал, что там есть сейф.

– Вы просто забыли, – нежно улыбнулась Нанни.

– Спасибо, матушка.

Конт чмокнул ее в щеку и убежал, а женщина еще долго стояла посреди комнаты, не замечая слез, текущих по щекам. Затем она решительно тряхнула головой, подошла к окну и выглянула на улицу.

– Значит, ты хочешь моего сына? Шиш тебе, а не Берт! – прошипела она, провожая взглядом бегущую через двор Эльсу. – Не для тебя, пустомели, дубок растили.

Виктория довольно улыбнулась и тихонько прикрыла дверь, направляясь в покои Литины. Она действовала по наитию, так, как ей подсказывало сердце, не думая о последствиях. И матушкой она назвала Нанни, точно зная, как это будет ей приятно, ведь именно эта женщина не спала ночами, баюкая на руках чужого ребенка. Именно она видела, как у Алана прорезается первый зуб, как он делает первый шаг. Она была рядом, когда он болел, когда плакал от обиды на отца, никогда не любившего королевского бастарда. К ее мягкой груди он прижимался в грозу, ее звал, когда было страшно. И какой бы сволочью ни был настоящий Алан Валлид, Нанни он по-своему любил. Как умел. И за это Виктория почти простила ему все остальное.

Конт тихонько приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Супруга была не одна. Возле стола они стояли втроем – брат Взывающий, мастер по дереву и Литина. Сегодня женщина надела изумрудное платье с расшитой бисером кокеткой, свободно скроенное от груди, с узкими рукавами, тоже украшенными мелкими цветными стеклышками. Ксен прижимал к груди вышивку, изображающую лик Ирия, и громко вещал:

– Это мы отправим в подарок главе нашего Ордена, поэтому рамку нужно сделать из дорогого сорта дерева! И натянуть ткань на тонкую дощечку! А вот эти три работы, – он ткнул пальцем в разложенные на кровати вышивки, – я повешу в новых храмах, которые по воле Ирия Светлого скоро откроются в каждой веске владений конта Валлида.

– Кирена, позволите? – Улыбающийся конт вошел в покои супруги. – Всем добрый день! Литина, вы очаровательны. Зеленый вам к лицу.

Кирена смутилась, но руку конту подала, и он к ней приложился, едва коснувшись кожи губами. Алан окинул взглядом разложенные работы и, еще раз подивившись таланту Литины, ткнул пальцем в картину, изображающую бегущих лошадей:

– Эту работу оправьте в тонкую рамку из светлого дерева и повесьте в моем кабинете. Кирена, вы талантливейшая из женщин.

Литина покраснела и благодарно кивнула мужу.

– Завтра праздник, и я зашел предупредить вас, моя дорогая супруга, что собираюсь провести его в вашем обществе. Вы ведь не будете возражать? – Алан лукаво подмигнул испуганной жене.

Литина не возражала, она просто не успела произнести ни одного слова, как конт уже выскользнул за дверь.

«Йес! Не спи теперь, мучайся, с чего бы это дражайший муженек стал таким добрым и заботливым! Не думаешь ли ты, моя разлюбезная супруга, что я забыл, кто меня пытался убить?»

У комнаты игуша конт остановился.

– Кто приходил к нашим гостям? – спросил он у стражника, стоящего на посту у двери.

– Мальчишка-раб бегает туда-сюда, служанка приходила убирать, еще Райка приходит. Только она не к игушу, она к э-э-э… – Воин замялся, не зная, как назвать Дара. В Крови уже все знали, что это сын хозяина, но, пока официально не было объявлено о его вхождении в семью, он оставался обычным сервом. – К мальчишке. Кормит его, говорит, худой очень.

– Пусть ходит, – махнул рукой конт, постучал в дверь и, дождавшись отклика, зашел внутрь.

Сердце испуганно притихло и, словно взбесившийся будильник, затикало с удвоенной скоростью. Иверт, по пояс прикрытый тонкой мягкой тканью, полностью повторяющей очертания мужского тела, полулежал на подушках и слегка насмешливо смотрел на гостя. Виктория криво улыбнулась, не в силах оторвать взгляда от его лица. Какие красивые глаза! Насыщенная яркая зелень в обрамлении густых коричневых ресниц. Каштановые волосы он собрал в хвост, перетянув его обрезком ткани. Синяки уже приобрели болотно-желтый оттенок, раны покрылись коркой. Да и сам раненый выглядел веселее, чем в последнюю их встречу. Она с усилием отвела взгляд от мужчины, с ужасом чувствуя, как внизу живота что-то шевелится. До сих пор Виктории удавалось избегать возбуждения, и мысль о том, что это может произойти здесь и сейчас, ввела ее в панику. «Гадкое тело! Гадкие ощущения! Брома мне! Брома!» – возопила она про себя.

