Глава 9

Одинокая тучка, зацепившись краем за скалы, остановилась над Кровью, повисела, словно раздумывая, но все же решилась и пролилась сильным, но быстрым дождем. Появившиеся на чистом небе первые маленькие и редкие звезды романтического настроения не создавали; на горизонте высились темные громады гор, а со стороны храма раздавалось тихое пение – вечернее взывание. Воздух заметно посвежел, спала дневная жара, на клумбе раскрылись ночные цветы – они тихонько качались под слабым ветерком, источая тонкое благоухание. На крыльце пристройки жались к стене весчанки. Чуть в стороне обменивались новостями старосты трех весок, принадлежащих конту Валлиду. Моложавый воин, охраняющий вход в донжон, бросал на них любопытные взгляды, усмехаясь в черную курчавую бородку. Рядом с крыльцом неторопливо махал прутяной метлой мальчишка-раб, обритый налысо, босой и по пояс раздетый, он делал вид, что разгоняет лужи, а на самом деле нагло подслушивал разговоры. Из кухни, нагруженные подносами с едой, вышли Светика и Эльса и, тщательно обходя лужи, направились в сторону донжона.

– Говорят, ты к игушу зачастила? – Светика округлила глаза. – Он же такой страшный!

– Страшный? – Эльса перешагнула ручеек, снисходительно поглядывая на глупую весчанку. – Он забавный. Все время молчит и улыбается.

– А бают, что у них там… – Светика склонилась к уху служанки и, покраснев, едва слышно зашептала. – …Такой страх!

Рыжая головка Эльсы затряслась от смеха.

– Вранье! Я помогала друиде его перевязывать. Все там в порядке, на зависть нашим мужикам. Только вот… – теперь уже она, хихикая, зашептала Светике в пылающее ушко. – Представляешь? Вот и хочу попробовать, как это с таким…

– А как же Берт? Ты же замуж за него собралась. А как Нанни узнает? – Светика пораженно застыла посреди двора. Нет, она знала, что в замке царит разврат и девичья честь не ценится, как в веске, но ведь жених есть! Как же можно?

– Неизвестно еще, вернется Берт или нет, – тоскливо произнесла Эльса.

– Кир Алан сказал, чтобы мы верили. И я ему верю, – решительно зашагала к донжону Светика. – Господин сильный, умный и красивый, он обязательно спасет Берта.

Эльса лишь тяжело вздохнула, она давно жила в замке и знала, что кир Алан никогда не будет рисковать из-за одного человека, пусть даже это его личный слуга. Вдруг ей в голову пришла мысль, от которой у нее сразу улучшилось настроение.

– Эй, а ты не влюбилась ли в нашего хозяина? Точно, влюбилась! Все крутишься вокруг него, надеешься в бабадень к нему в койку запрыгнуть. Видела я, как ты за него на ярмарке цеплялась. Глупая весчанка, да он в твою сторону даже не посмотрит, кому ты нужна со своими босыми ногами!

Светика вспыхнула и быстро зашагала к крыльцу, глотая злые слезы и придумывая месть для Эльсы. Ведь разнесет сплетню по замку и как тогда людям в глаза смотреть? А ноги она на ночь вымоет, ее мачеха с детства приучила ноги на ночь мыть. Не виновата она, что у нее одна пара лаптей, да и те девушка берегла для выхода, чтобы ноги по каменистым дорогам не сбивать. Вот заработает денежку и купит себе черевики, красные! И к конту в койку она прыгать не собирается! И не нравится он ей! Ну, может, только самую малость… И все равно неправильно это, без благословения Ирия спать с мужиком. Вот если бы приказал хозяин, тогда, наверное, можно было бы, а сама она никогда и ни за что! Вот!

– Хозяин, можно? – Ольт просунул голову в приоткрытую дверь, судя по хитрющей и довольной физиономии, его шпионская деятельность принесла результат.

– Подожди за дверью.

Конт с Нанни, Райкой и мастером по дереву обсуждали предстоящий прием, а заодно и ремонт в хозяйских покоях. Сегодня из всех спален второго этажа вынесли мебель и начали настилать деревянные полы, поэтому предстоящую ночь семья хозяина и его гости – Иверт и Дар – должны были провести в гостевых покоях на третьем этаже. Комнаты там маленькие, и ремонт в них предполагалось делать в следующую очередь, во всех по единому образцу. Нанни принесла ткани, которые она отобрала для штор и обивки мебели – голубые цвета для спальни господина, изумрудные для контессы. Голубой Виктория отбраковала сразу – слишком маркий. Один прыжок тау на диван, и обивку придется менять. На возражение Нанни, что это цвет родового герба, заявила, что голубой будет превалировать в зале приема, а ее устроит темно-синий. Она и ковер себе сегодня купила синий с красным орнаментом.

– Нанни, швеи успеют? – спросила у домоправительницы. Женщина кивнула. – На приеме я собираюсь официально усыновить Дарена. – Она бросила взгляд на Райку, глаза которой подозрительно заблестели. – Брат Взывающий получил приказ подготовить все для этой церемонии, я же попрошу вас обеих проследить, чтобы мальчик с сегодняшнего дня одевался подобающим образом и присутствовал на семейных завтраках. – Виктория сегодня ввела правило – завтракает семья всегда вместе в девять часов утра. Обед и ужин – как получится, но завтрак – святое. И пусть только супруга попробует опоздать! Литине придется научиться вставать рано, чтобы выполнять это распоряжение. Виктория в предвкушении ждала завтрашнего утра, ей не терпелось увидеть выражение лица контессы, которая раньше полудня из постели не выбиралась. – И еще. Я попросил Рэя начать с ним заниматься. С завтрашнего дня он приступит к тренировкам.

– Виконт будет жить там же, где и сейчас? – подал голос мастер. – И какие пожелания имеются по оформлению комнаты?

– Он еще не Валлид, – строго произнесла Нанни. – Не торопись, мастер Рыгор.

Конт усмехнулся. Вряд ли он изменит решение в ближайшие несколько дней.

– Полностью повторите мою комнату, только в зеркальном отражении. – Алан перебрал оставшиеся образцы ткани. – Как тебе? – он показал Нанни лоскут серого цвета. Домоправительница кивнула.

– Надо выделить мальчику слугу. – Кормилица поставила птичку в тетради, где делала пометки. – Я могу начать обучать его грамоте, пока вы не найдете настоящего учителя.

– Я попросил Литину заниматься с детьми. А к Дару приставил Ольта.

– Слишком шустрый, – покачала головой Нанни. – Кир Алан, я против этой кандидатуры. Считаю, что к Дарену нужно приставить взрослого человека из свободных.

Конт отрицательно покачал головой. Взрослый может манипулировать ребенком, а Виктории этого не хотелось бы.

– Дар мальчик тихий и стеснительный, ему как раз такой, как Ольт, и нужен, – стала вдруг на сторону конта Райка. – Да и сдружились они уже.

– Это меня и беспокоит, – поджала губы Нанни. – Ольт – раб! А ведет себя с будущим наследником Крови как ровня. Выпороть его надо, а не к Дарену подпускать! – Она хлопнула рукой по тетради.

– Ему просто надо объяснить. – Райка сложила руки на груди. – Ольт мальчик хороший, он не родился рабом, ему трудно принять нынешнее положение вещей.

– Какое это имеет значение, кем он родился? – вспылила Нанни. – Он раб и должен знать свое место!

– А если бы Кровь захватили игуши и тебя продали в рабство? Как бы ты себя чувствовала? – Райка вскочила и, уперев руки в стол, перегнулась к Нанни. – Твой сын сейчас в рабстве! Как ты можешь так рассуждать?

Виктория не вмешивалась, мастер, тихонько поклонившись, удалился, прихватив с собой образцы тканей и очередные эскизы для оформления зала приема. Ему еще, прежде чем приступать к работам, предстояло обсудить идеи конта с помощниками. Но Рыгор был как никогда счастлив – наконец-то достойная задача. Мастеру казалось, что Кровь просыпается после колдовского сна и стряхивает с себя паутину и вековую пыль. С молодым хозяином все забыли, что такое спокойствие, жизнь в замке стремительно набирала обороты, словно веселый жеребенок, впервые решившийся спуститься с пригорка на заливной луг, летел вниз, весело перебирая тонкими ножками и не желая останавливаться. Так и обыватели Крови, подгоняемые идеями кира, постепенно втягивались в его ритм жизни. Даже всегда степенный и спокойный ксен засуетился и выторговал у конта пристройку к храму, в которой собирался оборудовать школу для всех желающих, там будут изучать «Песни Жития» и грамоту. Сам придумал, услышав, как кир Алан рассказывает сыну о заморских странах, где все дети обучаются грамоте в специальных местах – школах. Надо же! Но господину эта идея понравилась, и уже начали возводить стены. Брат Турид сменил сутану на рабочую рубаху и таскал бревна вместе со всеми, грозя строителям карами Вадия и восхваляя Ирия. Проехал по вескам, набрал себе учеников. Удивительно! А ведь раньше только по большим праздникам из Крови выезжал.

Кир Алан вздохнул, поднимаясь из-за стола.

– Между прочим, на крыльце стоит толпа девиц, жаждущих моего тела, а вы, вместо того чтобы лаяться, лучше бы придумали, как мне от них отделаться! – ни к кому конкретно не обращаясь, заявил конт, когда ему надоели крики и плач.

Однако его услышали. Через несколько минут господин вышел из кабинета, оставив рыдающих женщин успокаивать друг друга. В коридоре маялся Ольт, Алан поманил его пальцем, указывая на столовую. Они сели за круглый стол и, прежде чем Ольт раскрыл рот, конт сообщил ему о своем решении.

– Ольт, через несколько дней Дарен станет виконтом Валлид и будет первым наследником рода до тех пор, пока у меня не родится сын в законном браке. Ему нужен слуга. Человек, которому он сможет доверить не только свои тайны, но и свою жизнь. Абсолютно преданный человек. Друг. Ты готов стать этим человеком? Ты готов ради моего сына рисковать своей жизнью? Быть доверенным слугой кого-то из рода Валлидов – очень тяжелая ноша. Берта из-за этого похитили, а могли бы и убить. Подумай, прежде чем дать ответ.