– Бешеный Алан, зачем стучать в дверь своего дома?

– И тебе добрый день, Иверт. – Алан плюхнулся на кровать Дара, закинул ногу на ногу. Очень неудобно, но, если что, хоть спрячет последствия. Бедные мужчины, как они с этим борются? – Вот зашел узнать, как ты, – пробормотал он и вдруг понял, что совершенно не знает, о чем говорить. Все, о чем Виктория хотела спросить игуша, вылетело из головы.

– Я видел, как ты танцевал в ночи, – вдруг заявил Иверт.

Виктория почувствовала, как у нее заполыхали уши.

– Да? – смущенно пробормотал Алан.

О черт! Значит, он видел, как она в конце поцеловала его клинок! Стыдно-то как! Что он подумает?

– Если хочешь, я обучу тебя нашему бою. Ты неправильно держал яташ. – Увидев непонимание на лице конта, Иверт пояснил: – Это название моего меча. Вы, чужаки, называете его кривой меч, но это неправильно.

– Ятаган. Я называю такие мечи ятаган, – улыбнулся Алан. – Я буду благодарен тебе, если ты станешь моим наставником. Мне нравится твой меч, он словно продолжение руки. И еще, я взял твой лук. – Признаваться, так сейчас, пока Иверт настроен благосклонно.

– Бешеный Алан смог стрелять из нашего семейного лука?

– Если бы ты знал, как мне нравится выражение удивления на твоем лице, – довольно сообщил конт игушу, подтягивая к себе подушку Дара и набрасывая ее на бедра, сидеть, положив ногу на ногу, больше сил не было. Он поставил локти на подушку, словно для этого ее взял, и похвастался: – Я убил из него нескольких разбойников.

– Сколько? – заинтересованно спросил собеседник, не обращая внимания на манипуляции с подушкой.

– Четверых.

– Ты вновь удивил меня, Бешеный Алан. Через два дня я смогу пойти с тобой в дом Черного Ястреба. Без меня ты не договоришься.

– Именно об этом я и хотел просить тебя. Но откуда ты знаешь?

– Ольт, – коротко усмехнулся Иверт. – И рыжая служанка. Она так болтлива. Она сказала, что завтра у вас праздник, и нельзя его проводить одному. Она придет ко мне ночью. – Он довольно оскалился, а Виктория твердо решила, что срочно выдаст Эльсу замуж или выгонит из замка.

– А у тебя хватит здоровья? – недовольно буркнул конт. Хорошее настроение резко пошло вниз, чего нельзя было сказать об одной самостоятельной части тела.

– Не беспокойся, Алан, твоя служанка будет довольна, – рассмеялся игуш.

Виктории хотелось сказать какую-нибудь гадость, но она сдержалась, лишь кивнула на прощанье. Ну почему рядом с этим мужчиной она ощущает себя пятнадцатилетней девчонкой?

Когда конт ушел, Иверт еще долго смотрел на дверь задумчивым взглядом.

Бурлит, гуляет большая и задорная, веселая и шумная ярмарка. Важно переходят от одного прилавка к другому полногрудые купчихи в пышных юбках, подолгу прицениваясь к товару. Нарядные весчане в своих лучших платьях, степенно переговариваясь, обсуждают привезенного на ярмарку племенного быка, хохочущие девушки с пестрыми лентами в волосах со смехом строят глазки парубкам, которые стараются казаться старше и самостоятельнее, но все же косятся на веселушек. Вездесущие дети шныряют между ног у взрослых, пробираясь к заветному ряду со сладостями, а по пути обязательно заглядывают на площадку, где зазывалы всего за медный грош предлагают посмотреть представление знаменитых на весь мир бродячих артистов с дрессированными тау. Где-то мычат коровы, визжат свиньи, ржут кони – это отгороженный кольями загон, там торгуют живностью. Туда народ приходит с самого утра, целыми семьями, чтобы прицениться, присмотреться, поторговаться. А на пригорке расположились на телегах передвижные кухни, и любого желающего накормят от пуза хоть кашей с потрохами, хоть блинами со всякой начинкой. Здесь же крутит шарманку старичок в высокой шапке с колокольчиками, и самые смелые уже становятся в хороводы….