Ольт задумался. Виктория с любопытством за ним наблюдала. За эти дни она поняла, что дети здесь взрослеют очень рано, женщина лично наблюдала за пятилетней рабыней, которая работала на кухне наравне со старшими детьми. Райка никого не баловала, девочке давали посильную для нее работу – она перебирала крупу, мыла и чистила овощи, подметала и даже сбивала масло в подвесной маслобойке. В Крови никто не ел хлеб даром. Только трехлетняя дочь искалеченной бароном Линем рабыни пока пользовалась привилегиями детства. Она почти весь день проводила в комнате с матерью, рядом с сиделками, которых ежедневно назначал Саника. Но и ей приходилось работать – девочка перематывала клубки с нитками. Виктория интересовалась состоянием рабыни, но сама к ней не заходила. Не могла себя заставить.

– Хозяин, – поднял голову Ольт, – а если Дар… извините, если кир Дарен не захочет меня в слуги? Если он не захочет со мной больше дружить? Ведь раньше он был мне ровня – парень из вески, и мы с ним подружились, а теперь он станет благородным киром, господином. Вдруг ему больше не нужен я… раб? Вдруг он захочет свободного слугу?

– А как ты считаешь? Ты ведь знаешь Дарена лучше меня. Как думаешь, сможет он так поступить?

Ольт вновь замолчал, сосредоточенно рассматривая сжатые кулаки. Виктория понимала, что он чувствует. Ему выпал шанс изменить свою жизнь. Появилась надежда выбраться из затхлого барака на волю, стать нужным для кого-то, а может быть, даже получить свободу.

– Нет, Дар никогда так не поступит, – наконец произнес Ольт. – Я думаю, что он не станет возражать, а я обещаю стать ему хорошим слугой.

– Отлично. Тогда после процедуры усыновления принесешь моему сыну клятву верности. Сейчас ты сообщишь мне, что узнал, а затем зайдешь к Нанни, она расскажет тебе о твоих обязанностях. Когда вернется Берт, расспросишь и его.

Может быть, мальчишка подаст ей идею, как отмазаться от сомнительной чести первой ночи? Прошло уже несколько часов с тех пор, как Рэй сообщил конту об этом радостном событии. Все эти часы Виктория трусливо пряталась в кабинете, она даже старост не стала принимать, сославшись на срочные дела.

И Ольт не подвел. Конт едва сдерживал смех, слушая его язвительные комментарии. Досталось всем – старостам, весчанкам и Эльсе, только о Светике мальчишка ничего не сказал, но его глаза нехорошо блеснули, когда он передал конту разговор служанок.

Отправив раба к Нанни, Виктория задумалась, план по защите собственной чести (при этом без урона самолюбию) начинал постепенно вырисовываться. Она улыбнулась, растрепала волосы, распустила шнуровку на рубахе, оголяя грудь, и, вальяжно развалившись на волчьей шкуре, покрывающей большой сундук, крикнула:

– Старост ко мне!

Но вместо старост в столовую влетела разгневанная Нанни. Виктория в самом страшном кошмаре не могла представить, что милая, спокойная, сдержанная Нанни может в одночасье превратиться в разъяренную фурию! Чем же конт так провинился перед своей кормилицей? Что сделал не так?

– Кир Алан! – У Нанни от гнева тряслись губы. – Я рассчитала эту… эту… потаскуху!

– Кого? – слегка ошалело произнес Алан, принимая более подобающую для разговора с женщиной позу, а именно – садясь ровно и судорожно затягивая шнуровку на груди.

– Рыжую дрянь! Вместо того чтобы быть благодарной за оказанную ей честь и верно ждать моего сына, она запятнала себя богопротивной связью с игушем!

– Как? – воскликнул конт. – Уже?

– Что значит – уже? – подозрительно сощурила глаза Нанни. – Вы знали?

– Ну… Иверт мне сказал, что… – неуверенно начал конт.

– Кир Алан! Вы были готовы допустить разврат рядом с вашим сыном? – Нанни всплеснула руками, и Виктории вдруг стало жутко стыдно, словно ее застукали за очень неприличным занятием. – Кир Алан! Умоляю, прошу вас, заклинаю Ирием, – Нанни осенила себя щепотью светлого бога, – отмените ваше распоряжение насчет свадьбы Берта и Эльсы!

– Отменяю! И полностью согласен со всеми твоими решениями. Рассчитай служанку, дай денег на дорогу, и пусть возвращается в веску, – протараторил конт, радуясь, что так легко отделался.

И что уж скрывать, душа Виктории пела при мысли, что никакая… женщина в ближайшие ночи не прикоснется к зеленоглазому гостю. Неужели она ревновала? Да! И пусть в этом теле она никогда не решится на серьезные отношения, но знать, что он никому не принадлежит, это так… так успокаивает. А потом… кто знает, что будет потом? «И что же?» – полюбопытствовал внутренний голос. «Возможно, мне удастся договориться с местными богами, и они вернут женское тело». – «Что за бредовые мысли! Нет никаких богов! – возмутился внутренний голос. – Ты же атеист!» – «Нет? А кто же тогда отправил меня в этот мир?» – «Уж не боги – точно! Просто душа переродилась, но отчего-то не забыла свою прошлую жизнь. Такое бывает! Ты об этом читала в журналах», – не успокаивался вредный голос, убивая надежду. «Замолчи! Если в это не верить, если отказаться даже от малейшей надежды, то ради чего тогда жить?»

– …какой пример вы подаете сыну, кир Алан? – Нанни уже давно что-то говорила, но Виктория не слышала, она погрузилась в свои мысли. – Раньше, когда у вас не было наследника, вы могли себе это позволить, но сейчас! У вас есть законная супруга, благородная и достойная женщина, а вы собираетесь провести ночь в объятиях этих весчанок? Простите мою дерзость, господин, – склонилась Нанни в поклоне и вдруг озорно подмигнула конту, скосившись на распахнутую настежь дверь.

– Нанни, – зарычал господин, улыбаясь. – Не смей мне указывать, что делать и с кем!

– Простите, кир Алан, и позвольте мне удалиться, – кормилица прижала руки к груди.

Не переигрывай, Нанни! Виктория прекрасно поняла все ее намеки. А Ольт хитрец! Явно же это он «случайно» проговорился Нанни о подслушанном разговоре служанок. И за Светику, к которой испытывал симпатию, отомстил, и Нанни помог избавить сына от ненавистной невесты, тем самым подлизавшись к домоправительнице, да и Крови оказал услугу. Конт давно уже точил зуб на болтливую служанку.

– Вон! И позови старост и девок! Я тебя люблю, – одними губами прошептал конт и вновь развалился на кушетке.

Со старостами разобрались быстро. Оброк мужики уже сгрузили на кухню, Райка все пересчитала и приняла по описи. Штраф за смерть Эльки выселевский староста тоже привез продуктами. Он долго каялся, кланялся и просил прощения за всю деревню, но Виктория была холодна. Такое не прощается.

– Брат Взывающий взял из вески одного парубка в обучение, сказал, чтобы храм строили. Будет, мол, скоро у нас свой ксен. Дозвольте лес валить и стены ставить? Как раз к осенней страде и поспеем, а там до дождей и крышу накроем. А внутренние работы можно и по холодам делать.

Остальные старосты дружно закивали. Ксен успел проехать по всем вескам. С контом брат Турид старался не пересекаться без особой необходимости, и о его делах Виктория узнавала от Рэя – капитану мальчишки-рабы докладывали обо всем, что творилось в Крови. На сегодняшний день Рэй был самым осведомленным человеком в замке. Он знал, кто с кем спит, у кого где схронка, кто украл кусок курицы и кто сколько медяков проиграл в шарики. Ну и о чем болтают жители Крови, он тоже теперь знал очень хорошо.

Разрешение конт дал, повелев ставить храмы во всех весках. А заодно приказал больше девок к нему не возить, сказал, что брать будет не девственностью, а податями. Старосты, которые хорошо слышали разговор владетеля со своей кормилицей, только покивали головами. Это, может, и правильно, девки выть перед свадьбами не будут, да где бедным семьям брать денежку на подати? Бабам оно что, перетерпит, да и все, а тут…

– А с этими чего делать? – поинтересовался один из старост. Его морщинистое лицо полностью пряталось в густой бороде, только глаза блестели из-под кустистых седых бровей. Лохматая голова у мужика тоже была вся седая, а в пшеничной бороде Виктория не заметила ни одного серебристого волоска. Загадка. – Бедные семьи у девок, платить им нечем. Едва на оброк собрали.

Все трое мужиков выжидательно уставились на конта. Виктория кровожадно усмехнулась.

– А с этих возьму, как положено! Зовите девок!

– Что, всех разом? – тонким голосом проблеял молчавший до сих пор староста Корчей.

– Ты сомневаешься в моих силах? – зловеще протянул конт. – Или желаешь присоединиться?

Старосты не желали. Ни один. А Виктория мечтала лишь об одном – чтобы тело не отреагировало. Потому что уже знала, что это такое, и оказалась совершенно не готова к болям и дискомфорту. Правда, это бывало редко, но заставило ее задуматься. От природы никуда не деться, и с этим что-то надо делать, пока редкие эротические сны не стали навязчивыми кошмарами. Как же все сложно с этим мужским телом! И как больно…

Девки оказались как на подбор. Молоденькие, фигуристые, голубоглазые, грудастые и попастые. Это что же, предпочтения реципиента? Трое испуганно жались друг к другу. Их Виктории удалось запугать одной лишь фразой: «Некогда мне с вами по очереди возиться. Задрали юбки, стали раком и…» – а дальше все пошло, как она и рассчитывала – стыд, испуг, слезы, страх и мольбы. Еще несколько пошлых фраз, окриков, и распущенная завязка штанов полностью довершила акт запугивания. А вот четвертая… Четвертая девушка смотрела на конта совершенно пустым безразличным взглядом. И Виктории это не понравилось. Очень не понравилось.

– Хватит голосить, как по покойнику, – прикрикнул конт на рыдающих девиц. – Пошли вон! И чтоб я вас через рыску здесь не видел! А ты чего стоишь? – гаркнул он на оставшуюся в кабинете девушку.

– Я не уйду, пока не получу то, за чем сюда пришла, – спокойно ответила весчанка. – Лучше уж вы, чем он!

Э, так не пойдет! Что значит – не уйдет? Владетель Алан на своих землях или нет?

– Вы не можете мне отказать. Если невеста сама просит своего господина провести с нею первую ночь после обряда, он не смеет отказать деве в этой малости. Так сказал Вадий. Мне ксен рассказывал! Вы ведь не станете спорить с богом? А я прошу!