Так вот, ничего этого и близко не имелось!

Виктория была разочарована. Ярмарка расположилась за стенами Большой вески, в открытом поле. Три купеческих обоза, выстроившихся в три ряда, да пара крестьян, продающих живность – кур да поросят. Готовое платье, бакалея, продукты, посуда, инструмент, оружие. Отдельной группой под охраной наемников сидели на земле рабы. Немного, в основном женщины. Все понурые, уставшие, с мрачной безнадежностью в глазах. Виктория старалась не смотреть в ту сторону. Лошадей и телеги они оставили под присмотром пожилого конюха, который всю дорогу, подслеповато щурясь, спрашивал у Саники, а где же конт Валлид? Пятерка воинов сопровождения, увидев знакомого наемника, торгующего оружием, направилась к нему, пообещав через рыску быть на месте.

К удивлению Виктории, на остальных ярмарка произвела огромное впечатление.

– Мамулечка, – прижала руки к груди Светика, хлопая глазами. – Народа сколько! По головам друг у друга ходют!

Виктория покосилась на девушку, решив, что она смеется, но в глазах Светики действительно появилась паника. Было от чего паниковать! Здесь собралось не более двухсот человек. Просто за счет скученности казалось, что народу больше. В толпе мелькали и вооруженные люди, и даже, судя по платьям, несколько благородных дам, но в основном слуги и весчане.

– Так, – скомандовал конт, – кто идет со мной?

– Я! – словно пионер, вытянула руку вверх Светика.

Эльса лишь презрительно фыркнула в ее сторону, мол, что взять с этой неотесанной весчанки? Сама она чувствовала себя как рыба в воде, уже не раз бывала на таких ярмарках и прекрасно ориентировалась, что, где и почем. Да она даже в город один раз ездила с киреной Литиной!

– Отлично, – продолжил конт, недружелюбно поглядывая на Эльсу. За кого бы ее замуж отдать? Ну не за Берта же, право. – Значит, со мной идут Дар, Тур и Светика. Остальные идут с Саникой. – Остальные – Эльса, Ольт и тихая девочка с красивым именем Вереса согласно закивали. Конт протянул Санике деньги. – Если не хватит, найдешь меня. И смотри на качество, мы не настолько богаты, чтобы покупать плохие вещи. Эльса, поможешь ему.

Когда раб брал деньги, Виктория заметила, что его руки дрожат, но промолчала. Она знала, что рискует, но как жить, никому не доверяя?

– Ой, смотрите! Барон Линь с братом Искореняющим! – Светика вертела головой на триста шестьдесят градусов и успевала заметить все вокруг. – Ой, красота какая! – Она застыла у ярко-розового платья, осторожно поглаживая кружево на рукавах.

Пока Виктория поворачивалась в ту сторону, куда указала девушка, Искореняющий уже исчез из поля зрения, а Кайрат Линь, яростно распихивая весчан, направлялся к стоящим в отдалении лошадям. Хотелось бы Виктории увидеть его лицо, но, сколько она ни оглядывалась, барон так и не повернулся.

– Кир Алан, а можно мне купить эти ленты?

– Купи, конечно, раз они тебе нравятся. Я же дал тебе деньги, – усмехнулся конт, разглядывая добротный костюм, состоящий из плотных штанов, рубашки и колета, как раз на Тура. – Иди сюда, – поманил он мальчишку пальцем. – Примеряй.

Дара они уже приодели, и мальчик раз двадцать успел сказать конту спасибо. Отцом он его так и не называл, страшно стеснялся и немного побаивался, но за руку держал крепко.

– Ой, смотрите, смотрите! Котеночки! – Светика с восторгом вылупилась на маленькие пушистые комочки. – Какие интересные. Ушастенькие. Или это они больные? А зачем им такие длинные ушки?

– Это чтобы лучше тебя слышать, – низким голосом прорычал конт, не удержавшись. Вислоухие крольчата действительно были очень миленькими.

– Ой, а у них всего по два зуба! – Светика осторожно дотронулась кончиком пальца до носа одного из «котят». – И не стыдно вам больных котят продавать!

– Это кролики, – снисходительно сообщил продавец. – Хайской породы. У нас не водятся, доставляют по морю из самого Хайфата. Карликовая порода для услады взора и приятности. Попробуйте, какой у них мех мягкий, кирены очень любят. Кир, купите своей супруге на Маруанов день.

– А и куплю!