Как-то слишком правильно девица изъяснялась. Совершенно не по-крестьянски. И откуда у нее такие глубокие познания о праве первой ночи?

– Слишком ты умная, как я посмотрю. И отчего тебе так хочется сделать это именно со мной? – Конт выглянул за дверь и крикнул в коридор: – Вина! Много!

– А с кем еще? – усмехнулась девушка. – Мужа я ненавижу всем сердцем! Но я сирота, приданого нет, вот бабка и отдала замуж за вдовца. Откупилась бы от него, да нечем! А от вас, может, сразу понесу.

Ничего себе заявочки! Если не отвертится, ей придется… О небо! Ни за что! Да никакое вино не заставит Викторию дотронуться до этой девицы! Да, она симпатичная, но пахнет от нее… да от нее воняет! И подмышки небось небритые! И неизвестно, когда она мылась последний раз! Да ведь просто-напросто не встанет! Не заставлять же эту делать… Виктория почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота, и, как назло, воображение подсунуло очень непристойную картинку.

– Где вино? Чтоб вас Вадий забрал! – заорал конт, бросаясь к окну, одним рывком распахивая ставни и перевешиваясь через подоконник.

В комнату влетел Тур с кувшином вина. Увидев висящего головой наружу конта, он бросил на испуганную девушку выразительный взгляд и полез в комод, где хранились полотенца. Виктория со стоном рухнула на сундук. Тур вытер конту губы и сунул в руки кружку с вином.

– Спасибо, малыш.

– Уам пъуохо? – тщательно промычал мальчик.

Виктория чуть не расплакалась, впервые услышав, как Тур пытается разговаривать. Блин! Вот оно, настоящее горе, а она запаниковала от такой мелочи, как секс с какой-то весчанкой! В конце концов, чего она боится? Сплетен? Да плевать ей на сплетни! Плевать на мнение окружающих, плевать на то, что о конте подумают как об импотенте! Какое ей до всего этого дело? Отчего даже здесь, в этом мире, где она сама себе хозяйка, она оглядывается на чужое мнение? Отчего она боится жить в соответствии со своими желаниями и привычками? Что ей мешает быть свободной? Привитые с детства ложные правила морали, комплексы, страх быть белой вороной? Живя в «той» стране, они все учились подавлять в себе свободу, не иметь собственного мнения, не совпадающего с курсом партии, не рассуждать, подчиняться приказам. Но ей казалось, что она с этим покончила, что она свободна от чужих суждений. Оказалось, нет. Оказалось, что мнение окружающих много значит для нее, и подсознательно она стремится быть такой, какой видят ее другие. Она спросила себя, а не страшно ли потеряться в этом чужом облике? Не страшно запереться в клетке и мечтать о свободе, видеть ее, чувствовать – и отказаться?

– Ких Аан! – Тур испуганно дергал конта за плечо.

Виктория смотрела на мальчика и не видела его. Осознание своих страхов шокировало, ведь за той чертой, которую она едва не переступила, уже не было бы Виктории Викторовны Вавиловой. Там была пустота.

– Пошла вон! – произнес конт, глядя на весчанку. – Тур, скажи Нанни, чтобы дала ей золотой в приданое, а затем возвращайся. Заменишь мне Берта, пока он… гостит у игушей.

– Не надо мне ваш золотой! – вдруг вспылила девица. – Вы не можете меня выгнать просто так!

– Девочка, ты ничего не путаешь? – вкрадчиво произнес конт. – С кем ты разговариваешь? Давно тебя не пороли за неучтивость?

– Но… но так нельзя! Владетель должен заботиться о своих людях!

– Ты считаешь, что лишение невинности – это забота о людях? – выкатил глаза конт.

– Да! – запальчиво воскликнула девушка. – Вы не представляете, что означает лечь в постель с ненавистным стариком!

– Так все равно же придется, – не совсем понял ее конт, не видя логики в таком объяснении.

– Если понесу от вас, то, может, и не придется. Мне говорили, что вы сыновей к себе забираете, а мать тоже без внимания не оставите. Я бы мужу сказала, а он жадный… и не лез бы, чтобы не скинула… – Наконец-то девушка застеснялась и опустила голову, залившись румянцем, а то Виктории казалось, что эту нахалку ничего не может смутить.

Использовать детей как разменную монету? Сразу вспомнилась рабыня, бросившаяся в бега за своим ребенком, потерявшая из-за этого все, но цепляющаяся за жизнь, лишь бы быть со своей дочерью. А эта готова продать еще не родившегося ребенка. Именно за такое и не любят весчан, ради лишнего грошика готовых рвать жилы и переступать через своих же.

– Лучше убейте, а не уйду!

– Да не хочу я тебя! – возмутился Алан наглости девицы. – Ты не в моем вкусе. Я люблю худых, с маленькой грудью, с красивыми руками, ухоженных.

– А… – Впервые за все время разговора на лице девушки отразилась растерянность. Видно, такого от конта-бабника она не ожидала. На полу сдавленно хрюкнул Тур. – А что же делать? Так, может… прикажете кому, чтобы, значит, вам…

– Так, девка. Ты мне надоела безмерно. Право ночи я могу осуществить сам, могу взять податью, могу продать или подарить, кому захочу. Что ты на меня глазки вылупила? Об этом тебе твой ксен драгоценный не рассказал? Или ты думала, что какая-то зачуханная весчанка сможет диктовать мне условия? Ты решила, что раздвинула ноги и конт Валлид упал в твои объятия? – Алан закипел и едва сдерживался, чтобы не придушить наглую девку. – Капитана ко мне! – крикнул он в распахнутую дверь.

Пока ждали Рэя, Алан маленькими глотками пил кислое вино, пытаясь успокоиться, бледная девица стояла, прижавшись к стене, а Тур сидел в ногах у конта с мокрым полотенцем в руках и сосредоточенно хмурил лоб. Хотелось бы Виктории знать, о чем он думает?

Рэя выдернули с вечерней тренировки. Он прибежал запыхавшийся, с собранными в хвост мокрыми волосами, в наскоро натянутой на могучие плечи свободной рубахе, с мечом в руке. Красавец!

– Капитан, забери эту девицу к себе и допроси ее хорошенько. Слишком она подозрительна. От золота отказалась, говорит гладко, ксены ей советы дурные дают. Уточни у нее, что за ксен: наш или пришлый? Если наш, то я с ним очень хочу поговорить на эту тему. Слишком уж она стремится ко мне в постель, словно намазано у меня медом. – Тур издал непонятный звук, и конт легонько пихнул его ногой. – Да, выясни: кто ее муж? И о семье ее все выясни. Если ничего подозрительного не узнаешь и девка тебе приглянется, тогда можешь воспользоваться за меня правом первой ночи. Я не возражаю. Вопросы?

– Нет вопросов, – хмуро буркнул капитан, поглядывая на весчанку исподлобья. Судя по подозрительному взгляду, Рэй уже записал девушку в наемные убийцы, шпионы и воровки. – А если что найдем? Повесить?

Девушка смотрела на них с ужасом, только сейчас до нее дошло, что шутки закончились и ее жизнь висит на волоске.

– Не надо вешать! – взяла она себя в руки. – Я сама расскажу.

Все, что она говорила конту, оказалось правдой. Мужа она ненавидела всей душой. Старый негодяй, уже похоронивший двух жен. Когда ее сосватали, девушка молила Вадия о помощи, и он не остался равнодушным, направил в веску торговый обоз. С обозом приехал брат Искореняющий, ему она все на исповеди и выложила. Брат несчастную пожалел и рассказал ей, как можно избежать излишнего внимания мужа, а заодно получить в любовники состоятельного господина. Надо было всего-то, перед тем как лечь в постель, смазать себя… приворотным зельем, а конту соврать, что это настойка от беременности. Или влить зелье в вино и вместе с контом выпить, и тогда кир никогда не смог бы ее отпустить. И она бы жила в замке как ночная жена, а может быть, и как кто-то поважнее. И говорит она так, как ксен научил, только вот не предупреждал брат Искореняющий, что кир Алан может от девок отказаться. Этого она не ожидала, вот и настаивала. Нет, лица ксена она не видела, он капюшон не снимал, а росту был обычного, упитанный такой.

Ксен из Выселей? Похоже, что он. И, судя по срокам, именно он устроил «несчастные случаи» детям конта, только Дара не успел устранить. Знали бы, так легко он не отделался бы!

В пузырьке оказался яд. Рэю даже не пришлось звать ксена, чтобы проверить, он просто капнул на хлеб и бросил гуляющим под окнами курам. Одну из них закопали за стеной, а коллекция пополнилась еще одной бутылочкой. Этак скоро можно и в Марию Медичи поиграть.

Искореняющий рассчитал все верно, жертвы скончались бы от выпитого яда моментально, от попавшего на тело – через некоторое время после соития. Через какое – это придется выяснять опытным путем, и займется этим брат Турид, у него при храме неплохая лаборатория. Любит брат Взывающий поэкспериментировать на досуге. То мази для коленей изобретает, то яды исследует. Виновной объявили бы девушку, мол, не вынесла плохого отношения, отомстила ненавистному хозяину и сама отравилась.

«Все предусмотрел, гад, – со странным одобрением подумала Виктория, – кроме одного: конт стал слишком привередлив».

Рыдающую девушку увел Рэй, чтобы уточнить детали и заодно утешить…

Эту ночь Виктория спала без сновидений. Проснувшись, долго не могла понять, где находится. За столом, опустив голову на руки, дремал Тур. Солнце стояло уже высоко, сквозь открытое окно слышались веселые голоса.

– Кир Алан, – в окошко заглянул улыбающийся Рэй, одетый в светлую рубаху, по вороту которой были вышиты синие то ли собаки, то ли крокодилы. – С праздником! Вас только и ждем, чтобы начать.

– А сколько времени? – Сон на узком и жестком сундуке дал о себе знать – затекла рука, ныла шея.

– Да уже скоро обед, – усмехнулся в бороду богатырь.

– Как обед? Тур! Ты какого лешего меня не разбудил? А как же завтрак в кругу семьи?

Мальчишка низко поклонился и указал рукой на смеющегося Рэя, затем сложил ладошки вместе и приложил их к щеке.