Кролик стоил как поросенок, но Виктория все равно решила его купить. Ей вдруг захотелось порадовать Литину, у которой было так мало радости в жизни. Дар и Светика, забыв обо всем, начали выбирать крольчонка. Выбирали долго, словно корову покупали, пока Алану это не надоело. Он уже расплатился за костюм Тура, купил пареньку обувь, а эти двое никак не могли решить – белого или пятнистого. В итоге конт принял решение за них, взял девочку. Пятнистую.

К телегам вернулись нагруженные по самые макушки, но довольные. Светика сияла, словно ей сделали предложение, а всего-то конт купил ей отрез ткани на юбку. Ну не смогла Виктория удержаться, когда увидела, с какой тоской смотрит девушка на разноцветные рулоны ткани, выложенные на одном из возов. Конту все равно нужно было приобрести слугам материал для новой униформы. Метром меньше, метром больше. Копейки. Зато сколько радости было у Светики! Правда, и взгляды она начала бросать на конта слишком уж благодарные, но он делал вид, что не замечает. Зато когда к телегам вернулась Эльса и Светика пренебрежительно, словно она заранее об этом знала, показала ей подарок хозяина, да еще и заявила, что кир Алан дал ей денежку на расходы, Виктория позлорадствовала. За то, чтобы увидеть у Эльсы такое выражение лица, она готова была купить Светике не один отрез. Виктория понимала, что ее ревность иррациональна и необоснованна, но ничего с собой поделать не могла. Эльсу она все же выдаст замуж!

Саника вернулся позже всех. Виктория даже начала волноваться, солнце садилось, ночь в горах наступала слишком быстро, а им еще рыску до дома добираться. Мыслей, что раб присвоил деньги и сбежал, она не допускала. Верила и очень не хотела разочаровываться.

– Вот список, что и сколько стоило, а вот сдача. – Саника протянул Виктории мелочь, которую она ссыпала в кошель.

– Все купил?

– Да, хозяин. Спасибо вам. – Он низко поклонился, пряча взгляд.

– Его несколько раз за важного человека приняли в вашей одежке, – гордо сообщил довольнющий Ольт, словно это была его личная заслуга. Мальчишка толкнул плечом Вересу. – Скажи?

Девочка кивнула и робко улыбнулась. Виктория заметила, что при ней паренек старается казаться и старше, и выше ростом, и деловитей, чем есть. Он легко заскочил на телегу, подгребая под себя солому, и замахал руками Туру, приглашая сесть рядом. Конт осуждающе посмотрел на Ольта, покачал головой и подал Вересе руку, помогая смущенной девочке забраться в телегу.

– Учись, балбес!

Вокруг рассмеялись воины, вгоняя Ольта в краску. Светика наклонилась к Эльсе, и девушки зашушукались, бросая на конта смешливые и любопытные взгляды. Саника улыбнулся одними губами, укладывая мешки с покупками, Дар смотрел на отца с нескрываемым восторгом. А Тур… понять, что думает этот ребенок, Виктория не могла. Он почти не улыбался, ни с кем не сходился близко, держался отчужденно, был постоянно собран, словно ожидал удара. Если Ольт легко читался, ни секунды не удерживал эмоции в себе, то Тур напоминал улитку, готовую при первой же опасности спрятаться в раковину.

Всю дорогу до Крови Виктория была напряжена, ей никак не давали покоя встреченные Линь и Алвис. Что еще эти двое затеяли? Нужно на время праздника усилить караул. Лично она напала бы завтра ночью, когда все разбредутся по закоулкам. Воины, видя беспокойство конта, тоже собрались, внимательно вглядываясь в сумерки.

– Саника! – Конт поравнялся с телегой. – Несколько дней назад твои люди носили бревна за стену для Рэя на новую тренировочную площадку. – Раб кивнул, показывая, что помнит. – У меня в кабинете на столе лежит рисунок, как нужно разместить бревна и что из них построить. Расстояние между ними указано в моих шагах. Возьми завтра с утра десяток парней покрепче, и начинайте строить. – Саника внимательно выслушал и вновь кивнул. – К обеду должны закончить.

– Сделаем, хозяин.

– Кир Алан.

– Сделаем, кир Алан.

– И еще… – Конт замолчал, обдумывая, говорить или пока не спешить, но решился. – Присмотрись к людям. Кто на что способен. Меня интересуют бойцы. Понимаешь, о чем я?

Саника кивнул, он понимал.