– Не ругайтесь, кир Алан, – добродушно произнес капитан, он оперся на подоконник локтями и смотрел на конта слегка затуманенным взором. Виктория принюхалась, от воина ощутимо пахло вином. – Кирена Литина с Даром отзавтракали, а вас я приказал не будить. Дева Маруана не гневается, если к ней приходят отдохнувшими. Ночка впереди длинная и приятная для одиноких сердец, ищущих душевного тепла, для сердец, стремящихся согреть друг друга. – Виктория почувствовала, как у нее непроизвольно открывается рот, и быстро его захлопнула. Рэй романтик? Это нечто новое. – А что такое «леший»?

– Дух, живущий в лесах.

– Вона оно как. Гадостный, видать, дух, коли вы им ругаетесь! – задумчиво протянул Рэй и по слогам повторил: – Ле-ший.

Виктория не сомневалась, что скоро лексикон местного гарнизона обогатится еще одним русским словом. Нет, ну что она за человек? Нормальные переселенцы самогонные аппараты изобретают, украшения всякие, порох, пушки, а она учит местных ругаться.

– Сегодня на площадку, что вы приказали за стеной построить, свинья забежала, так двое воинов ее гоняли, – продолжил тем временем воин. – Весело было. А я все не мог понять, что это вы придумали? Хорошая тренировочная площадка. Только не все на ней понятно.

– О, Саника достроил полосу препятствий? – приятно удивился конт. – Отлично! Завтра и начнем с утра. Похмеляться, – зловеще пообещал он, выходя из комнаты и на ходу протирая лицо мокрым полотенцем, которое ему вручил Тур.

Рэй озадаченно почесал бороду, достал откуда-то морковку и, засунув ее в рот, пошагал на замковую площадь.

– Конт проснулся! Зажигай! – раздался его звучный бас.

Гуляли за стенами – Кровь, несмотря на свою величину, не смогла бы вместить в себя такое количество веселящегося народа. Праздновали весело, с размахом. Деревянные щиты, положенные на козлы, были сплошь заставлены тарелками и кувшинами. Прямо на площадку перед столами выкатили большую бочку, из которой разливали вино – кислое и некрепкое. Но местным и этого хватало. Сидели вперемешку – рабы с вольными, дети со взрослыми, воины со слугами. Отовсюду слышались смех, пение и скабрезные шуточки. Дежурившим воинам служанки отнесли на стены по кружке вина и тарелке с закусками. Посты внутри донжона и оружейной Рэй снял, закрыв все на огромные навесные замки, оставил только стражу на стенах и смотровой башне, заверив Викторию, что сегодня не стоит опасаться нападения. Воевать на бабадень – гневить Вадия, а именно он дает удачу в бою.

Конт Валлид сидел во главе стола с женой и сыном. По обе стороны от них разместилась местная «верхушка» – Рэй что-то громко рассказывал Иверту, ксен беседовал с Литиной, Нанни и Райка слушали мастеров и периодически начинали громко хохотать. Все держались почтительно, но непринужденно, словно сегодняшний праздник стер социальные различия между людьми. В начале застолья конт торжественно вручил Литине подарок и толкнул проникновенную речь-тост во славу прекрасных дам. Если коротко, то речь свелась к трем словам: «Женщина тоже человек», – и была встречена дружным криком, что не удивительно: народ гулял с утра, и сейчас допивалась уже вторая бочка вина. Крольчиха произвела фурор. Невиданный на фронтире зверь вызвал у женской части населения множество восторженных ахов. Но больше всего Викторию порадовало счастье в глазах Литины. Наверное, это был первый подарок за все время ее замужества. Она гладила мягкую шерстку, прижимала зверька к груди и не спускала с рук во время обеда, с умилением и детским восторгом скармливая ему зелень со стола. А еще она бросала на мужа очень красноречивые взгляды, но конт делал вид, что увлечен застольем.

Впервые Алан видел вместе всех своих людей. Их оказалось очень много, намного больше, чем приносивших клятву новому конту Валлиду. Виктория наклонилась к брату Туриду, который сегодня оказался на удивление щедрым на разговоры, и спросила:

– Откуда столько людей?

Оказалось, все просто: на праздник пришли родственники работающих в замке слуг, многие с детишками. Дети первыми и не выдержали. Где это видано, чтобы ребятня смогла долго усидеть на одном месте, даже если это место – стол с угощениями? Перемешавшись в одну пеструю толпу, они быстро разделились на две команды и затеяли веселую возню с мягким кожаным мячом, набитым опилками. Передавая мяч от одного игрока к другому, его нужно было закинуть в лежащий в траве веревочный круг команды соперников. Естественно, каждая команда стремилась захватить мяч и помешать противнику. Визг, гвалт, крики, разбитые носы и коленки, но счастье просто летало в воздухе. Не часто этим детям удавалось вот так порезвиться. Дар ерзал на скамье, побаиваясь выйти из-за стола без разрешения. Виктория это видела, но не помогла сыну принять решение. Пусть учится быть самостоятельным. В итоге мальчик набрался смелости и попросил дозволения присоединиться к друзьям. Конт не возражал, несмотря на полный укоризны взгляд Нанни. Пусть общается, где же ему взять для компании детей высокородных аристократов? Впрочем, если конт Валлид все же решится бороться за трон, то у Дарена может оказаться совершенно другая судьба. Виктория задумалась, вспоминая свой сон и разговор с Вадием, и очнулась, ощутив на себе чей-то внимательный взгляд. Она повернула голову. Почти черные глаза отразились в изумрудных. Отразились и утонули. Предательски заалели уши под распущенными волосами. Какое счастье, что она не остригла волосы! А ведь собиралась, но Берта не было, а больше конт свою голову никому не доверял. Даже не брился эти дни, и теперь лицо покрывала черная жесткая щетина. Берт, как же тебя не хватает! Словно правой руки!