Если бы Виктория смогла прочесть, что творится в душе раба, она бы назвала это двумя словами – полный раздрай. Насколько проще мужчине было ненавидеть конта раньше, когда он не притворялся великодушным и заботливым владетелем! Но теперь Саника никак не мог понять, что за игру затеял хозяин и какими бедами это грозит им, самым бесправным жителям Крови? Назначение его старшим над рабами ничего не изменило в их жизни. Привычки сложно искоренять, и заявки на рабов с вечера поступали лишь на сельхозработы и кухню, остальные прибегали утром с криками и размахивали кулаками. Воины тоже не прекратили таскать рабынь на сеновал, правда, теперь никто не претендовал на молоденьких девчушек. Свободные не особенно считались с Саникой, а он не жаловался конту, не веря в его искренность.

Кровь встретила их распахнутыми воротами, горящими факелами и недовольным Рэем. Капитана только что разбудили, сообщив, что конт возвращается. А он даже не знал, что тот выехал из замка! Получили все – и дежурный по воротам, и дежурный по казарме, и просто пробегавшие мимо и попавшиеся под тяжелую руку разъяренного капитана. Теперь он стоял в воротах, сверкая глазами – лохматый после сна, с всклокоченной бородой, в распахнутой на груди рубахе и босой.

– Рэй, отдохнул? – Конт легко соскочил с жеребца (вот что значит – систематические тренировки!), похлопал воина по могучим плечам. – Что это ты своего владетеля встречаешь в таком неподобающем виде? – Сзади заскрипели тяжелые ворота, закрываясь за последним воином. – Не стыдно?

Виктория, которая росла с четырьмя братьями, с детства усвоила правило: лучшая защита – это нападение, и теперь применяла его на Рэе.

– Больше не повторится, – повинился капитан и тут же перешел в контратаку. – А вам не стыдно уезжать из замка всего с пятеркой воинов? И это когда вы знаете, что на вас готовится нападение! Где ваша кольчуга? Где ваш меч? Где ваше благоразумие?

– У тебя есть морковка? – Конт сунул в руки великана кролика. – Покорми ее и пристрой куда-нибудь до утра. Это я Литине в подарок купил.

И пока Рэй шалыми глазами пялился на кролика, конт сбежал от его нотаций на кухню.

– Райка! Покорми бедного меня, пожалуйста. – Быстро ополоснув руки, он осторожно выглянул за дверь, увидел, как Рэй повел куда-то Дара, и с облегчением умостил многострадальный афедрон на жесткую скамью. Она хоть не раскачивается и не подпрыгивает. – А что это у вас за суматоха? – Только сейчас Алан заметил, что на кухне полно народа и все чем-то заняты. Шкварчат сковороды с мясом, кипит кулеш, пахнет выпечкой и яблоками. Раскрасневшиеся кухарки в сбитых косынках режут, мнут, чистят, толкут. Нервная суета.

– Да Маруанин день, чтоб его! – со злостью воскликнула Райка, ставя перед господином полную тарелку наваристых щей со сметаной и тарелочку поменьше, на которой лежал шматок соленого сала с тонкой полупрозрачной шкуркой и большая сладкая луковица. Завтра же ничего делать нельзя. Вот и приходится сегодня на два дня готовить!

Алан отломил кусок от еще горячего каравая. Вкуснотища!

– А я на ярмарке закупился к приему. Хотел, чтобы ты помогла рассортировать – что куда, но, раз у тебя времени нет, прикажу все в кабинет сгрузить, завтра разберем, – огорчился конт.

– Мы с Нанни сегодня все посмотрим, – кивнула Райка. – Молчун идет.

Алан малодушно передвинулся в дальний темный угол и решительней заработал ложкой.

– Ругается? – сочувственно спросила стряпуха.

– Было бы из-за чего, – беззлобно буркнул конт.

– Он за вас волнуется. Мы все волнуемся, – мягко произнесла женщина.

Виктория это понимала и, что скрывать, ей было приятно. Но чрезмерная опека иногда доставала.

– Райка, собери покушать молодому киру и игушу, – пророкотал голос Рэя от порога. – Конта не видели?

– А что такое? – нейтрально поинтересовалась повариха, быстро выставляя на поднос полные тарелки.

– А там из весок невесты пришли на первую ночь, – злорадно сообщил капитан.

– Много? – звонко спросила одна из молодок.

– Четверо! Как раз нашему киру Алану на весь Маруанин день работы хватит.

Рэй остановился напротив Алана, сложив могучие руки на груди. Ехидства в его голосе хватило бы на десятерых. Наградой ему были выпученные глаза конта, не донесшего ложку до рта.