– У тебя хороший сын, Бешеный Алан. Хороший, но пока слабый. Ему предстоит многому научиться, чтобы стать настоящим воином и настоящим сыном своего отца. – Иверт поднял кубок и, отсалютовав конту, отпил глоток, а затем повернулся к Рэю, продолжая прерванный разговор.

Конт слегка усмехнулся. Игуш был немногословен, и если говорил, то не всегда было понятно, насколько он серьезен.

Завтра они отправятся за Бертом. Вдвоем. Потому что большее количество воинов будет расценено Ястребом как попытка нападения. Завтра она либо вернет Берта, либо попадет в ловушку. Верит ли она Иверту? Нет. Она влюблена в этого зеленоглазого мужчину, но это не означает, что она может ему доверять. Но… выбора никто не предоставил. Рэю она еще ничего не говорила, зачем портить Маруанин день и себе, и капитану?

Праздник продолжался, народ уже давно перемешался, сидели, обнявшись, парочки, и конт с удивлением увидел, как Рэй нежно прижимает к себе Райку, а она и не думает огревать его сковородкой по наглой роже! Чудеса, да и только!

– Сейчас будут жечь костры, – повернулась к нему Нанни. – И водить хороводы. Берт очень любит этот праздник.

Конт присел перед няней на корточки, обхватил ладонями ее лицо и, глядя в глаза, произнес:

– Нанни, завтра Берт будет дома! Верь мне. Слышишь? Верь! Я его не оставлю.

– Я верю, – прикусила она губу, чтобы не расплакаться.

Виктория ее понимала. Как же она ее понимала! Она тоже была матерью. Конт нежно поцеловал Нанни в лоб.

– Хочешь, я провожу тебя домой? Может, ты устала?

– Нет, спасибо, я лучше еще посижу. Среди людей мне легче.

Откуда-то появились трещотки, свирели и бубны. Послышалась нескладная, но задорная мелодия. Девушки подхватились со своих мест, увлекая кавалеров. Вспыхнули два больших костра. Вокруг них тот же час образовались два хоровода – мужской и женский. Конта со смехом подхватили за руки Светика и одна из кухарок – обе нарядные, с яркими лентами в волосах, в расшитых белых платьях, подпоясанных цветными узорчатыми поясами-оберегами. Обе разрумяненные, разгоряченные легким вином и аурой веселья, разливающейся в воздухе. А… была не была! Что сегодня думать о том, что может случиться завтра? Что кручиниться о несбыточном? Сегодня и здесь она жива и здорова. Так будем же веселиться и перестанем вспоминать о проблемах!

Конта под шум и смех втянули в мужской хоровод, и, словно только его ждали, грянула веселая разухабистая песня:

И в ответ звонко запел женский хоровод:

И распались оба хоровода, переплелись, смешались, образуя пары. Со смехом парни ловили разбегающихся девушек, а те не особо-то и стремились убежать. А потом, взявшись за руки, довольные друг другом парочки целовались и, не разжимая рук, со смехом прыгали под веселый перезвон незатейливых музыкальных инструментов через костер – и вновь целовались. Завертело, закружило Алана веселье, и вот уже он прыгал через костер за руку со Светикой, громко целовал ее в щеки, а на другой стороне костра его подхватывала за руку другая девушка, и вновь поцелуи, смех, кокетливые взгляды. В какой-то момент Алан вытянул из-за стола жену, и уже с нею они закружились в плавном смешанном ручейке-хороводе под медленную тягучую мелодию, которую выпевали красивые женские голоса.

А потом дети принесли множество соломенных фигурок, страшненьких и неуклюжих, и под громкий стук барабанов бросили их в костер. Это невзгоды и болезни. Горите синим пламенем!

Ну почему там, на далекой Земле, мы забыли, как нужно отдыхать? Почему не сохранили это чудо, эти обряды, эту сильнейшую энергетику, которая напитывала каждый нерв, каждую клеточку тела, каждую ниточку души, связывающую нас с мирозданием? Как много мы забыли в угоду чужим богам, в угоду чужим планам, заменив духовное на материальное.

Виктория провела Литину до ее комнаты, пожелала спокойной ночи, сделала вид, что не замечает призывных и разочарованных взглядов жены, проверила, лег ли Дар, и поднялась на смотровую площадку донжона. Часовой поклонился конту и отошел в сторону, чтобы не мешать господину думать. В поле еще мелькали фигурки празднующих, догорали костры, слышалось тихое печальное пение. Впереди много работы: нужно вернуть домой Берта, оборудовать наблюдательный пост на скале, набрать молодых бойцов и начать обучение, помочь ксену организовать школу, проехать с ревизией по своим угодьям, добраться до моря, познакомиться с местными дворянами, наказать барона Линя, разобраться с храмовниками и, самое главное, при этом не умереть. Звезды казались так близко, что протяни руку – и достанешь. Чужое небо с незнакомыми созвездиями. Нет, уже не чужое, поправила себя Виктория. Небо новой родины.